БЕЛЫЙ СНЕГ В СЕРЕБРЯНОМ БОРУ

рассказ

Всю ночь шел снег. Снег идет и идет целый день. Неторопливо падают снежинки, убеляя снегом всю землю. Вчера она была корявой, черной, грязной, с мутными лужами избитого колдобинами проселка и с бурыми, искореженными кустиками замерзшей растительности. А сегодня, будто невидимый ткач соткал для нее белоснежное воздушное покрывало. Ни одного лишнего предмета, ни одной грубой, оскорбляющей глаз, детали. Деревья в саду убраны, как невесты, снег ложится на ветки, изящно смягчая черноту их изгибов. Время от времени, не удержавшись, белые охапки беззвучно падают и вновь начинают нарастать. Лес кругом – весь в снегу!

Сразу же за деревней начинается питомник, куда высаживают крохотные ярко-зеленые пихты, голубые ели, оранжевые дубки, красный боярышник, и летом он выглядит разноцветным ковром с пушистым ворсом. За питомником, который теперь превратился в белоснежное поле, по его краю, идет ряд берез, и, плотно окружая их, начинается сосновый бор. Огромные снежные лапы сосен, уходящих высоко в небо и похожих на гигантские серебряные цветы, нависают тяжелой бахромой над хрустальными, с тончайшим кружевом крон, похожими на мираж березами. Этот живописный пейзаж невольно напоминает театральные декорации к любимой с детства волшебной сказке о Снегурочке и Царе Берендее. Так и кажется, что Снегурочка скрывается где-то там, в хрустальном березовом хороводе, а Берендей, как и в прежние времена, по-хозяйски обходит свои царские владения…

Буквально за одну ночь преобразилась и сама деревня. Окантовались пушистым снежком серые деревянные заборы, укрылись пухлыми одеялами с кистями-сосульками по краям крыши сараев, затуманились от жарких печек окошки домов, заиграли вьющимся, седоватым дымком трубы и задумался в безмолвии, будто созданный из литого серебра, величественный лес. А над ними и позади их, спускаясь за высоченные сосны и приземистые домишки, цвета такого же темного серебра, плотное, непроницаемое небо. И дома, и заборы, и поленицы дров у ворот, вчера разрозненные и распадавшиеся под осенним сиротским дождем на отдельные части, будто под талантливой кистью художника, соединились в единую, монохромную картину. Красота первозданная!

Быстро закончился зимний день, к пяти часам уже наступает вечер, не видно отдельных деревьев, лес призрачно тает по краю снежного поля, пропадает в темноте, и от этого становится еще более таинственным и величавым. И кругом – тишина. Не щебечут птицы, не шумят вековые сосны, не шелестит разнотравье – ти-ши-на. Невидимая тишина в этой картине мироздания стала таким же равнозначным компонентом, как и ее зримые краски. Вся эта снежная сказка наполнена тишиной. Именно наполнена, потому что в природе нет пустой тишины. Тишину в ней слышно, она звучит. Если затихнуть и замереть, то услышишь разные звуки, которые трудно передать словами: то какая-то короткая скрипичная фраза, то всплеск волны, то мелодичный напев, то затихающий звон церковного колокола... Они возникают на секунду, даже на долю секунды, тут же растворяясь в плотности тишины. Но слышишь их очень явственно. Однако это не внешние звуки, рожденные суетой дня, нет, ничто из внешнего мiра не проникает сюда, не нарушает гармонии тишины. Это звуки, которые тишина накопила за минувшее время, за многие годы, столетия, а может, из не бывших еще на земле времен, вбирая и втягивая их в себя из космоса, из вселенной, из вечности, чтобы потом живительно наполнить душу слышащего ее…

А в это время, уже глубокой ночью, в центре деревни, в клубе на дискотеке оглушительно гремела музыка. Толпа пьяной молодежи решила завершить возникший спор дракой. Сквозь угарный грохот, крики, мат, перегар и табачный дым прорывался женский визг. Вызванный милиционер Сидоров, в сбившейся на затылок фуражке, злясь и потея от натуги, силился оторвать от его жертвы пьяного Петьку Иванова. А Петька вырывался, и даже с уже завернутыми за спину руками, пытался напоследок ударить модным, на толстой рифленой подошве, подбитым железкой ботинком лежащего на полу, с раскровавленной бровью пьяного Ваньку Петрова, норовя достать обидчика, хоть еще раз, под самые ребра.

…Сверху на деревню неслышно падал белый снег, серебрившийся под уличным фонарем, и могучие сосны, обращаясь к небу, безмолвно качали окаймленными серебряной бахромой тяжелыми ветвями…

В.Д.Сологуб. Тамбовская сторона,

15.11.06.