«НЕ КАНОНИЗОВАН»

Иллюстрация: С.Ю. Бурлаков. Ктиторы церкви Рождества Богородицы в Старом Симонове. Фрагмент иконы. 1993 год

Такой удивительной, на первый взгляд, пометой сопровождаются имена множества отечественных святых, перечисленных в классическом труде Николая Платоновича Барсукова «Источники русской агиографии» (СПБ., 1882). В этой работе в алфавитном порядке представлены сотни имен российских подвижников веры Христовой, от первых веков христианства на Руси и до сравнительно недавнего времени. И на какую букву ни откроешь эти обширные списки, обязательно наткнешься на имена с этой самой пометой.

«Авраамий, игумен Всемилостивого Спаса. Не канонизован».

«Агафья Всеволодовна, великая княгиня. Не канонизована».

«Александр Переяславский, епископ. Не канонизован»…

И так до последних букв алфавита. Причем, многие из таких святых упомянуты в старых рукописных святцах, некоторых видим на дошедших до нашего времени старинных иконах. Изображения иных описываются в Толковых иконописных подлинниках, или представлены в подлинниках лицевых, иллюстрированных. Среди не канонизированных святых, встречаем имена людей, оставивших свой след в истории Отечества, таких как герои Куликовской битвы Пересвет и Ослябя, священномученик Патрикей, в начале XV века растерзанный татарами у стен Успенского собора города Владимира, и многократно упомянутый в летописях видный церковный деятель XVI века тверской епископ Акакий, или первая игуменья московского Новодевичьего монастыря преподобная Елена, скончавшаяся в 1548 году.

И эти люди оказались неканонизирванными, то есть официально не прославленными для общецерковного почитания.

Парадоксы, способные вызвать недоумение даже и у человека, в какой-то мере знакомого с русской историей…

Напомним к тому же одно парадоксальное высказывание выдающегося русского историка XIX века Василия Осиповича Ключевского. В своей книге «Древнерусские жития святых как исторический источник» ученый вообще отрицает канонизацию как практику в Русской Православной Церкви, считая ее чисто католической. Действительно, на Руси даже не знали такого слова – «канонизация». Однако хорошо известны московские церковные соборы1547-1549 годов, установившие почитание в сонме святых десятки русских подвижников: благоверных князей, преподобных – монахов, святителей – архиепископов и митрополитов, мучеников, пострадавших за веру, Христи ради юродивых, представлявших весь спектр праведников Святой Руси. При этом указанные соборы в новейшей науке с полным правом называются канонизационными. На них, как в западной и позднейшей российской практике, вплоть до современной, тщательно рассматривались жития «кандидатов в святые» и связанные с ними исторические источники. При этом некоторым лицам по разным лицам причинам отказывалось в праве называться святыми.

Вся эта путаница, вместе с желанием в ней разобраться, давно интересовала автора этих строк. Первые итоги размышлений и исследований применительно к данным иконографии были изложены в моем выступлении на «круглом столе» «Актуальные проблемы современного религиозного искусства» состоявшемся 30 ноября 2016 года в Научно-исследовательском Институте теории и истории искусств при Российской академии художеств.

Тема этого выступления обозначалась следующим образом: «Местночтимые и неканонизированные святые и «вживе сущие» лица в русской православной иконографии. Традиции и современная практика». Эта работа, будучи дополненной, и легла в основание настоящей статьи.

Существует расхожее мнение, бытующее даже в среде специалистов, что иконография православного мира знает лишь изображения официально и общецерковно прославленных, канонизированных святых. И, действительно, большая часть отдельных или групповых икон, созданных в православных странах, принадлежит к этому типу изображений. Однако «за бортом» подобных представлений остается довольно значительная часть иконографической продукции, представляющей собой изображения не удостоенных общецерковного прославления местных святых также неканонизированых лиц, согласно терминологии В.О. Ключевского, «почитамых покойников».

При характеристике богатого и разнообразного иконографического творчества православного мира невозможно также обойти вниманием мозаичные, иконные, фресковые изображения живых современников художников – «вживе сущих», как они названы на московском Стоглавом соборе в середине XVI века, как известно, подтвердившем в своих деяниях допустимость и древнюю традицию создания подобных изображений. Характерный пример этого типа икон в русском искусстве – икона «Древо государства Российского Симона Ушакова, где изображены здравствовавшие тогда царь Алексей Михайлович с супругой и малыми детьми – наследниками российского престола царевичами Иоанном и Петром.

Названные типы иконографий в православном церковном искусстве давно известны, и предлагаемая мною тема не представляет собой чего-то нового, но напоминание о ней в настоящее время весьма актуально при осмыслении и оценке отдельных явлений в практике современных иконописцев. Прежде всего – о местночтимых мало известных святых, главным образом, древнерусского периода, чья иконография, узко локального распространения, скорее всего, возникла с благословения епархиальных и даже монастырских властей, а возможно, просто на основании народного почитания. Сейчас мало кто помнит и учитывает, что множество имен древних местночтимых святых попало в современный церковный календарь лишь в 1957 году в результате его редактирования епископом Афанасием (Сахаровым), впоследствии канонизированным как священноисповедник1.

Иконографическое творчество в Древней Руси могло носить и порой носило стихийный и не контролируемый характер. В доказательство этого утверждения процитируем еще одно место из вышеупомянутой работы Н.П. Барсукова, где рассказывается об иконе скончавшейся в 1604 году в селе Лазаревском близ города Мурома местночтимой святой Иулиании Осоргиной и произвольно изображенных на той же иконе непрославленных ее родственников: «В Иконописном Подлиннике под 2 января: «подобием аки Елисавет, на главе плат зеленый, верхняя риза баканная, исподняя голубая, десница прижата, в шуйце лестовка. А муж ея Георгий надсед, брада аки Григория Богослова, шуба княжеска, киноварная, исподняя зеленая, в шапке, а дщерь ея инока схимница Феодосия; на иконе на старой писаны. А сын ея Димитрий, у него ныне сын Аврамей в Стародубском уезде. «Житие» написано муромским губным старостою (1625 – 1640) Калистратом Осоргиным».

Перед нами уникальное, но весьма показательное свидетельство свободного в России XVII века не только иконографического, но и агиографического творчества, причем в рамках отдельной семьи, когда в икону вполне произвольно включаются изображения мужа и дочери святой Иулиании, а «Житие» пишется ее потомком, судя по датам, внуком. Уникальный пример изображения никогда не канонизированого лица – хранящаяся в Музее имени Андрея Рублева ныне широко известная икона середины XVI века «Савватий Оршинский», впервые опубликованная еще в 1977 году (ИЛ. 1.)2

Это небольшое по размеру (25,5 х 21,2см) изображение человека без нимба, в монашеских одеждах, падающего на колени и творящего крестное знамение перед большим, стоящим в ограде крестом, какие обычно устанавливались во вновь основанных монастырях. Рядом с молящимся монахом – вход в вырытую в пригорке пещеру. Вокруг него – деревья, обозначающие лес. На первом плане – река с поросшими кустарником берегами. Вверху иконы читается надпись: «Старец Савватей преподобный молится образу честнаго и животворящего креста Господня, живуще в горе на реце Оршине на брезе ныне монастырь, зовомый в его имя Савватиева пeстыня». Эта икона жившего в XIV веке снователя Савватиева Оршинского монастыря в 15 верстах от Твери принадлежит к типу изображений, которые известный австрийский исследователь – иконограф Отто Демус называл «иконами основания».

Судя по всему, она предназначалась для подачи на один из двух канонизационных соборов середины XVI века, но Савватий Оршинский по неизвестным причинам так никогда не был канонизирован. Возможно, памятником повторной и также несостоявшейся попытки его канонизации в конце XVI века осталась икона уникальной и интереснейшей иконографии – изображение Савватьевой пустыни со сценами жития Савватия (Музей имени Андрея Рублева) (ИЛ. 2)3.

В Синодальный период церковными властями была устроена настоящая «охота» на почитание Савватия в основанном им монастыре. Разорялась рака над покоящимися под спудом его мощами в монастырском соборе, надписи «Савватий Оршинский» на его иконах переделывались на «Савватий Соловецкий». И только местные монахи да сельские жители свято чтили память преподобного, сохраняя как святыню его вериги и пещеру, в которой он подвизался.

В начале XXI столетия усилиями энтузиастов из города Твери была реконструирована одна из разрушенных до основания древних церквей Савватиевой пустыни, освященная ныне в его честь, а на месте монастырского собора проведены археологические раскопки, выявившие несколько белокаменных гробниц, одна из которых, возможно, с мощами Савватия. Таким образом, наконец, было установлено почитание этого святого. В настоящее время пишутся его иконы, вышло в свет серьезное исследование, ему посвященное4.

В 1970-е годы пишущему эти строки довелось в составе экспедиции Рублевского музея посетить изображенную на упомянутых иконах местность, искупаться в реке Орше и видеть своими глазами полураскопанную пещеру преподобного. Впечатления от этой поездки подробно описаны мною в книге «Дорогами старых мастеров» (М.: Библиотека журнала «Молодая гвардия», 1982).

Неканозированные, но почитаемые святыми лица получают свою иконографию и в наше время. Показателен факт создания первой по времени иконы Андрея Рублева, почти за три десятилетия до его прославления в лике святых, написанной в юбилейном 1960 году парижскими иконописцами иноком Григорием (Кругом) и И.А. Кюлевым5.

В конце ХХ века иконописцем и реставратором Кирой Георгиевной Тихомирой была создана, в ожидании канонизации, икона почитаемой в народе блаженной старицы схимонахини Макарии Смоленской, написанная по заказу автора Жития Макарии – писателя Геннадия Петровича Дурасова.

В самое последнее время, в связи с возникшим среди мастеров церковного искусства почитанием расстрелянного в 1937 году художника и иконописца Владимира Алексеевича Комаровского стали создаваться, в чаянии его будущего прославления в лике святых мучеников, иконные изображения. Нам известны два таких произведения, пока без нимба и краткой надписью «Владимир – иконописец». Это хранящаяся в древней Вознесенской церкви города Ростова Великого Ярославской области икона 2014 года художника Григория Лощица (ИЛ. 3), а также выполненная в 2015 году работа художника Станислава Бурлакова (собственность автора (Ил. 4).

Вообще создание икон святых до их канонизации в русском искусстве – давняя традиция, восходящая к временам Древней Руси. Так, к примеру, изображения преподобного Пафнутия Боровского в лицевом шитье и в иконописи появилось на рубеже XV – XVI столетий, в эпоху Дионисия, в то время как его прославление состоялось на канонизационном соборе 1547 года. Анализ источников показывает, что иконы митрополита Московского Филиппа писались в Соловецком монастыре еще до перенесения его мощей в Москву и официального прославления в 1652 году. За три года до этого события была создана первая по времени его шитая пелена6. Подобные примеры можно множить.

Любопытно проследить древнюю традицию в последовательности молитвенного поминания, создания иконы и, наконец, прославления в лике святых на примере подготовки недавней канонизации преподобного Андрея Рублева. Помню, как мы, тогдашние сотрудники Музея его имени в 1980-х годах собирались ежегодно 29 января (по старому стилю), на день Игнатия Богоносца, чья память совпадает с предполагаемой датой кончины Рублева, в московской церкви Святителя Николая в Кузнецах, где после всенощной при закрытых дверях служились панихиды по рабу Божию иконописцу Андрею, а настоятель храма отец Всеволод Шпиллер подал тогда же докладную записку на имя патриарха Пимена с предложением о его канонизации. Вскоре иконописцами Ириной Васильевной Ватагиной и Марией Городской был создан знаменитый впоследствии житийный образ преподобного Андрея Рублева, который хранился в алтаре Николокузнецкой церкви вплоть до его канонизации в 1988 году, когда был выставлен для всеобщего поклонения в том же храме.

Памятники иконографии «вживе сущих» лиц столь многочисленны, что одно перечисление их в церковном искусстве Греции, Сербии, Болгарии, Румынии, Грузии и России заняло бы слишком много места. Наиболее распространенным типом таких изображений были ктиторские портреты основателей церквей, монастырей, заказчиков отдельных икон или церковных росписей эпохи Средневековья.

Но я хочу рассказать об одном групповом ктиторском портрете, созданном по моей инициативе и замыслу в 1993 году на произведении в иконостасе Никольского придела московской церкви Рождества Богородицы «что в Старом Симонове». Само по себе это произведение представляет собой творческую реплику с широко известных пятирядных дверей в жертвенник конца XVI века, из села Семеновского, экспонирующихся в Музее имени Андрея Рублева (ИЛ 6)7. Здесь в нижнем регистре изображена дольно редко встречающаяся композиция «Зрю тя, гробе», с обширной надписью – текстом древнего покаянного песнопения о тщете человеческой жизни.

Будучи научным руководителем Старо-Симоновской иконописной мастерской, я решил воспроизвести эту композицию на новом произведении, заменив древнюю стихотворную надпись на текст схожего по содержанию прекрасного современного песнопения отца Романа (Матюшина), а также предложил написать коллективный ктиторский портрет лиц, причастных к воссозданию интерьера этой церкви. По благословению священноначалия в лице епископа Истринского Арсения, тогдашнего викария Святейшего патриарха Алексия II, были написаны в строго иконописной манере, но легко узнаваемые изображения настоятеля храма отца Владимира Силовьева, диакона отца Владимира Сидорова, руководителя иконописных работ Валерия Сергеева, художника-иконописца Григория Лощица. Увенчивается композиция автопортретом самого создателя иконы – художника Станислава Бурлакова. ИЛ.7. Поймет ли вполне читатель мои чувства, когда я впервые увидел навеки запечатленный на иконе свой «образ» в очках и стареньком кургузом пиджачке – свидетеле моей тогдашней бедности?

В последние годы, в связи с появлением новых иконографий, отражающих современные церковные события, получают распространение иконы с изображениями «вживе сущих» людей. Эта тенденция, сама по себе интересная, нуждается в изучении и, прежде всего, в фиксировании подобных случаев в художественной практике. Известно еще два таких произведения. Это икона 2002-2003 годов работы Н. Кузьминой «Перенесение мощей святого праведного Алексия Московского», на которой представлены живые тогда участники события – патриарх Алексий II, и протоиерей о. Александр Куликов, а также ныне здравствующий священник о. Николай Чернышев и другие клирики московской церкви Николы в Кленниках, где хранится данная икона. Аналогичная сцена – в соответствующих клеймах житийной иконы того же святого, написанной в начале 2000-х годов И.В. Ватагиной (хранится в той же церкви)8. В новых условиях и с новыми задачами современное церковное искусство развивается, опираясь на многовековые традиции «святого ремесла».

В.Н.СЕРГЕЕВ

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 См.: Афанасий (Сахаров) // Православная Энциклопедия. Т. 3. М., 2001. С. 702, 703.

2 См. Сергеев В.Н. Новые открытия в Рублевском музее // Памятники Отечества. Сб. статей. Вып. 3. М.1977; Он же. Савватий Оршинский . XVI век. Тверь // Сб. Отчий дом. М., 1978.

3 См: Иконы XIII XVI веков из собрания Музея имени Андрея Рублева. М.: Северный паломник, 2007. Ил. 82.

4 Андрей Егоров, прот., П.С. Иванов. Тверской монастырь Савватьева пустынь. Святыни, тексты, исследования. XIV-XXI вв. Тверь, 2006.

5 Об этой иконе см.: Сергеев В.Н. Григорий (Круг) // Православная энциклопедия. Т. 12. М., 1997. С. 576.

6 Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье из ризницы Соловецкого монастыря // Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. М., 2003. С. 81-83.

7 См: Иконы XIII – XVI веков из собрания Музея имени Андрея Рублева. Ил.105.

8 За указание на эти иконы приношу благодарность о. Николаю Чернышеву.