Вольфганг Акунов. К СТОЛЕТИЮ ОТРЕШЕНИЯ ОТ ВЛАСТИ КАЙЗЕРА ВИЛЬГЕЛЬМА II

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Сто лет тому назад, 28 ноября кровавого 1918 года, был вынужден отречься от германского престола Вильгельм II Гогенцоллерн, германский кайзер (император) и прусский король. Это был настоящий, глубоко верующий, христианский монарх. После своего восшествия на престол он повелел изготовить две копии «священного лабарума» - военного штандарта первого римского христианского императора Константина Великого (или, выражаясь по-нашему, Святого Равноапостольного Царя Константина), увенчанного «хрисмой» (монограммой Христа), один из которых подарил папе римскому, а другой поместил в часовне королевского дворца Гогенцоллернов в Берлине (откуда «лабарум» бесследно исчез в дни ноябрьской революции 1918 года). Первым из христианских монархов Европы кайзер Вильгельм II обратил внимание на «желтую опасность», угрозу «панмонголизма», зримым проявлением которой считал «боксерское восстание» в Китае, носившее не только антиевропейский, но и ярко выраженный антихристианский характер, сопровождавшееся массовыми убийствами христианских миссионеров и китайцев-христиан, и с большим трудом подавленное международным миротворческим контингентом, возглавляемым германским генерал-фельдмаршалом графом фон Вальдерзее. Напутствуя германских миротворцев, направлявшихся в охваченный пламенем мятежа Китай, кайзер Вильгельм II произнес свою знаменитую «гуннскую речь», в которой, приводя в пример для подражания гуннского царя Аттилу, имевшего, возможно, судя по его готскому имени (означающему «батюшка» не только на готском, но и на некоторых диалектах немецкого языка), германское происхождение, призвал немецких солдат дать китайцам такой урок, чтобы они и через тысячу лет не осмелились взглянуть на немца.

Русский философ Владимир Соловьев по достоинству оценил инициативу молодого германского императора, посвятив ему одно из своих лучших стихотворений «Дракон», в котором сравнивал Вильгельма II с героем древних германских саг – драконоборцем Зигфридом (у скандинавов – Сигурдом), и называл его «наследником меченосной рати» (император Вильгельм II был протектором Прусского Ордена госпитальеров святого Иоанна Иерусалимского, командором Ордена Святого Гроба Господня и почетным комтуром «Марианской линии» Тевтонского Ордена, воспринимая себя продолжателем традиций Крестовых походов в защиту Христовой веры):

ДРАКОН

Зигфриду

Из-за кругов небес незримых
Дракон явил своё чело, —
И мглою бед неотразимых
Грядущий день заволокло.

Ужель не смолкнут ликованья
И миру вечному хвала,
Беспечный смех и восклицанья:
«Жизнь хороша, и нет в ней зла!»

Наследник меченосной рати!
Ты верен знамени креста,
Христов огонь в твоем булате,
И речь грозящая свята.

Полно любовью Божье лоно,
Оно зовет нас всех равно…
Но перед пастию дракона
Ты понял: крест и меч — одно.

24 июня 1900 г.

Отрешение Вильгельма II от германского престола произошло при обстоятельствах, пугающе сходных с обстоятельствами отрешения от российского престола его двоюродного брата императора Николая II. Обоих венценосцев, втянутых, вместе с вверенными им Богом державами и народами, вследствие интриг «Мировой Закулисы», в братоубийственную войну, покончившую с тремя крупнейшими монархиями христианской Европы - Российской, Германской и Австро-Венгерской, а также с Османской монархией (не христианской, но тоже традиционной), предали, казалось бы, самые близкие люди, включая высшее военное руководство, убедившее их в том, что армия желает их отречения, без которого Отечество будет неминуемо ввергнуто в братоубийственную гражданскую войну (в действительности начавшуюся именно после и вследствие отречения венценосных кузенов). 8 ноября 1918 года немецкие газеты дружно опубликовали фальшивку об отречении Вильгельма II от германского императорского и от прусского королевского престолов за себя и за своего сына - кронпринца (хотя Вильгельм еще ничего подобного не подписывал).

Вот как описывал впоследствии эти события в своих мемуарах сам король и император:

В Спа (где находилась императорская Ставка - В.А.), куда я затем отправился, приходили постоянные известия с родины об усиливающейся там агитации против кайзера, о растущей слабости и беспомощности правительства, которое, не обладая инициативой и энергией, безвольно позволяло играть собой. В прессе правительство в насмешку называли "клубом для дебатов"; в руководящих газетах принца Макса (имперского канцлера Макса Баденского - В.А.) именовали "канцлером революции".

Утром 9 ноября рейхсканцлер принц Макс Баденский вторично сообщил мне (впервые об этом мне было сообщено 7-го), что социал-демократы, а также социал-демократические статс-секретари требуют моего отречения от престола. Того же взгляда придерживаются и остальные члены правительства, до тех пор бывшие еще против этого акта. Так же обстояло дело и с партиями, составлявшими большинство в рейхстаге. Он просил меня поэтому немедленно отречься от престола, ибо в противном случае в Берлине можно ожидать кровопролития и настоящих уличных боев; небольшие стычки уже начались.

Я тотчас же вызвал к себе фельдмаршала фон Гинденбурга и генерал-квартирмейстера генерала Гренера. Последний доложил еще раз, что армия не может больше сражаться и хочет прежде всего покоя. Поэтому необходимо во что бы то ни стало заключить перемирие, и притом как можно скорее, ибо армия имеет продовольствие лишь на 6-8 дней и отрезана от всякого подвоза мятежниками, занявшими наши продовольственные склады и мосты через Рейн. Посланная во Францию из Берлина комиссия по заключению перемирия, как дальше докладывал мне генерал Гренер, в составе Эрцбергера, посла графа Оберндорфа и генерала фон Винтерфельда прошла третьего дня вечером французские линии, но до сих пор по непонятной причине ничего не давала знать о себе в главную квартиру. Кронпринц со своим начальником штаба графом Шуленбургом также прибыли в главную квартиру и приняли участие в нашем совещании.

Одновременно рейхсканцлер неоднократно говорил по телефону с главной квартирой, настойчиво торопя меня и сообщая, что социал-демократы вышли из правительства и дальше медлить опасно. Военный министр доносил: "Полная неуверенность в верности войсковых частей в Берлине. 4-я Егерская, 2-я рота Александровского полка, 2-я Ютербогская батарея перешли на сторону восставших; уличных боев нет». Я хотел избавить свой народ от гражданской войны. Если мое отречение было действительно единственным средством избежать кровопролития, то я был готов отказаться от звания германского кайзера, но не хотел отрекаться от прусской короны. Я желал остаться прусским королем и быть по-прежнему среди своих войск, ибо армейское руководство заявило, что в случае моего полного отречения офицеры поголовно уйдут, и тогда армия, лишенная своих руководителей, устремится на родину, нанося ей вред и подвергая ее опасностям.

Из главной квартиры канцлеру передали, что я сначала должен зрело обдумать и точно сформулировать свое решение, после чего ему сообщат его. Когда через некоторое время канцлеру передали мое решение, из Берлина последовал неожиданный ответ: оно запоздало. Рейхсканцлер, не дожидаясь моего ответа, возвестил от своего имени о моем якобы состоявшемся отречении, как и об отказе от трона со стороны кронпринца (sic!), который по этому поводу вообще не был запрошен.

Он передал правление в руки социал-демократов и призвал г-на Эберта (лидера Социал-Демократической партии Германии - В.А.) на пост рейхсканцлера. Обо всем этом было передано по беспроволочному телеграфу, и вся армия читала эти телеграммы. Таким образом, у меня выбили из рук возможность самостоятельно решить: остаться мне, или уйти, либо сложить с себя кайзеровское достоинство, сохранив в то же время за собой прусскую королевскую корону. Армия была тяжело потрясена ложным представлением о том, что ее король в критический момент бросил ее.

Приходилось считаться как с заявлением врагов о том, что со мной они не хотят заключать никакого сносного для Германии мира, так и с утверждениями моего собственного правительства, что гражданской войны можно избежать лишь при моем отъезде за границу.

В этой борьбе я отбросил в сторону все личное. Я сознательно принес в жертву себя и свой трон, думая таким образом лучше всего служить интересам своего возлюбленного отечества. Но жертва была напрасна. Мой уход не принес нам более благоприятных условий перемирия и мира и не смог отвратить гражданской войны. Напротив, он ускорил и углубил самым гибельным образом разложение в армии и в стране.

Много говорилось о том, что я бросил армию и уехал в нейтральную страну. Одни говорят: кайзер должен бы был направиться на какой-либо участок фронта, броситься вместе с войсками на врага и искать смерти в последнем наступлении. Но это сделало бы невозможным осуществление столь желанного перемирия, о котором уже вела переговоры посланная из Берлина к генералу Фошу (Верховному Главнокомандующему войсками стран Антанты - В.А.) комиссия. Кроме того, это привело бы к совершенно бесполезным жертвам и гибели многих лучших и преданнейших воинов.

Другие полагают, что кайзер должен был вернуться на родину во главе армии. Но мирное возвращение домой было уже невозможно: мятежники захватили рейнские мосты и другие важные сооружения в тылу армии. Я мог, правда, во главе преданных, стянутых с боевого фронта войск пробиться на родину, но тогда гибель Германии была бы окончательной, ибо к войне с врагом, который, несомненно, устремился бы вслед за мной в Германию, прибавилась бы еще гражданская война.

Третьи считают, что кайзер должен был сам покончить с собой. Но этого я не мог сделать хотя бы в силу своих твердых христианских убеждений. И разве тогда не сказали бы: какой он трус в последнюю минуту он спасается от всякой ответственности самоубийством? Этот путь был для меня неприемлем и потому, что я должен был стремиться в связи с предстоящим тяжелым временем помочь своему народу и своей стране. Как раз в выяснении вопроса о виновниках войны, все более определяющем нашу будущую судьбу, я особенно мог отстаивать интересы своего народа, ибо я больше, чем всякий другой, могу свидетельствовать о мирных устремлениях Германии и о нашей чистой совести.

После бесконечно тяжелой душевной борьбы я, по настойчивым советам высших ответственных лиц, принял решение уехать из своей страны, ибо на основании сделанных мне сообщений я должен был поверить, что таким путем я сослужу наилучшую службу Германии, сделаю возможными для нее более благоприятные условия перемирия и мира и избавлю ее от дальнейших человеческих потерь, гражданской войны, лишений и бедствий».

Подписав наконец 28 ноября 1918 года официальное отречение, Вильгельм II удалился в изгнание в Голландию (предусмотрительно освободив при этом военнослужащих, и, в первую очередь - офицерский корпус - от присяги, принесенной ему как монарху и Верховному Главнокомандующему). И началась гражданская война (в отличие от России – не полномасштабная а «очаговая», «гибридная», но продолжавшаяся, с разной степенью интенсивности, до 1923 года). Об этом написано множество книг. Но автору настоящей миниатюры, чтобы не повторяться, хотелось бы поделиться воспоминаниями старого немецкого монархиста Клауса Шлегеля из Кельна, которого мне много лет назад посчастливилось еще застать в живых и записать кое-что из его воспоминаний:

«В ноябре 1918 года я был еще ребенком, но я с рождения был наделен отличной памятью и потому прекрасно помню все, что тогда происходило. Мои родители (1878 и 1885 года рождения), мой дед (участник войны с французами 1870-1871 гг.), мои многочисленные дядья и тетки, соседи, не уставали рассказывать о золотом времени до Первой мировой войны. Но и простые рабочие, чьи сыновья сидели со мной на школьной скамье и с которыми я впоследствии состоял в "Стальном Шлеме", всегда говорили: "При Вильгельме все-таки было лучше всего". Мы были счастливым народом, и нашему счастью немало способствовал кайзер, что был вынужден признать весь мир в 1913 году, когда торжественно отмечалось 25-летие его восшествия на престол. Именно благодаря кайзеру Германия стала самым социальным государством в Европе. Император никогда не противился демократии в разумных пределах. Но и простой народ был доволен трехклассовым избирательным правом (хотя не всех это интересовало, пока хватало на жизнь). К сожалению, у меня сейчас нет под рукой листовки социал-демократов в связи с Высочайшим визитом кайзера в вестфальский город Хаген в 1904 (или 1906) году. Это была полная ненависти тирада под девизом: "Цезарь, мы тебя ненавидим!" Прочитавшего ее уже не удивляли слова кайзера о "безродных космополитах". "Притеснять" либералов и католиков кайзер не мог хотя бы потому, что у него не имелось на это конституционных полномочий. Он мог только высказывать свое мнение о них, в том числе о выступлениях их лидеров Виндтхорста и Рихтера в рейхстаге.. Рекомендую Вам прочитать книгу профессора Бухнера "Император Вильгельм II, его мировоззрение и немецкие католики". Мало того! В своих воспоминаниях кайзер с похвалой отзывался о ведущем политике католической партии центра Виндтхорсте как "умнейшей голове среди парламентских политиков".

Кайзер Вильгельм II был отнюдь не ретроградом, а вполне современным человеком. Он живо, живее, чем кто бы то ни было из его современников, интересовался всеми техническими, научными, медицинскими открытиями и новинками своего времени.
Да, он любил армию и парады. Но кто сказал, что это – свидетельство отсталости и ретроградства? Разве мало народу со всего света сбегается и съезжается, скажем, в сегодняшний Лондон, чтобы полюбоваться маршем британских гвардейских полков перед Букингемским дворцом в день рождения королевы? Да и сам я, еще во времена ГДР, был свидетелем того, как простой народ, скромно одетые люди, встречали аплодисментами смену почетного караула перед Новой Караульней Шинкеля в Берлине!

Обвинение кайзера Вильгельма II в развязывании им единолично Первой мировой войны абсолютно несправедливо. Побежденная Германия была ложно обвинена в разжигании войны творцами Версальского договора. Рекомендую Вам ознакомится на досуге с текстом договора, хотя в нем 600 страниц, не всякий осилит… А что принес нам, немцам, этот договор, который якобы должен был раз и навсегда покончить со всеми войнами? Потерю Верхней Силезии и Позена, жестокое преследование тамошних немцев, вероломное вторжение французов и бельгийцев в Рурскую область, с вопиющими нарушениями международного права, включая убийство 13 рабочих фирмы Круппа у заводских ворот французами, открывшими без предупреждения огонь на поражение; после чего французы обвинили в случившемся Круппа и его директоров, преданных французскому суду! А недостойная нашего великого прошлого смена государственного флага, вызвавшая многолетний "спор о флаге!" А постоянные нарушения поляками наших границ на востоке! Все эти проблемы возмущали наш народ, да плюс пакты Дауэса и Юнга, отягчавшие бремя взимаемой с нас дани! Вот на этой почве, а вовсе не на почве императорской власти, выросло гитлеровское движение!

Ноябрьский переворот 1918 года и провозглашение Германии республикой были вовсе не "результатом неправильной политики, проводимой кайзером Вильгельмом II". Ноябрьский переворот был совершенно неожиданным событием, я знаю это совершенно точно. Я ведь жил в то время. Я никогда не забуду возмущение наших солдат-фронтовиков, вспоминавших мартовское наступление во Франции в 1918 году, когда они вдруг остались без боеприпасов и услышали, что это из-за всеобщей забастовки, начатой на родине, в тылу… А вообще-то ведущие революционеры – например, лидеры Независимой Социал-Демократической партии, после войны открыто похвалялись организованным ими саботажем. А в "Bulletin maconique de la Grande Loge Symbolique ecossaise", Paris 2.9.1888 (Масонском Бюллетене Великой Символической Шотландской Ложи, Париж, 2.9.1888 – В.А.) черным по белому написано, что вольные каменщики, как и социалисты, не побоятся нового курса, взятого Германией (после восшествия на престол германского императора и прусского короля Вильгельма II, который, в отличие от своего отца и деда, да и других прусских королей, не был франкмасоном – В.А.). В этом бюллетене дословно сказано: "Поскольку император не желает быть посвященным (в масоны – В.А.), они (масоны – В.А.) посвятят немецкий народ, а если императорское правительство начнет преследовать франкмасонство, масоны установят в Германии республику".

Строительство германского флота никогда не было направлено против Англии, что неоднократно и совершенно недвусмысленно подчеркивалось как самим императором Вильгельмом II, так и бывшими имперскими канцлерами (премьер-министрами – В.А.). Но у Германской империи имелись заморские колонии, нуждавшиеся в защите. Германский флот уступал британскому не только в численности, но и с точки зрения баллистики (артиллерийской мощи – В.А.). А «неосторожные политические высказывания» кайзера Вильгельма II, высказывания, нередко вырываемые из контекста и сознательно, злонамеренно искажаемые недругами императора, конечно, не могли «отравлять международный политический климат». В данной связи я снова не могу не вспомнить дружный хор славословий международной прессы по поводу 25-летнего юбилея вступления на престол императора Вильгельма II.

Мы никогда не забудем ноябрьский переворот 1918 года. Как сказал кардинал Фаульхабер на Всегерманском Католическом съезде 1923 года: "Революция была нарушением права и слова, ложью и изменой…"

Конечно, нынешние средства массовой информации всячески изощряются в полемике против "авторитарного государства". Но в "авторитарном государстве", которым Германия была до 1918 года, никто не опасался за свое существование, ибо государство было в состоянии защитить всех своих граждан. А сегодня даже наши вооруженные силы, бундесвер, вынуждены прятаться за стенами казарм, если нужно провести парад или привести к присяге новобранцев. В Кельне во время заседания Совета карнавала за спинами Совета Одиннадцати было вывешено распятие, на котором над головой Спасителя была прикреплена табличка с надписью "Тюннес" (имя героя кельнского городского фольклора и многочисленных – часто непристойных – анекдотов про Тюннеса и его приятеля Шееля – В.А.) вместо "ИНЦИ" ("Иисус Назарей Царь Иудейский" - В.А.)! Юрист, подавший на этих господ в суд за кощунство, был приговорен к административному штрафу в сумме 400 немецких марок (наш разговор происходил в 1994 году, до введения евро в качестве общеевропейской валюты – В.А.), а карнавальное общество было оправдано! Вспоминаю, какими доверительными в пору моей юности в шахтерских поселках были отношения с полицейскими, хотя они могли порой дать малолетним сорванцам вроде нас затрещину и пригрозить в следующий раз отвести за ухо к отцу, "а уж он тебе задаст по первое число!" Сегодня нам нужно не "больше демократии", а "больше авторитарного государства!" И в заключение скажу: при кайзере Вильгельме II Германия вовсе не "рвалась к мировому господству", даже экстремисты вроде "пангерманцев" (членов общественной организации "Пангерманский (Всенемецкий) Союз", не состоявшие в имперском правительстве – В.А.) никогда не заходили в своих требованиях так далеко».

Справедливости ради следует, впрочем, отметить, что Вильгельму II – сыну своей эпохи – не были чужды и некоторые глубоко реакционные, достойные всяческого осуждения и справедливо осужденные всем прогрессивным человечеством, но, к сожалению, широко распространенные в свое время взгляды. Высказанные преимущественно в специфически-монархическом ключе! - суждения о врагах Германской империи и подлинных поджигателях войны автор настоящей миниатюры недавно нашел, скажем, перечитывая мемуары последнего прусского короля и германского кайзера (Вильгельм II. События и люди. 1878-1918. – Минск, 2003):

«...Важную роль в подготовке мировой войны, направленной против МОНАРХИЧЕСКИХ центрально-европейских держав, (выделено нами – В.А.) сыграла долголетняя, упорно стремившаяся к своей цели политика интернациональной масонской "Ложи Великого Востока"... В течение 1917 года в Париже...состоялось международное совещание "Лож Великого Востока", за которым последовало еще одно совещание в Швейцарии. На нем была установлена следующая программа: раздробление Австро-Венгрии, демократизация Германии, устранение Габсбургского дома, отречение германского кайзера, возвращение Эльзас-Лотарингии Франции, объединение Галиции с Польшей... Я здесь не имею возможности проверить сделанные мне вполне добросовестно сообщения об организации и работе лож "Великого Востока". Тайные и явные политические организации играли в жизни народов и государств важную роль, с тех пор, как существует человечество...большей частью они таят в себе разрушительные тенденции, служа тайным лозунгам, которые боятся дневного света. Самые опасные из подобных сообществ окружают себя покровом всяческих идеальных побуждений, вроде деятельной любви к ближнему, сострадания к слабым и бедным и т.д., чтобы под подобной маской добиваться своих подлинных скрытых целей. Во всяком случае, необходимо следить за деятельностью "Великого Востока", ибо окончательно можно будет занять ту или иную позицию по отношению к этой мировой организации лишь тогда, когда она будет основательно исследована».

Далее, уже касательно роли евреев (иудеев) в Ноябрьской революции 1918 года, бывший кайзер совсем «по-нацистски» утверждает в своих мемуарах, что немцев стравили между собой и совратили с пути истинного «проклятые», по его выражению, сыны Иуды, которое пользовалось их гостеприимством! «Такова была их благодарность! Ни один немец никогда им этого не простит и не успокоится до тех пор, ПОКА ЭТИ ПАРАЗИТЫ НЕ БУДУТ ИСТРЕБЛЕНЫ и стерты с лица немецкой земли (выделено нами – В.А.)! Это ядовитый грибок, разъедающий немецкий дуб»!

Если бы мы не знали, что приведенная выше гневная юдофобская филиппика принадлежит «респектабельному» венценосцу, мы могли бы со спокойной душой приписать ее самому «бесноватому фюреру» или повешенному в 1946 году в Нюрнберге за преступления против человечества «жидомору» Юлиусу Штрейхеру, издателю «погромной» газеты для штурмовиков «Дер Штюрмер». Разумеется, дело может быть и в свойственной поведению и высказываниям «последнего Гогенцоллерна» известной экстравагантности, дававшей еще в годы правления «неистового» Вильгельма II пищу для толков о его «ненормальности».

Чего стоило одно его заявление о наилучшем методе борьбы с революцией – просто перестрелять всех социал-демократов, но лишь после того, как они основательно выпотрошат евреев и богачей! Под столь откровенным заявлением, пожалуй, поколебался бы поставить свою подпись даже Гитлер (а не колеблясь подписал бы его разве только какой-нибудь совсем уж оголтелый фрейкоровец из «бригады Эргардта» в 1920 году)!

А в письме своему американскому другу детства Паултни Бигелоу кайзер выразился еще откровеннее: «Пресса, евреи и комары – это природные бедствия, от которых человечество должно быть так избавлено тем или иным способом. Я думаю, для этого лучше всего подошел бы ГАЗ (выделено нами - В.А.).

Увы, таковы были приметы времени и среды, в которых жил последний кайзер...

Здесь конец и Господу нашему слава!

Вольфганг Викторович Акунов