Главная » Поэзия

До боли, до боли щемящий
Пронзительно долгий гудок,
И вот пароход уходящий
Где пОднятый был на флагшток

В армяке с открытым воротом,
С обнаженной головой,
Медленно проходит городом
Дядя Влас — старик седой.

Нам, пережившим морок репрессивный
Со стороны машины подавленья,
Что глушит всякий правдолюбный голос,
Нам, милый друг, имеет смысл с тобою

Вернулся солдат, а ему полсела,

пока он шагал, рассказало,

что сына от немца жена прижила –

ни много ни мало.

Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.

Скажу я по долгу, скажу я по праву,

Да ведает русский народ:

Я видел России величье и славу,

Державного солнца восход.

То ли пешими, то ли конными,

То ли чадами на руках –

Мы прошли пред твоими иконами

Сквозь столетия, сквозь века.

Репрессиям подвергнуты стихи
А это значит - мысли человека.
Слова нас будят, словно петухи,
Привыкшие под утро кукарекать.

На троне – Алексей Михайлович Тишайший:

покой в его душе – и на Руси покой.

И православный свет стремиться будет дальше,

чтоб правил государь державною рукой.

Они уходят в ночь, в пургу –
Они не боятся ни боли, ни смерти,
Они идут навстречу врагу,
Грудью ломая и шторм, и ветер.

Всё говорит нам о кончине света.

Где раболепство, там Христос гоним.

Но фарисеи Нового Завета

Приходят в Церковь, чтоб служили им.

Тебе — но голос музы темной

Коснется ль уха твоего?

Поймешь ли ты душою скромной

Стремленье сердца моего?

В лермонтовских местах на Кавказе мне в своё время довелось побывать трижды. Особенно запомнился Пятигорск, столь мастерски описанный в повести «Княжна Мери». Не забываются и поющая восьмиколонная Эолова арфа, расположенная «на крутой скале», и грот, где во время грозы встречались Печорин и Вера. А у подножия Машука застыл ограждённый цепями обелиск с бронзовым бюстом великого поэта, убитого 15 (27) июля 1841 года здесь на дуэли, «на пятнадцати шагах», отставным майором Мартыновым.

Глотая новостные сливки,

Присядьте, чтобы не упасть:

Об обязательной прививке

Твердит заботливая власть.

В земле, где женился мой дед,
Над Вислою мутной и томной
Есть город. Увы, в нем уж нет
Ни мест, ни людей мне знакомых

Рано утром, на закате лета,
Сразу после Яблочного Спаса,
Умирала бабка Лизавета,
Верная подруга деда Власа.

Всякому королю для власти и прочего дела

Богом на жизнь даны два одинаковых тела

Одно, как у всех справа, для талеров и гобелена.

Другое же тело у них всегда расположено слева.

Когда-то гордый и надменный,
Теперь с цыганкой я в раю,
И вот — прошу ее смиренно:
«Спляши, цыганка, жизнь мою».

Опять в бистро за чашкой кофе

Услышу я в который раз

О добровольческой Голгофе

Твой увлекательный рассказ.