С.РОДНОВ. Константин Леонтьев - образец русского православного мышления. Часть вторая.

24 ноября 1891 года Константин Леонтьев отошел ко Господу.

Многое изменилось с тех времен. Новейший период существования политической карты мира стал богатейшим отрезком ее истории. Такого количества гибели и рождения, разделения и слияния самых разнообразных форм правлений, территорий, государственных устройств мировая политическая география не знала с момента своего возникновения. В современном мире этот процесс, занявший чуть более одного столетия (с начала ХIХ по настоящее время) получил название мирового передела.

Анализируя динамику развития произошедших событий, не сложно заметить прямую связь случившихся перемен, с судьбой Российской Империей. Более того, очевидно, что именно исчезновение с политической карты мира Российского Государства положило начало глобальному геополитическому хаосу, из глубин которого двинулся завершающий этап построения и легализации апокалиптической вертикали власти последних времен общечеловеческой цивилизации. «Удерживающего» не стало¹.

* * *

В результате революции 1917 года и последовавшей
за ней, так называемой, «гражданской» войной (1917– 1922/1923) на территории Российской Империи установилась новая форма власти — «Советы». По бедности существовавших в те времена принятых определений видов властей, Советы были отнесены к особой, не существовавшей ранее, разновидности республиканской формы правления и, на первых порах, представляли собой редчайший вид историко-религиозной смеси из тирании, репрессий и тоталитаризма. Основные усилия данной формы власти были направлены на искоренение принципов правления Российской Империи — Православного Самодержавия и его основообразующих институтов. Конечной целью данной политики являлось создание новой империи, базирующейся на социалистических принципах построения государства и общества. Ситуация была абсолютно прозрачна и ясно указывала на исторический момент смены цивилизационных эпох. Данный факт соответствовал возрасту Российского государства и являлся следствием завершения третьего периода его существования.

Несмотря на известные принципиальные противоречия двух систем антиподов, переломный момент включал в себя сложнейший, отличительный этап межцивилизационного периода, подчеркивающий факт и детали перехода части исторического наследия одной государственности другой, вновь образовывавшейся: «Культуры же, соединенные с государствами, большей частью переживают их…» (стр. 134–135)².

В отличии от общемировой практики прохождения данного исторического процесса, Советское государство избрало сложный путь использования захваченного культурного наследия для создания основы легенды своего собственного образа. Другими словами, если в мировой практике наследование проходило путем приятия или отвержения, искоренения или вынужденного уживания, развития или вымирания отдельных сохранившихся государственных, общественных, религиозных явлений бывших империй, то Советское государство избрало политику интернационального смешения международной социалистической идеи с русской православной историей во всей ее полноте и многовековой целостности. Данное решение, лежало на поверхности и обуславливалось прежде всего национально-духовными особенностями движущей революционной силы, а также наличием большого остатка русских людей на советских территориях. Кроме того, настоящий политический прием был вызван необходимостью скорейшей реабилитации перед международной общественностью за миллионные жертвы переходного периода, вина за которые при данном раскладе естественным образом ложилась на плечи самого русского народа³.

В результате политики массовых фальсификаций и, практически завершенного (за редчайшими исключениями) террора, Советское государство создало первое в мировой практике двуличное государство с двумя точками отсчета собственной истории⁴. Причем вторая дата рождения была как бы центральным событием всей тысяча(!)летней истории Российского государства.

Естественно, что данное принудительно направляемое развитие настоящей государственной идеологии привело к возникновению огромного количества парадоксов. На фоне открытого отторжения принципов существования Православной Империи, Советское государство избрало путь копирования и присвоения собственным институтам наименований русских учреждений, в том числе и религиозных. Принимая во внимание законодательный государственный статус и естественный процесс сменяемости поколений, проведение данной общественно-политической политики привело к синтезу прошлого с настоящим, отрезав обратный путь к исправлению ситуации и возвращению возможности создания полноценного собственного образа. В сакральном смысле Советское государство встало на путь своего библейского прародителя Каина, богоборчество которого строилось не на уходе от Бога, а на дерзости противостояния Богу и питалось необходимостью постоянного приближения к Сынам Божьим, в том числе и к их наследию. Забегая вперед, отметим, что в духовном смысле обращение Советского государства в «православную» Российскую Федерацию было ожидаемым шагом в упомянутом каинском движении, цель которого максимальное сближение с «Сынами Божьими» и создание идеальных, наилукавейших условий для их совращения в поклонение образу Антихриста.

Скрупулёзно цензурируя и тщательно смешивая «русское» с «советским», Советское государство создало новый тип мышления человека, готового к ложному восприятию окружающих реалий, как якобы результату эволюции от простейшего (русского) к совершенному (советскому). Именно по замыслу данной государственной политики на свет появились такие понятия, как «русская революция», «русские коммунисты» и т. д. Именно по результату этой же политики в Советском государстве были сохранены русские исторические названия многих общественных, образовательных, религиозных и прочих организаций, пытавшихся вместить в себя и выдать, в качестве готового продукта, некий рационализм трансформации русского в советское, где, каким-то образом, второе оказывалось превосходнейшим даже в своих духовных началах. К примеру заимствование советской религиозной организацией названия Русской Православной Церкви создало исторический прецедент, когда властью от Бога стали считаться Советы, разрушившие основополагающий принцип существования православной государственности, заключавшийся в единстве — Симфонии Царства (Самодержавия) и Священства⁵.

Не углубляясь в детали настоящей политики, необходимо признать, что в результате подмены собственной личности исторически чуждым материалом, Советская империя утеряла свою аутентичность, являющуюся, как уже говорилось выше, необходимым условием построения полноценного самобытного государства, что в конце концов привело к фундаментальному развалу, казалось бы, столь масштабного начала. Хотя гораздо интереснее, что сложившаяся ситуация, несмотря на усердия создателей советской легенды, обнажила гораздо более превосходнейший вопрос: а была ли вообще Советская империя?

Согласно рассматриваемой здесь теории развития цивилизаций очевидно, что в 70-ти летней (!) истории существования Советского государства практически невозможно выделить каких-либо четких границ исторической последовательности периодов, которые соответствовали бы теории Константина Леонтьева. Скорее наоборот энергичный начальный этап революционного рождения Советского государства с его энтузиастической идеологией построения «светлого будущего» и напряженностью его протекания более отвечал требованиям периода «сложного цветения», чем сталинский тоталитаризм с размывающимися и все более и более упрощающимися социалистическими формами первоначальных идеалов, даже несмотря на успешное для Советов окончание Второй мировой войны. Да и сам факт протекания столь масштабных общественных процессов в столь узких временных рамках явно обнаруживал несостоятельность версии о натуральной, природной, стихийной сути данного исторического явления. Пожалуй, единственное, что, можно было бы с натяжкой встроить в исторический порядок мирового развития цивилизаций и отнести данное явление к третьему периоду существования государства — периоду угасания, «вторичного смешения», это период, так называемого «брежневского застоя», когда начальная мощнейшая советская идея социалистической государственности окончательно растворилась в партийно-бюрократической системе Советского Союза. Кстати сказать, в отличии от понятного сожаления утери исторического величия последними представителями гибнущих цивилизаций, советские граждане, пережившие свое государство, более сопереживали именно о брежневской эпохе, как эпохе некой стабильности, надежности, спокойствия и обеспеченности. При этом период сталинского правления, занимающий, казалось бы, центральное место во временных рамках существования Советского государства, хоть и вызывал у отдельных граждан ощущение какого-то величия, но явно диссонировал с реальным желанием этих же людей оказаться в первых рядах сталинских единомышленников и ближайших его партийных соратников, на острие тех времен.

И так, опуская явную несерьезность рассмотрения Советского государства в качестве классического (да и вообще какого-либо) примера исторических империй, необходимо заметить, что весь период его семидесятилетнего существования можно разделить на сепарированные, плохо согласующиеся, а порой и противоречащие друг другу периоды его истории. Среди них стоит выделить следующие: «Революция — “Гражданская” война»; «Формирование советской государственности»; «Подготовка к ВМВ — ВМВ — Реабилитация после ВМВ»; «Развал сталинизма — Перерождение в бюрократический социализм»; «Смерть». Причем, если бы не высмеивание конспирологических инструментов конструирования и сменяемости данных периодов, можно было бы легко увидеть их реальные движущие силы и конечные цели от геополитических результатов ВМВ и жертв глобализма «холодной войны» до причин насильственной смерти Сталина и плодов андроповской деятельность по развалу и переформатированию Советского Союза.

Таким образом, на фоне вопиющей дисгармонии сущности Советского государства с принятой исторической легендой, необходимо отметить, что гибель тела Российской Империи была отражением духовного состояния русского народа и следствием двух мощнейших опаснейших религиозных процессов, усилившихся в последние века жизни Российского Государства. Первый процесс, как было сказано, отражал Евангельские пророчества об оскудении веры и утере чистоты христианского сознания, что было многократно обличаемо русскими святыми и хорошо известно самому русскому человеку. Второй процесс был не менее очевиден и являлся прямым следствием первого. Свое отражение он имел в образе апокалиптического зверя с исцелевшей (заврачеванной!) раной, полученной в результате голгофской Жертвы. В ходе развития этих двух процессов, сформировалась критическая ситуация, при которой процесс оскудения веры совпал с фазой полного исцеления, («заврачевания»-выхода на свободу) 2000-летней раны древнего апокалиптического зверя, что и стало главной причиной падения Православной Империи. Характер и детали гибели Российского государства четко указывали на религиозные корни своего происхождения и отражали особый, мистический смысл революционного богоборческого восстания.

Именно эту же мысль, только высказанную, иными словами, находим в заключительных размышлениях Константина Леонтьева, где он показывает, что ни наличие мощнейшей Русской Армии, ни экономический подъем Российской Империи, ни масса других факторов, укреплявщих лишь «плоть» русского государства не могли защитить духовно оскудевшую Православную Империю от восстающего в новой силе древнего духа злобы. Имея огромный потенциал религиозного образа мышления, Константин Леонтьев увидел и фактически доказал, что приложение Российской Империи к европейскому единообразному безличию было опаснейшим симптомом начала активной фазы третьего периода жизни Российского государства — периода вторичного смешения, духовного разложения и, как следствие, приближающейся смерти государственного тела. К сожалению, на деле все оказалось гораздо хуже самых смелых предположений автора.

«Европейское смешение», которое возможно отсрочило бы на какое-то время падение Российского государства, было прервано революционным закланием Православной Империи. Духовно истощенное тело Российской Империи стало не частью тлеющего европейского «безобразия», а уникальным строительным материалом в руках опытных конструкторов-богоборцев. Пройдя процедуру капитального духовного выхолащивания, остатки учреждений Российской Империи оказались удобным, готовым продуктом на стройках государственной системы Советского Союза и, со временем, практически полностью подменили естественный ход развития Советской государственности, став коренным, фундаментообразующим материалом устроения занавеса всей ее внутренней и внешней политики.

Ненадолго отступая от основной темы, обратимся к ярчайшему примеру вышеобозначенной политики и уделим ей несколько слов.

Абсолютно однозначно можно сказать, что более яркого примера переработки и использования чужого исторического наследия, какое совершила Советская государственность с Русской Православной Церковью, мировая история еще не знала. В отличии от общей практики зачистки имперского наследия, советской церкви пришлось не просто пройти процедуру устранения православного духа из названия Русской Православной Церкви, но и наполнить его содержание таким качеством преданности Советскому государству, которое не имело равных ни по духу, ни по виду среди всех своих конкурентов.

При очевидной началообразующей сложности этого путанного момента необходимо признать, что среди осколков Русской Церкви, разорванной революцией на множество различных по численности и содержанию частей, была группа лиц, выбравшая курс соглашательства с Советской властью. Курс этот был не случаен и имел своим началом предварительно тщательно подготовленный обряд соборного отречения от Божиего Помазанника — Русского Православного Царя, а, соответственно, всех принципов Русской исторической Государственности, воплощенной в понятии Православное Самодержавие⁶.

Данная группа лиц, в последствии ставшая известной под названием «революционное священство», предварительно и дальновидно лукаво оправдавшись апостольской цитатой, что: нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены… (Рим. 13, 1), принялась всеми силами, душой и сердцем прилепляться к Советам. Иезуитски воспользовавшись революционной ситуацией и захватив высшую церковную власть с ее институтами и кафедрами, а также прикрываясь понятием «церковной икономии», революционные иерархи начали борьбу за официализацию своей организации в Советской государственной системе. Пройдя путь разметания претендентов и, параллельно, уловляя в свои ряды осиротевшие остатки доверчивых, но духовно неразборчивых русских людей, настоящая религиозная группа родила из своих недр образец лести и шедевр казуистики, знаменитую декларацию 1927 года, составленную известным советским церковным деятелем «митр. Сергием» (Страгородским)⁷.

Этот документ наповал добил последние сомнения преданности сергианского (от имени создателя декларации) религиозного братства Советской родине и положил начало новым взаимоотношениям группы церковных революционеров с Советским государством, тем самым, заложив прочный фундамент положения Советской «Русской» «Православной» церкви в статусе официальной церкви Советского государства. В итоге, мечта стала реальностью, пустила корни и, в скором времени, получила свое дальнейшее воплощение в знаменитом Московском Патриархате («МП РПЦ»)⁸.

Анализируя путь сергианской группы не сложно заметить, что решающим фактором победы в конкурентной борьбе была правильно выбранная стратегия копирования образа «Русской Церкви», которая совпала с генеральной линией использования русской истории Советским государством. Единственной преградой в столь рискованном деле мог стать факт недоверия Советским государством качеству зачистки «наименования» от исторического духовного содержания, но, как уже выше было сказано, усердие в выполнении данной задачи, выраженное, в том числе, и в упомянутой декларации, развеяло все, даже малейшие, сомнения профессионалов ОГПУ (СНК СССР) и лично товарища Сталина.

Упомянув о сути Советской религиозной организации и факте присвоения ей наименования «Русской Православной Церкви» будет уместно заметить, что на протяжении всего недолгого пути существования Советского государства, в его истории всегда (по началу ярко и прямолинейно, а позже сдержаннее и расчетливее) присутствовали врождённые отличительные признаки его неприязни к настоящему русскому прошлому, которые безошибочно выдавали истинную природу его духовного происхождения. Не углубляясь в недра этого вопроса, приведем лишь один наглядный пример данной оборотнической политики Советского государства по отношению к истинным ценностям Российской Империи. Обратимся к юным годам Советской власти и вспомним известное детище друга и единомышленника Сталина тов. Емельяна Ярославского (Миней Губельман), прославившегося созданием и бессменным руководством одной из крупнейших общественных организаций СССР, «Союза воинствующих безбожников» (СВБ) (1925–1947).

Опуская открытую богоборческую деятельность многоговорящего названия настоящей организации, ознакомимся с ее судьбой после 1947 года. В результате особых обстоятельств и возрастающего доверия к собственной церковной организации, Советское государство было вынуждено расширить масштабы деятельности Советской РПЦ и передать в ее управление множество церквей, стихийно открывшихся в ходе Второй мировой войны. Дабы избежать явного диссонанса этого процесса с откровенной богоборческой деятельностью «Союза воинствующих безбожников» Советское государство было вынуждено изменить формат этой организации и включило ее в учредительский состав вновь образовывавшегося всесоюзного общества «Знание»⁹, передав ему полномочия СВБ со всеми материалами и средствами. Туда же перешел основной состав специалистов СВБ. Опуская рабочие детали интеграции СВБ в «Общество» необходимо отметить, что по результатам данной перестановки «Знание» стало не просто ширмой и прибежищем открытого богоборчества СВБ, а обновленной расширенной площадкой для поднятия качества антирелигиозной пропаганды среди советских граждан на новый уровень подачи материала с привлечением в свои ряды известных деятелей науки, культуры, образования и других общественных институтов Советского государства. Таким образом, компрометирующая вывеска была устранена и обновленно-расширенный поток духовного воспитания граждан СССР со «Знанием» двинулся вперед в «светлое будущее»¹⁰.

Ярчайшим эпизодом из жизни «Знания» стало совместное участие научной элиты Советского государства в «сатанинском шабаше», названном «парадом атомщиков» (1984 г.), прошедшем на территории Курчатовского института в Москве. Лейтмотивом данного театрализованного представления было благодарение сатане за достижения научно-технического прогресса и счастье всего«прогрессивного человечества». Это печальное клоунское зрелище было настолько очевидным действием, что участие в нем первых лиц советской науки, в том числе «сынов» «Знания», безошибочно указывало на их духовное наполнение и общий контекст всей их научно-общественной деятельности¹¹.

Кроме прочего, в прямом отношении к основной нашей теме, интересно отметить, что в том же обществе «Знание» никто и никогда не питал иллюзий о якобы единой, общей истории Советского государства с Российской Империей, скорее наоборот. В лучшем случае они рассматривались как конкуренты, даже в области научных знаний, с четко прочерченными границами между «русским» и «советским»: «В лекциях должны найти широкое и всестороннее освещение роль русской науки и достижения советских ученых в различных отраслях науки и техники. <...> Показ преимуществ советской социалистической науки должен быть руководящим началом в работе лекторов»¹².

По большому счету в Советском государстве никогда и не скрывался порядок приоритетов «советского» перед «русским». Конкуренции никакой не было, так как режим дозирования в советской истории «русских корней» проходил жесточайшее духовное цензурирование, обнажая принципы, условия и регламент усвоения Советским государством Русского наследия. Настоящий процесс был логичным продолжением философии «красного террора» и наложенный на теорию развития цивилизаций Константина Леонтьева, был очередным прямым, наглядным доказательством эпохальной подмены одной государственности историческим образом другой, совершенно иной человеческой культуры.

* * *

Возвращаясь к событиям 1917 года, необходимо подчеркнуть, что миллионы русских людей по факту оказались бессильны (разоружены) перед вырвавшемся концентрированным кардинально-противоположно-воинствующим духом. Заблудившись в ориентирах, русский народ лишился цели своего жития и смысла предназначения своего государства, а, соответственно, остался без твердого основания его защиты. Лозунги, оружие, физическая мощь Русской армии, оказались безсильны в ситуации, которая в былые времена решалась самой обычной прилюдной поркой и изоляцией носителей богоборческого духа. Исторически парадоксально, но факт, Российское государство, которое в праведнейшие годы своего существования одерживало победы практически одним духоносным словом, преумноженным и подхваченным православным духом, теперь утопало в обратной ситуации. Лукавое слово, стало править и водить русским человеком, даже в его лучших представителях, которые утеряв православные приоритеты ведения духовного боя и изменив главному его принципу, поменяли местами чистоту помыслов православного воинства на некое харизматичное, якобы автоматическое право им называться. Подмена медленно, но уверенно вживалась в природу русского человека и в конце концов стала доминировать над его сознанием. В итоге, оказавшись в плоскости духовного противостояния, русский человек стал легкой добычей возраставшего в силе древнего «зверя»¹³.

Несмотря на то, что фактической гибелью Российской Империи стало поражение Русской армии в «гражданской» войне, духовным ориентиром и отправной, центральной точкой трагедии была религиозная индифферентность русского народа во всех ключевых событиях 1917 года. Именно тогда свершилось само действие, сам поступок и именно в духе или точнее в его отсутствии. Все дальнейшие события лавинообразной гибели Российского Государства были неизбежным фатальным (!) следствием, случившейся религиозной катастрофы, в которой убийство Царской семьи стало ориентиром понимания, богоборческим духом состоявшейся победы. Обратный путь был отрезан.

Нужно быть очень наивным, либо предельно безразличным человеком, чтобы не увидеть потенциал, заложенный в дальнейшем ходе развития взаимоотношений «Советского» с «Русским». Абсолютно очевидно, что весь путь использования русской истории, русских институтов и всего русского наследия мог состояться исключительно при условии абортирования семени русского православного духа из всех советских копий русских наименований. Как бы это не казалось прямолинейным, но именно черта 1917 года стала (на все времена) ориентиром принадлежности человека к той или иной государственности, без каких-либо колебаний и промежуточной правды. Более того, само родство человека с «Русским» или «Советским» оказалось в прямой зависимости от степени его отношения к произошедшим: «трагедии» России и «победе» революции, где, чем безразличнее было отношение к «трагедии», тем ближе советская родина, чем непримиримее к «победе», тем чище русское православное сознание и глубже русская душа.

Размыв и перенос данной грани стал родоначальником и основоположником менталитета всего зародившегося населения Советского государства, причем даже в той его части, которая пыталась думать по-русски и искренне переживать за русскую историю, смешивая ее при этом с советской. Именно размыв этой грани оказался камнем преткновения, который не только отделил «русское» от «советского», но и разделил прорусски настроенное общество Советского государства на множество самых противоречивых мнений, размывших четкость главного ориентира в безконечности общественной дискуссии.

* * *

Продолжением и логическим следствием духовного заболевания стало триумфальное восхождение Советского государства на вершину «русской» истории. Изменив формат и наименование, 70-летняя Советская «империя» вдруг превратилась из недавнего откровенного богоборца, в прямую наследницу русской истории — «Российскую Федерацию»¹⁴.

Пожалуй, большей деформации человеческого сознания, какое принесло создание «Российской Федерации» всемирная общественная история еще не знала. Находившееся в состоянии зародыша семя подделки русской истории, дало неожиданно богатые всходы. На фоне общей гражданской деградации эти всходы оказались сложным общественным явлением, принесшим скорее больше проблем новым властям, чем некогда пользы их советским предшественникам.

Несмотря на всю сложность данного явления, самой губительной его частью, для действительной русской истории оказалась, так называемая «русская идея»¹⁵, объединившая в своем формате множество поклонников околорусской патриотической мысли, размышлявших об исторической сакральной миссии русского народа в современной жизни Российской Федерации.

За редчайшими исключениями, апологеты этой идеи, умножив дела своих советских предшественников, раскололись на такое множество частей, что окончательно погребли в недрах своего разномыслия не только остроту трагичности межцивилизационного периода 1917 года, но и разрушили всякую надежду на восстановление его исторического значения, как эпохального факта перелома двух историй. Если в советское время настоящий процесс восстановления исторической справедливости был откровенно непопулярен и принудительно направлялся официальной государственной идеологией, то демократические свободы внесли в это движение свои коррективы, втянув в него весь душевный потенциал русского самосознания, дожившего до времен «Российской Федерации». Сохранив желание думать и говорить по-русски, большинство представителей русской патриотической мысли, пытались найти свои оправдания-объяснения тому или иному событию поругания Русской Православной истории в Советском государстве и дать свои характеристики общим сложностям «проживания» Русской Православной истории на его территории. Допуская при этом мысль о возможности какого-либо существования русского человека в советских реалиях, кроме как положения, плененного телом и рожденного в плену. В результате прогрессирующей духовной дезориентации и сознательного отказа от принципиальности выбора между «светом» и «тьмой», большинство «русской идеи» погрузилось в псевдопатриотические баталии безконечных споров и, в итоге, лишь преумножило советскую дискуссию о добре и зле, забыв об истинном наименовании библейского древа познания «Доброго» и «Лукавого».

Таким образом, вместо того, чтобы воспользоваться временным хаосом перестроечного периода и высвободившемся потоком ценнейшей информации для укрепления и объединения своих позиций, «русская идея» оказалась втянута в политику рутинного перерассматривания известных исторических фактов и доказывания друг перед другом, исключительности личного превосходства, правоты, патриотичности и ценности для русской истории. В итоге их «качественной» работы, революция оказалась не рубежом гибели Российской Империи и рождения Советского государства, а всего лишь одним из этапов перерождения русского человека в советско-русского, а затем в советско-российско-русского патриота¹⁶.

Упустив исторический момент определения места своего духовного нахождения относительно близости или удаленности от центра — 1917 года, «русская идея» начала оправдывать, приспосабливать, встраивать условия своего совместного проживания со всей постреволюционной государственностью, продолжая в той или иной степени смешивать «ее радости со своими радостями и ее печали со своими печалями». В итоге круг замкнулся.

Таким образом, вышеупомянутая стратегия церковных революционеров оказалась практичнее и дальновиднее советской системы, а их начинания оказались гораздо эффективнее советской идеологической машины «красного террора». Войдя в жизнь советско-российского человека, использованные революционным священством, искаженные понятия церковной и русской «икономии» изменили заряд и подменили духовные ориентиры потенциально русского человека.

Парадоксально, но большинство современных людей, обязанных своим сегодняшним околорусским и околоправославным существованием советско-российской подделке, мечтают очистить эту подделку от ее же фундаментообразующих основ. А если быть точнее то не очистить, а лишь отстраниться от той части ее лжи, которая уж слишком явно диссонирует с понятиями «русское», «православное», «самодержавное», оставляя при этом без внимания сам факт подделки и массу «мелочей», выпадающих из стройного ряда их душевного, патриотического мировоззрения, в котором официальное (закон) есть первичное, а истина и дух лишь сопутствующие дополнения к государственному статусу.

Главным объединяющим звеном критической массы участников «русской идеи» и одновременно оправданием их духовной «икономии» совместного проживания с явной ложью, являются надежды на чудо воскрешения «Святой Руси», восстановление «Русского Самодержавия» и очищение «Советско-российской церкви». Не углубляясь в мистическую суть смысла пророческих слов ближайших русских православных святых и, вгоняя себя в экзальтированные состояния ожидания приближающегося чуда, они продолжают усердствовать в смешивании «Истины» с «Ложью», преграждая пути и порядок исполнения тех самых утешительных пророческих предположений (!)¹⁷.

Опаснейшим заблуждением подобного образца «русской идеи» является непонимание того, что пока существует «подделка», которая их устраивает (пускай даже с критикой и некой борьбой за ее очищение) ничего другого они не получат, так как уже имеют. Более того, они не понимают, что в терниях никакое благое зерно произрасти не может и, упорствуя в своих душевных мечтаниях, продолжают умножать эти тернии, загоняя в них редких людей, прельщенных их примером активной религиозно-гражданской позиции «протеста». Они говорят и призывают к покаянию русского народа в грехах перед своим Русским Государством, Русским Царем, Русской Правдой, а сами при этом находятся внутри источника отступления. Для них «Церковь» это организация, а не «двое или трое собранных во Имя Божие». Для них даже намек на такую постановку вопроса представляется ужасом, находящимся вне границ их понимания. Уродливая, незаконнорожденная, изъеденная червями апокалиптических ересей и отступлений, но узаконенная богоборческим законом подделка, им понятнее, чем Истина между «двумя-тремя». Вне официальных рамок, установленных государственной системой, они не способны мыслить. Мол: «А где же по-вашему истина в РПЦЗ что-ль или ИПЦ, а может в безпоповстве и т.  д.?!» Для них существует только форма, а то, что Церковь, которую «не преодолеют врата ада» может и будет теплица в единицах и вне всяких официальных (и не официальных) общественных церковных собраниях им даже не может прийти на ум. В них нет понимания того, что пока они находятся в «подделке», а «подделка» в них, никаких надежд на желаемые изменения быть не может. Невозможно кого-то спасти от смерти и уж тем более воскресить, находясь на стороне маниакального убийцы-богоборца, пытаясь его перевоспитать, взывая к его совести и чести. По всей видимости, никто из них даже не задумывался над тем, что будущее явление двух библейских пророков Илии и Еноха, может быть примером дел, слов, поведения и проповеди истинных христиан в современном иудаизирующемся «православии». Очень жаль, что трагическое большинство «русской идеи» вместо того, чтобы объединить усилия на обращение сердец детей к отцам их (Мал. 4, 6) остановилась на копировании постреволюционной тематики «русского зарубежья», пытаясь притянуть ее ностальгические настроения к сегодняшнему дню. И это при том, что результат тех времен хорошо известен, как и его духовная первопричина. «А воз и ныне там!»

Удивительно, но, на фоне очевидной внутренней противоречивости, «русская идея» очень болезненно относится к критике, которую она воспринимает как попытку внести раскол в их якобы и без того нестройные ряды. Критикующий автоматически становится врагом «русской идеи», которая в своем противлении критике готова объединиться со всей постреволюционной государственностью и оправдать ее фиктивную историческую легенду, лишь бы не признать полный провал своего участия в отстаивании своих интересов на ее территории. И все это при том, что на 99% данная «русская идея» обязана своим существованием интернету и руке, в которой находится его питание и содержание.

Заговорив о нелюбви к критике, необходимо отметить, что иной, противоположной крайностью, другой, радикально настроенной части «русской идеи», является позиция доказывания эффективности лишь националистических принципов борьбы со злом, захватившем их страну. Негативным элементом подобного рода патриотизма обнаруживается отсутствие знаний исторического опыта борьбы народов за свои национальные свободы последних полутора столетий, приведшей не только к окончательному разрушению этих свобод, но и к дискредитации и высмеиванию образа самих культур этих народов, путем провокаций и лукавых спекуляций на этой сложнейшей и глубоко религиозной теме¹⁸.

Так же, не менее болезненным и очень тонким заблуждением современной «русской идеи» является идеализация всех представителей Самодержавия без должного рассуждения, сопровождающаяся перекладыванием общей ответственности за ту или иную историческую ситуацию исключительно на народ либо, в крайнем случае, на каких-то гениев-провокаторов, невидимо действовавших за спинами властей. Ни для кого не секрет, что, как мировая, так и непосредственно русская, истории богаты совершенно противоположными по духу примерами Царской власти, когда от руки одного Самодержца давалось Святое Крещение и происходили множественные духовные победы народа, а рукой другого правителя сеялось разорение, приложение и духовное вырождение этого же народа. И это при том, что именно русский народ отличался особой покорностью, доверием, а порой и сыновьей любовью к Царской власти, за исключением редчайших (к сожалению, не всех) переломных насильственных моментов в его истории, когда попиралась отеческая традиция.

В итоге, лукавый перенос на современность данной, безрассудительной позиции, когда любая власть оказывается властью от Бога, привел к тому, что сегодня, унаследовав чужую историю, советско-российские власти оказались той властью, критика которой стала якобы угрозой распада самой «русской идеи», мечтающей о русском, дореволюционном прошлом, убитом отцами этих же (нынешних) властей.

автор: С.В.Роднов

Приложение 1.

Приложение 2

«ЦЕРКОВНЫЯ ВѢДОМОСТИ»,
Издаваемыя при Высшемъ Русскомъ Церковномъ Управленіи заграницей.

№ 17–18. — 1 (14) — 15 (28) Сентября 1927 года.
Прибавленія къ оффиціальной части журнала.

[ДЕКЛАРАЦІЯ МИТРОПОЛИТА НИЖЕГОРОДСКАГО СЕРГІЯ О ЛОЙЯЛЬНОСТИ
КЪ СОВѢТСКОЙ ВЛАСТИ.]

Божіею милостію
смиренный Сергій, Митрополитъ Нижегородскій, Замѣститель Патріаршаго Мѣстоблюстителя
и Временный Патріаршій Священный Сѵнодъ

Преосвященнымъ Архипастырямъ, боголюбивымъ пастырямъ, честному иночеству и всѣмъ вѣрнымъ чадамъ Святой Всероссійской Православной Церкви о Господѣ радоваться.

Одною изъ заботъ почившаго Святѣйшаго Отца нашего Патріарха Тихона предъ его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь въ правильныя отношенія къ совѣтскому правительству и тѣмъ дать Церкви возможность вполнѣ законнаго и мирнаго существованія. Умирая, Святѣйшій говорилъ: «Нужно бы пожить еще годика три». И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительскихъ трудовъ, онъ довелъ бы дѣло до конца. Къ сожалѣнію, разныя обстоятельства, а главнымъ образомъ, выступленія зарубежныхъ враговъ совѣтскаго государства, среди которыхъ были не только рядовые вѣрующіе нашей Церкви, но и водители ихъ, возбуждая естественное и справедливое недовѣріе правительства къ церковнымъ дѣятелямъ вообще, мѣшали усиліямъ Святѣйшаго и ему не суждено было при жизни видѣть свои усилія увѣнчанными успѣхомъ.

Нынѣ жребій быть временнымъ Замѣстителемъ Первосвятителя нашей Церкви опять палъ на меня, недостойнаго Митрополита Сергія, а вмѣстѣ со жребіемъ палъ на меня и долгъ продолжать дѣло Почившаго и всемѣрно стремиться къ мирному устроенію нашихъ церковныхъ дѣлъ. Усилія мои въ этомъ направленіи, раздѣляемыя со мною и православными архипастырями, какъ-будто не остаются безплодными: съ учрежденіемъ при мнѣ Временнаго Патріаршаго Священнаго Сѵнода укрѣпляется надежда на приведеніе всего нашего церковнаго управленія въ должный строй и порядокъ, возрастаетъ и увѣренность въ возможность мирной жизни и дѣятельности нашей въ предѣлахъ закона.

Теперь, когда мы почти у самой цѣли нашихъ стремленій, выступленія зарубежныхъ враговъ не прекращаются: убійства, поджоги, налеты, взрывы и имъ подобныя явленія подпольной борьбы у насъ всѣхъ на глазахъ. Все это нарушаегъ мирное теченіе жизни, созидая атмосферу взаимнаго недовѣрія и всяческихъ подозрѣній. Тѣмъ нужнѣе для нашей Церкви и тѣмъ обязательнѣе для насъ всѣхъ, кому дороги ея интересы, кто желаетъ вывести ее на путь легальнаго и мирнаго существованія, тѣмъ обязательнѣе для насъ теперь показать, что мы, церковные дѣятели, не съ врагами нашего совѣтскаго государства и не съ безумными орудіями ихъ интригъ, а съ нашимъ народомъ и съ нашимъ правительствомъ.

Засвидѣтельствовать это и является первой цѣлью настоящаго нашего (моего и Сѵнодальнаго) посланія.

Затѣмъ извѣщаемъ васъ, что въ маѣ текущаго года, по моему приглашенію и съ разрѣшенія власти, организовался Временный при Замѣстителѣ Патріаршій Священный Сѵнодъ въ составѣ нижеподписавшихся (отсутствуютъ Преосвященные Новгородскій Митрополитъ Арсеній, еще не прибывшій, и Костромской Архіепископъ Севастіанъ, по болѣзни). Ходатайство наше о разрѣшеніи Сѵноду начать дѣятельность по управленію Православной Всероссійской Церковью увѣнчалось успѣхомъ. Теперь наша Православная Церковь въ Союзѣ имѣетъ не только каноническое, но и по гражданскимъ законамъ вполнѣ легальное центральное управленіе; а мы надѣемся, что легализація постепенно распространится и на нисшее наше церковное управленіе: епархіальное, уѣздное и т. д. Едва-ли нужно объяснять значеніе и всѣ послѣдствія перемѣны, совершающейся такимъ образомъ въ положеніи нашей Православной Церкви, ея духовенства, всѣхъ церковныхъ дѣятелей и учрежденій... Вознесемъ же наши благодаретвенныя молитвы ко Господу, тако благоволившему о святой нашей Церкви. Выразимъ всенародно нашу благодарность и совѣтскому правительству за такое вниманіе къ духовнымъ нуждамъ православнаго населенія, а вмѣстѣ съ тѣмъ, завѣримъ правительство, что мы не употребимъ во зло оказаннаго намъ довѣрія.

Приступивъ, съ благословенія Божія, къ нашей сѵнодальной работѣ, мы ясно сознаемъ всю величину задачи, предстоящей какъ намъ, такъ и всѣмъ вообще представителямъ Церкви. Намъ нужно не на словахъ, а на дѣлѣ показать, что вѣрными гражданами Совѣтскаго Союза, лойяльными къ совѣтской власти, могутъ быть не только равнодушные къ православію люди, не только измѣнники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которыхъ оно дорого, какъ истина и жизнь, со всѣми его догматами и преданіями, со всѣмъ его каноническимъ и богослужебнымъ укладомъ. Мы хотимъ быть православными и въ то же время сознавать Совѣтскій Союзъ нашей гражданской родиной, радости и успѣхи которой — наши радости и успѣхи, а неудачи — наши неудачи. Всякій ударъ, направленный въ Союзъ, будь то война, бойкотъ, какое-нибудь общественное бѣдствіе или просто убійство изъ-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами, какъ ударъ, направленный въ насъ. Оставаясь православными, мы помнимъ свой долгъ быть гражданами Союза «не только изъ страха, но и по совѣсти», какъ училъ насъ Апостолъ (Рим. XIII, 5). И мы надѣемся, что съ помощію Божіей, при вашемъ общемъ содѣйствіи и поддержкѣ, эта задача будетъ нами разрѣшена.

Мѣшать намъ можетъ лишь то, что мѣшало и въ первые годы совѣтской власти устроенію церковной жизни на началахъ лойяльности. Это — недостаточное сознаніе всей серьезности совершившагося въ нашей странѣ. Утвержденіе совѣтской власти многимъ представлялось какимъ-то недоразумѣніемъ, случайнымъ и потому недолговѣчнымъ. Забывали люди, что случайностей для христіанина нѣтъ и что въ совершающемся у насъ, какъ вездѣ и всегда, дѣйствуетъ та же Десница Божія, неуклонно ведущая каждый народъ къ предназначенной ему цѣли. Такимъ людямъ, не желающимъ понять «знаменій времени», и можетъ казаться, что нельзя порвать съ прежнимъ режимомъ и даже съ монархіей, не порывая съ православіемъ. Такое настроеніе извѣстныхъ церковныхъ круговъ, выражавшееся, конечно, и въ словахъ, и въ дѣлахъ и навлекавшее подозрѣнія совѣтской власти, тормозило и усилія Святѣйшаго Патріарха установить мирныя отношенія Церкви съ совѣтскимъ правительствомъ. Недаромъ, вѣдь, Апостолъ внушаетъ намъ, что «тихо и безмятежно жить» по своему благочестію мы можемъ лишь повинуясь законной власти (1 Тим. II, 2); или должны уйти изъ общества. Только кабинетные мечтатели могутъ думать, что такое огромное общество, какъ наша Православная Церковь со всей ея организаціей, можетъ существовать въ государствѣ спокойно, закрывшись отъ власти. Теперь, когда наша Патріархія, исполняя волю почившаго Патріарха, рѣшительно и безспорно становится на путь лойяльности, людямъ указаннаго настроенія придется или переломить себя, и оставивъ свои политическія симпатіи дома, приносить въ Церковь только вѣру и работать съ нами только во имя вѣры; или, если переломить себя они сразу не смогутъ, по крайней мѣрѣ, не мѣшать намъ, устранившись временно отъ дѣла. Мы увѣрены, что они опять и очень скоро возвратятся работать съ нами, убѣдившись, что измѣнилось лишь отношеніе къ власти, а вѣра и правосланно-христіанская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановкѣ получаетъ вопросъ о духовенствѣ, ушедшемъ съ эмигрантами за границу. Ярко противо-совѣтскія выступленія нѣкоторыхъ нашихъ архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившія отношеніямъ между правительствомъ и Церковью, какъ извѣстно, заставили почившаго Патріарха упразднить Заграничный Сѵнодъ (5 мая / 22 апрѣля 1922 г.). Но Сѵнодъ и до сихъ поръ продолжаетъ существовать, политически не мѣняясь, а въ послѣднее время своими притязаніями на власть даже раскололъ заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конецъ, мы потребовали отъ заграничнаго духовенства дать письменное обязательство въ полной лойяльности къ совѣтскому правительству во всей своей общественной дѣятельности. Не давшіе такого обязательства или нарушившіе его будутъ исключены изъ состава клира, подвѣдомственнаго Московской Патріархіи. Думаемъ, что размежевавшись такъ, мы будемъ обезпечены отъ всякихъ неожиданностей изъ-за границы. Съ другой стороны, наше постановленіе, можетъ быть, заставитъ многихъ задуматься, не пора ли и имъ пересмотрѣть вопросъ о своихъ отношеніяхъ къ совѣтской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и родиной.

Не менѣе важной своей задачей мы считаемъ и приготовленіе къ созыву и самый созывъ нашего Второго Помѣстнаго Собора, который изберетъ намъ уже не временное, а постоянное центральное церковное управленіе, а также вынесетъ рѣшеніе и о всѣхъ «похитителяхъ власти» церковной, раздирающихъ хитонъ Христовъ. Порядокъ и время созыва, предметы занятій Собора и пр. подробности будутъ выработаны потомъ. Теперь-же мы выразимъ лишь наше твердое убѣжденіе, что нашъ будущій Соборъ, разрѣшивъ многіе наболѣвшіе вопросы нашей внутренней церковной жизни, въ то же время своимъ Соборнымъ разумомъ и голосомъ дастъ окончательное одобреніе и предпринятому нами дѣлу установленія правильныхъ отношеній нашей Церкви къ совѣтскому правительству.

Въ заключеніе усердно просимъ васъ всѣхъ, Преосвященные Архипастыри, пастыри, братіе и сестры, помогите намъ каждый въ своемъ чину вашимъ сочувствіемъ и содѣйствіемъ нашему труду, вашимъ усердіемъ къ дѣлу Божію, вашей преданностью и послушаніемъ Святой Церкви, въ особенности же вашими о насъ молитвами ко Господу, да дастъ Онъ намъ успѣшно и богоугодно совершить возложенное на насъ дѣло къ славѣ Его святого имени, къ пользѣ Святой нашей Православной Церкви и къ нашему общему спасенію.

Благодать Господа нашего Іисуса Христа и любы Бога и Отца и причастіе Святаго Духа буди со всѣми вами. Аминь.

16/29 іюля 1927 г. Москва.

За Патріаршаго Мѣстоблюстителя Сергій,
Митрополитъ Нижегородскій.

Члены Временнаго Патріаршаго Священнаго Сѵнода: Серафимъ, Митрополитъ Тверской. Сильвестръ, Архіепископъ Вологодскій. Алексій, Архіепископъ Хутынскій, управляющій Новгородской епархіей. Анатолій, Архіепископъ Самарскій. Павелъ, Архіепископъ Вятскій. Филиппъ, Архіепископъ Звенигородскій, управляющій Московской епархіей. Константинъ, Епископъ Сумскій, управляющій Харьковской епархіей.

Управляющій дѣлами Сергій,
Епископъ Серпуховскій.

Источникъ: «Церковныя Вѣдомости», издаваемыя при Архіерейскомъ Сѵнодѣ Русской Православной Церкви заграницей. № 17–18. — 1 (14) — 15 (28) Сентября 1927 года. — Сремски Карловци: Типографія «Натошевичъ», Новый Садъ, 1928. — С. 4–6.

1 В контексте построения однополярного мира именно Российская Империя была последним «удерживающим» фактором грядущего передела.

2 См. част первую.

3  Как известно, так называемый «красный террор» и последующая «политика репрессий» были представлены чисто русским внутригосударственным делом.

4 Забегая вперед, отметим, что это было только начало отсчёта начал.

5 Ниже будет подробнее рассмотрен факт данной церковной политики Советского государства.

6 Собор 1917 года. Приложении 1. Копии известнейших документов.

7  Приложение 2.

8 Детали создания Московского Патриархата являются темой отдельной работы и для нас интересны лишь своей энергетикой, так как являются классическим примером проведения рабочего совещания в духе советской постреволюционной практичности.

9 Официальная версия создания Общества «снизу» не совсем корректна, так как в значительной степени к созданию Общества были причастны первые лица Советского государства И.  Сталин, В.М. Молотов и А.А. Жданов, которые при председательстве президента Академии Наук СССР С.И.  Вавилова были избраны почетными членами Общества. Кстати сказать, тот же Вавилов стоял во главе якобы инициативной группы создателей Общества, среди которых были писатель К. Симонов, физик Н. Бруевич, балерина Г. Уланова, экономист Е. Варга, историки Е.Тарле и другие представители научно-творческой интеллигенции Советского Союза.

10  Интересно отметить, что одним из публичных доказательств благоденствия и творческого процветания наследия СВБ в рядах «Знания» было создание в 1959 году популярного (поныне) журнала «Наука и Религия».

11 Сегодня общество «Знание», пройдя очередное переименование и став Российским обществом «Знание», осуществляет общественно-образовательные программы по превращению «знаний в убеждения». А также ведет проповедь «государственной идеологии» по формированию в массовом сознании «имиджа страны как современного динамично развивающегося государства».

12 Постановление I съезда Общества, опубликованное в журнале «Наука и жизнь» 25, с. 39.

13 Интересно отметить, что, на ряду с прочими доказательствами, также и сам факт революционной перманентности 1917 года ясно указывал на религиозный характер происходящего, отражая собой образ одного из циклов апокалиптического чередования власти двух «зверей», восставших в силе апостасийных времен, где «зверь», принявший последнюю власть над Российской Империей имел ярковыраженные богоборческие начала и обнажал глубокий религиозный смысл всего события в целом.

14  Необходимо заметить, что связующей нитью двух постреволюционных «империй» была (и есть) политика глобализации и духовного универсализма: в Советское время — ВМВ, «холодная война»; в российско-федеративное время — продолжение имитации двух прежних войн и официальное открытие мировой сырьевой зоны.

15 «Русская идея» в расширенном понимании этого явления, без привязки к каким-либо общественным и пр. организациям.

16 Примеры здесь не приводятся умышленно. При желании, каждый самостоятельно может ознакомиться с массой существующих патриотических ресурсов и увидеть их меньшее или большее соучастие в смешении двух историй. Люди и сообщества отрицающие какую-либо связь двух историй и осознающих положение Русского человека в современной РФ исключительно как положение плененного телом, сегодня являются большой редкостью и предпочитают избегать искушений популярности.

17 Понятие «пророчество» сложнейшее религиозное явление, указывающее на премудрость Божию, познать которую человеку невозможно. Истинные пророчества со времен ветхозаветных пророков имели символический образ, указывающий на те или иные события будущего. Полный их смысл открывался лишь по времени их исполнения. Поэтому правильнее было бы говорить не о пророчествах, а о предположениях святых Божиих угодников последних времен о тех или иных явлениях грядущего будущего, в том числе и о восстановлении истинного Российского государства, но опять же при определенных условиях, а не от чьего-то большого желания.

18 Как ни странно, но данная тактика использовалась даже при развале социалистического лагеря. Также крах СССР и последующее разложение его отдельных членов происходили под знаменами национально-освободительных движений.

Окончание следует

(Первую часть можно прочесть по ссылке ниже)