ПОСЛЕДСТВИЯ УТИНОЙ ОХОТЫ

Почему вождь Октябрьской революции и создатель Красной Армии Троцкий не стал преемником Ленина -одна из загадок советской истории.

В «Письме к съезду» смертельно больной Ленин дал объективную характеристику своим соратникам, никому не отдав предпочтения. Это еще одна загадка: может быть, он полагал, что этот вопрос в полномочиях съезда, а, скорее всего, по смыслу письма, он не хотел видеть во главе партии единоличного лидера.

Три главных пункта его письма - о том, что вражда Сталина и Троцкого может стать причиной раскола в партии; чтобы этого избежать, надо уменьшить центра­лизацию власти и усилить коллективное руководство, и в любом случае нельзя оставлять у власти Сталина.

Так или иначе, это давало фору Троцкому. Со стра­хом или надеждой его победы ждали многие. Решаю­щее слово могла сказать армия, где он был популярен, а большинство высших командиров были его выдви­женцами. Говорят, он сам считал неодолимой прегра­дой свою национальность; но в те годы все вожди, кро­ме Бухарина, который не годился для первого номера, были той же или иной нерусской национальности.

Политическая карьера Троцкого закончилась в ян­варе 1924 года на II-м Съезде Советов, где в его отсут­ствие, которого ему не простили, с клятвой верности ленинскому делу выступил Сталин.

Похороны соратников всегда были политическим мероприятием у большевиков. Накануне смерти вождя пролетариата Троцкому потребовалось уехать на юг для поправки здоровья. Впоследствии он оправдывался тем, что якобы Сталин обманул его, сообщив более поздний день похорон; но остается фактом, что когда надо было действовать без промедления, всемогущий наркомвоенмор, державший руку на пульсе гражданской войны, не нашел транспорта, чтобы вернуться вовремя.

Его обвиняли в сибаритстве, зазнайстве, почивании на лаврах; пришли другие, более крепкие люди, гото­вые так же азартно восстанавливать страну, как недав­но махали шашками. А лучший менеджер революции простудился на утиной охоте: его донимали насморки, гриппы и прочие напасти. Одним из его главных пре­имуществ в политической борьбе было ораторское ма­стерство; но оратор, страдающий насморком, на трибу­не, - это несерьезно.

Тонкая натура, он провел войну на надрыве сил, и его постигло истощение нервной системы. Появились мечты о кабинетной работе, тяга к писательству; он де­монстративно читал французские романы на заседани­ях Политбюро, не замечая, как его угрюмый антагонист копит силы для ползучего переворота, и было ощуще­ние, что он сделал свое дело; и если бы он в то время дей­ствительно ушел на покой, для всех было бы лучше.

Умение вовремя уйти - редкость среди политиков: как правило, они переживают себя. Энергию Троцкого впоследствии питала ненависть к удачливому соперни­ку, над которым он всегда, и может быть, без должных оснований, чувствовал свое превосходство. Но он упу­стил власть, а оппозиция есть оппозиция. Его выступле­ния шельмовались, против него ополчились соперники. Слабые топили сильного: они не знали, что это лишь на­чало, и каждого из них будут уничтожать поодиночке.

Сталинский тезис о возможности построения соци­ализма в одной стране был замаскированным призна­нием невозможности мировой революции. Но всех оп­портунистов - выходцев из меньшевистского гнезда, к которым принадлежали Троцкий, объединяло неверие в такую возможность: отсюда упование на революцию в передовых, более подходящих для социализма стра­нах, а если она задерживается, - ее надо подтолкнуть, принести на штыках. Они видели, что у Сталина что-то получается, но их не покидало сомнение, что это не то.

Кто из них был большим душегубом, сказать труд­но: все революционеры - душегубы, их пища - кровь во имя идеи. Но Сталин в политике был центристом и при­шел к идее национального государства, тогда как Троц­кий представлял левое, утопическое, авантюрное кры­ло коммунизма, что сулило стране еще большие беды в случае его прихода к власти.

Теоретический диспут продолжался на суде: тю­ремщики уличали свои жертвы в ереси. Шел спор о путях построения социализма в СССР, а ценой ошиб­ки по закону революции была жизнь; что касается шпионажа в пользу английской, германской и япон­ской разведок, - то это была ширма, поставленная юристами для непосвященных, на которую стороны не обращали внимания.

Троцкий сделал Сталина: у него был комплекс Троц­кого, и он лепил из себя вождя в борьбе с ним. А тот писал в изгнании роковые статьи, в которых, выдавая желаемое за действительное, писал о непрочности ста­линского режима и масштабах сопротивления. Его со­общения изучались - к такому противнику надо было относиться серьезно - и принимались широкие пре­вентивные меры. Демон мировой революции провоци­ровал Сталина на репрессии; и когда Льва Давидовича убили ледорубом в Мексике в Койоакане, они утихли, и последовала амнистия.

Владимир Петропавловский