Берлинская стена: Меловое-Чертково

Моим друзьям –

Александру и Марии посвящается

Сентябрь, 1993 год. Детство.

– Тётя Оксана, а Люда сегодня гулять выйдет? – малец лет десяти, крикнул в приоткрытое окно на дальней стороне улицы.

– Сережка, ты что ли? – на окне откинулась занавеска.

– Я, конечно. Мы с ребятами договорились сегодня собраться. У Кольки дядя с Германии приехал, из армии вернулся. Видеомагнитофон привез и кассеты, Колька зовет в гости мультики смотреть!

– Выйдет, Люда, не переживай. Только вот уроки сделает и к вам придет, – улыбнулась Сережке симпатичная женщина средних лет, в домашнем халате.

– Ну, тогда я попозже к вам зайду. По телефону не буду звонить – теперь дорого, мама говорит, что за международный платить не может. Да я забегу, быстрее будет.

– Давай, Сережка! Привет тёте Наташе!

– Передам, обязательно.

Мальчик отошел от окна, глядевшего на улицу из небольшого палисадника, и решил дойти до нового магазина по соседству – сравнить цены. Подумал, пошуршал мелочью в кармане (деньги были новые российские и выменянные у друзей «карбованцы»), и решил всё же купить недавно появившуюся в продаже жвачку «Love is». «Людке предложу первой пожевать, вот обрадуется», – подумал Серега не без некоторой гордости. «Да ещё и картинки тут, можно будет выменять у Кольки на марки, – у него остались от деда-коллекционера». За мыслями он незаметно для себя перешел улицу и очутился в родном дворе. Зашел в хату, разделся, достал со шкафа коробку с «сокровищами» и плюхнулся на диван их разглядывать. Несколько фантиков от жвачек с футболистами, оловянный солдатик, карандаши с поломанными носами, пуговица от старинного солдатского мундира, две пули от немецкого карабина, футбольный свисток, несколько стёртых монеток, значки… Коробка таила в своих недрах много интересного. На самом дне лежали дедовские ещё вырезки из нескольких газет, две медали – «За победу над Германией» и «За отвагу» и открытка с Гагариным. Сережка повертел свои сокровища, подумал и выбрал один из значков.

– Подарю Кольке на день рожденья, у него такого нет, – подумал он, закрывая коробку.

С улицы послышались звуки песни. Похоже, кто-то распахнул окна и выставил старый патефон прямо к прохожим.

Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть,
Кавалер барышню хочет украсть.

Где эта улица, где этот дом,
Где эта барышня, что я влюблён,
Вот эта улица, вот этот дом,
Вот эта барышня, что я влюблён¹.

Мальчик закончил сборы и выбежал из дома на улицу. Теплая мягкая осень только начиналась, знакомые и друзья Сереги вернулись домой; вскоре предстоял его день рождения и впереди было ещё много всего интересного… Мимо прошли несколько пограничников, не обращая на паренька никакого внимания. Погранцы остановились посреди улицы и начали дискутировать.

– Как будем границу проводить, Степан Николаевич?

– Да как, как… Сам видишь, какая хренотень, тут она вдоль улицы идет, а там поперёк, а несколько домов вообще непонятно где, вперемежку идут. По документам одно, по жизни другое. Но в целом – чётные номера домов российские, нечётные – украинские.

– А с парикмахерской что будем делать? Получается женский зал – наш украинский, а мужской – ваш российский?

– Стричься будем по очереди – улыбнулся в ответ российский начальник. – Ты лучше мне скажи, что с консервным заводом делать? Въезд с вашей стороны, а производство с нашей… Колхозы такого «подарка» от нас не примут.

– Дела–а... Наворотили политики загогулин, без поллитра не разберешься.

Оба начальника уткнулись в карту, пытаясь «привязать» нарисованную посреди поселка линию к местности.

– Какая это в ж… граница! – с раздражением крякнул «россиянин». Я на афганской служил, вот там граница. Духи по ночам заставы у нас снимали, прозеваешь – утром трупы найдешь. Сигналки, ракеты, мины. Настоящие бои были, тринадцатую заставу раздолбали в хлам. А здесь что – границу по палисадникам и огородам проводить? У детей, по дороге в школу документы требовать, да у бабки с дедкой, что на рынок собрались или в гости к внукам?

– Не мы с тобой это придумали. Давай пока так оставим как есть, дежурства будут, а граница – свободная. Вы со своей стороны контролировать будете, мы со своей. А местные пусть живут, как жили, и ходят, как ходили. Идёт?

– Идёт. Куда деваться.

Пограничники свернули карту и пошли по улице, не обращая внимания на мальчика в соседнем дворе.

Май, 2004 год. «Контрабандисты».

– Они падлы под видом водопровода две трубы закопали – одна с бензином, вторая со спиртом. Качают, чтобы пошлины не платить, а мне шмат сала и бутылку от бабки не дают пронести! – возмущенный парень лет двадцати недовольно махнул рукой в ту сторону, где находились пограничники.

– Да плюнь ты на этот кордон, Серега. Ты его чё, первый раз видишь? Новый начальник выслуживается. Завтра смена другая, и проблемы не будет, всё как обычно, станет!

– Не, Ваня, так не пойдет. У Саньки завтра отвальная, ему повестка пришла. Говорит: «Пускай эти козлы как хотят там себе живут, границы делят, а мне перед армией горилки с перцем хочется выпить с салом настоящим, свойским».

– Будет ему и сало и горилка. Тётка сама настаивала! Смотри, Серега, сделаем так. Вот сюда за забором положу тебе пакет с бутылками, а ты вечером его заберешь по-тихому. – Иван кивнул другу на угол своего огорода, за которым высилась голубая табличка «Увага. Державний кордон²».

– Молоток! Хорошо придумал. Ещё в магазине вашем купи литров десять пива, "Черниговского". Держи деньги, хватит? – Серега протянул Ивану пару новых сотенных купюр.

– Хватит. Смотри, чтоб не застукали только, когда придешь, начальник с польской границы перевелся, падла бандеровская, лютует.

– Обижаешь, товарищ сержант! Сам-то придешь? – переспросил Сергей, друга.

– А как же. Музон клёвый принесу. Сослуживцы с Днепропетровска прислали, самая тема, наши песни, армейские.

– Ну давай, тогда до завтра. Увидимся! – парни хлопнули по рукам и разошлись.

На следующий день четверо молодых ребят (половина со стороны Мелового, половина чертковских) собрались во дворе небольшого частного дома по улице Дружбы народов. Столы стояли в тени деревьев сада, под навесом из ветвей яблонь и груш, подоткнутых подпорками и создававших уютный уголок сразу за хатой. Воробей – частый нарушитель границы, по сто раз на дню, летавший с Мелового в Чертково и обратно, сел на ветке повыше, присматриваясь к застолью, и выбрав момент, спикировал к столу за хлебными крошками. Сашкина кошка вытянулась во всю длину на солнце, и лениво подставляла теплым лучам свои упитанные бока. Из раскрытого окна торчал видавший виды двухкасетник, заклеенный синей изолентой, из которого доносились знакомые всем строки:

Вечером на нас находит грусть
Порой, порой
Сердце ноет, сердце просится
Домой, домой
Взвоет ветер над бараками
БМП нам лязгнет траками
Домой, домой, пора домой!³

– Ничего, Саня, отслужишь нормально, домой вернешься, – обнимал друга Ваня, сам всего месяц назад демобилизовавшийся из ВСУ.

– Тебе-то что. Отслужил в Севастополе морпехом, да живой вернулся. А меня может в Чечню загонят прямиком! Там ведь до сих пор стреляют.

– Погоди, туда вроде одних добровольцев отправляют!

– Сам знаешь, какие в армии добровольцы…

– Ну да. Как у нас старшина говорил – «не умеешь – научим, не хочешь – заставим».

– А ты говоришь…

– Погоди, может, обойдется ещё. Россия большая, служить много где можно.

– Увидим. Напишу вам, как распределят после карантина.

– Пойдем, ко мне заскочим, там продолжим?

– Так там погранцы, опять начнут докапываться, что с бутылками ходим через улицу. Ещё загребут накануне призыва.

– Не загребут. Смена поменялась уже, вечер. Да, им самим на дембель скоро…

– Ну давай. Мафон только возьмем с собой?

– Берем! У меня кассеты есть, послушаем.

Друзья, слегка покачиваясь, вышли из за стола, и побрели к противоположной стороне улицы, под летящую в небо песню:

Было страшно иногда, словно холод навсегда,
Да на всех одна звезда, значит горе не беда, ой, не беда.
Пьяный ветер в облаках, пыль дорог на сапогах,
Через горы, через лес мы бредем в страну чудес,
Там, говорят, теплей, чем здесь⁴.

Осень, 2013 год. «Праздник»

Яркое солнце освещало полные народу улицы поселка. Толпа участников праздника – местных жителей и гостей – заполонила улицу Дружбы народов. По улице неспешно проехала запряженная лошадью повозка с «Екатериной Великой», прошли священники местных храмов, прогремел детский духовой оркестр, под звуки Запорожского марша проскакали козаки, прошли участники и официальные лица. После исполнения двух гимнов и официальных речей с призывами вечно хранить единство и дружбу народов праздник разгорелся. Выступали творческие коллективы, пели на улице родные песни и простые люди. Встречались, обнимались, гомонили, слышался детский смех и беготня детворы среди палаток с едой, аттракционов и толпящегося народа.

Старые друзья, некоторые из которых только на праздник и приезжали в поселок, собрались вместе у котла с фирменным праздничным борщом. Попробовав густой наваристой похлебки, они радостно заговорили каждый о своем. Тридцатилетний Ваня, приехавший из Луганска, на правах старшего широким жестом пригласил всех заскочить к нему, пожарить шашлыки во дворе. Серега из Чертково, живший теперь у жены в Меловом, показывал фотографии со своей поездки в горы Алтая, прошлым летом. Саня в парадной форме, превратившийся в здорового широкоплечего вояку-прапорщика, рассказывал, как отдыхал в прошлом году с семьей на Байкале.

Где-то фоном доносилось пение, ходили по улице как казаки – в привычной форме Донского казачества, так и козаки в сорочках, жупанах и шароварах, с длинными чубами-оселедцами на бритых головах. Впрочем, пели и те и другие одни и те же песни, похоже крутили шашками «восьмерки» и собравшись в круг пили одинаковую «горькую». Праздник привычно шумел до глубокой ночи, перемещаясь то в одну то в другую сторону по улицам поселка, в котором никто в этот день не вспоминал о разделяющей улицы и судьбы границе…

Старые друзья собрались вкруг во дворе у Вани и как в молодости запели старую дворовую песню. Серега перебирал струны гитары и неспешно бросал слова, вспоминая ушедшую пору молодости и детства:

Я ухожу, – сказал мальчишка ей сквозь грусть –

Ты только жди – я обязательно вернусь!

И он ушел, не встретив первую весну,

Домой пришел в солдатском цинковом гробу.

Рыдает мать и словно тень стоит отец,

Для них он был, для них он был ещё юнец!

А сколько их, не сделав в жизни первый шаг,

Домой пришли в солдатских цинковых гробах?

…

Когда-то он с одной девчонкою гулял,

Дарил цветы и на гитаре ей играл,

И даже в миг, когда на белый снег упал,

Он имя той девчонки кровью написал…

Развеет ветер да над границей серый дым,

Девчонка та уже целуется с другим,

Девчонка та, что обещала – «подожду»,

Растаял снег – исчезло имя на снегу…⁵

Лето 2014 года. Война

Ночью Сергей проснулся от недалекого взрыва. Стекла задрожали от глухого удара где-то в районе погранзаставы. «Кажется, с нашей стороны прилетело», подумал он, спешно одеваясь и выходя на улицу. Жена с детьми остались дома, тревожно вглядываясь в темноту невысоких окон.

На улице протяжно выли сигнализации машин, где-то прогремел второй взрыв. Неприятное чувство тревоги, смешанное с дрожью от разрыва, залетело в душу. Постепенно шум от машин стих, новых взрывов не последовало. «Интересно, кого накрыли, надо будет утром сходить, поспрашивать». Ночь вновь вступила в свои права, но судя по оживленности на улице, похоже было, что многие решили переждать её по другую сторону от границы для спокойствия. Утром Сергей зашел во двор к соседям, расспросить что случилось, благо новости разлетались быстро. Оказалось – обстреляна погранзастава, никто не погиб. В остальном всё по-прежнему. Подумав, кому бы позвонить, Серега решил набрать Ваню (он в это лето гостил у матери, вернувшись из Луганска). Вскоре друзья уже сидели на лавочке во дворе у Ивана.

– Слышал, на днях контрабандистов накрыли в поле. Со стрельбой захват был? – начал спрашивать Серега.

– С них станется! Контрабандисты… Людям работать негде, зато воровать легко, если ты при кормушке. Всё-е, накрылся рынок… – задумчиво протянул Иван, смотря туда, где обычно стояли палатки торговцев. – Границу перекрывают, «контрабанда» заканчивается, и торговля тоже.

– А с обстрелом этим что думаешь?

– Провокация. Грамотно толкают к войне нас, уроды. Ты заметь, как синхронно работают – то в одном месте, то в другом, что-то да происходит постоянно… Южнее нас, ближе к Луганску, да и в Лисичанске стреляют во всю уже. Погранцы говорят, что на той стороне неспокойно тоже, да где сейчас оно спокойно?! Замес начался крупный. Как бы и нас не втянули в это всё.

– А референдум, ну эти все движения, как думаешь, к чему приведут?

– Не знаю. Мутно как-то всё. Если бы хотели обратно воссоединиться с Россией, то зачем тогда эти крики с двух сторон, стрельба эта? Где нормальное решение вопроса, где диалог? Одни кричат одно, другие другое, а только склады с оружием разошлись под чистую. На «СБУ» завезли шесть тысяч стволов а на следующий день здание взяли, это как, случайно думаешь? Мне даже ствол предлагали купить. Уголовники по области шарятся, под шумок машины воруют и через «ноль»⁶ на Ростов гонят. Банкоматы вскрывать стали. Куда всё это идет потом, в чей карман?.. Ты, кстати Сане не звонил, где он там?

– Звонил. Только он не отвечает. Но на почту скинул сообщение, что пока говорить не может, стоят рядом с кордоном, усиление какое-то у них.

– Значит, будет дело.

– Ты-то сам, что думаешь? Тебя, морпеха, быстрей всего загребут.

– Думаю, если за мной придут, то к тётке на ту сторону перееду на время. Воевать за этих козлов я точно не собираюсь. Да и с кем, с Саней воевать? Или с тобой? Ты ж у нас тоже россиянин!

– Это точно… Мне эта война не нужна.

– Зато большим дядям, видать, нравится – задумчиво протянул Ваня и выдохнул.

Друзья посидели немного молча, каждый в своих мыслях, и стали прощаться. Солнце ярко освещало улицы напуганного недалекой войной, поселка.

Поздняя осень 2018 года. Берлинская стена

Серый день тускло освещал окрестности, делая всё каким-то невзрачным и блеклым. Цвета красок в мире поблекли, яркими пятнами выделялись разве что флаги по обеим сторонам границы. Улицу Дружбы народов «украшала» новая сетка из проволоки, окончательно поделившая её на две половины – украинскую и российскую. Вдоль кордона с двух сторон ходили молчаливые патрули с оружием. Две пожилые женщины с удивлением смотрели друг на друга через сетку. Заметив, что наряды пограничников удалились на значительное расстояние, они быстро подошли друг к другу.

– Как твой-то? – спросила «украинка» Валентина.

– Да всё не как было. Вот на заработки в Москву ездил, на полгода, вернулся. А сватья с внучками дома, на вашей то стороне. Моего-то Сережку не пускают к вам. Будь она не ладна, эта граница… А твои как? – скороговоркой ответила ей «россиянка» Наталья.

– А мои – младший в армии, а старший – пятый год уже нет от него вестей. Как в Луганск уехал в четырнадцатом в ополченцы, так и пропал, где он не знаю. Вот и живем с собакой да котом между небом и землей. Да теперь сама знаешь – куда ни шагни всюду граница.

– Ой, заболтались мы с тобой Валя, пора прощаться, они возвращаются – кивнула Наталья на далекие тени, которые постепенно двигались к ним. Видя фигуры в камуфляже, обе женщины вернулись каждая на свою сторону, поближе к дому.

Вечером того же дня, где-то за заборами в закоулке между рядами колючей проволоки встретились двое старых товарищей – хмурый, как-то резко постаревший Иван, с легкой сединой в волосах, и раздосадованный Серега, громким шепотом что-то ему доказывавший.

– Опять ты Серега за свое – недовольно хмыкнул Ваня. – Ну привыкни уже!

– Фига с два, «привыкни». Всю жизнь тут живу и хожу через свою родную улицу! С какого рожна она границей стала, не знаю. Но это моя улица! И мне надоело, что меня с моей родней, с друзьями, с моим детством разделили, что я теперь к жене не могу попасть нормально. Я по этой улице десять лет в школу ходил, а они… Серега махнул рукой куда-то в сторону. – Люди, которые вчера клялись в вечной дружбе, говорят мне, что мы с тобой враги. Они, суки, думают, что всё это им забудется! Что они оттарабанят свое и уедут отсюда. Не выйдет, со всех спросим!

– Ну чего завелся-то? Что тебя заставили на Чертково переселиться в старый дом матери?

– Да ничего. Достали все, и те и эти. Им не сидится на ж… ровно, а я должен по воздуху летать теперь что ли? Мне как с этим жить? К детям по загранпаспорту ездить? С женой видеться через дырку в заборе? В гробу я его видал их биометрию и их самих.

– Так напиши жене сообщение, встретитесь. Их же к тебе пускают…

– Да не хочу я так, как подзаборный встречаться! Хочу, как раньше было, всю жизнь. На танцы пошел в Чертково, за пивом в Меловое. И чтобы рожи эти не видеть, что вдоль кордона ползают в зеленом. И забор этот долбанный, и сетку! Поезда отменили, дорогу перекрыли, кругом колючая проволока висит на каждом углу. Осталось только мины подвесить и вдоль улицы из пулеметов стрелять.

– Ну тебя, накаркаешь и правда минировать станут – недовольно хмыкнул Ваня.

– С них станется. Улица Дружбы народов… Суки! «Никакие политические силы не смогут нас разделить, мы едины», – с сарказмом прошептал Серега. – Долдонили столько лет о дружбе, а теперь устроили тут Берлинскую стену, что я к родным попасть не могу.

– Ну так и она рухнула в итоге, стена та.

– В итоге. Я столько лет не готов ждать, как те немцы! И так пол-жизни отняли гады, заперли как на зоне – кругом колючка. «Одни традиции, одни устои, одна вера» – помнишь, как на праздниках говорили? Одно у них общее, у тех и этих: воруют ловко, и нос по ветру держат, лучше любого флюгера, а чуть что пищат – «мы люди маленькие, нас заставили».

– Выдыхай, Серега, выдыхай. Думаешь, мне это всё нравится? Я к соседу через забор в гости не могу зайти – там теперь сетка и попробуй пролезь, арестуют. Да и хрен с ними, мы, если надо, ночью общаемся, пока этих нет, у соседа чердак ко мне в сад выходит. Он мне в окно, я ему с яблони прямо отвечаю – там у нас рядом всё. Не переживай, не вечный этот дурдом, и они не вечные. Послушай лучше, какую песню один парень наш написал. Ваня ткнул кнопку на своем мобильном, и на экране появились знакомые очертания родного поселка:

Они разрушили то, что было нерушимым!

Говорили здесь мир и вместе мы едины,

Но время быстро идет, и их слова обман,

Давали дружбу людям, теперь осталась вражда!

…

Проходит время, теряем, увы всё хорошее,

Зайти на эту сторону теперь уже не просто,

Только загранпаспорт, без него под арест,

С этим должен смириться, хочешь ты или нет.

Скажи, а знал ли ты что жизнь так повернет?

И твой сосед теперь враг, между вами вражда!

Берлинская стена поделит вас на левых и правых,

Он для правых не брат, а он для левых не брат!

И сколько ни кричи в этом будет мало толку,

Им там наплевать, им не нужны исключения,

Россия, Украина не будут больше друзьями,

Всё разрушено то, что строилось годами!

И я люблю свою страну, но также помню Россию,

Только мир хочу здесь и мир нашим поселкам,

Верю в то, что вернется наша верная дружба,

А улица докажет что она народов дружба!⁷

Друзья смотрели на улицы своего разделенного пополам поселка, и думали об одном и том же…

P.S. С просторов интернета (г. Харьков):

«Не удастся никакой власти поставить часовых к каждому дому, к каждому человеку, живущему на своей земле, чтобы исключить встречи с родными, близкими, друзьями. На земле, где находятся глубочайшие вековые корни русских, украинцев и белорусов, греков и армян, живших ранее и живущих сегодня, смешавшихся по крови и сроднившихся».

P.P.S. «Бойтесь разбудить Русского! Вы не знаете, чем кончится для вас его пробуждение. Вы можете втоптать его в грязь, смешать с дерьмом, насмехаться, унижать, презирать, оскорблять. И в тот момент, когда вам покажется что вы победили Русского, уничтожили, ошельмовали на веки вечные, стерли в порошок – вдруг произойдет что-то необыкновенное, удивительное для вас.

Он придет к вам в дом. Устало опустится на стул, положит на колени автомат и посмотрит в глаза. Он будет вонять порохом, кровью, смертью, и это будет в вашем доме. Русский задаст вам лишь один вопрос – «В чем сила, брат?». Именно в этот раз вы тысячу раз пожалеете что вы не брат Русскому. Потому что брата он простит, а врага – никогда. Французы помнят. Немцы знают. Русский живет справедливостью. Западный обыватель – лживыми брифингами и лукавыми пресс-конференциями.

Пока жива в его сердце справедливость, Русский поднимется из грязи, из мрака, из ада. И вы ничего с этим поделать не сможете. Потому что сами русские ничего не могут с этим поделать уже не одну тысячу лет».

Август-сентябрь, 2019 год

1 https://www.youtube.com/watch?v=9-vpXPIIvTE

2 Внимание. Государственная граница (укр.)

3 Сектор газа, Пора домой - https://www.youtube.com/watch?v=N0VqKAfg5aE

4 Сергей Галанин, Страна чудес - https://www.youtube.com/watch?v=soCZqJHbCGk

5 Автор песни – Николай Петров, погибший в 1969 году во время пограничного конфликта на Даманском. Слова «развеет ветер да над границей серый дым» звучали в оригинале песни, впрочем, она известна и в других вариантах.

6 «Ноль» – разговорное название границы в Донецкой и Луганской областях.

7 Евгений Калюжный, Дружба народов – https://www.youtube.com/watch?v=bfgRDsf2e3w