ЗА ЧТО БЫЛ УБИТ ДИН РИД

13 июня 1986 года при загадочных обстоятельствах погиб Дин Рид, американский певец и актер, хорошо известный в СССР. Люди, слушая его, меняли свое отношение к Советскому Союзу. А когда его арестовала пиночетовская охранка и бросила в тюрьму, восстала вся ооновская общественность и его освободили. Это были совсем не те игры, в которые играли наши советские либералы, считавшие, что Дин Рид стал певцом в странах Восточного блока, потому что на Западе никогда бы не сделал певческой карьеры. Эти «друзья» просто не понимают, что Дин был больше, чем поп-звезда. Он был создателем фильмов, который сам писал сценарии, ставил фильмы и играл в них, обходясь без помощи каскадёров. Последний фильм, над которым Дин работал, должен был рассказать об осаде Ваундед-Ни в 1973 году. В предыдущем фильме, «Братья по крови» (1975), он сыграл роль офицера, посланного на усмирение «братьев по крови» в резне индейцев Санд-Крика. В одной сцене, когда вокруг него пылают в огне хижины, он ломает о колено древко американского флага. Этот символический жест отчаяния при виде безсмысленного истребления индейцев получил оценку как антиамериканский акт в снятой на канале ABC передаче.

Итак, Дин Рид, американец, ставший суперзвездой в странах близких Советскому Союзу, мёртв. Вне всякого сомнения, он был убит, однако западные средства массовой информации едва упомянули о его гибели. Он умер насильственной смертью, а ведь речь шла о гражданине США! Мать Рида, Рут Анна Браун, утверждает, что, несмотря на Венскую Конвенцию об установлении дипломатических отношений 1964 года и двустороннее соглашение между США и ГДР 1981 года, по которым госдепартамент не имеет права допрашивать или приводить к судебной присяге граждан Восточной Германии, это никогда не мешало Западу поднимать шум по поводу любой по их мнению, несправедливости. Получилось, что американцы уважают только своих, домашних бунтарей. Как только они покидают Америку и защищают угнетённых где-либо за рубежом, они становятся предателями.

Что касается советских СМИ, то они довольно скупо откликнулись на смерть Дина Рида: две статейки в «Литературной газете» и «Советском экране» и несколько коротких некрологов в других. После чего имя Дина Рида надолго исчезло из советских СМИ. И это, на первый взгляд, было очень странно, поскольку Дина Рида в СССР знали практически все — он ездил сюда два десятилетия.

Объединяя песней континенты,
Американский парень нам поет.
Он улыбался под аплодисменты,
И благодарен был ему народ.

Но слов английских мало понимая,
Все знали: песня эта о добре.
И Дина все своим считали парнем,
Таким же, как ребята во дворе.

Фирма «Мелодия» регулярно выпускала пластинки с песнями в его исполнении, телевидение транслировало его концерты и фильмы о нем, пресса писала о нем восторженные статьи, и толпы людей ломились на его выступления в самом престижном концертном зале Москвы — Театре эстрады.

Более того, власти запретили кому-либо из советских друзей Дина отправляться на его похороны. Однако теперь, по прошествии времени, стало понятно, почему Горбачев и его команда наложили табу на имя Дина Рида. В свете взятого советскими властями курса на сближение с Западом американский борец за мир, ставший знаменитым в годы брежневской разрядки, оказался нежелательным персонажем.

Дин, Дин, Дин,
Отзовись из глухой темноты!
Дин, Дин, Дин,
Песней в сердце останешься ты.
Дин, Дин, Дин,
Прощай, наш товарищ и брат!
Дин, Дин, Дин…
С фотографий - смеющийся взгляд.
Дин, Дин, Дин,
Как жестока нелепость смертей!
Дин, Дин, ты,
Кто сражался за счастье людей.
Дин, Дин, Дин,
Среди нас ты в колоннах идёшь.
Дин, Дин, Дин,
Пламя песен волной не зальёшь!

13 июня бывшей жене Дина Рида Патрисии позвонили в США и сообщили о том, что он покончил с собой, утопившись в озере. «Я была в ужасе, — вспоминала позднее Патрисия. — Я слишком хорошо его знала — ему были чужды мысли о самоубийстве».

Сразу после этого сообщения, созвонившись с матерью Дина Рутой Браун, Патрисия принимает решение вместе с нею и дочерью Рамоной вылететь в ГДР.

Когда они прибыли в дом Дина в Потсдаме, их тут же стали уверять, что Дин покончил с собой. Это говорила и Рената, и бывшая его жена Вибке, и агенты «Штази». Гостьи попросили отвезти их на место, где произошла трагедия, и Рената нехотя выполнила эту просьбу.

Р. Браун вспоминает: «Они сказали, что он ехал очень быстро, и действительно, он всегда ездил быстро, но ему нужно было очень сильно постараться, чтобы попасть в это злосчастное дерево».
Мать Дина Рида - миссис Браун нашла в полицейском отчёте следующее. Нет никакого упоминания о суициде, а смерть Рида представлена как «несчастный случай».

«Полицейский отчёт напоминает фантастику! Они пишут, что он уснул, врезался в дерево, потом вышел из машины, дошёл до озера, где был маленький лодочный причал, наклонился, чтобы умыться, упал… и утонул! Когда мне поведали эту сказочку во время полицейского расследования, я просто не могла удержаться от смеха. Два года назад я наблюдала, как он работает на трапеции с одной из лучших европейских команд. Он прекрасно выполнял и собственные акробатические трюки, он был просто великолепен!»

Вскрытие показало, что он был здоровым 47-летним мужчиной, что ел перед этим овощи, возможно – но полной уверенности нет – выпил бокал вина. Таблетка снотворного ещё не растворилась в желудке, только начинала. Следов насилия на теле не обнаружено. Хотя Уилл Робертс видел на голове большой след от удара. Полиция утверждает, что ушиб был не на голове, а на груди. Были также упоминания о том, что вокруг шеи наблюдался след от шнурка.

Миссис Браун рассказывает, что у неё возникла масса вопросов по поводу этих версий и что её предположение об убийстве было с негодованием отвергнуто. Кажется, в ГДР нельзя вести собственное расследование, поскольку там стойко придерживаются мнения, что «в ГДР нет преступлений!» Следовательно, у них на всё есть готовый ответ. «Мы продолжали допытываться, почему он был так странно одет. Тёплой июньской ночью на нём оказалась плотная х/б куртка и пальто, оба на подкладке. Только через пару дней сыщики нашли, что ответить на этот вопрос. Якобы Дин не нашёл старого пальто для съёмок в фильме, поэтому купил новое и носил его постоянно, чтобы придать ему поношенный вид. Вроде бы он даже спал в нём!»

Мать Дина Рида была одной из тех, кто звонил ему в течение 5 дней с момента его исчезновения до того, как было обнаружено тело. «Я звонила и говорила с Ренатой 16-го, но она ни слова не сказала о том, что он исчез». Рассел Миллер – тот английский журналист, с которым у Рида было назначено интервью на 14-е, был ещё более смущён развитием событий. Он прибыл в Восточный Берлин вместе с женой в пятницу 13-го и позвонил Дину Риду. Ему ответили, что у Рида воспаление лёгких, и он находится в больнице.

«Я говорил с его супругой почти сразу после прибытия в Берлин, то же самое и моя жена, немка по рождению, бегло говорящая по-немецки, и у нас не возникло ни малейшего сомнения в том, что и она, и кинопродюсер Готлиб Высовковский говорят правду. Их поведение и настроение явно свидетельствовали о том, что и жена, и продюсер озабочены болезнью и госпитализацией Рида» (маленький штрих к большой загадке: не одно и то же ли лицо – продюсер, с которым беседовал по телефону Рассел Миллер, и Герхардт Лист, к которому якобы направлялся Дин Рид? Миллер говорит, что Высовковский дал ему свой тел. номер в Потсдаме, но когда он набрал его, оказалось, что человек с таким именем по данному номеру не проживает).

«Чего я никак не могу понять – почему от меня не избавились сразу же, как обнаружилась вся эта ужасная путаница. Вместо этого мне предложили перезвонить попозже, когда будут новости из больницы, и мы слонялись без дела, досадуя на возникшую проблему. Поведение их казалось странным и невразумительным. Вернувшись в Англию, мы были потрясены известием, что он умер утром в среду».

«Я не разбираюсь в махинациях восточно-германской службы безопасности, но для меня бесспорно, что Дин Рид был чрезвычайно ценным орудием пропаганды, и оставался бы он им, находясь в Восточном Берлине. Стоило ему перестать быть таковым, он становился для них проблемой. Я уверен, что та настойчивость, с какой он стремился дать мне интервью, была вызвана стремлением предоставить нечто разоблачительное западным средствам информации. Думаю, что он считал “Санди Таймс” газетой более лояльной к нему, чем американская пресса. Из того, что я читал, видно, что там считали позорным для американца сделать выбор в пользу Восточного Берлина».

«Только после публикации моего материала в “Санди Таймс” от 22 июня некоторые американские радиостанции связались со мной по телефону, но ещё больше изумляет меня позиция американской администрации. Насколько мне известно, последнее убийство американских подданных в Германии привело к бомбардировке Ливии. А здесь перед нами случай, когда подлинный, стопроцентный американец, который волей случая проживал в Восточном Берлине, погибает при загадочных обстоятельствах, и, оказывается, никому нет до этого дела. Когда я заговорил об этом с представителем американского консульства в Западном Берлине, он только пожал плечами и сказал: “Какого чёрта!” Думается, это потому, что он считал Дина Рида коммунистическим выродком».

Кто бы ни занимался расследованием загадочной смерти Дина Рида, наталкивается на глухую стену: во-первых, это железный занавес, во-вторых – зеркальное отражение отсутствующего взгляда сотрудника госдепартамента за столом с официальными документами. А между двумя стенами молчания, сокрушённое спецслужбами обоих государств, плавает тело Дина Рида.

Как и все те, кто заинтересован в расследовании дела, Рут Анна Браун перебирает множество сценариев того вечера. «Тёплая одежда и то, что при нём был паспорт – а он никогда не носил его с собой, если не выезжал за границу – наводят на мысль о том, куда же он направлялся. Может быть, ему показалось, что за ним установлена полицейская слежка, и он решил пересечь границу. Вдруг кто-то решил, что он собирается выдать какую-то информацию репортёру лондонской “Санди Таймс” или предать гласности какую-то умопомрачительную тайну…»

«Рената, которая могла бы рассказать мне о многом, плохо помнит тот вечер. В первый же день моего приезда она заявила, что у неё что-то с памятью. Её напичкали транквилизаторами, и, как я не убеждала всех, кто окружал её не делать этого, всё было бесполезно. Я знаю – ей не разрешали беседовать со мной, чтобы она не сболтнула лишнего, а я чувствую, что Рената знает много больше, чем говорит».

В статье из "Литературной газеты" от 16 июля 1986 года приводились слова Ренаты Блюме: "Я никогда не встречалась и не разговаривала по телефону с Миллером. Никакого Вечавковского я не видела и никогда о нем не слышала. Любые предположения о том, что моего мужа убили - самая отвратительная клевета. Такие домыслы только оскорбляют память о Дине, причиняя боль мне и нашей дочери. Мой муж утонул. Его нашли в озере мертвым. В последнее время у Дина резко ухудшилось здоровье: у него было больное сердце. Что касается предположения, что он хотел вернуться в США - и это абсолютная ложь. Ничего подобного он делать не собирался. Он жил мыслью о новом фильме. Он очень любил нашу дочь. Я считаю подлым иезуитством спекулировать на смерти моего мужа и очень надеюсь, что вы точно передадите мои слова". 3 мая Ренате Блюме исполнилось 42 года, и Дин подарил ей красивые английские часы для камина с трогательной гравировкой: «Я люблю Ренату, с каждым часом все больше. Дин». В тот день никто из супругов даже не мог себе представить, что Дину осталось жить чуть больше месяца (936 часов). Позднее Блюме откровенничала так:

«Я просто хотела наслаждаться моей жизнью больше, чем моя мать. Она отказалась от всего в пользу детей и мужа. Но она не чувствовала жертвенность. Это было содержанием ее жизни. У меня же эгоизм был уже выраженным. Я была честолюбива и хотела быть хорошей актрисой.

Гойко Митича я увидела после съемок случайно в фарфоровой лавке в Берлине. Из этой встречи началась 2-летняя интимная дружба. Молодые женщины стояли к Гойко в очередь. Когда-нибудь он выбрал бы другую. Я была очень ревнива, но также и очень последовательна.

- Но один человек все же смог завоевать ваше доверие – американский певец и актер Дин Рид.

- Мы работали в 1974 вместе над фильмом "Кит и Ко". Сблизились мы только после развода Дина. Собственно, я не хотела больше вступать ни в какую твердую связь. Однако романтичный способ ухаживания Дина захватил меня совершенно. Однажды я ехала с сыном в отпуск зимой. На автобане он остановил нас и привез нам теплый молочный коктейль. Если он находился в пути, он посылал ежедневно телеграммы. Он был полон невероятного внимания. Он всегда делал так, чтобы я понимала, что я – самая замечательная женщина в его жизни. Скоро мне стало ясно: мы принадлежим друг другу, и я еще раз могу решаться на это. В 1981 была свадьба – в белой одежде из романтичных кружев. Счастье было недолгим. В 1986 Дин утонул трагическим и таинственным способом.

- Выяснилась ли причина смерти с того время?

- Я только могу сказать, что все давно было бы известно, если бы все было однозначно. В спекуляции я не хотела бы участвовать. До тех пор пока я не смогу дать однозначного ответа, я не дам лучше совсем никакого.

- Работают ли над выяснением дальше?

- Нам сообщалось, что имеется еще материал в архивах ШТАЗИ (STASI). Там полны подвалы. Мы получим информацию, как только появятся новые сведения.

- Это была речь о самоубийстве. Поверили ли Вы в это?

- Собственно, никогда. Однако я замечала, что Дин становился все более недовольным и замкнутым, больше не восхищался Германией. Если он видел утром серое небо, он говорил только: "В Калифорнии сейчас синее небо". Если люди были здесь недружелюбны, он вспоминал об улыбчивых людях в его стране. Охотно он бы уехал с нами в Америку. Но я не хотела. Я должна была работать здесь. Вероятно, это удручало его, как и то, что я могла делать больше фильмов, чем он. Но разве это может быть причиной самоубийства? Через 5 дней после его смерти должны были начаться съемки фильма с нами обоими. За этот фильм Дин боролся многие годы. Все-таки незадолго до цели не кончают с собой.

- Испытываете ли Вы тем не менее иногда чувство вины?

- Я задавала себе тысячи вопросов: Что я не заметила? О чем мы не говорили? Что я не захотела понять, наконец?

- Находили ли Вы ответ?

- Мы просто слишком мало говорили друг с другом.

- Как вы выдержали такой удар судьбы?

- Сначала он меня совершенно выбил из колеи. Я думала, жизнь заканчивается – и я больше не хотела жить. Только работа над новым фильмом с Рольфом Хоппе вернула меня позже снова в жизнь и позволила понять: я не имею права обременять моего сына Александра своей депрессией. Груз, который я чувствовала, был слишком тяжел для его молодой жизни.

- С тех пор он является, конечно, самым важным мужчиной в Вашей жизни?

- Можно сказать и так. Смерть Дина имеет на меня и моего сына очень сильное влияние. Когда Александр переехал в собственную квартиру, это было горьким моментом в моей жизни».

Ты не жил, а горел, ты взвивался, как пламя,
И ушел не прощаясь в загадочный дым,
Ах, красавец ковбой с голубыми глазами,
Суждено навсегда быть тебе молодым!

Конь твой верный был друг, а гитара - подруга,
В шляпе «стетсон» и с пламенным сердцем в груди,
Чистый, звонкий твой голос узнала округа,
Ты в сердцах миллионов любовь пробудил

Ты улыбкой своей завораживал души,
Добротой и любовью светился твой взгляд,
Бросив вызов судьбе, все преграды разрушил,
Через тернии к звездам ушел в звездопад...

Когда 17 июня 1986 года нашли тело Рида, сообщили, что оно находилось под водой, заваленное камнями. Судмедэксперты сделали вывод, что певец умер почти четверо суток назад. Дальше данные о причинах смерти обрастают разными противоречивыми деталями. По официальной версии полиции смерть певца - несчастный случай. Однако его мать и первая жена Патриция уверены, что Дина убили за решение вернуться в Америку и предать гласности какую-то тайну. Каковы бы ни были причины убийства, Дин Рид был обречён на то, чтобы быть зажатым в расщелине расколотого надвое мира.

Его последняя жена Рената Блюме интервью не дает. Но однажды она проговорилась, что ее муж был убит пятью ударами ножа. Она не только ревновала Дина (скажем прямо, он давал ей поводы для этого), но и все более скептически относилась к его политической деятельности на поприще борьбы за мир. Ей казалось, что ориентация Дина на Советский Союз «устарела». Однако ситуация начала 80-х сложилась по-особому. В результате стараний президента США Рональда Рейгана, назвавшего СССР «империей зла», в мире началась мощная антисоветская кампания. Дин продолжал ездить по миру и агитировать за мирные инициативы, исходящие от советского правительства. Кроме этого, он собирался в содружестве с советскими кинематографистами снять художественный фильм, где должна была быть показана агрессивная сущность американского империализма. Фильм назывался «Окровавленное сердце» и повествовал о событиях февраля 1973 года, когда американское правительство жестоко подавило восстание индейцев в поселке Ваундед-Ни.

И все-таки большинство знакомых уверены, что после ссоры с женой певец решил свести счеты с жизнью. Об этом рассказывает его сосед генерал Эберхард Фэнш - они с женой слышали, как громко ругались Дин и Рената незадолго до трагедии. Спустя время стало известно, что на сидении машины погибшего певца осталась предсмертная записка, адресованная генералу. Сам Фэнш вспоминает, что мысли о суициде Дина посещали часто, но соседу удавалось его отговорить от страшного поступка. Фэнш горько признается: "Он пообещал, что ничего не будет с собой делать. Он поклялся, что не сделает этого, но сделал...".

Предсмертное письмо Дина Рида:

Моему другу, генералу Эберхарду Феншу.
Прости, мой друг. Ты для меня пример – как многие истинные социалисты от Чили до Ливана. Моя смерть не связана с политикой. И пусть наши враги, фашисты и реакционеры, не смеют объяснять это таким образом.

Хотелось спокойно навестить тебя вместе с Ренатой в воскресенье. Но вот сегодня вечером приехал я с ДЕФА и сел перед телевизором (мой сын Саша может это подтвердить), а Рената стала поддразнивать меня тем, что я всего-навсего шоумен и устроила мне, так сказать, «шоу».

Я попросил оставить меня в покое, но она вновь и вновь кричала, что я только плохой американский шоумен. Она мучает и терзает меня уже годы, потому что у неё болезненная ревность ко всем, кого я люблю, и кто любит меня. К профессору Велконигу, к Смиту, к Лезу, к Марлин Хофманн, к Мартину Вагнеру – но особенно к моей бывшей жене Вибке и дочери Наташе. Я принял её сына Сашу и люблю его, как собственного. Но Рената пять лет терроризировала меня, если мне хотелось увидеть Наташу. И она, и Вибке должны быть моими врагами. А я не могу ненавидеть тех, на ком прежде был женат. Я люблю Ренату, несмотря на её ревность, но не знаю, как разрешить эту проблему. Через неделю я должен начать съёмки трудного и важного для меня фильма, а без Ренаты дело не пойдёт. Она же постоянно кричит, что я всего лишь шоумен и у меня даже не хватает мужества свести счёты с жизнью. Она доводит меня до безумия, и неужели терпеть это до самой смерти? Единственный выход – это смерть, а я предпочёл бы погибнуть в Ливане или Чили, в бою с врагами. С теми преступниками, которые мучили и убивали повсюду моих друзей. Но и этого мне не дано.

Передавай Акиму мой привет и благодарность за всё. Не сердись – другого выхода нет. Я думал, что проживу с Ренатой, пока нас не разлучит смерть – она же убивала меня день за днём, а сегодня назвала трусом за то, что я не могу убить себя. Во время скандала ко мне подошёл Саша и сказал, что она ведёт себя безобразно. Он тоже хотел уйти из дома. Эгоизм Ренаты требовал самой отборной пищи – Франка, Гойко, меня – и она погубила всех нас. Я по-прежнему верю в превосходство социализма – люди доброй воли постоят прогрессивный, лучший мир. Оставайся таким же честным и искренним, каким ты всегда был. Будь мужествен и борись с нашими собственными противоречиями. Как жаль, что я не погиб вместе с моим другом Виктором. Но у каждого своя судьба. Я много сражался и старался отдать все силы и весь талант тем, кто нуждался в моей помощи. Надеюсь, моя жизнь имела какую-то ценность в глазах друзей из Никарагуа, Чили, Аргентины, Уругвая и Палестины. Это единственное утешение для ДЕФА – если я умру – потому что не могу брать деньги у этих людей для съёмок фильма, который, вероятно, никогда не будет завершён из-за того, что моя жена и дальше будет терзать и мучить меня – а времени для поисков другой актрисы у меня нет. Жаль Наташу, которая страдает из-за ревности Ренаты. Это так жестоко и несправедливо со стороны моей жены. Я люблю её сына, но я не могу не любить и мою собственную дочь.

Эберхард, ты всегда был верным другом – пожалуйста, не питай ко мне ненависти. Я уже вчера был на грани, но всё бы могло обойтись, не начни Рената снова называть меня трусом. Она ссылалась на твои слова, что, якобы, ты назвал вчерашнее «спектаклем». Она вечно лжёт, когда хочет рассорить меня с друзьями.

Передай также привет Эриху – я не во всём с ним согласен, но ведь социализм ещё не проявил все свои возможности. Это единственный способ решить все проблемы человечества на земле. Люблю тебя и многих других в Чили, Аргентине, Уругвае, Палестине, Советском Союзе, Чехословакии и ГДР, ставшей моим вторым домом на короткое время. Пусть все прогрессивные народы возьмутся за руки, и вместе вы создадите лучший мир – мирный и справедливый. Пожалуйста, пошли мой привет маме, скажи, что я люблю её и что она всегда была примером для меня, дочерям Рамоне и Наташе и сыну Саше.
Обнимаю тебя, Дин Рид.

Датирована 12 июня 1986 г., когда ночью в четверг Дин Рид ушёл из дома. "Моему другу и генералу…" - документы Штази, том 2, BStU 63–77. На 15-страничном письме по распоряжению генсека СЕПГ и председателя Госсовета ГДР Эриха Хонеккера был поставлен гриф "Совершенно секретно": версия "несчастного случая" была утверждена на самом верху.

Могли бы эти затруднения, известные теперь из этого документа, вынудить Дина к самоубийству? Я приведу его собственные слова. В 1985 году Дин выступал на телеканале АВС в программе Мировые новости с Сэмом Дональдсоном. В ответ на вопрос корреспондента Эла Дэйла Дин сказал: "Я сделал то, что хотел сделать. Я сказал то, что хотел сказать. Если я не могу иметь то, что хотел бы - быть в моей стране, с моим народом, я не собираюсь покончить с собой из-за этого". Он любил жизнь. Уилл Робертс вспоминает, что Рид однажды сказал: «Единственной причиной самоубийства может быть диагноз смертельной болезни». Но и тогда он скорее отправился бы в какую-нибудь «горячую точку» планеты, чтобы погибнуть за правое дело. Он любил вызовы. Он доказал это в молодости, когда побежал наперегонки с мулом на 110 миль, победил его и выиграл 25 центов. Он также доказал этим, что его интересовали не деньги, а только вызов. И когда его ожидал важнейший вызов в его жизни (возвращение в США), неужели он бы прыгнул в озеро и заставил себя пойти ко дну? Если бы Дин и впрямь задумал самоубийство, не в его характере было бы сделать это в лесной глуши в полночь, в одиночку. Он бы сел на самолет, полетел в Чили, столкнулся бы со своим старым врагом Пиночетом, и умер бы, как он бы считал, славной смертью мученика, вечно поминаемого за то, что отдал жизнь за свои идеалы, в которые он верил. В сентябре 1970 года в столице Чили Сантьяго Дин Рид публично у здания посольства США выстирал в ведре национальный флаг Америки. Когда его спросили, зачем он это сделал, он ответил: «Американский флаг покрыт грязью, на нем кровь вьетнамского народа, на нем кровь американских негров…» И первым, кто бросился тогда на помощь к Дину и вызволил его из тюрьмы, был чилийский коммунист Пабло Неруда.

По официальной версии, поссорившись с женой, Дин порезал себе руку и уехал. Его машина врезалась в дерево, а певец вылетел из нее и упал в воду.

Поверить в то, что чемпион по плаванию утонул, трудно, тут и появилось дополнение: был без сознания от удара.

Известно, что приехавшим из Америки матери и бывшей жене певца сначала отказались предъявить тело, объясняя, что лицо Дина изъедено рыбами. После трех дней настоятельных просьб их отвезли в морг. Патрисия вспоминала: "В затемненной комнате, через стекло, на расстоянии нескольких метров нам продемонстрировали труп. Когда занавеску отодвинули, я увидела лицо Дина. Это был он, вне всякого сомнения. Я заметила под горлом темный шрам и синяк на лбу. Он не был раздут и не выглядел как утопленник". Когда Патрисия высказала свое недоумение последним обстоятельством, врач проговорился, что Дина нашли не в воде. Но на него тут же закричал один из агентов Штази, и врач спешно удалился. Некие источники чуть позже сообщили, что Дина нашли на берегу озера, и в его легких не было обнаружено воды.

Больше никаких объяснений американкам никто не давал. Через несколько дней тело Дина Рида кремировали, видимо, чтобы в дальнейшем ни у кого не возникало желания осматривать его вновь. Через год Рута Браун добилась, чтобы урну с прахом сына выдали ей для захоронения в Колорадо.

«Что касается продюсера Герхардта Листа, который встречал нас (дочь Рида Рамона и его первая жена Пэтти прибыли вместе с миссис Браун) и служил переводчиком, я сразу его невзлюбила. Первое, что он сказал, было: “Вы знаете, на его теле нет следов насилия!” Сказал это почти весело! Он и другие члены съёмочной группы крутились вокруг меня всё время. Они организовали поминальную службу и кремацию, на 5 дней предоставили машину и водителя. Всё это очень мило с их стороны, но подчас грань между сопровождением и надзором слишком тонка».

Пусть в прошлое навек закрыты двери,
Но не забыть мне твоего лица.
И в смерть твою по-прежнему не верю,
Ведь ты же сам сказал, что нет конца.

И снова я приду на этот берег,
И снова в воду опущу цветы,
И, может, на мгновение поверю,
Что где-то здесь со мною рядом ты.

Как будто в той воде тебя частица.
Ведь где-то есть твоя душа, она жива!
Я не устану за тебя молиться,
С надеждой к Богу обратя слова.

Пускай тех дней ушедших не догонишь,
Не умер ты, а лишь ушёл на небеса.
Ты в сны мои приходишь, значит помнишь,
Ведь ты же знаешь сам, что нет конца.

Эва Киви уверена, что ее любимого сначала отравили, а потом бросили в озеро. По ее словам, «Дин настолько был увлечен красивой идеей социализма, что ничего вокруг не видел. Дин только кивал головой и молчал, когда я, затащив его в ванную и пустив воду, шепотом просвещала. Я всегда относилась к советской власти скептически и наивно пыталась раскрыть ему глаза на действительность: «Как ты можешь жить в СССР?». В ответ он искренне поражался: «Что ты говоришь? Это же самая свободная страна в мире!».

Он любил приезжать в Советский Союз — его здесь обожали... Жил в хороших гостиницах, щедро расплачивался с таксистами и не имел ни малейшего представления о зарплате советского человека. Однажды я даже отправила его в рабочую столовую, так после «дегустации» у него два дня болел живот...»

Скептическое отношение Эве Киви к советской действительности — отголосок настроений тогдашней советской творческой интеллигенции из числа так называемой либеральной. И Дин за годы своего знакомства с СССР уже успел привыкнуть к подобным взглядам, поскольку «первоспитать» его пыталась не одна Киви, но и некоторые другие скептики из интеллигенции. Слушая подобные речи, Дин не мог взять в толк, отчего такие настроения. Ведь жила советская интеллигенция значительно лучше простого народа, однако жизнью своей была почему-то недовольна. Ему было удивительно слышать брюзжание советских интеллигентов по поводу того, что на Западе, дескать, их коллеги живут куда более свободно. Но Дин-то знал, что все это далеко от реальности: в той же Америке хоть и существует свобода слова, однако ее границы строго определены. У кого деньги, тот и банкует. А деньги в руках хозяев жизни — банкиров с Уолл-стрит и всяких «фондов». Кстати, все советские СМИ регулярно оповещали об этом свое население, однако творческая элита отмахивалась, считая это пропагандой. Самое удивительное, что она не верила и живому представителю Запада — Дину Риду. Как заявил Дину один из таких спорщиков: «Вы попали под влияние наших доморощенных идеологов». На что Дин ответил: «А вы в таком случае под чье влияние попали?» Ответа на этот вопрос он так и не дождался.

Да, советская интеллигенция (не вся, а определенная ее часть, прозападная) являла собой уникальное явление. На словах радеющая за народ, на деле она этот самый народ откровенно презирала. Например, в то время как простые люди выстаивали очереди за различным дефицитом, интеллигенция проникала через «заднее крыльцо» (выражение Аркадия Райкина). И в общественных столовых она тоже не питалась, предпочитая элитные заведения вроде ресторанов «Арагви», Дома кино, Дома литераторов и ВТО, гостиниц «Националь», «Метрополь»... «Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ?..»

Но это ладно бы! Однако, уплетая осетрину с икрой, запивая армянским коньяком, интеллигенция между делом склоняла на чем свет стоит «ужасную советскую власть». Власть, конечно, не самую идеальную на земле, однако ту самую, которая эту интеллигенцию, что называется, обувала и одевала. Отправляла в заграничные командировки, давала звания и квартиры в элитных домах, различные премии и т. д. и т. п. Видно, зря давала, поскольку скептики из элиты настолько разжирели, что со временем стали воспринимать свое обеспечение как нечто само собой разумеющееся.

Между тем, когда к скептикам добавилась возлюбленная Дина, этот факт по-настоящему огорчил. Видимо, от Эве Киви он подобного не ожидал. И на это были причины. Вот её воспоминание о 1973 годе: «В Чили было очень неспокойно. Однажды утром бросили бомбу во двор кубинского посольства. Потом обстреляли наше. Советским гражданам не разрешали выходить на улицу. Я жила в гостинице и не знала о предупреждении — обо мне все забыли. Вот я и отправилась на центральную площадь слушать последнюю речь Альенде. Вся огромная площадь была запружена народом. Проталкиваться к трибуне пришлось, наверное, час. В толпе меня заметил Эдуардо. Он бросился вниз с трибуны и буквально по головам пробился ко мне: «Немедленно уходи. Тебя же убьют!» Дал знак спецназовцам, и меня отвели в гостиницу. Вскоре там появился и сам президент со свитой. «Тебе надо побыстрее отсюда уехать. Это начало конца», — сказал мне Альенде, и по его щекам потекли слезы. Я испугалась, представив, что могут сделать с советской гражданкой люди Пиночета. Их ненависть к СССР я уже успела почувствовать. На открытии Недели фильмов я появилась на сцене в красном платье. На следующий день многие газеты вышли с заголовками: «Экраны Чили перекрашены в красный цвет». Мне позвонили какие-то люди и настоятельно посоветовали: «Госпожа Киви, больше не надевайте это платье». Я возмутилась: «Вот еще! Мне идет красный, и потом, по поводу туалетов я никогда ни с кем не советуюсь». Юрий Озеров, руководитель делегации, тут же сообщил об этом в Москву. Там мой поступок сочли чрезвычайно идейным и сознательным. А у меня и мысли не было о патриотизме, я просто возмутилась: «Кто-то там будет орать по телефону, что мне носить?!» С тех пор в Госкино я прослыла отважной коммунисткой». Поэтому Дин заявил ей со всем пылом своей романтической натуры: «Как ты можешь так говорить, ведь вы же самая свободная страна в мире! Знала бы ты, как живут твои коллеги на Западе». Дин был прав, когда говорил, что те же работники западного кинематографа имели куда больше проблем, чем их советские коллеги.

Например, в СССР люди, занятые в кинопроизводстве, могли работать спустя рукава, однако зарплату имели стабильную. Не бедствовали ни технический персонал, ни актеры, начиная от эпизодников и заканчивая звездами. Чтобы кто-то из них два раза в месяц не получил свои кровные — такого даже в страшном сне представить было нельзя. А на Западе киношники жили только сегодняшним днем: есть деньги — снимают кино, нет денег — сиди голодным. И Дин, хотя и числился в разряде «звезд», хорошо был осведомлен о том, как жили рядовые служащие киношного производства как в США, так и в Италии, Испании и других капиталистических странах. Дин успел вдоль и поперек изучить американский шоу-бизнес. И понял, что это такая клоака, что лучше туда не соваться (Голливуд он в свое время назвал «скопищем проституток и наркоманов»). Причем он наверняка не заблуждался и по поводу советского шоу-бизнеса, поскольку достаточно насмотрелся на него вблизи. Просто в сравнении с западной советская культурная клоака казалась ему раем.

Эве Киви тоже числилась в разряде звезд, только советских. У нее вроде бы все было. Она была на хорошем счету у министра культуры Фурцевой, снималась в двух-трех фильмах в год (пусть и не в главных ролях, однако снималась же!), регулярно выезжала за границу, представляя многонациональный советский кинематограф. Какой свободы и благ не хватало? Может быть, роскошного особняка, как у Элизабет Тейлор? Или лимузинов, как у Барбары Стрейзанд? Так это понятно: Советский Союз — государство не буржуинское.

Какие цели перед собой ставили те, кто хотел наставить Дина Рида «на путь истинный»? Чего они добивались? Хотели, чтобы он стал таким же, как и они: на словах хвалил советскую власть, а в душе ее презирал? Или, может быть, рассчитывали, что после того как они «раскроют» ему глаза, он «расплюется» с этой властью и никогда больше сюда не приедет? А то и начнет говорить диаметрально противоположное: ругать эту самую власть на чем свет стоит? Если это так, то у этой элиты и впрямь мозги были набекрень.

Можно себе представить, какие мысли одолевали Дина, когда он в минуты одиночества задумывался над этой ситуацией. Надо отдать должное Дину Риду — врагом Советского Союза он так и не стал. Видимо, именно за это наша либеральная интеллигенция ему и отомстила: вскоре после того как Михаил Горбачев придет к власти, Дин Рид из недавнего друга СССР сначала окажется нежелательной персоной, а после трагической гибели его имя постараются и вовсе вычеркнуть из нашей истории. Обманула его не система, а конкретные люди, которые хоть и были коммунистами, но, как выяснилось, никакого отношения к подлинному коммунизму не имели. Это типичные перерожденцы и циники, для которых такие романтики, каким был Дин Рид (или Че Гевара, с которым Дин был знаком), всегда были как кость в горле. Его приглашают принять участие в благотворительном концерте «Счет N904», все средства от которого должны были поступить в фонд Чернобыля. Концерт намечался на 30 мая в спорткомплексе «Олимпийский». Из артистов в нем были заявлены сплошь одни звезды: Алла Пугачева, Александр Градский, Владимир Кузьмин, группы «Автограф», «Браво», «Круиз» и др. Значилось в числе участников и имя Дина Рида, однако в самый последний момент чья-то властная рука его из этого списка вычеркнула. Дин сначала подумал, что это всего лишь досадное недоразумение, но потом один из организаторов концерта, отведя его в сторонку, сообщил, что таков приказ «свыше».

Середина восьмидесятых была не самым благоприятным периодом в жизни американца. Умер его отец, потом Пэйтон Прайс. Дина все сильнее волновали проблемы молодежи, причем не только советской, но и восточногерманской. Он видел, что это поколение, выросшее в тепличных условиях, все сильнее дрейфует в сторону Запада и не видит в этом дрейфе ничего страшного. В этом явлении не было бы ничего предосудительного, если бы молодежью не двигало исключительно голое потребительство, лишенное всяческих идеологических подпорок. Свое беспокойство происходящим Дин выразил в одном из интервью – «Комсомольской правде» в октябре 1983-го. Приведу из него небольшой отрывок:

«Уважение к себе начинается с ответа на вечный, мучительный вопрос – для чего живу? Для чего рожден? Чтобы ездить на собственной машине? Носить джинсы? И только?..

Далеко не все плохо, что приходит из Америки. Ведь только одни джинсы, только одна рок-музыка не могут быть «врагами», опасными сами по себе. И то и другое – приметы времени.

Но совершенно иное дело, когда «американская облатка» – в джинсовой или джазовой упаковке – становится самоцелью. Тогда за океаном ловцы душ хлопают в ладоши: к сонму приверженцев американской мечты прибавляется еще одна душонка. «Мой домик, моя машина, мое дело…»

Страшно, когда, став рабом вещей, накопительства, человек забывает о том, что действительно важно.

А важно проснуться утром и иметь возможность пойти в школу. Или на работу. Или лечь в больницу, не думая о том, что твоя семья вынуждена из-за этого отказывать себе в куске хлеба. К сожалению, только потеряв все это, кое-кто понимает, какая, в сущности, разница – ушел ли ты на работу в джинсах или брюках. Важно, что ты чувствовал себя Человеком».

Рената Блюме, в отличие от Дина, была человеком конъюнктурным, лауреатом Ленинской премии – она снялась в знаменитом многосерийном фильме про Мордехая Леви «Карл Маркс в молодые годы». Рената капала на мозги Дину так же, как Эве Киви: какая идея? Какой социализм? А Дин верил, что социализм все равно победит, потому что это - идеология будущего. Но людишки, его окружавшие, были заняты своими частными делами и зарабатывали Ленинские премии...

Кстати, у нас таких тоже было много - тех, кто снимался в ролях партийных секретарей, а дома ныл: какой же ерундой я занимаюсь? Это потом стало и причиной того, что советская золотая молодежь предала идеалы, которые их отцы когда-то защищали на фронтах. Вот признание Ренаты к чему это привело: «Никто не ожидал, что в результате объединения все восточные киностудии и СМИ закроются, не смогут существовать. В том числе и ДЕФА. Недвижимость, которая принадлежала ДЕФА, купила французская фирма, которая в свою очередь сдала в аренду съемочные площади частным телестудиям и кинокомпаниям. Всех уволили. Всех, вплоть до секретарш. Мы просто забрали свои документы и оказались на улице. Стены не стало в ноябре 1989 года, а это все произошло летом 1990-го. Сначала была эйфория от падения Стены, а потом было похмелье. Западногерманское правительство хотело уничтожить восточногерманские СМИ и теле- и киностудии как таковые. Там никого не интересовало, что в соцстранах имеется высокий творческий потенциал, создающий очень качественный продукт.

Сейчас я часто слышу от знакомых "восточников": "Когда пересматриваешь наши старые фильмы, то понимаешь, насколько они были хороши. И чего мы их раньше не смотрели?" Я очень разочарована многими современными фильмами и сериалами. Когда я смотрю их, то спрашиваю себя: куда катится наша культура? Сейчас играю в пьесе американского драматурга "Смерть коммивояжера". Герой безработный, он планирует подстроить свое убийство, чтобы семья получила страховку. У меня роль его жены, которая, догадываясь о намерениях мужа, пытается удержать его от рокового шага. Но она не может предотвратить трагедию. Сначала пьеса вышла на сцене мюнхенского театра, а потом было более 100 представлений по всей Германии. Но бывает, что соглашаюсь и на роли в бульварных пьесах или эпизодические в телесериалах, просто чтобы подзаработать.» Эве Киви вторит прозревшей Блюме: «В кино давно не снимаюсь. «Таллин-фильм» купил один египтянин, говорят, собирается перестроить в гостиницу. Я работаю на телевидении, занимаюсь рекламой, изредка играю в театре. Живу одна. Чем старше становишься, тем дороже родные. Сын, внук, сестра и, конечно, драгоценные сердцу воспоминания. Однажды Дин подарил мне кольцо своей матери. Надел на руку и поцеловал. Кольцо я никогда не снимала, думала: хоть что-то на память о любимом останется. Но вначале потерялся камень, а потом кольцо вместе с другими драгоценностями украли воры. Правду говорят: «Не судьба!»…»

И я все прошу упрямо,
Теряя голос и силы,
Тех, кто в Берлин уезжает:
"Найдите... его... могилу...
Цветы положите. Немного
Постойте над ними в молчанье,
Ведь вам все равно в дорогу,
А мне все равно в отчаянье".

Отношения Дина с женой к 1985 году становились все хуже. Она ревновала мужа к Вибке и запрещала видеться с дочерью Наташей. Ностальгия чаще и чаще давала о себе знать. Созрело решение посетить родину. Дин прилетел в Денвер 16 октября 1985 года.

Солнце и горы с лесами сплелись.
Колорадо!
Прозрачный воздух и небо ввысь.
Колорадо!
Здесь легенда твоя рождена.
Имя легенде - Дин. На все времена.

Судя по фотографии, запечатлевшей его спускающимся по трапу и широко улыбающимся, настроение у него в эти минуты было прекрасное. Что неудивительно: в аэропорту его встречали не только журналисты, но и друзья, среди которых была и его бывшая одноклассница Дикси Ллойд Шнеблоу. К тому же он был уверен, что после прихода к власти в СССР Михаила Горбачева та волна антисоветизма, которая в последние несколько лет захлестнула Америку, постепенно сойдет на нет, и ей на смену придет более реалистичный взгляд на советско-американские отношения. Тем более что именно в эти дни (9—20 октября) в Женеве проходили переговоры Михаила Горбачева и Рональда Рейгана, которые были своего рода сенсацией: ведь до этого президент США стоически игнорировал любые контакты с руководителями СССР.

Все это указывало на то, что в советско-американских отношениях может наступить потепление, которое Дин всячески приветствовал. И появление накануне его приезда на родину пусть в одной из самых молодых, но уже самых читабельных газет Америки «Ю-эс-эй тудей» (газета была создана для телевизионного поколения и для удобства путешествующих) большой статьи о нем, выдержанной в положительном ключе, могло сигнализировать об одном: что родина сделала первый шаг к тому, чтобы перестать считать его предателем. Но Дин ошибся.

Денвер всегда считался одним из оплотов правой Америки: там была очень сильная организация неонацистов, издавался известный милитаристский журнал «Солджер оф форчун» («Солдат удачи»). Именно в Денвере за год до этого неонацистами был убит радиоведущий Аллен Берг, который проповедовал левые взгляды (именно в дни пребывания Дина в Денвере там начался суд над убийцами). Вот почему, когда Дин ступил на землю Денвера, первое, что сделал губернатор штата Колорадо Ламб, который принял Дина в своей резиденции, – выделил ему нескольких телохранителей. Однако от звонков с угрозами эти люди Дина оградить не могли: таковых в день ему поступало до нескольких десятков. Так что те радужные мечты, которые он лелеял в ГДР, были вдребезги разбиты в первые же часы пребывания в родном городе. И хотя, отправляясь в путешествие, Дин, конечно, держал в запасе и такой вариант развития событий, однако втайне все-таки надеялся, что это не выльется в столь ожесточенные формы. Особенно это ожесточение проявилось во время посещения Дином денверской радиостудии KNUS 17 октября.

Этот визит закончился большим скандалом. Причем спровоцирован он был не Дином, а самим ведущим радиопередачи Петером Бойлесом. Дина еще не было в студии (он еще шел по коридорам радиостанции), когда ведущий включил свой микрофон и взялся представлять радиослушателям будущего гостя. Представил он его весьма своеобразно: «Сегодня у нас в гостях – предатель Америки Дин Рид». Даже если учитывать, что многие американцы именно таковым и считали Дина Рида, однако это не давало права ведущему так его представлять – ведь существуют же нормы цивилизованного общества. Но ведущий попросту наплевал на эти нормы и весь свой разговор с Дином построил именно на этом – на оскорблениях.

Не успел Дин удобно расположиться в кресле, как вопросы, один провокационнее другого, посыпались на него как из рога изобилия. Например, ведущий его спросил: «Почему вы защищаете Советский Союз, когда именно его солдаты в эти самые минуты убивают мирных граждан в Афганистане?» Дин стал объяснять, что советские солдаты убивают в Афганистане не мирных граждан, а моджахедов, которые борются против законного правительства, причем на деньги, которые поступают из США. Ведущий в ответ грубо прервал его, заявив: «Никто не доказал, что эти деньги американские».

После этого с темы Афганистана разговор плавно перешел на тему Польши. «Польский народ хочет жить свободно, а Советский Союз сконцентрировал на границах Польши огромное войско и с помощью этой силы заставляет поляков жить в нелюбимом для них социализме. Почему вы защищаете Кремль и в этом случае?» Дин ответил: «В Польше действует военное положение, которое ввел генерал Ярузельский. Но даже если Кремль отстаивает социализм в Польше, то он имеет на это право, поскольку за построение этого социализма в Польше он воевал с фашизмом, пожертвовав жизнями сотен тысяч своих солдат. А вот ради чего США вторглись на остров Гренада и свергли там законное правительство?»

Короче, в тот вечер Дину пришлось весьма несладко. Особенно ситуация накалилась, когда в студию стали звонить радиослушатели. Большинство из них были возмущены не поведением ведущего, а позицией Дина. «Убирайся в свою Москву!» и «Вон из нашего города, коммунист!» – такими были требования звонивших. Ведущий злорадно потирал руки и, чувствуя за собой поддержку слушателей, уже отбросил всяческие нормы приличия и стал забрасывать гостя откровенно провокационными вопросами. После одного из них Дин не сдержался и сказал: «Вы рассуждаете, как те неонацисты, которые убили Аллена Берга». После этих слов ведущий побагровел, вскочил со своего места и, выбив микрофон из рук Дина, закричал: «Пошел вон отсюда, комми!» («Комми» – ругательное слово по отношению к коммунистам.)

В течение нескольких секунд Дин пребывал в оцепенении, поскольку за всю его жизнь с ним ничего подобного еще не происходило. Побывав в более чем трех десятках стран, он раздал сотни интервью самым различным газетам, телевизионным и радиокомпаниям, но ни разу с ним не обходились столь по-хамски. И вот теперь его оскорбили самым бесцеремонным образом, и не где-нибудь, а в его родном городе. Был момент, когда Дин готов был наброситься на распоясавшегося ведущего с кулаками и наверняка бы одержал верх над своим визави, который выглядел отнюдь не спортивно. Однако Дин нашел в себе силы сдержаться и, поднявшись из кресла, спокойно покинул студию. Двое телохранителей, которые все это время находились в коридоре, немедленно обступили его и через запасной выход вывели из здания радиостанции к поджидавшему их автомобилю.

В тот же день, 17 октября, в денверском Тиволи-центре состоялась премьера фильма «Американский бунтарь». Неонацистские группировки хотели сорвать этот показ и специально пришли к месту демонстрации с оскорбительными транспарантами типа «Ты не американский бунтарь – ты американский предатель». Однако премьера все равно состоялась. Хотя настроение у Дина было уже испорчено, но и ЦРУшники поняли, что с возвращением Дина они получают колоссальную проблему, которую без явного убийства певца не решить. Вся эта вакханалия здорово ударила Дина по нервам, поскольку ничего подобного с ним до этого еще не происходило.

Дин сильно переживал происходящее, хотя внешне и старался этого не показывать.

После Денвера путь его пролег в Миннеаполис и Огайо, где тоже состоялся показ «Американского бунтаря». Весь сбор от этих показов Дин направил в фонд организации, которая боролась против концерна, выпускающего системы управления для американских ракет «Першинг-2». Вот почему официальные власти приняли фильм в штыки: на него почти не было положительных откликов в газетах, а прокатчики все как один отказались от его покупки. «Крутите свое кино коммунистам», – заявили они. Такова свобода в США.

Дина это, конечно, сильно задело, и в эти минуты он еще сильнее проникся желанием начать снимать картину про Ваундед-Ни. В Миннеаполисе он специально встретился с руководителями Движения американских индейцев Клайдом Беллкартом и его братом Верном. Рассказав им о своем будущем фильме, Дин попросил у братьев, чтобы те выступили в нем в качестве консультантов. Братья согласились практически сразу, поскольку давно мечтали о подобной картине, но в Америке снять ее было невозможно. Ситуация изменится в лучшую сторону только в начале 90-х, когда после оскароносного фильма Кевина Костнера «Танцы с волками» в Голливуде начнется индеаномания и будет снята лента про события в Ваундед-Ни-73. Однако Дина в живых тогда уже не будет.

Братья Беллкарты дали слово Дину, что на съемки в ГДР от Движения индейцев приедет целая семья, все члены которой участвовали в событиях в Ваундед-Ни. Кроме этого, они помогли Дину закупить для фильма индейской одежды на 5 тысяч долларов. Так что назвать поездку Дина на родину неудачной было нельзя.

Но самое главное в это время было не это. Рид впервые за четверть века перестал чувствовать себя востребованным. Политика Горбачева в СССР привела к духовной апатии и моральной деградации широких слоев населения. Кумирами становились уголовники и отщепенцы, воспетые хрипатым наркоманом Высоцким.

Этот раздутый до размеров дирижабля «певец» из еврейского московского приандроповского бомонда составил список из ста ненавистных ему людей. Дин Рид стоял в нем на 14-м месте. Почему такая ненависть была к человеку, который рисковал своей жизнью за настоящие светлые человеческие идеалы? Давайте сравним Дина и хрипатого таганщика. О том, что Высоцкий - наркоман, первой объявила Марина Влади в автобиографической повести: «Я жду тебя уже два часа – ты должен приехать в Будапешт на съемки фильма…

Ровно в пять тридцать поезд подходит к вокзалу… Я вижу тебя в конце платформы – бледного, с двумя огромными чемоданами, которые я не узнаю… У меня очень болит голова, и от твоего отсутствующего вида мне становится совсем грустно. Я на всякий случай тайком принюхиваюсь, но от тебя не пахнет водкой, и я уже ничего не понимаю. Ты смотришь как-то сквозь меня, и в твоих глазах меня пугает какая-то пустота… Физическая боль после самой жуткой пьянки – это ничто в сравнении с психическими мучениями. Чувство провала, угрызения совести, стыд передо мной исчезают как по волшебству: морфий все стирает из памяти. Во всяком случае, в первый раз ты думал именно так. Ты даже говоришь мне по телефону с мальчишеской гордостью:

– Я больше не пью. Видишь, какой я сильный?

Я еще не знаю цены этой твоей «силы». Несколько месяцев ты будешь обманывать себя. Ты прямо переходишь к морфию, чтобы не поддаться искушению выпить. В течение некоторого времени тебе кажется, что ты нашел магическое решение. Но дозы увеличиваются, и, сам того не чувствуя, ты попадаешь в еще более чудовищное рабство. С виду это почти незаметно: ты продолжаешь более или менее нормальную жизнь. Потом становится все тяжелее, потому что сознание уже не отключается. Потом все это превращается в кошмар – жизнь уходит шаг за шагом, ампула за ампулой, без страданий, потихоньку – и тем страшнее. А главное – я бессильна перед этим новым врагом. Я просто ничего не замечаю…»

У Марины старший сын Игорь был наркоманом, связался с хиппи, не раз уходил из дому, так что она хорошо знала то, о чем писала. Игорь лежал в специальной клинике для наркоманов в Шарантоне. Все стадии трагического процесса уже прошли однажды на ее глазах.

Николай Губенко весьма категоричен: «Высоцкий много пил, но потом ушел из алкоголя на наркотики, к которым его приобщили Марина Владимировна и ее старший сын. Так что, когда после смерти Володи Марина стала говорить, что она была его ангелом-хранителем, это не совсем так».

Высоцкому разрешалось всё. Загул в Марселе в ноябре 1977-го года во время гастролей "Таганки", в результате чего последний "Гамлет" оказался под угрозой срыва. Дебош, устроенный совместно с М.Шемякиным в парижском ресторане, где было всё, вплоть до стрельбы из пистолета (стрелял, правда, Шемякин).

Вот как об этом вспоминает сам Михаил Шемякин:

«Мне позвонила Марина (Влади) и говорит: „Володя уже поехал“. Я приезжаю туда – у них была крохотная квартирка… Володя сидит в дурацкой французской кепке с большим помпоном – почему-то он любил эти кепки… А я-то его знаю как облупленного – вижу, что человек „уходит“, но взгляд еще лукавый… А Марина – злая – ходит, хлопает дверью: „Вот, полюбуйся!“ И она понимает, что Володю остановить невозможно. Пошла в ванную… Володя – раз! – и на кухню, я бежать за ним! Хотя знаю, что вина в доме не должно быть. Но Володя хватает какую-то пластиковую бутылку (у французов в пластике – самое дешевое красное вино), – берет эту бутылку и большой глоток оттуда – ах! И я смотрю, с ним что-то происходит – Володя весь сначала красный, потом – белый! Сначала красный, потом – белый… Что такое?! А Володя выбегает из кухни и на диван – раз! – как школьник… Но рожа красная, глаза выпученные.

Тут Марина выходит из ванной: «Что? Что с тобой?» – она как мама… Я спрашиваю: «Что с тобой?» – молчит. Я побежал на кухню, посмотрел на бутылку – оказывается, он уксуса долбанул! Он перепутал – есть такой винный уксус, из красного вина – и тоже в пластиковых бутылках. Через несколько минут и Марина увидела эту бутылку, все поняла… С ней уже истерика… «Забирай его! Забирай его чемодан, и чтобы я вас больше не видела!» А Володя по заказам всегда набирал много всякого барахла – и Марина вслед ему бросает эти два громадных чемодана!

Я беру эти тяжелые чемоданы – а Володи нет. Выхожу на улицу – ночь, пусто… Потом из-за угла появляется эта фирменная кепочка с помпоном! Забросили мы эти чемоданы в камеру хранения на вокзале, и Володя говорит: «Я гулять хочу!» А удерживать его бесполезно… Поехали к Татляну… Татлян нас увидел: «Давайте, ребята, потихоньку, а то мне полицию придется вызывать». Мы зашли в какой-то бар, Володя выпивает… Я ему-то даю, а сам держусь. Он говорит: «Мишка, ну сколько мы с тобой друзья – и ни разу не были в загуле. Ну, выпей маленькую стопочку! Выпей, выпей…» Взял я эту стопочку водки – и заглотнул. Но я тоже как акула – почувствовал запах крови – уже не остановишь.

Вот тогда и началась эта наша заварушка с «черным пистолетом»! Деньги у нас были, и была, как говорил Володя, «раздача денежных знаков населению». Но я должен сказать, что в «Распутине» цыгане гениально себя вели. В то время была жива Валя Дмитриевич – сестра Алеши. Другие цыгане вышли…

И Володя начал бросать деньги – по 500 франков! – он тогда собирал на машину… И Валя все это собрала – и к себе за пазуху! Пришел Алеша, запустил туда руку, вытащил всю эту смятую пачку – и отдал Володе: «Никогда нам не давай!» И запел. У цыган это высшее уважение – нормальный цыган считает, что ты должен давать, а он должен брать…

А потом Володя решил сам запеть, а я уже тоже был «под балдой»… И вот он запел: «А где твой черный пистолет?..» А где он, этот пистолет? – А вот он! Пожалуйста! – Бабах! Баббах в потолок! И когда у меня кончилась обойма, я вижу, что вызывают полицию… Я понимаю, что нужно уходить: «Володя, пошли. Быстро!» Мы выходим и видим – подъезжает полицейская машина – нас забирать… А мы – в другой кабак. Значит, стрелял я в «Распутине» – меня туда больше не пускали, – а догуливать мы пошли в «Царевич». Потом Володя описал этот загул в песне «Французские бесы»…»

Выступления перед эмигрантами в Париже, Торонто, Западном Берлине. Турне по США, где Высоцкий заработал 38 тысяч долларов и всю сумму оставил себе…

Зададимся вопросом, а почему ему всё прощалось? Ответ прост до невозможности.

Недавно Михаил Крыжановский поведал нам, что Высоцкий был под патронажем андроповского ведомства. Интересно, что впервые такое заявление делает кадровый работник органов безопасности. «Внутри КГБ это не было секретом, особенно после его смерти, но особо и не афишировалось, - вспоминает Крыжановский, - Когда я узнал об этом во время обучения в институте имени Андропова ПГУ КГБ (разведка) в Москве, речь шла вообще не о Высоцком, а об удачной вербовке и очевидными сложностями в работе с такой агентурой. Могу даже вычислить его псевдоним осведомителя - это, скорее всего, был – «Виктор». В КГБ зачастую подбирали псевдоним так, чтобы первая буква соответствовала первой букве фамилии. На вербовку он пошел в силу жизненной необходимости, женившись в 1970 году на французской актрисе русского происхождения Марине Влади, никакое свободное катание на Запад ему не светило, так как в КГБ никто не собирался брать на себя ответственность и подписывать документы на выезд такому человеку. Что он получил после вербовки? Все, что хотел. Свободный выезд на Запад. Это надо было как-то «залегендировать», поэтому «органы» запустили байку о том, что Марина Влади якобы обратилась к Генсеку французской компартии Жоржу Марше, а тот - лично к Брежневу. Имел Высоцкий и свой личный Валютный счет в Госбанке. Ежемесячные «левые» концерты на золотых приисках, где ему швыряли деньги пачками. Жизнь без каких-либо проблем вообще. В 1974 году он привез из Германии два «BMW», но один из них оказался угнанным, поэтому ГАИ Москвы зарегистрировало лишь одну машину. Вторая стояла как бы в гараже, но Высоцкий ездил на обеих - он просто переставлял номера с одного автомобиля на другой. В конце концов, Интерпол забрал у него угнанный «BMW» (его отправили назад в Германию), а на второй машине актер уехал в Париж и там продал ее на авторынке. Пока что явно просматривается один эпизод - он «сдал» создателей знаменитого неподцензурного самиздатовского литальманаха «Метрополь» - Василия Аксенова, Виктора Ерофеева, Фазиля Искандера, Андрея Битова и, конечно, «работал» по авторам, в том числе Андрею Вознесенскому и Белле Ахмадуллиной. Наказали всех — запретили публиковать произведения, исключили из Союза писателей, выдворили из СССР (Аксенова). А «антисоветчик» и соучастник «Метрополя» Владимир Высоцкий, при всем этом спокойно уезжает на коммерческие (!) гастроли в США, привозит из-за океана 30 000 долларов (сумма, по тем временам для обычных советских граждан просто запредельная!) и контракт на новые гастроли. Фантастика? Нет, это у нас, в КГБ, называлось «успешная оперативная разработка с участием ценного агента»

Высоцкий ни разу не арестовывался, женился на коммунистке, ездил по америкам и франциям, давал концерты и загребал тысячи долларов. А Дин Рид семь раз рисковал собственной жизнью. Судя по всему, у Высоцкого наблюдалась к Дину ревность человека, который трусил проявить себя также. Он выставлял свое «фи» только в своих социальных песнях. А вот взять в руки автомат…

Вот как Дин в письмах на родину говорил о себе: «может возникнуть такой вопрос: а чем этот Дин необычен? В Америке тысячи певцов моложе меня, привлекательнее внешне, да и поющих лучше… Я никогда не смогу представлять коммерческой ценности в глазах нормального американца. Я существо политическое и таким останусь всегда… Быть и бунтарём, и американцем – в этом нет ничего плохого! Бунт против несправедливости, эксплуатации и войны может оцениваться только положительно. Слово «революционер» – вовсе не плохое слово. 200 лет назад мы гордились, когда нас так называли. Лично я горжусь тем, что я – американский бунтарь и всю свою жизнь, известность и время посвятил борьбе с несправедливостью, где бы её не встречал. Я считаю себя членом одной интернациональной семьи – я не признаю границ и расовых различий, отделяющих меня от остального человечества. Я чувствую, что обязан делать всё, что можно (даже рискуя карьерой или жизнью), для того чтобы жизнь моя на этой маленькой планете была полезной и чтобы за короткий срок моего пребывания на ней планета стала бы хоть немного лучше после моей смерти, потому что и я вложил свою мечту вместе с тысячами других в усилия превратить её в более справедливое и более мирное место…»

Заметьте, Леонид Брежнев с «коньюнктурщиком» Дином Ридом ни разу не встретился. Он встречался с американским боксером Мохаммедом Али, с бизнесменом Армандом Хаммером. Но с Дином Ридом, который был «лизоблюдом», как считал Высоцкий, ни разу. Вызови его в Кремль, дай медальку, по телевизору покажи. Этого не было. Ему дали премию Ленинского комсомола, и то втихаря. Это нигде не афишировалось.

Западная интеллигенция с радостью откликнулась на присуждение писателю Александру Солженицыну Нобелевской премии (октябрь 1970 года), Дин поступил иначе. Он опубликовал на страницах советской «Литературной газеты» открытое письмо Солженицыну:

Дорогой коллега по искусству Солженицын!

Я, как американский артист, должен ответить на некоторые ваши обвинения, публикуемые капиталистической прессой во всем мире. По моему мнению, они являются ложными обвинениями, и народы мира должны знать, почему они ложные.

Вы заклеймили Советский Союз как "глубоко больное общество, пораженное ненавистью и несправедливостью". Вы говорите, что Советское правительство "не могло бы жить без врагов, и вся атмосфера пропитана ненавистью, и еще раз ненавистью, не останавливающейся даже перед расовой ненавистью". Вы, должно быть, говорите о моей родине, а не о своей! Ведь именно Америка, а не Советский Союз, ведет войны и создает напряженную обстановку возможных войн с тем, чтобы давать возможность своей экономике действовать, а нашим диктаторам, военно-промышленному комплексу наживать еще больше богатства и власти на крови вьетнамского народа, наших собственных американских солдат и всех свободолюбивых народов мира! Больное общество у меня на родине, а не у вас, г-н Солженицын!

Именно Америка, а не Советский Союз, превратилась в самое насильственное общество, которое когда-либо знала история человечества. Америка, где мафия имеет больше экономической власти, чем крупнейшие корпорации, и где наши граждане не могут ходить ночью по улицам без страха подвергнуться преступному нападению. Ведь именно в Соединенных Штатах, а не в Советском Союзе свои же сограждане убили в период с 1900 года больше людей, чем число всех американских солдат, погибших в боях в первой и второй мировых войнах, а также в Корее и во Вьетнаме! Именно наше общество считает удобным убивать любого и каждого прогрессивного лидера, который находит в себе мужество поднять голос против некоторых наших несправедливостей. Вот что такое больное общество, г-н Солженицын!

Далее вы говорите о расовой ненависти! В Америке, а не в Советском Союзе, на протяжении двух столетий остаются безнаказанными убийства негров, которых держат в полурабстве. В Америке, а не в Советском Союзе, полиция без разбору избивает и арестовывает любого и каждого негра, пытающегося выступить в защиту своих прав.

Затем вы говорите, что "свобода слова, честная и полная свобода слова - вот первое условие здоровья любого общества, и нашего также". Попытайтесь распространить эти мысли среди страдающих народов, вынужденных бороться за существование и жить вопреки своей воле под гнетом диктаторских режимов, держащихся у власти лишь благодаря военной помощи США.

Скажите о своих мыслях людям, чье "здоровье" заключается лишь в том, что половина их детей умирает при рождении, так как у них нет денег на врача, и они всю свою жизнь мучаются из-за отсутствия медицинского обслуживания. Скажите об этом людям капиталистического мира, чье "здоровье" состоит в том, что всю свою жизнь они проводят в постоянном страхе перед безработицей. Скажите американским неграм, как много им помогли на деле "здоровье" и "свобода слова" в процессе их справедливой борьбы за равноправие с белыми, когда после двух столетий "свободы слова по-американски" во многих районах США считают, что убить негра - это все равно что поохотиться на медведя!

Скажите трудящимся капиталистического мира о ваших идеях по поводу "свободы слова как первого условия здоровья", если из-за нехватки денег их сыновья и дочери не смогут развить свои умственные способности в школе, а поэтому никогда не сумеют даже научиться читать! Вы говорите о свободе слова, тогда как б;льшая часть населения земного шара пока еще говорит о возможности научиться читать слова!

Нет, г-н Солженицын, ваше определение свободы слова как первого условия здоровья неверно. Первое условие заключается в том, чтобы сделать страну достаточно здоровой морально, умственно, духовно и физически, с тем чтобы ее граждане умели читать, писать, трудиться и жить вместе в мире.

Нет, г-н Солженицын, я не принимаю вашего первого условия здоровья общества и особенно в вашем определении и контексте. Моя страна, известная своей "свободой слова", - это страна, где полиция нападает на участников мирных походов. В моей стране разрешены мирные походы, и в то же время продолжающаяся война губительно отражается на жизни вьетнамского народа, ибо демонстрации, разумеется, нисколько не меняют политику правительства. Неужели вы действительно думаете, что военно-промышленный комплекс, правящий моей страной и полмиром, печется о "свободе слова"?! Правители его сознают, что они, и только они, обладают властью принимать решения. Воистину, свобода слова на словах, но не на деле!

Вы заявляете также, что Советский Союз идет не в ногу с ХХ веком. Если это и верно, то потому, что Советский Союз всегда идет на полшага впереди ХХ века! Неужели вы предлагаете вашему народу отказаться от своей роли вождя и авангарда всех прогрессивных народов мира и вернуться к бесчеловечным и жестоким условиям, существующим в остальной части земного шара, где несправедливость воистину изобилует в атмосфере чуть ли не феодальных условий многих стран? Г-н Солженицын, в статье далее сказано, что вы - "многострадальный писатель из Советского Союза". По-видимому, это означает, что вы много страдаете из-за отсутствия моральных и общественных принципов и что ваша совесть мучает вас в тихие ночные часы, когда вы остаетесь наедине с собой.

Верно, что в Советском Союзе есть свои несправедливости и недостатки, но ведь все в мире относительно. В принципе и на деле ваше общество стремится к созданию подлинно здорового и справедливого общества. Принципы, на которых построено ваше общество - здоровы, чисты и справедливы, в то время как принципы, на которых построено наше общество, жестоки, корыстны и несправедливы. Очевидно, в жизни могут быть ошибки и некоторые несправедливости, однако несомненно, что общество, построенное на справедливых началах, имеет больше перспектив прийти к справедливому обществу, нежели то общество, которое строится на несправедливости и эксплуатации человека человеком. Общество и правительство моей страны отстали от времени, потому что их единственная цель заключается в стремлении сохранить во всем мире статус-кво. Именно ваша страна стремится делать прогрессивные шаги во имя человечества, и если в чем-то она несовершенна и порою спотыкается, то мы не должны осуждать за эти недостатки всю систему, а должны приветствовать ее за мужество и стремление прокладывать новые пути.

Искренне ваш, Дин Рид

"Огонек" № 5 (2274), 1971 г.

ЛИБЕРАЛЬНАЯ интеллигенция Советского Союза не могла простить Дину Риду этого письма, поскольку Солженицын для нее в ту пору превратился в «священную корову».

Они ненавидели Дина Рида, обвиняли его во всех смертных грехах. И в том, что никакой он не певец и не артист, что у себя на родине, в США, ему никогда бы не стать знаменитостью, и в том, что он «элементарный цээрушник», т.е. «засланный казачок». И одновременно, конечно же, агент КГБ и гэдээровской штази.

Дина это не удивило: «Мне представляется, что во всех странах, где я жил и работал, люди разделяются почти поровну. Процентов 50 любят и уважают меня, а другие 50 процентов меня ненавидят. НИКТО не остаётся равнодушным ко мне, моей жизни, моему искусству и моим убеждениям. Патон [Прайс – прим. пер.] всегда говорил, что если к человеку все относятся нейтрально – то этот человек лицемер. Всякий, кто стоит за определённые идеалы и защищает эти идеалы – невзирая на последствия, – всегда будет любим одними и ненавидим другими. Я привык к этому…»
А уже после гибели Рида в дополнение к вышесказанному появился ряд публикаций и фильмов, в которых утверждалось, что певец был просто недалеким человеком, безраздельно поверившим в социализм, который в конце концов его и «похоронил».

Рид мог находиться в черном списке Моссад, так как всегда публично осуждал сионизм и не раз бывал в лагерях палестинских повстанцев. Был личным врагом диктатора Аугусто Пиночета и собирал деньги для чилийского подполья. Наверняка он раздражал ЦРУ своим заступничеством за президента Никарагуа Даниэля Ортегу и участием в боях против контрас. Существовали и другие влиятельные его недруги. Один из работников Советского комитета защиты мира сообщил Дину много интересного из того, что теперь происходило в Советском Союзе. По его словам, после XXVII съезда КПСС, где Горбачев назвал брежневское время «застоем», советское общество резко поляризовалось. Одна его часть буквально ополчилась на бывших столпов брежневского режима, обвинив их во всех бедах, свалившихся на страну. Причем под понятие «столпы» попали не только отдельные работники партаппарата, но даже недавние кумиры нации. Например, на недавнем пленуме Союза кинематографистов (он прошел 13 мая 1986 года) его участники дружно забаллотировали таких корифеев советского кинематографа, как Сергей Бондарчук, Лев Кулиджанов, Евгений Матвеев и др. Их, как и Дина Рида, дорвавшиеся до власти меченные дьяволом мерзавцы назвали «брежневскими холуями» (не с трибуны, конечно, а в кулуарах) и пригвоздили к позорному столбу.

Дин по этому поводу был краток: «Это те самые преимущества социализма, которые с годами превратились в его пороки. Здесь у нас нет безработицы. Мы могли бы задействовать миллионы рабочих, которых нет. Никто не должен бояться, что его пристрелят… поэтому подчас появляются лодыри и бездарности, которых нельзя пристрелить.»

В последний день своей жизни, 12 июня 1986 года, Дин с утра отправился на киностудию «ДЕФА», чтобы уточнить детали съемок фильма «Окровавленное сердце». Однако там его ожидал новый удар. Продюсер фильма Геррит Лист только что вернулся из СССР, новости у него были не самые радостные. Дело в том, что вся финансовая сторона в производстве фильма была в руках советской стороны (бюджет картины составлял 4 миллиона долларов), и вот финансирование застопорилось. Нет, партнеры не отказывались от финансирования, однако в воздухе витала какая-то недосказанность. И это за три дня до начала съемок! Дину стало ясно, что при новом руководстве Союза кинематографистов СССР никакого фильма о подавлении американским правительством восстания индейцев в Ваундед-Ни быть не может по определению. Горбачевская команда все сильнее поворачивала руль своей политики в сторону замирения с США (осенью намечалась очередная встреча Горбачева и Рейгана), поэтому снимать антиамериканское кино, да еще руками «брежневского холуя», она явно не желала.

Дин пытался своими силами бороться с иудами, но погиб в этой неравной схватке.

Гнуться был обучен плохо,
Рубежи сдавать без боя.
Изошла его эпоха.
Вся. Не взяв его с собою.

Есть ответ на все вопросы.
Кольт. Гитара. Ногу в стремя.
Он не дезертир. Он просто -
Догоняет свое время.

Яркой звездой, зажигающей людские сердца, он стремительно пронесся по нашей планете и ушел – ушел туда, где звездам и надлежит быть, – на небосвод, чтобы сиять оттуда нам, оставшимся здесь, на грешной земле. И пусть свет его звезды ныне хотят затмить, пытаются стереть из памяти людской его имя – не выйдет! В разных странах и на разных континентах живут те, чьи сердца зажжены его горячим и горящим сердцем – сердцем, отданным людям.

Все песни, будь то собственные или перепетые произведения, наполнены своим, особым отношением и собственным мнением, которое всегда было у Дина Рида национального и даже мирового масштабов.

Его голос, струна серебристая,
И сейчас будто к солнцу тянется...
Светлый рыцарь с глазами лучистыми
Навсегда в моем сердце останется.

Алексей Николаевич Крылов