"ПИСАТЕЛИ И ГРОБОКОПАТЕЛИ". Валерий Шамбаров

На фото: Дом Ипатьева. В июле 1918 года он был окружен высоким забором

Read more: http://perevalnext.ru/dom-ipateva/#ixzz5IWgUKbpzЕсли в церкви совершались довольно темные дела, то в это же время некие тайные программы стали осуществляться в сфере культуры. Здесь стала раскручиваться «царская тема». Мы уже отмечали, что в начале 1960-х под руководством Ильичева и Яковлева очень активно проводился «сбор материалов» о цареубийстве. Все рукописи и аудиозаписи по данной теме были строжайше засекречены. Но в конце 1960-х к ним допустили журналиста Марка Касвинова. В «большой» литературе он никогда еще не появлялся, был лицом совершенно новым. Однако работником пропаганды очень опытным, с более чем 30-летним стажем журналистики. Работал он на радио, в отделе вещания на германоязычные страны. То есть, был подчиненным Яковлева и был так или иначе связан с КГБ.

Матуриалы ему были предоставлены засекреченные, но целью стала первая в СССР открытая книга о цареубийстве. Причем в процессе работы Касвинов зачем-то трижды ездил консультироваться с доживающим свой век во Владимире масоном Шульгным. Труд Касвинова, «Двадцать три ступени вниз», увидел свет в 1972 – 1974 гг. Интерес к нему был искусственно подогрет долгим перерывом в публикации. Хотя книга стала откровенно лживой – даже начиная с названия. Оно выпячивает «мистическое совпадение» между 23 годами царствования Николая II и количеством ступеней в подвале Дома Ипатьева. Но документы следствия Н.А. Соколова и сохранившиеся фотографии показывают – на самом деле ступеней было не 23, а 19. «Мистику» приклеили искусственно.

Можно отметить и целевые направления фальсификации. Н.А. Соколов, М.К. Дитерихс, Р. Вильтон, приводили доказательства, что имело место оккультное жертвоприношение Царя и Его Семьи [297]. Сам список непосредственных убийц остался неизвестным, фигурировали некие таинственные «латыши» - то есть, лица, плохо говорившие по-русски. Неизвестной осталась и картина убийства. М.К. Дитерихс приводит факты, позволяющие предположить, что расправа производилась холодным оружием, а «расстрел» имитировался [298]. Это подтверждал известный святой провидец, старец Николай (Гурьянов) «Детей истязали на глазах онемевших святых Страдальцев, особо истязуем был Царственный Отрок… Царица не проронила ни слова, Государь весь стал белый», «Господи! Что они с ними сотворили! Страшнее всяких мучений! Ангелы не могли зреть! Ангелы рыдали, что они с Ними творили! Земля рыдала и содрогалась…» [299]. Книга Касвинова внедрила в широкие массы «официальную» версию большевиков, которая была принята в 1918 г. Расстрел. Без какой-либо причастности Ленина, Троцкого и других высших руководителей, по инициативе и по приговору местных властей. Мало того, в списке убийц фигурируют только «русские рабочие». Хотя с этим списком автор обращался более чем произвольно, в разных редакциях у него перечисляются совершенно разные лица.

К «царской кампании» советское идеологическое руководство привлекло и кинематограф. И в данном случае можно увидеть, что сама эта кампания была связана с тенденциями, проявившимися на Западе. В 1966 г. в Англии вышел фильм Дона Шарпа «Распутин: сумасшедший монах». В этом же году в СССР была поставлена задача снять фильм о Распутине, Царе и Его Семье. Любопытно, что сперва она была поручена диссидентствующему режиссеру Эфросу (как мы помним, ведомство Яковлева испытывал странную тягу к данной категории культурных деятелей), и он хотел взять за основу грязную пьесу А.Н. Толстого «Заговор Императрицы».

Но затем в «верхах» что-то перерешили (возможно, репутация Эфроса все же смутила) и фильм передали Элему Климову. Он от пьесы отказался, пригласил сценаристами С. Лунгина (уже выполнявшего заказы по антирелигиозной кампании) и И.Нусинова. Фильму придумали несколько рабочих названий – «Святой старец Гришка Распутин», «Мессия», «Антихрист». Но поданный сценарий Комитет по кинематографии отверг. Потому что авторы слишком увлеклись возможностью показать «клубничку». А Распутин у них получился «в богатырских тонах» (у советского зрителя «победитель женщин» и впрямь мог вызвать симпатии).

Сценарий переделали под новым названием, «Агония», но его опять не пускали, возвращали на переработки. Толчок снова поступил из-за рубежа. В 1971 г. Голливуд выпустил фильм Франклина Шеффнера «Николай и Александра», слащавую мелодраму, получившую два «Оскара». Впрочем, в нее не забыли вставить клеветнические моменты, вроде «Кровавого воскресенья», а также и расстрел. Разумеется, «русскими рабочими». Но в СССР было решено делать ответный фильм, против «реабилитации царизма». Отсняли его в 1973 – 1974 гг. Одновременно с выходом книги Касвинова.

Режиссер применил ряд особых приемов. Вставил черно-белые документальные кадры 1900-х годов, а вперемежку с ними – кадры из советских художественных фильмов, придав им вид «документальности». В одной из сцен Царь проявляет фотографии при красном освещении – и предстает «кровавым», тут же идут псевдо-документальные врезки с перечислением количества «жертв царизма». Но, невзирая на такие «достижения», фильм не пропустили. В нем очень уж смачно показали «разложение» Российской империи – а у зрителя могли возникнуть «нездоровые» ассоциации с обстановкой в Советском Союзе. В результате, фильм был продан за границу, конечно же, пользовался успехом в США и других странах, заслужил призы на нескольких кинофестивалях, и лишь потом вышел на экраны на родине.

Однако в СССР этими акциями «антицарская» кампания не ограничилась. Сразу же после выхода в свет первой части опуса Касвинова за перо взялся популярный (и главное, патриотический!) писатель Валентин Пикуль. Появился его роман «Нечистая сила» - вышедший в 1979 г. во вполне патриотическом журнале «Наш современник» в сокращенном виде и под названием «У последней черты». Сын премьер-министра П.А. Столыпина писал, что за такую клевету «в правовом государстве автор отвечал бы не перед критиками, а перед судом». Писатель Юрий Нагибин в знак протеста против публикации такой мерзости вышел из редколлегии «Нашего современника». А Виктор Ягодкин, близкий к Пикулю, сообщал – когда роман вышел в свет, автора избили, и за ним был установлен негласный надзор по личному распоряжению Суслова.

Вот на это стоит обратить внимание. Нам неизвестно, откуда Ягодкин узнал про личное распоряжение Суслова, но можно смело утверждать – некие «негласные» люди были приставлены к Пикулю гораздо раньше. Не после избиения, а перед написанием романа. Да, автор использовал грязные сплетни о Царской Семье, Распутине, придворных, распространявшиеся переда революцией, использовал воспоминания оппозиционных деятелей и заговорщиков, приведших Россию к перевороту 1917 г. Но ведь в СССР и эти материалы были закрыты! Хранились в «спецхранах» архивов и библиотек. Для обычного писателя, по его собственной инициативе, доступ к ним было получить невозможно. Значит, были люди, обеспечившие талантливому литератору соответствующую подборку. Нацелившие его роман в «нужное» русло. В этом убеждают и некоторые другие работы Пикуля (например, роман «Честь имею»), передавшие не просто старые сплетни, а сфальсифицированные, и именно масонские, версии исторических событий.

Все эти всплески «антицарской кампании» вызывали естественный шум в обществе, обсуждения, споры. Но одновременно кое-что осуществлялось бесшумно. Операция по уничтожению Дома Ипатьева с Свердловске – Екатеринбурге. До сих пор он, вроде бы, никому не мешал. В 1920-е года его отдали под общежитие студентов университета и квартиры для служащих. Потом в нем располагались то партийный архив, то музей революции, то антирелигиозный музей. Расстрельный подвал восстановили, туда устраивали экскурсии, в том числе для иностранных коммунистов. Там разрешали фотографироваться, а студенты даже устраивали в этом подвале самодеятельные спектакли. Поочередно здание передавали то одному, то другому учреждению. Последним стало местное отделение «Союзпечати», а подвал превратили в хранилище. В 1974 г. по инициативе Свердловского отделения общества охраны памятников истории и культуры Дому Ипатьева был присвоен статус «историко-революционного памятника всероссийского значения».

Но 26 июля 1975 г. Андропов подал в ЦК секретную записку № 204-А, ныне хорошо известную. Докладывал, что «антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается большой особняк купца Ипатьева в г. Свердоовске». Отмечалось, что «в последнее время Сверловск начали посещать зарубежные специалисты. В дальнейшем круг иностранцев может значительно расшириться, и дом Ипатьева станет объектом их серьезного внимания». В связи с этим было предложено решить вопрос о его сносе.

На заседании Политбюро 30 июля было принято постановление одобрить предложение КГБ и «поручить Свердловскому Обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка Ипатьева в порядке плановой реконструкции города». Рассматривался вопрос в отсутствии Брежнева, находившегося в отпуске. Подписал постановление Суслов. Он же фактически возглавил операцию. А непосредственный контроль Суслов поручил министру внутренних дел Щелокову. Командировал его в Свердловск под видом проведения всесоюзного совещания работников милиции, министр осмотрел Дом Ипатьева, приказал поднять материалы о цареубийстве их областного архива.

Первым секретарем Свердловского обкома партии был в это время Яков Петрович Рябов. Он был озадачен. Вызвал председателя горисполкома Василия Гудкова. Сообщил о полученных распоряжениях. Оба понимали, что дело не слишком чистое. Ссылка на иностранцев была явно надуманной – Свердловск оставался сугубо «закрытым» городом, центром оборонной промышленности, военных институтов, и зарубежные гости сюда категорически не допускались. Местные начальники, как вспоминает Гудков, предположили, что ЮНЕСКО хочет объявить Дом Ипатьева охраняемым памятником истории, как Освенцим (чего даже в помине не было). Он и в СССР уже значился «историко-революционным памятником», хотя вопрос можно было решить быстро и легко. Но ссылаться на постановление Политбюро было нельзя из-за грифа секретности. Очевидно, и Щелоков во время своего визита провел нужные разъяснения. Дело требовалось изобразить, как инициативу «снизу», местных властей.

Однако и Рябов с Гудковым не хотели оказаться «крайними». Они воспользовались формулировкой постановления, что сносить дом надо «в порядке плановой реконструкции города», и спустили вопрос на тормозах. Отложили в долгий ящик – пока готовится и согласуется обший план реконструкции. И Москва не напоминала, не понукала. Миновало больше года, 12 октября 1976 г. Рябову позвонил сам Брежнев, вызвал к себе. Не песочил, не снял за неисполнение решения Политбюро (остается неизвестным, знал ли вообще Брежнев об этой истории). Наоборот, предложил повышение, должность секретаря ЦК по вопросам промышленности. Спросил, кто может заменить его в Свердловске. Рябов назвал Бориса Ельцина, отвечавшего в обкоме за строительство.

На него было множество нареканий по поводу грубости, хамства, высокомерия в отношении к подчиненным. Но он был известен и угодничеством перед начальством, редкой исполнительностью. Словом, Рябов рассчитал, что в области у него останется «свой» человек. Он как раз находился в Москве на курсах партработников, его вызвали на беседу с Брежневым, и состоялось его «избрание» первым секретарем обкома. О постановлении по Дому Ипатьева он вообще не знал. Но вопрос неожиданно был снова поднят летом 1977 г. Ельцин засуетился, позвонил Рябову в Москву. Тот притворно удивился – дескать, он был уверен, что дом уже снесли. Новый первый секретарь обкома набросился на Гудкова, почему до сих пор не исполнено? Тот разводил руками – конкретной команды не было, и здание числится историческим памятником. Хотя этот вопрос был решен мгновенно: Ельцин позвонил председателю Совета Министров РСФСР Соломенцеву, и уже на следующий день в Свердловск поступила бумага о снятии с Дома Ипатьева охранного статуса.

Стоп!... В чем же дело? Почему произошла столь загадочная задержка на 2 года? Неужели инициаторы кампании, Суслов и Андропов, могли забыть о ней? Но ни тот, ни другой забывчивостью никогда не отличались. Наоборот, оба были крайними педантами, добивались полного и безоговорочного исполнения своих указаний. Тогда почему?... Ответ на этот вопрос может дать обрывочная информация, что после постановления о сносе для обследования Дома Ипатьева была направлена группа профессора Малахова, специалиста по горному делу, шахтам и подземным ходам. Кстати, а зачем его вообще сносили? Чтобы он не стал местом поклонения? В советское время это было никак не возможно.

Но есть и другая, вполне логичная версия. Само здание оставалось «последним свидетелем» цареубийства. Хранило некую тайну, раскрытие которой в любом случае требовалось предотвратить. И в настоящем времени, и в будущем. Если некоторые закулисные круги уже предвидели, что Советский Союз падет, а Свердловск – Екатеринбург откроется для посетителей. Например, на фотографиях подвала, где осуществлялась расправа, отчетливо видна дверца в стене. Куда она вела? А ведь через эту дверцу в подвал могли войти настоящие, а не мнимые убийцы. И исчезнуть так, чтобы остаться неизвестными и неопознанными. Так что же скрывалось? Наличие и след этих убийц, которых давно уже не было в живых? Но из факта, что они были, могло вытекать следствие. Что имел место именно не «обычный» расстрел, а магическое жертвоприношение. То есть, скрывался характер цареубийства!

Еще одно совпадение. В это же время министр внутренних дел Щелоков, поездив по «совещаниям» в Свердловск и походив по Дому Ипатьева, вдруг подтолкнул кинорежиссера Гелия Рябова к поискам «захоронения» Царской Семьи. Хотя, по материалам следствия Н.А. Соколова, никакого захоронения не существовало. Тела жертв были уничтожены, как и полагалось после жертвоприношения (а то, что осталось, попало в Англию, об этом уже говорилось выше). Гелий Рябов был «не простым» режиссером. Сам работал следователем в МВД, перешел в кино. Снимал революционные, приключенческие фильмы, поучаствовал в антирелигиозной кампании с несколько запоздавшим фильмом «Таинственный монах».

С Щелоковым его сблизил сериал о советской милиции «Рожденная революцией», министр удостоил его звания «Заслуженный работник МВД», назначил своим внештатным консультантом. А в 1976 г. послал в Свердловск, под предлогом обсудить сериал с работниками МВД. Причем «посоветовал» зайти в Дом Ипатьева, постоять на месте гибели Царя. Об этом сообщает сам Рябов [300]. Подтверждает и дочь Щелокова Алла в воспоминаниях об отце. Пишет, что министр исподволь подталкивал его к поискам: зацепит – не зацепит? И получилось, «зацепило». Хотя вызывает сомнение, что имело место только подталкивание намеками. Рябов рассказывает, что он не только посетил Дом Ипатьева (вместе с экспертом-криминалистом местного УВД), но и сразу же, через милицейское начальство, был допущен к областным архивам, его свели с местным краеведом Александром Авдониным, давно занимавшимся «царской» темой. В 1977 г. они уже начали обследовать окрестности Свердловска.

А между тем, работа профессора Малахова в Доме Ипатьева была завершена, и последовала команда на разрушение. Курировать операцию продолжал тот же Щелоков. Он снова прибыл в Свердловск, участвовал в заседании обкома вместе с Ельциным. Которое приняло постановление как бы по собственной инициативе, без ссылок на указания из Москвы. Даже дата уничтожения дома оказалась засекреченной. Для оцепления подняли по тревоге курсантов пожарного училища (входившего в систему МВД и подчинявшегося Щелокову). 15 сентября подогнали технику. Стали крушить стены кран-бабой. Довершили бульдозеры, за 3 дня сравняв место с землей. Но постановление горисполкома подписали задним числом, 21 сентября, указав причину – «неотложная потребность в реконструкции ул. Свердлова и Карла Либкнехта». Вместе с Домом Ипатьева снесли еще 5 зданий – чтобы трудно было определить даже точное место, где он находился. Всю площадку завалили камнями и щебенкой. Остались лишь старые тополя, под которыми когда-то гуляли Царь и его близкие, да плиты фундамента, засыпанные землей. Деревья выкорчевали уже в 2000 г., при строительстве Храма-на-Крови, плиты вывезли на свалку.

Ну а поиски Гелия Рябова еще продолжались. Хотя описания в его воспоминаниях и у Аллы Щелоковой существенно отличаются. У нее фигурирует некий Снегов, который в 1930-х гг якобы сидел в одной камере с человеком, участвовавшим в «сокрытии царских останков». Тот был расстрелян, но сообщил сокамернику место «захоронения», и Снегов в 1970-х напросился на прием к Щелокову, даже передал нарисованную от руки карту (простите, не слишком верится – неужели для двоих заключенных в камере смертников оказалось самым важным передавать эту информацию, еще и карту рисовать и сохранять, обеспечивая себе однозначный приговор?) Рассказывает она и о том, как Щелоков добился разрешения Брежнева допустить Рябова к «царскому архиву».

В мемуарах кинорежиссера ничего этого нет. Через МВД он получает доступ в спецхраны библиотек, но находит там лишь упоминание о «записке Юровского». Опять же, через МВД, получает адреса детей Юровского. И сын цареубийцы, адмирал Александр Юровский, запросто дал ему требуемую «записку». Пояснил: «Отец написал… для историка Покровского, то, что было, и… как было. Копии этого документа я раздал по музеям. Революции, Дзержинского – там, где начиналась ВЧК. Вот, одну копию даю вам» [301]. И Рябов как раз по этой «записке» сумел определить место «захоронения».

К достоверности это не имеет абсолютно никакого отношения. Во-первых, Покровский умер в 1932 г., а два варианта «записки» изъяты из его бумаг и строго засекречены. Во-вторых, если у сына хранилась еще одна копия, то его самого посадили в 1952 г. по «сионистскому» делу. Неужели у него при обысках оставили бы такой документ? А в-третьих, сейчас известны по крайней мере 7 копий «записки Юровского». 2 экземпляра в ГАРФе, в РГАСПИ (бывший архив Института марксизма-ленинизма), в ЦДООСО (бывший архив Свердловского обкома), в Музее современной истории, в личных архивах Касвинова и Рябова. Но указание о «месте захоронения» содержится не в самой «записке», а в чьей-то «приписке» к ней. Причем эта «приписка» имеется не во всех, а лишь в одной из копий ГАРФа (а не Рябова).

Кинорежиссер утверждает, что с Авдониным и еще двумя энтузиастами, Михаилом Качуровым, Владом Песоцким, вели поиски «царских останков» самостоятельно, на собственный страх и риск. Новые друзья достали фиктивные документы на геологические изыскания, обеспечив прикрытие. Рассказывает, что он и сам в ходе работ стал в душе монархистом. А Щелоков помогал им, но как бы со стороны. Рябов признавал: «Без Щелокова нашей затее была бы грош цена». Описывал, как возле их лагеря с раскопками постоянно бродили то грибники, то пастухи, и лишь позже он понял, что это были сотрудники МВД, обеспечившие, чтобы им нико не мешал. Но от КГБ эта деятельность якобы тщательно скрывалась, иначе и самим бы худо пришлось, и Щелокова бы подставили. А тот факт, что милиция выполняла приказания только собственного начальства, не выдавая поисковиков, Рябов объясняет будто бы лютой враждой между МВД и КГБ. Он и себя выставляет твердым «щелоковцем», врагом ведомства Андропова.

Все это тоже из области сказок. Следователь Соколов, располагая сотнями рабочих, не нашел «захоронение». Потом, оказывается, оно было известно, обозначено в «документах» - и не нашли! А несколько любителей раз-два и сподобились! Мы уже указывали на неувязку с копиями «записок Юровского». На нужное место Рябова со товарищи наводили как-то иначе. И их тайна шита белыми нитками. Неужели в таком «режимном» городе, как Свердловск, КГБ не обратил бы внимания на странную группу, которая три лета подряд лазит по окрестностям, что-то копает? В группе краевед, увлеченный «царской темой», консультант Щелокова, а управление милиции постоянно (и тайно!) высылает наряды оберегать их? И среди всех сотрудников, кто их оберегал, не нашлось болтунов, доносчиков, «сексотов»?

Впрочем, и сам Гелий Рябов очень уж старательно дистанцируется от КГБ. А между тем, после сериала «Рожденная революцией» (и уже после находки «царских останков») он снимал другой сериал, «Государственная граница», по заказу КГБ. Артист Владимир Новиков, игравший одну из главных ролей, рассказывал: «Нас негласно курировал сам Андропов», иногда неофициально приглашал создателей фильма к себе на Лубянку. Беседовал с ними, даже о поэзии. В 1981 г. новый сериал, где Рябов выступал сценаристом, был удостоен премии КГБ СССР. Да и насчет монархизма сценариста можно серьезно усомниться – например, в качестве «марша» в фильм была вставлена скандальная песенка 1905 г. «По России слух пошел – Николай с ума сошел…»

Как бы то ни было, весной 1979 г. труды гробокопателей увенчались «успехом». Они обнаружили зарытые скелеты. Обрадованный Рябов повез несколько черепов в Москву, хотел отдать их на судебно-медицинскую экспертизу. Но от такого ошалел даже Щелоков. Поисковику-любителю дали от ворот поворот. Потаскав черепа туда-сюда, он со своими товарищами счел за лучшее вернуть их туда, где нашли. Кстати, с юридической точки зрения это было преступлением – вскрытие обнаруженной могилы без уведомления властей и разрешения. С научной точки зрения – полной профанацией. Группа людей нашла какие-то кости без положенного с подобных случаях документального оформления. Что хотят – берут. Что хотят – закапывают обратно.

А само «царское захоронение» было фальшивым. Сейчас это доказано однозначно. В последние годы – стоматологической экспертизой останков. Но явные признаки фальсификации были выявлены и раньше. Например, неувязка со шпалами. В «записке Юровского» отмечалось, что машина с телами жертв забуксовала в грязи во впадине. Ее вытащили, а потом решили – там и надо похоронить. Углубили яму, а сверху уложили мостик из шпал, взятых от ближайшей железнодорожной сторожевой будки. Имеется даже фотография, где один из мнимых цареубийц, Петр Ермаков, позирует на этом мостике из шпал. Но… авторы легенды не учли, что до революции и во время гражданской войны шпалы были совсем другие. Их изготовляли из цельных стволов дерева путем продольной распиловки. А прямоугольные деревянные бруски, видные на фото под ногами Ермакова (и найденные Рябовым [302]) начали производить уже позже, при советской власти.

В целом же, сопоставление фактов приводит к выводу: захоронение устроили где-то в 1920-х – начале 1930-х гг. Как раз в те времена, когда в ОГПУ заправляли родственник Свердлова Ягода, оккультист Бокий. Репрессий тогда было предостаточно: подавление повстанцев, антирелигиозные гонения, потом раскулачивание. Подобрать подходящие жертвы по количеству, полу, возрасту, примерному росту, не составляло большой проблемы. Зачем? Все с той же целью. Скрыть истинный характер цареубийства. Допустим, падет советская власть (а она несколько раз шаталась). Или в ходе игр с иностранцами (а они велись то с американцами и англичанами, то с Германией) всплывет судьба Царской Семьи. Доказательства налицо, дырки от пуль. Был обычный расстрел. Разумеется, «русскими рабочими». Впрочем, оккультисты могли и заранее поставить целью создание ложных святынь. В 1970-х, в предвидении грядущих перемен, кто-то озаботился, что пора найти их. Скоро пригодятся.

Но инициатором поисков был, конечно же, не Щелоков. Не того ранга фигура. Никаких симпатий к убиенному Царю он не питал. Сохранился список голосования по постановлению ЦК КПСС № П185.34 от 4 августа 1975 г. о разрушении Дома Ипатьева. Среди тех членов ЦК, кто участвовал в нем, были воздержавшиеся. Но Щелоков проголосовал «за». Всю возню в Свердловске вокруг Дома Ипатьева курировал он. Однако действовал не от себя лично, а по поручениям Суслова. Логично предположить, что и возня в окрестностях Свердловска с поисками «царского захоронения» входила в круг тех же самых поручений. Хотя об этом он, разумеется, не стал бы говорить не только Рябову, но и своей дочери. Да и министру было вовсе не обязательно знать всю правду. Он использовал Рябова. А куда более влиятельные силы использовали его самого. Кстати, нельзя исключать, что участие в этой закулисной игре несколькими годами позже стоило Щелокову жизни.

Но и в Свердловске эти события без трагедий не обошлись. По сведениям журналистов, бульдозерист, сносивший Дом Ипатьева, в ближайшие годы одного за другим потерял всю свою семью, остался полным бобылем. А в апреле 1979 г. в южной части города, «Свердловске-19», произошла утечка на предприятии, разрабатывавшем биологическое оружие. Разразилась страшная эпидемия сибирской язвы. Она свирепствовала до 12 июня, как раз в то время, когда гробокопатели добывали «царские останки». По официальным данным, унесла 64 жизни. По неофициальным, называют цифру и 500, и 2000 человек. Это ли не знаки гнева Божия?

Из новой книги Валерия Шамбарова «Кто погубил Советскую Империю?»

294. Платонов О.А. Терновый венец России. История цареубийства, М., Энциклопедия русской цивилизации, 2001.
295. Дитерихс М.К. Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. М, Скифы, 1991.
296. Схимонахиня Николая, Смиренный старец, хранящий Россию, М., 2016.
297. Рябов Г. Как это было. Сокрытие тел, поиск, последствия. М. Политбюро. 1998. С. 23.
298. Там же. С. 53.
299. Там же. С. 68.