Александр Ананичев
Сергиев Посад

Ну, что закручинился, брат мой, хохол?

Упрямо глядишь и нерадостно в пол.

Что сердце тревожит ночами?

Кто душу твою опечалил?

Нас вытесняют из этого мира

Страны-шакалы, страны-проныры,

Даже кого мы спасали не раз,

Стаей единой идут против нас.

Ребёнок глядит, не мигая, глазастый.

За ним виноградом веранда увита.

- Откуда ты, девочка? – Я из Луганска.

- А где твои мама и папа? – Убиты.

Трое под крышей единой
Прячутся от дождя:
Старец седой, моложавый мужчина
И озорное дитя.

В половине июньского знойного дня
Ты водой ключевой напоила меня.
И струилась вода на ладони пока,
Я тебя разглядел в глубине родника.

Над волной зеленой невесомо
Чайка одинокая кружит.
Девочка по берегу морскому
Мимо, босоногая, бежит.

​Он горит и не сгорает

В ярком олове зари.

Достает крестом до рая

Храм, стоящий на крови.

​Этот поезд, летящий к столице

Перелеском, заснеженным полем…

Этот поезд из русских провинций

На рассвете уже переполнен.

Неуютно деревьям и птицам:

Тишину заколдованной чащи

​Царит над водой Андреевский флаг,

На тысячу миль горизонт распростерт -

Покинул торжественно крейсер "Варяг"

Филадельфийский порт.

Рыдайте, смешные узбеки,

Свободных напившись ветров,

Что с вами простился на веки

Мой друг - Александр Козлов.

Советская рухнула Троя,

Набросился век-изувер.

Теперь он в Америке строит

Мосты на реке Делавер.

​Был мне другом, а нынче – не знаю;

Как-то вдруг приосанился весь,
И на донышке глаз примечаю
Неприметную ранее спесь.

Оттого ли, что зажил счастливо,
Что в газете престижной творишь,
На меня ты глядишь горделиво,
С неохотой со мной говоришь.

​Ты ушла. Прошелестело
Платье летнее твое.
Потускнело, опустело
Без тебя мое жилье.
Но еще твой запах вешний
Вещи в комнате таят:
Подстаканник потускневший
И на гвоздике – халат,
На диване – плед бессонный,
Хлеб – на кухне и вино…
Все душою безгреховной,
Все тобой освящено.
…Вдаль гляжу я, одинокий,
Дверь балконную обняв,
И грущу, как князь далекий,
Ярославну потеряв.

​Я ее не просил. Она спела сама

Эту песенку, мной сочиненную.
На эстраду взошла – и дохнула зима,
И луна замерла золоченая.

И осыпались первые звуки едва –
Будто травы качнулись тяжелые –
На губах моих оцепенели слова,
Хоть слова были, в общем, веселые.