ПОТАЕННАЯ ЦЕРКОВЬ И КАТАКОМБНЫЙ РАСКОЛ

(отрывок из книги Алексея Арцыбушева «Святые среди нас. Путь тайного монашества»)

В те смутные времена, переживаемые Русской Православной Церковью, наиболее мужественное духовенство со всей своей паствой уходило в подполье. Но их уход в подполье не являлся расколом, а был всего лишь активным протестом мужественных и сильных духом людей, готовых отдать свои жизни во имя спасения Церкви от неминуемого порабощения советской властью, главной задачей которой было полное уничтожение Православия в России.

Со временем потаенная, именующая себя «непоминающей», Церковь была физически уничтожена советской властью, дав России множество новомучеников. Русская Православная Церковь постепенно канонизирует своих новомучеников, не взирая на их принадлежность к разным течениям того смутного времени, и это лишний раз подтверждает, что были разногласия, но не было раскола. Примером является канонизация митрополита Крутицкого Петра, первого Местоблюстителя Патриаршего Престола, стоявшего во главе Русской Православной Церкви после кончины Патриарха Тихона.

Вторым доказательством того, что потаенная, «непоминающая» Церковь не несла в себе раскола, а только выжидательно отошла, служит то, что в 50-е годы оно по призыву одного из старейших оставшихся в живых иерархов, принадлежавших к потаенной Церкви, Афанасия (Сахарова) объединилась с Московской Патриархией.

Потаенная, «непоминающая» Церковь никогда не именовала себя «катакомбной» и никакого отношения не имеет к той организации, которая появилась в 50-е годы и стала называть себя «катакомбною Церковью», и в которую вошли так называемые истинно-православные христиане (ИПХ) и незначительная часть духовенства, отказавшегося последовать призыву епископа Афанасия (Сахарова). Вот эта «катакомбная Церковь» и по сию пору находится в расколе с Русской Православной Церковью, не признавая, как и Зарубежная Церковьⁱ, Московскую Патриархию. Она (РПЦЗ) умышленно именует «непоминающую» Церковь «катакомбной»,тем самым навязывая ей несуществующий раскол.

Архимандрит Серафим (Климков), как и множество других священнослужителей, вместе со своими духовными чадами ушел в потаенную Церковь. Вместе с ним ушла и моя мать, а вслед за нею и я: «Куда конь с копытом, туда и рак с клешней». С потаенной Церковью я был связан много лет, за что в 1946 году был арестован и приговорен к десяти годам лагеря и ссылки.

Отца Серафима я знал с детства и потом на протяжении многих лет по потаенной Церкви; встречался с ним после своего освобождения, вплоть до его кончины 14 февраля 1970 года. Это дает мне возможность рассказать более подробно о его жизни и смерти, и о самой потаенной Церкви – не с чужих слов, а как свидетелю и непосредственному участнику многих событий тех страшных, но по-своему прекрасных лет. Прекрасных – потому что в то время я был ещё очень молод. И потому ещё, что душу мою ковали такие кузнецы, как владыка Серафим, отец Серафим, Коленька Романовский, моя мать и многие другие духовно светлые люди.

Я должен рассказать о тех событиях ещё и потому, что случайно в мои руки попал издаваемый в Цюрихе сборник «Надежда. Душеполезное чтение»,15-й выпуск. Составителем сборника является священник Русской Зарубежной Церкви отец Владимир Шибаев. В этом сборнике я обнаружил «Краткие сведения о жизни архимандрита Серафима Климкова (в схиме Даниила) и несколько его писем из ссылки к своим духовным чадам.

В «Кратких сведениях», помещенных в сборнике, допущена одна, но очень серьезная неточность, свойственная Зарубежной Церкви. Эта неточность не только искажает духовный образ отца Серафима, но преднамеренно выставляет его как одного из непримиримых сторонников раскола. Цель же предельно ясна: посмотрите, мол, какие подвижники Православия стояли у истока раскола в Русской Православной Церкви. Они не признавали именно то, что и мы, их продолжатели, сейчас не признаем. Таким образом неавторитетные раскольники ищут себе авторитеты, поднимая их на свои знамена.

Составитель сборника «Надежда» отец Владимир Шибаев сетует на отсутствие, по его словам, «более подробного и точного писания жизни подвижника…» Если судить по тому, что написано им об отце Серафиме в сборнике, это можно назвать откровенным вымыслом, далеким от истины.

Я пишу с надеждой, что мой рассказ об отце Серафиме поможет утвердить эту истину, и не только о нём, но и о жизни потаенной Церкви. Начну с опровержения домыслов.

Итак, отец Владимир утверждает:

«Архимандрит Серафим остался верен катакомбной Церкви (ни отец Серафим, ни вся потаенная Церковь не имела и не могла иметь никакого отношения к «катакомбной Церкви». – А.А.), продолжал тайно служить и всегда был принципиально против объединения или компромиссов с Московской Патриархией».

После такого утверждения отец Владимир помещает письма отца Серафима из ссылки. В первом же письме от 16 января 1956 года, на стр. 206 сборника, отец Серафим пишет: «Взаимно приветствую молящихся. Вечером и ночью поминаю всех вас во святых храмах (не катакомбных – А.А.), с верою и благоговением входящих к оные, и свят. п. Алексия, и м. Макария Моск. (Видимо, имеется ввиду архиепископ Можайский Макарий (Даев), викарий Московской епархии. – Ред.) и м. Новосибирского и Красноярского Варфоломея, и В. Пр. Иеронима Куйб., и всех молящихся по имени, и всю братию нашу на земле и на море и на всяком месте, требующих человеколюбия и помощи…» Кого же отец Серафим поминает и за кого молится вечером и ночью?

Во-первых, как он сам пишет, «и свят. п. Алексия…» - то есть Святейшего Патриарха Алексия I. Во-вторых, «м. Новосибирского и Красноярского Варфоломея, как своего епархиального владыку. Таким образом, сам отец Серафим подтверждает своё единство с Русской Православной Церковью во главе с патриархом Московским и всея Руси Алексием I.

«На всякого мудреца довольно простоты». Утверждая непримиримую позицию отца Серафима, отвергающего любые компромиссы с Московской Патриархией, составитель сборника «Надежда» отец Владимир Шибаев, очевидно, не вникнув в содержание письма, сам себя опровергает. Вот уж поистине унтер-офицерская вдова сама себя высекла.

Хорошо зная такие приемы и методы, действующие по принципу, что много раз повторенная ложь становится правдой, - продолжу свой рассказ об отце Серафиме и о потаенной Церкви, чтобы опровергнуть состряпанную ложь и утвердить истину.

Подтверждением того, что ни отец Серафим, ни вся потаенная Церковь не несли в себе раскола, служит описание всей жизни отца Серафима и последних его дней.

Перед кончиной батюшку соборовал, исповедовал и причащал архиепископ Донат (Щеглов), в то время управляющий Калужской епархией. В схиму его постриг – и не перед смертью, как утверждается в сборнике, а значительно раньше, - иеромонах Григорий, рукоположенный архиепископом Московской Патриархии Ювеналием. Неотступно, во все дни его болезни, при батюшке находился отец Александр Куликов, священник храма Свт. Николая, что в Кузнецах. Он его приобщал и исповедовал неоднократно, на его руках батюшка и скончался. Отец Александр его отпевал, со множеством духовенства, в храме Свт. Николая в Кузнецах; он же совершил и чин погребения на Котляковском кладбище в Москве. Вот как отец Александр рассказывает о последних минутах жизни батюшки и его переходе в мир иной: «Вначале батюшка метался, глаза его были наполнены испугом, страхом и трепетом ожидания, потом взор просветлел, глаза наполнились радостью и взгляд устремился куда-то, в недоступную для нас высь, радость озарила его лик, и он предал в руки Божие свой дух». Так скончался отец Серафим – настоящий подвижник и верное чадо Русской Православной Церкви.

Дальше я поведу рассказ о потаенной, «непоминающей» Церкви, которая существует для меня неотъемлемо и воедино с отцом Серафимом и моей матерью. О жизни этой Церкви мало кто знает у нас в России, а тем более на Западе. Полнейшее незнание и преднамеренное искажение действительности видно из напечатанного в «Надежде» краткого описания жизни отца Серафима. В частности, там говорится: «После 1928 года отец Серафим скрывается, служит Литургию в «катакомбных храмах». Он не берет в руки советского паспорта. Господь несколько раз спасал архимандрита Серафима и его паству от сотрудников НКВД, выслеживающих всех, кто скрывался и не сотрудничал с ними».

По отцу Владимиру Шибаеву, это означает: все, кто не скрывался, - сотрудничали. Смею вас заверить, что сотрудничали единицы, а не все огульно. Вы, отец Владимир, покинули Россию в брежневские времена, Вы были рукоположены епископом Московской Патриархии, служили в храме Покрова Божией Матери в Отрадном, - Вы сотрудничали? Если, по-Вашему, сотрудничали огульно все – выходит, что и Вы тоже?

Далее Вы пишите: «Особый дар от Бога был дан арх. Серафиму – а 30-40 минут (какая точность! – А.А.) до облавы или возможного ареста Господь предупреждал исповедника, после чего его близкие, собрав св. сосуды и антиминс и иконы. Удалялись в безопасное место».

Я уже говорил и ещё раз утверждаю, что никаких «катакомбных храмов» в то время не было. Много раз повторенная ложь никогда правдой не станет, а тем более правдой Божией. Всё духовенство, ушедшее в потаенную Церковь, скрывалось и потому, живя нелегально, не имело никаких паспортов, а поэтому и не могло держать их в руках, в том числе и отец Серафим. Он не гнушался советского паспорта, как Вы ему это приписываете, как бы подчеркивая его праведность, - он попросту его не имел. В 1956 году, освободившись из ссылки, отец Серафим получил советский паспорт, потому что стал жить легально. В одном и своих писем из ссылки отец Серафим пишет, что ездил в Красноярск за паспортом. «Богу Божие, кесарю кесарево»: принципиальное нежелание держать в руках советский паспорт меньше всего говорит о праведности, а больше смахивает на ханжество и фарисейство.

Конечно, НКВД выслеживал и вылавливал всех, кто скрывался, сажал и уничтожал их. Особенно свирепствовал он в 36-37 годах. Тогда говорили, что за голову отца Серафима была объявлена награда в 25 тысяч рублей, по тем временам это была огромная сумма. О том, что Бог хранил батюшку в его служении Русской Православной Церкви, рассказывал сам отец Серафим. Он потаенно жил в Киржаче вместе с лилипутиком отцом Игнатием и отцом Симеоном, архимандритом Даниловского монастыря, который во время революции прикрыл владыку Федора (Поздеевского) от стреляющего в него фанатика. Раненный в позвоночник, отец Симеон ыл парализован и с тех пор прикован к инвалидной коляске. Однажды, незадолго до того, как нагрянула облава, в результате которой все были арестованы, ОТЕЦ Серафим лесами ушел из городка. Да, Бог хранил его, но и сам батюшка был прекрасным конспиратором, выследить его было трудно. В то время как многие «непоминающие» батюшки, хотя и тайно, но постоянно жили в одном и том же месте и обнаружить их было легко, отец Серафим все время менял места своего пребывания. Для этого его духовные дети покупали домики в подмосковных городах и поселках, расположенных недалеко друг от друга. Ночь ходьбы по лесным и проселочным дорогам – и ты в другом месте. Так батюшка и ходил и одного городка в другой, из поселка в поселок, и одного домика в другой – и в каждом из них потаенная церковь. Такие домики были в Киржаче, Верее, Дорохове, Тучкове, Боровске и Малом Ярославце. У моей мамы сначала такой домик был в Малом Ярославце ; потом, когда арестовали отца Михаила Шика, жившего напротив, она его продала и купила другой, в Дорохове, в 15-20 километрах от Вереи и в 80 километрах от Москвы.

Между всеми этими домиками постоянно поддерживалась связь. Духовные дети батюшки всегда знали, где он находится сейчас и где будет через некоторое время. Основной круг его духовных детей был постоянным, и никто чужой затесаться в него не мог; имя отца Серафима никогда не упоминалось в разговорах: он был не батюшкой, не отцом Серафимом, а «тетей». Без благословения никто к нему приехать не мог; он сам назначал, кому, куда и когда приехать. Благодаря таким мерам предосторожности и конспирации, НКВД не могло напасть на его след. Никаких «катакомбных храмов» не существовало – были домики хатки, разбросанные по разным городкам и поселкам Подмосковья, и в каждом из них была потаенная церковь. Никаких святых сосудов, а тем более икон никто с собой не носил, «уходя в безопасное место», как утверждает отец Владимир в сборнике «Надежда». В каждом домике были свои иконы, а не иконостасы: Спаситель и Божья Матерь; свои богослужебные книги, не на аналоях развернутые, как в храмах, а в дровяных сараях или в сене спрятанные. Престол – столик, у восточной стены поставленный. Литургия совершалась на походном антиминсе, который батюшка всегда носил с собой на груди в мешочке. Святая чаша (потир) – хрустальный бокальчик, в каждом доме свой; дискос – блюдечко, копие – ножичек, лжица – маленькая чайная ложечка. Покровцы, пелены и само облачение – все из марли и в каждом домике было спрятано или просто на видном месте лежало. Кадило – размягченный ладан, с шарик величиной, в малое яблочко скатанный. В левой руке у батюшки – свечка, в правой – шарик – вот и «кадило Тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовного…»

Просфоры служебные пеклись в каждой хатке к приходу батюшки. О котором всегда знали заранее. К тому времени в домик собиралось не более трех-четырех человек, по личному вызову и по благословению батюшки. Самовольно явиться никто не имел права. Приехавшие увозили с собой уйму писем от батюшки, написанных им в ответ на письма его духовных детей, на и- исповеди и волнующие их вопросы. Почерк у батюшки был корявый и неразборчивый, к нему надо было привыкнуть; зная это, батюшка никогда не диктовал ответы.

i Книга написана до 17 июля 2007 года, когда в Храме Христа Спасителя был подписан «Акт о каноническом общении» между Русской Православной Церковью и Русской Православной Церковью Заграницей.

Алексей Арцыбушев, «СВЯТЫЕ СРЕДИ НАС. Путь тайного монашества», Москва, изд. «Даниловский благовестник», 2013 г. Стр. 153-163).