"Немного о любви". Тимофей Крючков

Если кто обратил внимание, последние лет так 15-16 существует такое модное направление в Православии: дисквалификация евангельского учения в социальную концепцию, т.е. любовь переводят в состояние "общепринятой нормы поведения в обществе". Речь не только и не столько о самом документе "Социальная концепция", но и о нем то же. А другая сторона тенденции: навязывание или назидание - кому как больше нравится - в нравственности неопределенного круга лиц без упоминания Евангелия, лишь посредством нравственного авторитета церкви ли, государства ли. Причем не через веру, а вот так, в лоб. От обращения к традициям или прочим абстрактным категориям, способным побудить слушателя поступать именно так, до прямой угрозы принуждения. Но это уже крайность. В общем, смысл в том, что теперь евангельская заповедь истолковывается в смысле правила поведения применительно современной ситуации. За кого должен голосовать исповедующий греко-православную кафолическую веру: за Хилари или за Трампа. Должен ли христианин обгонять грузовик по правой полосе? Ну и для массы таких же актуальных вопросов, про которые в Писании ни слова, а о возможном нравственном характере поступка мы где-то в глубине души догадываемся.

А у меня возникла тема: почему до сих пор не встал вопрос о нормах куртуазного поведения в свете Евангелия? Ведь эти отношения выходят за вполне понятные рамки заповедей "не убий", "не прелюбосотвори", "не пожелай жены ближнего". Как нужно отказывать ухажору, чтобы это не было противно Христовым заповедям, и чтобы отказ был исключительно по христианским мотивам, а не потому что Вася - рябой дурак, а Зина - толстая стерва. А ведь как ни крути, но человечество регламентировало эту область негласных правил, которые даже не понятно, можно ли отнести к нравственным или нет. Что-то вроде кодекса чести, рыцарского поведения итп. А у Русской Православной Церкви нет до сих пор ясного и недвусмысленного суждения об этой живой и болезненной стороне нашего быта.

Ведь все просто в ситуации, когда интерес с самого начала взаимный. Тут одна христианская проблема: не оказаться в постели раньше, чем на венчании или в ЗАГСе. А если нет? Если чувство запаздывает или вообще невозможно. Если его и не предполагается вовсе, а есть иные мотивы. Причем, вполне себе понятные и непредосудительные? А ведь большая часть браков совершается по мотивам отличным от любви. Браки по расчету, браки по вынужденным обстоятельствам: потому что нужно кормить престарелых родителей или оставшихся без родителей братишек и сестер. Потому что это договор о заботе о престарелом и немощном человеке в обмен на статус возле него. Потому что уже пора и тянуть нет времени, потому что нужно войти в определенный круг. А если взаимности ищут несколько претендентов? Да мало ли какие вопросы решаются через вот такие семейные узы, не предполагающие романтических чувств. Причем, это для нас сейчас как-то одно от другого в теории неотделимо. А 100 лет тому это было единственно возможно. Иоанн Кронштадтский женился на дочери настоятеля храма в Кронштадте, потому что ему было откровение, что это место его служения. И приданным было место священника.

Девушка, получившая предложение, традиционно отвечает, что "ей нужно подумать". Вот о чем она думает в этот данный ей на раздумье срок??? О размере имущества суженного, его карьерных перспективах, хорошо ли они будут смотреться вместе во время свадебного танца, или о том, как этим браком Богу угодить? А о чем должен думать добрый юноша, прежде чем придет к выводу, что он сделает предложение или просто начнет ухаживание за этой или той особой? И за той или, все же, за этой??? Или почему он должен принять или отвергнуть совет друзей или родителей обратить внимание на эту вот девушку?

Почему никто из заботливого и дальновидного священноначалия, никакие соборные отцы не собрали в "социальную концепцию" эти важные мысли, чтобы девушка могла, сидя вечером в постели в ночном чепце и ночной рубашке, словно пушкинская Татьяна "Мартына Задеку", полистать программный соборный документ и с карандашиком в руках просчитать, насколько будет ее поведение нравственным, если она откажет или примет предложение.

Да и вообще, есть ли хоть намеки в Евангелии на то, что куртуазное поведение - тоже часть заповеди Христовой? Вот лично я могу для опыта и примера перевести только одну Христову притчу в правила куртуазии. Это притча о добром самарянине: ответ на вопрос: "Кто еси мой присный" (кто мой ближний, которого нужно возлюбить). Если ты хочешь иметь близкого человека, то будь сам ему близким человеком, т.е. поступай с ним так, как если бы уже его любил, а не дожидайся момента, когда чувство к нему посетит тебя самого. В принципе, это общее правило для религиозной жизни: парадоксальное опережение действием его сути. На этом построен принцип жертвоприношения. Ты отказываешься от чего-то, чтобы получить это. Но отказываешься раньше награды. Отказываешься от своего, чтобы получить Божье. Отказываешься от своего счастья, чтобы оно пришло чудесным путем от Бога. В этом вера в того, кому жертва приносится. Жертва любви ради нелюбимого человека. Мы начинаем с механического действия до возникновения понимания его смысла. Например, мы тупо читаем молитвы, даже не ощущая присутствия Того, к Кому молитва обращена. И лишь потом эта связь дается нам в ощущение. Мы отсекаем свою волю, т.е. сердечные пристрастия, свою любовь. Т.е. по логике православнее отвечать на любовь, а не влюбляться самому/самой. Жертвовать собой ради счастья того, кто, любя сам, уже в тебе нуждается. Т.е. христианская куртуазия - ответ на любовь человека, который уже тебя любит. Я вот думаю, а сколько народу сбежит из Церкви, если такие правила вывесить на двери храма или опубликовать на сайте патриархии.

P.S.
Надеюсь, что кто-то дочитал до конца, понял, что проходил ироничный тест на то, в какую палату дурдома можно читателя определить.