ПОЧЕМУ РОССИЙСКОЕ МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ С БОЛЬШИМ ОПОЗДАНИЕМ ОТРЕАГИРОВАЛО НА ПРИНЯТИЕ ВЕРХОВНОЙ РАДОЙ УКРАИНЫ ЗАКОНА «ОБ ОБРАЗОВАНИИ»

Закон вводит ограничение и впоследствии запрет на использование языков национальных меньшинств в образовательном процессе, скорее всего, указывает на намеренное нежелание российского внешнеполитического ведомства в спешном порядке комментировать любую выходку украинских законодателей. Тем более что их инициативы все дальше отходят от норм цивилизованного поведения, а законопроектов, ущемляющих права граждан, становится все больше. На каждый чих не наздравствуешься.

Несмотря на то, что правительство Венгрии крайне негативно оценило решение депутатов Рады и уже обратилось с соответствующим заявлением в Европейский союз, такие национальные меньшинства как венгры и румыны, скорее, просто попали под раздачу. Ограничение их образовательных прав — это издержки той перманентной войны, которая объявлена в украинском государстве русской культуре. Закон ставит точку в процессе дискриминации русскоязычной общины Украины, который в своем анамнезе насчитывает более двух десятков лет.

Хор голосов, убеждавших нас в течение последних лет, что русский язык на Украине не преследуется, по всей вероятности, будет уже далеко не столь дружным. Даже в либеральном лагере отдельные его представители хватаются за голову: практика открытого и тотального притеснения этнических групп по языковому принципу совсем не вяжется с образом государства, декларирующего свою приверженность ценностям демократии и прав человека. Однако, подбор аргументов, оправдывающих террор, развязанный против русских, идет уже давно, и, главным образом, сводится к указанию на агрессивные действия России, которая якобы развязала войну против Украины. Дескать, Киев вынужден на это реагировать, пусть даже и не самым пристойным образом.

Между тем, к состоянию российско-украинских отношений вывод русского языка из системы образования имеет косвенное отношение. Дело не в войне и не в стремлении уязвить Россию, не в мстительном желании еще ухудшить условия жизни русскоязычной общины, хотя это все тоже играет какую-то небольшую роль. На самом деле решается куда более глобальная задача — насильственного и регулируемого государством формирования украинского национального сознания. Конструируемому этносу необходима совершенно новая идентичность, раз и навсегда отвязанная от русского языка как матрицы, в которую вмонтированы разрушительные для нынешней идеологии ценности.

Язык — это и зеркало, и хранитель представлений народа о самом себе и мире вокруг. В его лексике, логике, многообразии смыслов присутствуют идеи и идеалы русской культуры в целом. Если, к примеру, речь заходит о героизме, то его образ неизменно восходит к примерам из истории, а опыт победы в Великой Отечественной войне в силу того, что он остается близким, актуальным, исполненным трагизма и величия становится стержневой основой темы. Естественно, что такое понимание в корне противоречит практике героизации на Украине коллаборационистов, сотрудничавших с нацистами, совершавших военные преступления и преступления против человечности. Никак не согласуются с трактовкой героического в русском языковом пространстве и предпринимаемые идеологами украинского национального государства попытки установить преемственность между ветеранами ВОВ и военнослужащими добробатов, многие из которых прославились совсем не ратными «подвигами» и стали предметом расследований военной прокуратуры.

Есть риск не остановиться, разбирая все примеры несовпадения двух языковых укладов. Списывая русский язык в быт, в сферу обыденного общения, архитекторы национального украинского характера рассчитывают на то, что уже через одно-два поколения идентичность граждан Украины будет формироваться «от» и «до» в новой системе координат — там не будет места ни русскому языку, ни исподволь вырастающим из него миропониманию и способу познания реальности.

Андрей Бабицкий, Ukraina.ru