«Клевета на Россию стала популярна. Без фильтра информации нам не остаться русскими»

Мы живем в условиях упадка. Не по числу писателей и художников, а по числу людей, оставшихся в рамках русской культуры

Фундаментальные изменения в жизни большинства людей наступают почти незаметно, но в итоге жизнь становится совсем другой. Два десятка лет назад выражение «иномарку купил» означало приобретение очень дорогого и редкого для нас автомобиля. Сейчас в этом выражении нет смысла: почти все автомобили - иномарки. И так во многом. Технологическая и культурная революция (или деволюция) не случается, а вдруг осознается: все произошло, все случилось...

Некоторые черты последующих эпох обнаруживаются в предыдущих, когда они не были общезначимыми и даже заметными. Например, двести лет назад русская литература уже была, а русского читателя практически не было. На всю Москву было две книжных лавки, где ежедневных покупателей было меньше десятка. Пушкин творил, но его прижизненные тиражи не превышали 1200 экземпляров. К 100-летию со дня рождения собрание сочинений поэта вышло тиражом всего 2 тыс. экземпляров. Патриотическая брошюра генерал-губернатора Москвы Федора Ростопчина в ситуации повышенного спроса накануне нашествия Наполеона разошлась тиражом всего в 7000 экземпляров.

Немалую роль в дворянском фрондерстве сыграли французские романы, выписанные из-за рубежа. Общественные идеи распространялись преимущественно в масонской литературе - писатель и издатель Николай Новиков издал около 1000 наименований книг западных либеральных мыслителей тиражами до 5-10 тыс. экземпляров.

Неслучайно через столетие Толстой начинает свой роман «Война и мир» многостраничным французским текстом. Общий тираж романа, изданного в 1913 г. как приложение к журналу «Вокруг света», достиг 100 тыс. экземпляров. И лишь приблизился к тиражам бульварной литературы, которые также затопляли книжные магазины, как и теперь.

До Карамзина даже грамотные «верхи» русского общества не знали русской истории. Ее учили порой по французским учебникам французские учителя. История как учебный предмет появилась в русской школе только в конце XVIII века, когда малодоступный «Синопсис» был замещен ломоносовским «Кратким российским летописецем». Только благодаря протекции Александра I карамзинская «История государства Российского» была издана тиражом в 3 тысячи экземпляров и разошлась меньше, чем за месяц. Пушкин назвал Карамзина Колумбом, открывшим для своих читателей Древнюю Русь. Унифицированный учебник истории появился лишь при Николае I и был основан на сочинениях Карамзина. Сам Пушкин вряд ли считался бы в последующих поколениях величайшим русским поэтом, если бы не протекция Николая I.

Сегодня читатели книг жалуются на дороговизну. Но представим себе ситуацию начала и середины XIX века. Тогда стоимость книги на прилавках магазинов была бы в ценах, сопоставимых с зарплатой высших сословий, в десять раз дороже. Также нас удручает крах «толстых» журналов. Но пушкинский «Современник» в 1840-х печатался тиражом всего 600 экземпляров, да и то не расходился.

Таким образом, история и литература оставались уделом крайне узкого общественного слоя, ожидая массового читателя и научных методик работы с историческим материалом, позволявшим излагать подлинную, а не вымышленную или легендарную историю.

XIX век был веком, когда ученичество у Запада заместилось новой самобытностью. И это хорошо видно по экспозиции «Русского музея» - русская живопись перестала копировать голландцев и итальянцев, приобретя узнаваемый национальный колорит и выдающихся мастеров.

То же и с русской литературой, которая за век стала явлением мирового масштаба, начинаясь с малых тиражей и салонной популярности тех, чьи произведения позднее стали классикой. При этом рост книгоиздания и становление профессионального слоя литераторов, историков, художников связано вовсе не с социальной революцией, а с мировым трендом. Исторические народы рано или поздно становились читающими, а доступное «верхам» общества становилось частью всеобщего образовательного процесса.

К 1914 году ежегодный тираж книг в России достиг 10 млн экземпляров. Кажется, не так уж много в сравнении с нынешним годовым тиражом в 450 млн. Но если отделить полезное от бесполезного и вредного, то прогресса мы не увидим. Груды бумаги, мутные потоки слов, в которых информации либо нет, либо она заменена дезинформацией, - это признак не прогресса, а деградации.

В 1902 году, после истечения срока действия авторских прав для наследников Гоголя, тираж его произведений за год составил 763 тыс. экземпляров. Кто сейчас читает Гоголя? Школьники - по обязанности и в рамках того, что навязывают. Еще с советских времен (периода «развитого социализма») школьник, получив прививку в младых годах, как правило, больше не возвращался к русской литературе.

Разительные изменения в образе жизни Российской Империи - это русификация, которая дополнила православную идентичность мощнейшим всплеском светской культуры, который исчерпался только в советский период. И теперь мы живем в условиях упадка. Не по числу писателей и художников, а по числу людей, оставшихся в рамках русской культуры.

Сегодня устойчивы лишь тиражи учебной литературы. Научные издания «измельчаются» до тиражей заведомо ничтожных, распространенных лишь в каких-либо ученой секте. Художественная литература постоянно сокращает тиражи. Да и литература ли это? Средний тираж книг упал за десятилетие вдвое - до 3,5 тыс. экземпляров. Средний объем сохранился на уровне 10-11 п.л. (менее 200 стр.). Подушевой выпуск книг и брошюр упал за десятилетие с 6 до 3 книг в год.

Столетие-полтора назад русские люди в своей массе были безграмотны, но при этом умны и пытливы. Если они начинали читать, то читали именно русскую литературу (в отличие от «верхов», где чтение порой замыкалось на французских текстах). В середине ХХ века русские начинали читать русскую литературу в детстве, но и в дальнейшем читали то, что не входило в школьную программу.

Послевоенные поколения накопили огромные домашние библиотеки, которые теперь просто некому читать - молодые люди ушли навсегда в свои гаджеты, где почти нет ничего русского.

В начале ХХ века русские были в большинстве своем малограмотны, но жили в православном смысловом поле, в окружении образов русской национальной литературы. Через столетие ситуация изменилась разительно и катастрофично. Русские люди в большинстве своем функционально безграмотны: формальная грамотность создает у них иллюзию знания или доступности знания. Но вместо знания головы заполняет ложь.

Более того, самая гнусная клевета на Россию стала крайне популярна. В головах невежд ранее воспринимавшиеся как сомнительные советские концепции истории приобрели свойство непререкаемого догмата. И лишь малая часть русских людей, которая органически не переносит массовую информацию, сохраняет образ мыслей наших славных предков, читая качественную художественную и историческую литературу.

Мы уже не можем надеяться на протекцию для высокой культуры со стороны власти: вместо самых образованных людей, которые были во власти в период Российской Империи, теперь управляют государством одни из самых малообразованных.

Поэтому без сознательно созданного каждым информационного фильтра нам не остаться русскими людьми. Подчиняясь массовой информации, мы превращаемся в «общечеловеков» - деградирующую массу, которую катаклизмы уже совсем близкого грядущего сметут на историческую помойку