ПУГАЧЕВЩИНА. Валерий Шамбаров

В правление Елизаветы разболталась на только Украина. Дворяне в погоне за роскошью, за средствами на балы и праздники, вовсю выжимали крестьян. Именно Елизавета в угоду своему окружению узаконила торговлю крепостными. При общей бесконтрольности распоясались уральские промышленники, усиливали гнет на заводских крестьян, собирали в работники беглых, каторжников – а от сыщиков откупались взятками. А в Донском и Яицком Войсках происходило примерно то же самое, что в Малороссии – богатая старшина хищничала, и управы на нее не было.

На Дону атаман Ефремов прибирал к рукам станичные и войсковые земли, тратил на свои нужды войсковые средства, сам устанавливал поборы. Отряд его подручных избивал и громил тех, кто осмелился протестовать. Зато когда атаман женился на Меланье Карповне, весь Черкасск гулял целую неделю, и «Маланьина свадьба» стала на Дону поговоркой [47]. Не забывали себя и старшины, близкие к Ефремову, разоряли казаков, заставляя батрачить на себя.

На Яике сохранилось самоуправление, но группировка старшины, угнездившаяся в Войсковой канцелярии, манипулировала голосами круга. Присваивала жалованье, вводила поборы на ловлю и продажу рыбы. По жалобам казаков присылали чиновников, но старшина ублажала их взятками. Накапливалась вражда между «атаманской» и «народной» партиями, в 1766 – 1767 гг. прорвалась бунтами. На усмирение были посланы генералы Потапов и Черепов, подавляли оружием, 120 человек казнили [114]. Но дело происходило уже при Екатерине, в Яицком городке появилась следственная комиссия для выяснения причин мятежа. Она сместила войскового атамана Бородина, на его место был избран Тамбовцев. Воровавших старшин обязали выплатить казачье жалованье и внести и внести пеню в войсковую казну.

Но ведь с начальством из Военной коллегии сносилась та же старшина, у нее нашлись покровители, и приговор спустился на тормозах. Казаки тайно послали делегатов к Императрице – однако президент Военной коллегии Чернышев арестовал их, объявил бунтовщиками, велел бить кнутом и посадить в тюрьму. А в это время на Яик пришел приказ, отправить несколько сот казаков на службу в Кизляр. Старшина этим воспользовалась, стала записывать своих противников. Пошел слух, что их будут обращать в регулярные войска, казаки опять заволновались. Добавились и события в степях. Китайцы учинили геноцид джунгар (восточной ветви калмыков), вырезали 1,5 млн. человек. А в русском подданстве калмыками правил легкомысленный хан Убуша. Он вообразил, что сможет занять опустевший земли, создать в Джунгарии собственную степную державу. В 1771 г. он вдруг повел 30 тыс. кибиток на восток, к границам Китая. Яицкому Войску приказали догнать и вернуть беглецов. Но после случившегося казаки отказались повиноваться. Начались аресты зачинщиков. И прорвало.

13 января 1772 г. казаки в Яицком городке взяли иконы и пошли к дому, где расположились члены следственной комиссии во главе с генералом Траубенбергом. Требовали выдачи жалованья, отстранения Войсковой канцелярии. Траубенберг вздумал устрашить их, вывел воинскую команду с пушками. Но казаки, увидев орудия и солдат, бросились в атаку, смяли их Траубенберга убили, атамана Тамбовцева повесили. Выборные поехали в Петребург, чтобы объяснить что произошло. Но на Яицкий городок уже выслали генерала Фреймана с отрядом. Казаков разбили, зачинщиков наказали кнутом, 140 человек сослали в Сибирь, несколько сот отдали в солдаты. Однако и самоуправление, приведшее к таким последствиям, было упразднено, Казачье Войско подчинили коменданту Яицкого городка.

Аналогичная беда чуть не случилась на Дону. После событий на Яике Императрица взялась лично проверить казачьи дела и всплыли жалобы с Дона, оставленные без внимания. Атамана Ефремова вызвали в Петербург. Он не ехал, тянул время. И тоже решил припугнуть правительство бунтом, стал возбуждать казаков слухами, будто их будут «писать в регулярство». Для ареста атамана послали генерала Черепова, но верные Ефремову казаки его избили. Лишь со второй попытки Ефремова взяли под стражу. Под контролем Императрицы и Потемкина на Дон приехала комиссия для расследования жалоб. Земли, захваченные Ефремовым, конфисковали. Его судили и приговорили к смертной казни, но Екатерина помнила его участие в перевороте и смягчила приговор, заменила ссылкой [23].

На Яике, в отличие от Дона, разрядить обстановку не удалось. Казаки, получая наказания за попытки удовлетворить законные требования, обозлились. Но и старшины обозлились, лишившись выгодного им самоуправления. Тут-то и объявился Емельян Пугачев. Донской казак Зимовейской станицы, был женат, участвовал в Семилетней и польской войнах, дослужился до хорунжего. Но отличался и авантюризмом. В Польше жило много беглых старообрядцев, по указу Екатерины им дали места для поселения в Поволжье. Пугачев сопровождал их обозы, наслушался их «учителей». На Турецкой войне заболел “чирьями”, был отпущен на излечение домой. Поехал в Таганрог, в гости к сестре. Ее муж, казак Прусов, жаловался на “регулярные” порядки в Таганрогском полку. Пугачев подбил его бежать на Кубань и помог в этом. Но вскоре Прусов одумался, вернулся и покаялся. За содействие побегу Емельяна арестовали.

Он удрал. Скитался по белу свету. Был в раскольничьих скитах, на Тереке, Куме. Несколько раз его арестовывали, но получалось бежать. А на Яике он сперва задумал авантюру – увести желающих казаков на службу к туркам, наподобие некрасовцев. Лгал, что его где-то ждет караван с товарами и деньгами для оплаты. Но его заприметила группа богатых старшин. Им-то бросать свое хозяйство было незачем, а вот мятеж раздуть хотелось. Они подговорили Пугачева стать “Петром III Федоровичем”. На самом-то деле Петр III был врагом всего русского. Но он в пику ненавистной ему Православной Церкви освободил монастырских крестьян, легализовал в России старообрядчество. В результате родилась легенда, будто он хотел освободить всех крестьян, и за это был убит дворянами. Да и смозванцем Пугачев был уже не первым. Но его предшественнков без проблем отправляли за решетку, а он попал в горючую среду.

Заговорщики хотели дождаться осенней рыбной ловли, где собиралось все Войско. Но одного из них, Кожевникова, арестовали при неосторожной агитации, и выступление началось раньше. 18 сентября 1773 г. Пугачев с отрядом из 300 человек появился у Яицкого городка. Часть казаков передалась ему. Других комендант Симонов боялся выслать в бой, чтобы не изменили. Но и Пугачев не мог взять городок, двинулся по укрепленной линии. Гарнизоны мелких крепостей состояли из инвалидных солдат и казаков, переходивших к мятежникам. По цепочке пали Илецкий городок, Рассыпная, Нижне-Озерная, Татищева, Чернореченская, Сакмарский городок… Всех, кто не хотел присягать “Петру Федоровичу”, казнили. Солдат и крестьян верстали в “казаки”. Уже привычно взбунтовались башкиры. Войско, достигшее 7 тыс., осадило Оренбург.

Пугачев изображал “царя”, закатывал пиры, устраивал штурмы. Но он был лишь марионеткой своего окружения из яицких старшин – Зарубина, Шигаева, Падурова, Овчинникова, Чумакова, Лысова, Перфильева. Они управляли самозванцем и строго следили, чтобы больше никто не приобрел влияния на него. Убили его наложницу, офицерскую вдову Харлову, сержанта Кармицкого, которого «царь» взял писарем [114]. Эта группировка предусматривала несколько вариантов действий – либо раздуть новую Смуту, либо просто тряхануть государство, чтобы пошло на уступки Войску. А Пугачевым предполагалось пожертвовать, чтобы заслужить прощение.

Хорошие войска в это время воевали с турками. Местное начальство растерялось. На подавление направляли гарнизонные части, рекрутские команды – их разбивали или они изменяли. Пугачев из-под Оренбурга отлучился к Яицкому городку, организовал его осаду. Заодно сыграл свадьбу с полюбившейся ему казачкой Устиньей Кузнецовой (хотя у него на Дону остались жена и дети). Но усмирение было поручено опытному генералу А.И. Бибикову, с фронта сняли надежные полки. Пугачев вывел навстречу 10 тыс. воинства, но под Татищевой в марте 1774 г. его разгромили, он потерял 1,5 тыс. убитыми, 36 пушек. Яицкие старшины поняли, что все пропало, обратились к оренбургскому губернатору Рейнсдорпу, чтобы выдать самозванца. Но из-за неувязок дело не сладилось, Пугачев сбежал. Собрал из своих контингентов по крепостям вторую «армию», его снова разбили. Царские отряды вылавливали повстанцев, в плен попали и старшины Шигаев, Почиталин, Падуров, Зарубин.

Помощников, руководивших «царем», у Пугачева не стало, но и воинства не стало. Спасла его распутица, задержавшая преследователей. С оставшейся кучкой сторонников он метнулся на уральские заводы. А здесь занялось пуще прежнего. Восставали рабочие, приписные крестьяне, убивали хозяев и приказчиков. Вскоре у Пугачева опять было 5-10 тыс человек. Но эта толпа больше не представляла воинской силы. Следом двинулся отряд Михельсона и бил мятежников в каждом столкновении. Но Пугачев на одном месте не задерживался. Шел от завода к заводу, обрастая новыми толпами. В июне появился на Каме, захватил Осу, Ижевск, Воткинск и очутился вдруг под Казанью. Войск здесь почти не было, все ушли под Оренбург. Пугачевцы ворвались в город, грабили, резали, жгли. Но за погромом их наконец-то догнал Михельсон, разгромил подчистую.

Пугачев и еще 500 человек сбежали, перемахнув за Волгу. Но здесь бунт подхватили крепостные. Горели усадьбы, крестьяне шли к “царю” или составляли самостоятельные банды. На Москву самозванец идти не рискнул, повернул на юг – поднять Дон или уйти на Кубань. Громил города – Курмыш, Алатырь, Саранск, Пензу, Саратов. Но дошел до донских земель и узнал: казаки его не поддержат. Дон уже формировал против него 8 полков. В ярости он разорил станицы Березовскую, Заполянскую, Орловскую, Малодельскую, Етеревскую, Раздорскую на Медведице – и повернул к Царицыну. Здесь ему пришлось драться со вчерашними братьями, донскими казаками. Их командир полковник Кутейников был ранен, попал в плен. Его пытали, требуя признать самозванца “царем”, за отказ приговорили к смерти, но повесить в степи оказалось не на чем, а при расстреле только ранили, он спасся [47].

Под Черным Яром Пугачева снова догнал Михельсон и учинил последний разгром. «Вор» бежал за Волгу с 30 казаками, хотел уйти в казахские степи. Но сопровождающим такая перспектива совсем не понравилась, они схватили предводителя и выдали властям. Пугачева и Перфильева суд приговорил к четвертованию (Императрица повелела сократить мучения и сразу рубить головы), Зарубина к отсечению головы, Шигаева, Падурова и Торнова к виселице, 18 человек к кнуту и каторге. 10 января 1775 г. приговор был приведен в исполнение.

Еще в ходе мятежа по распоряжению Екатерины даже дом Пугачева, (который брошенная им обнищавшая семья уже продала), был выкуплен и сожжен рукой палача, а само место, где он стоял, распахали и объявили проклятым. Станица Зимовейская была переименована в Потемкинскую. А в конце 1775 г. Царица обнародовала общее прощение уцелевшим участникам восстания и велела предать его вечному забвению. В связи с этим река Яик переименовывалась в Урал, Яицкий городок – в Уральск, а Яицкое Войско в Уральское. Управление Войска было реформировано по образцу Донского, общие круги отменялись, войсковые атаманы стали назначаемыми.

ИЗ КНИГИ В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".