"Главком Николай II". Борис Галенин.

Русская армия – армия царская

История скажет свое слово о Русской Императорской армии, и она может спокойно ожидать этого суда и не бояться его.

Непостыженная, победоносная, несокрушимая, славная, предстанет она на суд истории, и к бесконечной веренице имен героев прибавится еще длинный список новых имен.

Генерал Петр Николаевич Краснов. Памяти Императорской Русской армии.

В лучах славы

Интерес к военной истории Отечества был присущ многим из военного и после военного поколения. Навсегда остались в памяти годы, когда сам воздух державы был пронизан лучами ослепительной славы русского оружия. До середины 1950-х годов слова «русский» и «советский», когда речь шла о военных подвигах и победах, были почти синонимами.

Напомню, что с 1942 года было запрещено снимать новые фильмы о гражданской войне, и наше поколение училось любви к Родине, ее армии и флоту по таким лентам, как «Александр Невский», «Минин и Пожарский», «Адмирал Ушаков», «Суворов», «Кутузов», «Адмирал Нахимов», «Максимка» и незабываемый «Крейсер ВАРЯГ».

Связкой с советскими временем служил «Чапаев», где не менее чапаевской вольницы врезался в сердце образ русских офицеров, идущих в последнюю свою атаку, на свои же русские пулеметы.

Но русские солдаты и офицеры возрождались в таких фильмах о Великой Отечественной войне, как «Два бойца», «Жди меня», «Небесный тихоход», «В шесть часов вечера после войны», которые до сих пор считаю лучшими о войне. Такие люди из таких фильмов и могли выиграть ту войну.

К историческим фильмам естественным образом присоединялись и книги. Из дореволюционной истории больше всего об Отечественной войне 1812 года – столь же однозначно победоносной для России. Да, собственно, и последней победоносной, чуть ли не до 1945 года.

Действительно, из следующих крупных войн были проиграны, как всеми считалось тогда (а по сути считается и теперь): Крымская (1854-1855), ровно через полвека Японская (1904-1905) и конечно же Первая мировая.

Самодержавие виновато?

Объяснялись все эти поражения «загниванием» самодержавия, которое вело дело к распаду и гибели России. От них и спасла Россию Великая Октябрьская революция.

Последнее доказывалось наглядно взятием Берлина и Порт-Артура, контролем над половиной Европы и большей частью Азии, первой в мире ядерной бомбой и первым спутником.

Да и по фильмам было видно. «Александр Невский», «Минин и Пожарский», «Адмирал Ушаков», «Суворов», «Кутузов» − очевидные победы и триумфы, но уже в «Адмирале Нахимове», после Синопа – гибель героя на бастионах Севастополя.

Также героически погибал «лучший крейсер мира» «Варяг» вместе со своим маленьким боевым товарищем «Корейцем», «выполнявшим в дальних морях особое задание нашей Родины».

Выбивалась из ряда поражений царизма и его армии только русско-турецкая война 1877-1878 годов. Но и там победа казалось какой-то неполноценной, не вполне убедительной. Может потому и фильмов об этой войне не снимали, да и книжек не писали особо.

Как и вовсе не снимали фильмов о 1-й мировой войне. Так и откладывалось в сознании: японская, потом сразу гражданская, а лучше сразу Великая Отечественная с грандиозным «Падением Берлина». Это как-то утешало. Сразу за все.

Странности и недоумения

Первый удар в моем сознании по этой стройной концепции «загнивания царизма» был нанесен весной 1972 года. На книжном развале у арки Главного Штаба в Питере попалась мне на глаза небольшая растрепанная книжка в серой бумажной обложке с черными словами на ней: «Россия в мировой войне 1914-1918 года (в цифрах). – М.: ЦСУ. Отдел военной статистики. 1925».

Цифры, приведенные в таблицах этого статистического сборника, перевернули мне душу. Из них однозначно следовало, что русская царская армия была лучшей армией мира, а Россия к 1 марта 1917 года стояла на пороге сокрушающей победы (цифры и факты приведены ниже).

И это на фоне экономического, промышленного, а сегодня уже можно добавить, взлета народного образования и отечественной науки. Взлета стремительного, как взлет реактивного истребителя на форсаже.

Все материальные причины революции рухнули разом. Остались – не материальные, значит – духовные.

Свое новое вéдение я оформил в свою первую военно-историческую статью (в стол, по обстоятельствам времени), и оставил до лучших времен.

Да, и еще в этом же сборнике были данные о потерях в прошлых войнах. Ознакомившись с ними, также с некоторым изумлением узнал, что потери русской армии на «кровавых» полях и сопках Маньчжурии составили вместе с потерями флота едва 45 тыс. человек, включая умерших от ран и болезней. Столько, сколько, к примеру, в ельцинской РФ-ии позорных 1990-х вымирало за 2-3 дня без всяких войн.

Или − «военный пример», − потери за более чем полтора года японской войны в пять раз меньше безвозвратных потерь во вполне локальной Керченско-Феодосийской операции конца декабря 1941 – мая 1942 года.

Японские же потери, что характерно, были в два раза больше наших.

Так что японская война также стала вызывать определенное недоумение: если бы от таких потерь Россия признавала войну проигранной и прекращала ее, то последнюю Отечественную войну в 1941 году мы проиграли бы еще до полудня 22 июня 1941 года.

Странно было все это.

Войны военные и информационные

На выяснение всех странностей, связанных с войной Японской, а заодно и с Крымской, ушло с перерывами 37 лет. Оформилось это в 2-х томную трилогию «Цусима – знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий». В ней вполне документально показано, что, во всяком случае «военными» поражениями России, ни Крымская, ни Японская войны не являются: русская армия действительно была лучшей армией мира.

А Японскую войну можно считать даже победой Российской Империи, поскольку сокрушить ее мировому сообществу с помощью спровоцированной революции в тот раз не удалось.

Поражения России в этих войнах носили исключительно информационный характер. Иными словами, Россия действительно проигрывала в это время «Западу», но именно информационную, идеологическую войну.

Вместе с тем, следует отметить, что и достигнуть очевидных военных успехов русской армии не позволили ни в Крымскую войну (на ее главном – Крымском театре), ни в Японскую. Вернее сказать: не позволило! Собственное начальство! Светлейший князь Меншиков в Крыму 1854 года и генерал Куропаткин в Маньчжурии 1904.

А вот в турецкую 1877-78 гг. и особенно в 1-ю Мировую, «военные» успехи были, и блестящие. Что характерно, во время последней войны, начиная с 1915 года и по 1 марта 1917 года, были и блестящие дипломатические успехи.

Только успехи армии в Турецкую войну не удалось скрыть даже мастерам информационной войны, а грандиозные успехи царской армии в Мировой войне до последнего времени оставались покрыты туманом этой войны.

Так что, вместо гармоничной череды «минусов», военных поражений Российской Империи в войнах: Крымской, Японской и Мировой, при не вполне разъясненной Турецкой, получаем набор минусов-плюсов. Считая плюсом – наличие очевидных, никем не оспариваемых крупных военных успехов. Побед, не оспариваемых никем.

Если же к военным победам или поражениям добавить дипломатические, то картинка получится такая:

Поиск закономерности

Удивительно, что осознав победу России в 1-й Мировой войне и даже написав о ней почти 40 лет назад, потратив десятилетия на решение загадок Цусимского боя, а по ходу дела и Японской войны в целом, а заодно и Крымской войны, показав, что Россия проигрывала не «военные», а информационные войны, я буквально до последних дней не видел закономерности, лежащей в основе наших побед и поражений начиная с 1850-х по 1917 год.

Хотя все необходимые для этого осознания факты были уже собраны и описаны.

Можете смеяться, но осознание пришло внезапно, 14/27 мая 2011 года, в 106-ю годовщину битвы при Цусиме. В результате него и выстроились приведенные выше таблицы.

Возможно, раньше мешало то, что в рассмотрение принимались войны, общественным мнением считавшиеся проигранными, а потому Турецкая война 1877-1878 гг. из рассмотрения выпадала.

С другой стороны, поразительно и то, что зная давно, что Мировая война – чистая военная победа Российской Империи (сначала ушла в небытие Империя, а за ней последовала и победа), − я все равно рассматривал эту войну в совокупности только с официально проигранными, то есть только с Крымской и Японской.

А между тем, Мировая, очевидно, коррелирует именно с Турецкой, а вот Крымская действительно только с Японской, почему и попала в книжку про Цусиму.

А теперь спросим себя, что существенно общего в этих парных войнах, одни из которых остались без видимых военных успехов, а две другие – наоборот. Дипломатию рассмотрим отдельно.

Для победы нужен Царь

Для этого уберем все второстепенные факторы, включая даже индивидуальные особенности командования, а также считаем для простоты, что Русская Императорская Армия в основном была адекватна самой себе в существе своем от Крымской до Мировой. Была и осталась Христолюбивым Русским воинством.

Тогда в «сухом» остатке получим следующее существенное различие между войнами «военно-успешными» (Турецкая и Мировая) и «военно-неуспешными» (Крымская и Японская).

В первом случае – в военно-успешных войнах – Государь был вместе с Армией:

Александр II в Турецкую войну и Николай II в Мировую (с лета 1915).

Во втором случае – в войнах военно-безуспешных – Царь был далеко:

Николай I в Крымскую войну и Николай II в Японскую.

Однако в Турецкую войну Александр II был просто при армии, на положении почти частного лица, и уехал сразу после взятия Плевны, прежде чем наступил кульминационный момент кампании: победоносные полки вышли к Константинополю, и остановить их было нечем. В Санкт-Петербурге же дипломатия свела почти на нет победы армии¹, а Берлинский конгресс обратил выигранную войну в игру с ничейным результатом.

В 1915 году Николай II, который судя по его действиям, понял, или, во всяком случае, ощутил, выявленную выше закономерность, взял в свои руки армию, а фактически и дипломатию. Войну следовало выиграть на всех фронтах: и военном и дипломатическом.

И дипломатические успехи сопутствовали военным. В результате соглашений с Англией и Францией России должны были отойти Константинополь, Босфор, Мраморное море, Дарданеллы, и прикрывающие вход в них острова Эгейского моря, а также части турецкой территории, окаймляющие эти пространства с Запада и Востока. России также отходила значительная часть азиатской Турции, до южнее озера Ван.

В 1916 году был заключен стратегический союз с Японией: «Азия для азиатов», где таковыми признавались русские и японцы. Наконец уже в феврале 1917 года Россия получила согласие союзников в свободном определении своей границы на Западе. Это давало нам, прежде всего, возможность взять под контроль придунайские страны, чтобы Черное море стало бы окончательно русским.

Митрополит Антоний (Храповицкий) в своем слове на Торжество Православия в 1918 году сказал, что в результате победы в войне России должна была отойти территория Святой Земли, связанная широкой полосой земли с Кавказскими владениями:

«Россия должна была занять проливы Черного моря, но не покорять себе священной столицы Византии, а восстановить это священное государство наших отцов и учителей по спасительной вере Христовой, т.е. греков.

А себе приобрести отечество всех истинных христиан, т.е. Святую Землю, Иерусалим, Гроб Господень.

И, соединив ее широкой полосой земли с Южным Кавказом, заселить те святые места добровольными русскими поселенцами, которые ринулись бы туда в таком изобилии, что в несколько лет обратили бы Палестину и Сирию в какую-нибудь Владимирскую или Харьковскую губернию, конечно, сохранив все преимущества того полумиллиона христиан и их пастырей, которые доныне уцелели еще там от турецких насилий».

Так что может быть, и Иерусалим стал бы русским городом, если мы бы сами остались русскими, то есть православными, а не предали бы Веру, Царя и Отечество в Феврале 1917 года.

Но почему?

В чем же была причина острой необходимости присутствия Царя при Армии для того, чтобы эта армия могла одерживать победы?

В 1812 году Царь был сам по себе, Армия − сама по себе. И нормально. Париж взяли. А уже с Крымской пошли нелады.

Дело в том, что в 1812 году не только народ, понимая под этим словом «простых людей», но и «верхи» не мыслили себя вне самодержавия.

После победы над Наполеоном ситуация изменилась. Первой ласточкой стали декабристы.

Возникло взаимное недоверие между Государем и верхушкой общества. Количество верных людей в окружении Императора стало катастрофически снижаться. Запрещенное масонство и родственные ему по духу антихристианские течения все равно проникали во все сферы общественной жизни.

Отходу «образованного общества» от идеалов православной цивилизации способствовал также невиданный ни до, ни после взрывной, а говоря языком математики, экспоненциальный рост примерно с 1700 года положительной европейской науки, а с начала и особенно с середины следующего XIX века столь же взрывной экспоненциальный рост европейской техники. К каковому росту европейское, и тем более все остальное человечество своим предыдущим развитием было никоим образом не подготовлено.

В массовом сознании образованного, а тем более полуобразованного общества так называемая «научная картина мира» стала замещать картину религиозную.

В этой «научной» парадигме не было место Богу, а значит, не было место Его Помазаннику.

Не дремали и традиционные враги православной империи, прежде всего англосаксонские державы (есть свидетельства, что канцлер Нессельроде – британский агент)². В результате Крымской армией командовал масон и откровенный антихристианин Меншиков, предварительно сорвавший операцию по захвату Проливов, проработанную командованием Черноморского флота.

Действия Меншикова в Крыму во многом предвосхитили действия Куропаткина в Маньчжурии в 1904 году, даже по форме.

Приводные ремни

Сергей Сергеевич Ольденбург, в своем знаменитом труде о Николае II сказал, что, когда последние русские православные государи XIX-XX веков пытались напрямую наладить связь с еще православными народными массами, то оказалось, что практически все приводные ремни в государственном механизме бездействуют.

В результате проведенного мною в «Цусиме − ...» расследования, выяснилось, что Сергей Сергеевич еще весьма идеалистически представлял себе положение вещей.

«Приводы» эти не бездействовали, но волю выполняли отнюдь не Царскую!

Подробно это показано в «Цусиме − ...» на примерах Крымской и Японской войн, нетрудно показать это на примере подготовки к 1-й мировой и проведения ее первого этапа.

К весне-лету 1915 года после Горлицкого прорыва Макензена отчетливо наметился сценарий «военного проигрыша» войны. Отметим, что основные потери русской армии, особенно пленными также приходятся на этот этап. В это же время союзники затеяли провокационную Дарданелльскую операцию, чтобы перекрыть России путь в открытое, хотя бы Средиземное море.

Своим решением принять на себя труд Главкома Государь Николай II убрал между собою и армией «приводные ремни». Успех не замедлил последовать: уже в 1916 году последовал знаменитый Луцкий прорыв, справедливо названный, в посвященном ему труде моего старого друга Кавада Раша, «Императорским прорывом»³.

В марте-апреле 1917 года намечено было взятие Константинополя и Проливов. Специалисты считают, что по степени проработанности, Босфорская операция Черноморского флота, поддержанная специальными частями армии, не знает себе до сих пор равных, и была просто обречена на успех.

Надо было делать что-то с Царем

Лучшая в мире русская христолюбивая армия, была в полном смысле слова Царской армией, «заточенной» под Царя. И если ей не мешали, проигрывать войн она не умела. Русско-турецкая и в особенности Мировая войны показывают это однозначно.

Но и в войнах, считающихся проигранными, «военно-безуспешными», Крымской и Японской, именно духовная связь Верховного Вождя Русского Христолюбивого Воинства, православного Царя-Помазанника Божия со своими воинами, готовыми лечь как один «За Веру, Царя и Отечества», была тем стержнем, что делала Русскую Императорскую Армию непобедимой.

Максимум, что могли сделать внешние враги при содействии внутренней «пятой колонны», не дать одержать этой армии яркой, очевидной победы.

То, что внутренние изменники в феврале 1917 года действовали в полной координации с врагами внешними (особенно с «союзниками»), показывает пример с лордом Мильнером. На Петроградской конференции января-февраля 1917 года тот почти ультимативно предложил Государю ввести в состав командования русских войск иностранных советников – поскольку свои «приводные ремни» Царем были выведены из строя. Отказ Царя, показал «кому-надо», что Русский Государь все понимает и будет вести Свою, Русскую политику.

Военная и дипломатическая победа России была обеспечена. Все 30-летние (по крайней мере, с 1887 года!) планы по военному сокрушению Российской Империи, последнего православного царства, рушились.

Надо было делать что-то с Царем. Дальнейшее хорошо известно.

Такова в кратких словах непротиворечивая концепция непонятных «военных» поражений и нереализованных побед Российской Империи за последние 60 лет ее существования.

Критерии полководца

Остановимся теперь немного подробнее на характеристике Государя Императора Николая II, как полководца.

Иван Солоневич отметил в «Мифе о Николае II», что «Николай II был самым умным человеком России», и уточнил, что «с момента Его отречения от престола во всей мировой политике более умного человека не было». Сказано это было в 1949 году, но справедливость этих слов в наши дни стала лишь более очевидна.

Для полноты картины к ним следовало бы добавить только, что Николай II был и лучшим полководцем России, и «с момента Его отречения от престола» лучшего полководца в России, а значит и в мире, не нашлось. И это не звонкая фраза.

Современный русский военный историк-эмигрант из потомственно офицерской семьи, коммандер Королевского Австралийского флота Георгий Михайлович Некрасов в своем очерке о Государе Николае Александровиче, как полководце, справедливо говорит:

«Согласимся, однако, что в оценке способностей полководца, главным критерием является его успех, или конечная неудача в руководстве военными действиями. По русской традиции “цыплят по осени считают”.

Вторым критерием является цена его побед. Начальника, утопившего противника в крови своих солдат, талантливым полководцем назвать нельзя»⁴.

Оценим деятельность Государя по каждому из этих бесспорных критериев.

То, что Россия к началу 1917 года стояла на пороге победы ясно сегодня любому непредвзятому человеку. К слову сказать, в этом сходятся такие разные люди, как Уинстон Черчилль, Адольф Гитлер и Эрих Людендорф.

То, что грядущей победой она обязана была своему Царю, показано выше. Но для наглядности.

Немного конкретики

Приведем краткую сводку итогов «военной» деятельности Государя, как Императора и Главнокомандующего при подготовке Империи к военному противостоянию в период между Японской и Мировой войнами и во время Мировой войны.

Между войнами: воссоздание армии и флота

Главным итогом деятельности Царя стало:

Содействие в воссоздании армии и особенно флота после катастрофы войны с Японией. Это спасло Россию от быстрого поражения Германией сразу же в 1914 году.

Император принимал личное участие в реформах, особенно касающихся воссоздания флота. В стране было сильнейшее лобби противящееся воссозданию мощного линейного флота. Даже высшие чины армии зачастую считали, или во всяком случае декларировали, что все затраты на флот до сих пор, привели только к позорному разгрому при Цусиме, что России достаточно«иметь небольшие силы для защиты своих берегов», силы подчиненные армейскому командованию. Особенно противились воссозданию флота вполне определенные силы в Думе.

За возрождение флота выступали больше всего молодые офицеры, в большинстве ветераны Японской войны, испытавшие на себе горечь поражения и преисполненные решимости не допустить его впредь. Именно среди них возникла идея Морского Генерального Штаба, которую помогли претворить в жизнь уже в 1906 году адмиралы Зиновий Петрович Рожественский и Начальник Морской походной канцелярии Государя Императора граф Александр Федорович Гейден⁵.

В этой борьбе Император Николай II решительно поддержал «морские кружки», хотя для этого пришлось отправить в отставку Великого Князя Алексея Александровича, а затем и несколько морских министров и ряд адмиралов.

В эти годы, когда флот и даже флотская форма были, мягко говоря, непопулярны усилиями возникшей свободной прессы, Государь везде, где только было возможно, появлялся в черной морской форме капитана 1-го ранга. Моральный эффект такой поддержки невозможно переоценить.

Балтийский флот был доверен герою войны Николаю Оттовичу фон Эссену, которого Государь защитил от предания суду «за перерасходование боеприпасов» в ходе обучения возрождающегося флота.

Назначив порт-артурца адмирала Ивана Константиновича Григоровича Морским министром, Государь поручил ему работать в согласии с Государственной Думой, в которой престиж Григоровича поднялся на большую высоту. Было заложено начало воздушного флота во главе с Великим Князем Александром Михайловичем.

Обладая феноменальной памятью, Государь знал всех командиров боевых кораблей, а также многих командиров полков. Неизвестно, каким образом знал он и кое-что из того, что от него скрывали.

Россия должна была закончить восстановление своей военной мощи к 1917 году. Но война разразилась уже в 1914 году.

Императорский Флот спасает Империю

С началом войны, Император Николай II назначил Великого Князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим. Это было воспринято, как естественный выбор: Великий Князь был весьма популярным, как в армии, так и в народе.

Поначалу война носила чисто сухопутный характер.

Это отразилось и на стратегических и оперативных взглядах Ставки Верховного. Так, в частности, Балтийскому флоту, который в начале войны, до вступления в строй новых линейных кораблей-дредноутов, был несравненно слабее германского, была поставлена задача обороны Рижского и Финского заливов, а сам флот был подчинен, в оперативном отношении, армейскому командованию. В самой Ставке имелось лишь небольшое «Морское управление», бывшее частью оперативного отдела Ставки.

Необходимо отметить, что, несмотря на свое подавляющее превосходство в силах на Балтийском море, германский флот не предпринял никаких попыток прорваться в Финский залив, с тем, чтобы одним ударом поставить Россию на колени.

Теоретически, это было возможно, так как в Петербурге была сосредоточена большая часть военной промышленности России. Но на пути германского флота встал готовый к борьбе Балтийский флот, с готовыми минными позициями. Цена прорыва для германского флота становилась недопустимо дорогой.

Таким образом, уже только тем, что он добился воссоздания флота, Император Николай II спас Россию от скорого поражения.

Мировая война: победы Империи

Начиная с осени 1915 года, что совпадает с принятием царем на себя верховного руководства вооруженными силами Империи:

1. Наступление германских войск было остановлено в Западной Белоруссии и Прибалтике. А не на берегах Волги, Невы и Кубани, как при Сталине, и не в Москве, как при Александре I и Кутузове, и не у Полтавы, как при Петре Великом.

2. Было установлено абсолютное господство русского флота на Черном море, что повлияло на следующие события:

а) Разгром турецких сил в Лазистане и взятие Трапезунда.

б) Срыв попытки Германии обойти русский фронт через Румынию, путем быстрого создания румынского фронта, созданного переброской войск по Черному морю.

3. Проведено наступление Юго-Западного фронта – Императорский прорыв, нанесший катастрофический удар по силам Австро-Венгрии⁶.

4. Был взят Эрзерум.

5. Создана флотилия Северного Ледовитого океана, для обеспечения связи с союзниками через Мурманск⁷.

6. На весну-лето 1917 года был подготовлен двойной удар по Германии и Турции (Босфорская операция), который должен был поставить точку в затянувшейся войне.

Решающий вклад Русской Императорской Армии в военные итоги Мировой войны в его числовом выражении приводит в своей «Истории русской армии» Антон Керсновский.

«За три года исключительно тяжелой борьбы русской армией было взято 2 200 000 пленных и 3 850 орудий.

Из этого числа

германцев − 250 000 пленных и 550 орудий,

австро-венгров − 1 850 000 пленных и 2 650 орудий и

турок – 100 000 пленных при 650 орудиях.

За то же время Францией было взято 160 000 пленных и 900 орудий,

Англией − 90 000 пленных при 450 орудиях, а Италией − 110 000 пленных и 150 орудий.

Русские трофеи в шесть раз превысили трофеи остальных армий Согласия, взятых вместе»⁸.

Самая успешная военная экономика

В 1914-1916 гг. резко возрос экономический потенциал России. К настоящему времени об этом написано немало страниц, но здесь приведу для краткости несколько цитат из современного исследования, выполненного под эгидой ИИЕТ РАН.

Крупнейший специалист в области сравнительного изучения мировых экономик Ангус Маддисон⁹ считает, что в годы Первой мировой войны «Россия... в смысле увеличения выпуска имела самую успешную военную экономику»¹⁰. «Согласно данным … Ангуса Маддисона, представленным на его интернет-сайте¹¹, [уже] накануне Первой мировой войны Российская Империя имела вторую по размерам экономику в мире.

ВВП Российской Империи (без Польши и Финляндии) составлял 8,6% от мирового, а население 8,7% от мирового.

При этом промышленность России накануне войны немного превосходила промышленность Франции. В ходе войны, однако, имелся очень значительный опережающий рост в отраслях промышленности, связанных с военным производством и со снабжением армии.

Эти данные западных исследований, на мой взгляд, могут быть скорректированы только в сторону повышения, так как используемые в англоязычной литературе методики расчета ВВП систематически занижают данные по странам типа Российской Империи (с большой долей внутреннего потребления по отношению внешней торговле, высокой долей сельского хозяйства и значительным потреблением внутри домохозяйств)»¹².

Но в любом случае западные ученые признают, что в Первую мировую войну «русские достигли сравнимых с германскими, британскими и французскими чудес в производстве»¹³.

Отметим также, что «вопреки широко распространенным представлениям … Россия уже между 1904 и 1914 годами … стала мировым лидером в области технического образования, обойдя Германию»¹⁴.

Успехи империи в войне были отмечены Верховным Главнокомандующим в приказе по армии и флоту в декабре 1916 года. «В этом отношении особенно замечателен, например, известный [мало известный! – Б.Г.] Приказ Государя Императора по армии и флоту от 12 декабря 1916 года, где подводятся итоги двух лет войны, и дается характеристика существовавшего на тот момент положения:

“Под натиском германских войск, до чрезвычайности сильных своими техническими средствами, Россия, равно как и Франция, вынуждена была в первый год войны уступить часть своих пределов. Но эта временная неудача не сломила ни духа наших верных союзников, ни вас, доблестные войска Мои.

А тем временем путем напряжения всех сил государства разница в наших и германских технических средствах постепенно сглаживалась.

Но еще задолго до этого времени, уже с осени 1915 года, враг уже не мог овладеть ни единой пядью русской земли. А весной и летом текущего года испытал ряд жестоких поражений и перешел на всем нашем фронте от наступления к обороне.

Силы его, видимо, истощаются. А мощь России и ее доблестных союзников продолжает неуклонно расти” (ГАРФ ф. 601, оп. 1, д. 2480).

Из этого текста, видно, что Верховный Главнокомандующий и Генеральный Штаб рассматривали идущую войну в категориях “потенциалов” воюющих держав, причем технический потенциал рассматривался как его важнейшая составная часть. Этот документ интересен еще тем, что в нем отдается должное успехам военно-промышленного комплекса России в 1915-1916 гг., когда в рамках импортозамещения были созданы фактически на пустом месте целые отрасли промышленности»¹⁵.

Добавлю, что факты, приведенные выше, вполне подтверждаются и иными, известными автору исследованиями. Так что Россия в начале 1917 года действительно стояла на пороге победы. Это что касается первого главного критерия полководца. Но остается второй критерий.

Быть может Русская Армия, как во Вторую мировую войну брала свои победы слишком большою кровью?

Цена победы

Итак, какова все же была цена победы, на пороге которой стояла Русская Армия в первый весенний день 1917 года? Сколько русских солдат и офицеров уже отдали за нее свои жизни к этому дню?

Статистика знает все

87 лет назад в Москве вышел в свет статистический сборник «Россия в мировой войне 1914-1918 гг. (в цифрах)», который на самом деле уже тогда с возможной исчерпывающей полнотой ответил на этот вопрос. Однако с тех пор были приложены определенные и небезуспешные усилия, чтобы максимально затемнить его.

Причем удивительным образом здесь взаимно складываются вектора исторических изысканий историков советских, начиная примерно с 1960 г., и наследовавших им постсоветских, историков белоэмигрантских, включая известного генерала Н.Н. Головина, и конечно историков западных, особенно из стран, «союзных» в Первой мировой войне Российской Империи. Некоторым исключением служат, как ни удивительно это, на первый взгляд, труды историков германских, преимущественно тех из них, кто непосредственно сталкивались с Русской Армией на полях сражений. У нас будет возможность убедиться в этом непосредственно.

Сначала, все-таки, цифры. Уже во вступительной статье к указанному сборнику, Заведующий отделом Военной статистики ЦСУ В.П. Ефремов приводит в списке боевых потерь на 1 сентября 1917 года цифру убитых русских воинов в 775 400 человек¹⁶. Далее в материалах сборника уточняется, что эта цифра включает в себя число не только убитых, но и пропавших без вести¹⁷, а число собственно убитых солдат и офицеров по декабрь 1917 г. составляет 626 440 человек. А на 1 марта 1917 г. их число составило 591 158 человек¹⁸.

К числу 626 440 убитых следует, вообще говоря, присоединить 17 174 умерших от ран, что в совокупности составит 643 614 человек. Аналогичная цифра на 1 марта 1917 г. составит 606 009 человек.

Но для нас главный интерес представляет комментарий В.П. Ефремова к приведенной им цифре потерь: «Иностранные исследователи определяют численность убитых в 1 500 000 и даже в 2 500 000, но цифры эти явно преувеличены, основаны на предположительных исчислениях и не подтверждаются ни материалами, имеющимися в распоряжении ЦСУ, ни данными, коими располагала комиссия по обследованию санитарных последствий войны»¹⁹.

Таким образом, еще в 1925 году, наиболее компетентный по данному вопросу военно-статистический орган в мире, вынес однозначный вердикт о масштабе потерь Русской Императорской Армии в Великой войне.

Отметим, кстати, что П. Попов, Управляющий Центральным Статистическим Управлением, в своем предисловию к статистическому сборнику подчеркнул: «Сборник приурочен к десятилетию империалистической войны, и материалы, помещенные в нем, по характеру своему, могут послужить полезным агитационным материалом»²⁰.

Так что приуменьшать число потерь царской армии, и тем самым снижать накал пролетарского негодования против преступлений «кровавого царизма» в задачу авторов сборника никак не входило. Да и ГПУ не дремало. Ситуацию отслеживало.

Допущение же, что с тех пор могли откуда-то взяться новые данные о старых потерях, прошедшие мимо бдительного ока советской военной статистики, представляется, мягко говоря, маловероятным. Сказанное выше представлялось очевидным и коллективам авторов первых советских энциклопедий.

В томе 12 БСЭ 1-го издания в статье Война приведена обобщенная цифра боевых потерь убитыми и пропавшими без вести 775 тысяч человек²¹.

В томе 5 Малой Советской Энциклопедии, издания 1930 года, под редакцией Н.Л. Мещерякова, в редакционный совет которого входили такие почтенные люди, как Л.М. Каганович, Н.К. Крупская, Ф.Ф. Раскольников, О.Ю. Шмидт и многие другие облеченные высшим партийным доверием деятели, в статье, посвященной Мировой войне приведены цифры потерь русской армии также вполне коррелирующие с вышеприведенными.

Именно. Число убитых и умерших от ран дается цифрой в 643 614 человек, что как видим, совпадает с таковой сборника 1925 года.

Общие же потери России в Мировой войне в этой статье указаны следующие²²:

Все эти цифры также взяты из таблицы 22 указанного сборника. Правда, к цифре потерь пленными и без вести пропавшими в статье есть комментарий: «В числе без вести пропавших, которых принято в отчетах присоединять к пленным, было значительное число убитых». Между прочим, автором статьи о Мировой войне в этом томе был Евгений Иванович Мартынов (1864-1937), в прошлом генерал-лейтенант Русской армии, до 1928 года преподаватель военной стратегии в Академии Генерального штаба²³. Так что вопрос знал не понаслышке. И приведенный комментарий не прошел незамеченным.

Тенденция к уменьшению

Стремление отделить число пропавших без вести от пленных и убитых, и выделить в отдельные категории контуженных и отравленных газами, привело к тому, что в послевоенном, 2-м издании БСЭ произведена более подробная градация по этим категориям.

Таблица потерь русской армии на 1 февраля 1917 года ‒ первый день последнего месяца существования Российской Империи, приведена в статье о Первой мировой войне во 2-м издании БСЭ в томе 50, увидевшим свет в 1957 году. Видимо, нет смысла напоминать о том, что все цифры, приводимые в главном справочном издании Советского Союза, проходили тщательный контроль на всех мыслимых научных, партийных и государственных уровнях и носили официально признанный характер. И повторим вновь, преуменьшать потери армии царской после только что окончившейся Великой Отечественной, порядок армейских потерь в которой уже тогда был известен высшему руководству страны, никто бы не стал.

Как видим, цифры потерь в таблице 7 четко сгруппированы по категориям. И, что характерно, отличаются от приведенных в томе пятом МСЭ 1930 года, в сторону их некоторого уменьшения.

Действительно. Число убитых и умерших от ран солдат и офицеров на 1 февраля 1917 года, согласно таблице 7 суммарно равно 598 764, что совпадает с цифрой, указанной в таблице 22 сборнике 1925 года.

Отметим также, что суммарное число пропавших без вести до 1 февраля 1917 года, но не попавших в плен – 189 873,удивительно близко к числу дезертиров до Февральской революции, равное 195 130 человекам²⁵. Поскольку в последнюю цифру входит также число дезертиров за февраль 1917, не учтенное таблицей 7, то совпадение можно считать абсолютным. Обратим на это внимание.

Далее. Совокупное число потерь, приведенное в таблице 7 равно 6 038 415 человек против 7 036 087 приведенных в статье Е.И. Мартынова, правда, за все время войны.

Поскольку военные действия после отречения Государя быстро свелись к абсолютному нулю на путях к расчленившему страну Брестскому миру, то разница в миллион человек вряд ли могла быть набрана убитыми, раненными и пленными марта – декабря 1917 года. По той же таблице 22 сборника 1925 года совокупная цифра потерь после марта 1917 года составляет 836 740 человек²⁶.

То есть уточненное число совокупных потерь по данным таблицы 7, даже с прибавкой к ним потерь за остаток 1917 года,меньше указанных в таблице 1930 года, по крайней мере, на 160 тыс. человек.

Таким образом, все уточнения по числу потерь Русской Императорской Армии до 1 марта 1917 года, в советских официальных справочных изданиях вплоть до 1958 года шли в сторону даже некоторого их уменьшения, приближая их к данным сборника 1925 года²⁷.

2-е издание БСЭ начало выходить в 1949 году. И хотя том 50, посвященный СССР и его истории вышел после даже XXсъезда, думается, приведенные в нем факты по русской истории отражают точку зрения еще прежнего руководства страны. Руководства, наиболее национально или, во всяком случае, государственно мыслящего за всю историю России при советской власти, и уж конечно за историю постсоветскую.

С большой дозой вероятности можно допустить, что приводимые в энциклопедии цифры потерь Русской Императорской Армии, − а в таблице 7 приведены именно они: на 1 февраля 1917 года, − не вызвали внутреннего отторжения и у Верховного Главнокомандующего армии Красной, в войну Отечественную. В противном случае были бы даны такие историко-статистические указания задолго до выхода соответствующего тома, что они до сих пор отражались бы шоком в генах у всех военных статистиков, как непосредственно подпавших под эти указания, так и у всех продолжателей их многотрудного дела.

Факт помещения данных таблицы 7 в энциклопедическую статью о Первой мировой войне, в определенной степени свидетельствуют о широте души Верховного. Зная как никто о многомиллионных потерях Красной армии в Отечественную войну, он не счел нужным скрыть от понимающих глаз заслуги Имперского руководства русской армии. Своего рода шифрованное послание всем нам. Но мы отвлеклись.

Как бы то ни было, вопрос о боевых потерях в Первую мировую войну закрыт был, казалось бы, однажды и навсегда. Однако, прошло немногим более года со дня выхода 50-го тома 2-го издания БСЭ, как была проведена литературно-статистическая акция, которую иначе как провокацией, или очередной диверсией под русскую военную историю назвать невозможно.

Акция литературно-статистическая

Литературно эта акция была оформлена в скромный черный томик под названием «Войны и народонаселение Европы». С подзаголовком «Людские потери вооруженных сил европейских стран в войнах XVII-XX вв. (Историко-статистическое исследование)». Издан этот труд был в 1960 году московским издательством социально-экономической литературы. Автором же его был известный советский ученый-демограф и статистик, доктор экономических – за неимением демографических – наук Б.Ц. Урланис.

По словам В.А. Борисова, сказанным на заседании Демографической секции Дома Учёных РАН, посвященной памяти Урланиса, работал тот над этой книгой чуть ли не 1944 года, но, то мешала борьба с космополитизмом, то еще какие-то пертурбации, а потому вышла она только, когда вышла. И то в урезанном цензурою виде – сняли якобы данные о потерях СССР в Отечественную войну.

Строго говоря, – данные об этих потерях уже были опубликованы в сборнике статей «Итоги второй мировой войны», вышедшей в издательстве Иностранная литература в 1957 году. Там в статье профессора Гельмута Арнтца, со ссылкой на данные бывшего сотрудника аппарата Советской военной администрации в Берлине, сбежавшего на Запад в 1949 году, озвучена цифра потерь Вооруженных Сил СССР «убитыми 13,6 млн. человек; в том числе (в млн.):

Погибшими и пропавшими без вести − 8,5

Умершими от ран − 2,5

Погибшими в плену − 2,6».

Естественно, в примечании редакции к этим данным там же было указано, что изменнику Родины, бывшему полковнику Калинову верить нельзя. В переиздании же этой книги 1998 года, просто говорится об измене полковника. Учитывая, что порядок приведенных им данных подтвержден с тех пор неоднократно. Таким образом, если и были у Б.Ц. Урланиса свежие мысли о наших потерях в ВОВ, узнать это в настоящее время представляется затруднительным.

Но зато от прочтения напечатанного в 1960 году и перепечатанного в наши дни текста, возникает ощущение, что единственной прослеживаемой целью его написания была именно корректировка потерь России в Первую мировую войну в сторону внезапного их увеличения. Причем сразу в три раза, на триста процентов, не мелочась. До 1 млн. 811 тысяч человек!Между тем, в данные о потерях вооруженных сил европейских государств в войнах с XVII по XX век, вплоть до русско-японской, никаких свежих идей по их коррекции Урланисом не внесено.

Да и по Первой мировой видно практически полное доверие автора к данным официальных органов стран-участниц по понесенным ими утратам. Хотя должно было быть, казалось бы, с точностью до наоборот. Поскольку учет потерь на государственном уровне был четко поставлен именно в Российской Империи.

По словам самого Урланиса²⁸: «В отличие от некоторых других стран − участниц первой мировой войны, в России в Главном штабе армии существовал регулярный учет потерь по отдельным их видам. Эти данные были сведены справочным отделом Главного штаба и опубликованы в “Трудах комиссии по обследованию санитарных последствий войны”.

Согласно этим данным, число убитых солдат и офицеров русской армии составило 511 068 человек²⁹». Далее разъясняется, что именно на основе этой цифры потерь, обработанной специалистами отдела Военной статистики ЦСУ СССР, и была выведена обобщающая цифра потерь убитыми в 626 440 человек, приведенная в сборнике «Россия и мировая война».

Заметим, кстати, что, во всяком случае, в первое послереволюционное время специалисты таких отделов были достаточно квалифицированными людьми именно в избранных специальностях. Что касается предыдущей статистико-демографической карьеры самого Бориса Цезаревича, то ничего близкого к статистике именно военной усмотреть в ней не удается. Судите сами.

Вот что говорят о нем биографические издания³⁰.

Статистик и демограф

Урланис Борис Цезаревич (1906-1981) − советский ученый-демограф, специалист по проблемам народонаселения, был десятым ребенком в семье служащего страхового общества. Родился в Киеве, а полгода спустя, в январе 1907 года, семья переехала в Москву, где Б. Урланис и прожил до конца своих дней. В 1922 году окончил "трудовую школу 2-й ступени". Обучение в последних классах совмещал с работой, и уже в 1922-1923 годах работал в аппарате ЦК РКП(б) в качестве научного сотрудника по вопросам истории партии, [по другим сведениям – работал в партархиве. Сам в партию не вступал. –Б.Г.].

В 1926 году окончил статистическое отделение факультета общественных наук Московского государственного университета. Учась в университете, также работал (в качестве литературного сотрудника Главполитпросвета и Госиздата). После окончания университета работал научным сотрудником, занимаясь проблемами экономики и статистики в финансово-экономическом бюро Наркомзема СССР и НИИ организации социалистического сельского хозяйства, а с 1930 года перешел на преподавательскую работу.

Преподавал общую теорию статистики на географическом и экономическом факультетах Московского государственного университета (1930-1949). В разгар "кампании борьбы с космополитизмом" в 1949 году был "вычищен" из МГУ и нашел пристанище на экономическом факультете Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИК), где прослужил шесть лет, с 1949 по 1955, читая лекции все по той же теории статистики.

Затем заведовал кафедрой статистики и математики Всесоюзного заочного экономического (с 1958 года - финансово-экономического) института (1956-1959).

В декабре 1959 года перешел на работу в сектор трудовых ресурсов Института экономики АН СССР, где и работал до конца жизни в должности старшего научного сотрудника. Одновременно, с 1963 по 1974 год, преподавал демографию на факультете статистики Московского экономико-статистического института.

На протяжении своей научной и преподавательской карьеры Б. Урланису приходилось заниматься разными вопросами, он много работал в области теории статистики, экономической статистики, в частности, статистики сельского хозяйства, но главной областью его научных интересов, можно даже сказать, главной любовью его жизни была демография.

Уточнение или искажение?

Таким образом, к проблемам военной статистике по роду своих основных интересов, многоуважаемый Борис Цезаревич ни в предвоенное, ни в послевоенное время прямого отношение не имел.

Единственным исключением можно считать восьмистраничную главу «Войны и их влияние» в докторской диссертации Урланиса, вышедшей в 1941 году в Госполитиздате в виде монографии «Рост населения Европы», дающей весьма общую сводку влияния войн последних веков на европейскую демографию. Упоминание о влияния войн есть, конечно, и на других страницах монографии. Но намерения подвергнуть сомнению официально признанные цифры потерь нигде не наблюдается.

Совершенно очевидно, что опытный демограф, каким является Урланис, по предложенной цифре военных потерь населения страны, может выявить влияние таковых на демографическую ситуацию в стране. Но вот чтобы выявить саму цифру, или более того, оспорить цифру, предложенную трудами коллектива военных статистиков, располагавших всеми доступными материалами о прошедшей войне, следует, как минимум быть специалистом не только в вопросах статистических, но и в собственно военных.

И, разумеется, следует быть хорошо осведомленным в ходе боевых действий данной войны, степени их интенсивности на том или ином этапе, какие силы противостояли войскам армии, потери которой желается уточнить, и еще многое в том же роде. В противном случае, вместо уточнения действительно важного вопроса о потерях Русской армии в Мировую войну, особенно до 1 марта 1917 года, может выйти грубое искажение ответа на этот вопрос, каковым и является часть работы Урланиса, данному вопросу посвященная.

Впрочем, при внимательном прочтении работы складывается впечатление, что Борис Цезаревич не по своей охоте ввязался в это достаточно темное дело, а выполнял некий заказ, выполнение которого, возможно, и стало условием напечатания его труда.

Иначе трудно объяснить те очевидные ляпы, а временами нечто очень похожее на демагогию, которыми сопровождает Урланис свои исчисления. Впрочем, может быть и обычная некомпетентность в достаточно специфических вопросах военной статистики. Сейчас у нас будет возможность убедиться в этом на конкретном материале.

За повышенную точность

Свою борьбу за повышенную точность Б.Ц. Урланис начинает со справедливого указания на фантастичность западных цифр о потерях Русской Армии. Делая при этом вид, что не курсе их опровержения еще Заведующим отделом Военной статистики В.П. Ефремовым в его вступительной статье к сборнику 1925 года. Повторимся: «Иностранные исследователи определяют численность убитых в 1 500 000 и даже в 2 500 000, но цифры эти явно преувеличены, основаны на предположительных исчислениях и не подтверждаются, ни материалами, имеющимися в распоряжении ЦСУ, ни данными, коими располагала комиссия по обследованию санитарных последствий войны».

Да и мудрено было бы приводить Урланису эти слова, если вся дальнейшая работа его свелась к подтягиванию цифры русских потерь в Мировую войну к 1 млн. 811 тысяч человек, что выходит даже за 1 500 000 человек – первую из цифр опровергаемую В.П. Ефремовым.

Последователи Урланиса в лице военных историков современной РФ-ии смогли подтянуть его цифру потерь до 2 млн. 250 тысяч человек³¹. То есть, фактически легализовали, основанные на предположительных исчислениях и никакими фактическими материалами не подтвержденные, цифры «иностранных исследователей».

Тем самым, неравная борьба отечественных военных статистиков 1925 года с фальсификацией потерь русской армии в Мировую войну может считаться сегодня проигранной вчистую. Мертвые сраму не имут, но и слова не имеют.

И нынче по всем популярным и не очень справочным изданиям о русских потерях в Первую мировую войну гуляет последняя цифирь из труда генерала Кривошеева и его команды.

Но без предварительно проведенной Урланисом работы цена ей, − цифири − понятно, грош. Поэтому изначально надо разобраться с основоположником этой военно-статистической дезинформации.

Тем более, следует сказать заранее, что никаких новых документальных данных, которые не были бы отражены в сборнике 1925 г., Урланис, а за ним и адепты его не приводят, а рассуждения ведут исключительно в рамках логики, которую трудно назвать Аристотелевой. Итак, начнем наше небольшое военно-статистическое расследование.

Первые шаги

Заявив о фантастичности цифр, фигурирующих в «мировой печати ... о русских потерях в войне 1914-1918 гг», Урланис отнюдь не добавляет, что эти цифры «не подтверждаются, ни материалами, имеющимися в распоряжении ЦСУ, ни данными, коими располагала комиссия по обследованию санитарных последствий войны», а значит просто представляют собой основанную на слухах и предположениях псевдо статистическую макулатуру.

Нет, острие своей критики Борис Цезаревич направляет как раз на те самые материалы и данные, бывшие в распоряжении ЦСУ при составлении сборника «Россия в мировой войне (в цифрах)». А также на военных статистиков, не сумевших грамотно обработать эти данные. И дает им так сказать посмертный урок, как следовало бы тем поступить, чтобы не слишком отличаться в окончательных результатах от продвинутого Запада.

Давайте и мы проследим за нитью рассуждений демографа и статистика, в надежде, что она и станет нитью Ариадны, выводящей нас из лабиринта противоречивых свидетельств.

Приведя данную справочным отделом Главного штаба цифру убитых солдат и офицеров, равную, напомним, 511 068 человекам, Урланис немедленно заявляет, что «что она не может претендовать на полноту. В периоды крупных неудач на фронтах, как, например, при разгроме 2-й армии под командованием генерала Самсонова и поражении 1-й армии Северо-Западного фронта (из-за предательства генерала Ренненкампфа), приток в центр материалов о потерях значительно уменьшался и был неполным.

Поэтому приведенная выше цифра не может рассматриваться как действительное число убитых»³².

Поскольку приведенной цитатой практически исчерпывается теоретическая база, подводимая сыном Цезаря под свои дальнейшие действия, нам придется немного прокомментировать приводимые в ней факты и воспроизводимые там же мнения о них.

О Восточно-Прусской операции 1914 года и генерале Ренненкампфе

Прежде всего, отметим, что, приводимая в качестве примера крупной неудачи на фронте, Восточно-Прусская операция 1-й и 2-й армий Северо-Западного фронта августа-сентября 1914 года, была действительно крупной неудачей. Но неудачей, прежде всего психологической, информационной, а лишь за тем – тактической. Стратегически же эта операция, раз уж мы все равно имели несчастье ввязаться в эту войну на стороне Антанты, была самой удачной операцией войск Антанты за всю эту войну. Несмотря на все просчеты, допущенные русской ставкой, операция эта навсегда поставила крест на возможности победы Центральных держав.

Продолжение следует