Сказка о Пушкине (сказки для взрослых)

Ворота помещичьей усадьбы на Васильевском распахнулись, и мимо склонившихся в почтительном поклоне дворовых в усадьбу въехало ландо с восседающим на козлах лихим возницей, одетым в тёплый суконный армячок красного цвета, который, по мнению хозяйки гармонически вписывался в цвет деревянной обшивки экипажа.

Сама хозяйка сидела, откинувшись на заднем сиденье, лишь мельком бросив удивлённый взгляд на парадный подъезд дома, до сих пор не распахнувшийся. Ей действительно было странно видеть закрытые двери вместо множества радостных слуг, спускающихся по ступенькам крыльца навстречу прибывшей хозяйке.

- Барыня! – послышался сзади девичий вопль. – К нам барыня пожаловали!

Девка орала прямо от ворот, тоже заметив, что никому из дворовых дела нет до конского топота и шума.

- Барыня пожаловали! – ещё раз возопила девка.

Тут только парадные двери особняка приоткрылись, пропуская во внешний мир мужика в горошковой чёрной косоворотке, но зато прикрытой добротной габардиновой жилеткой.

- Охти мне, матушка! – заохал мужик, живенько спускаясь с крылечка и набегу стягивая картуз с модно треснутым лаковым козырьком. – Матушка! Не гневайтесь! Мы ни чичас вас ожидали! Ни чичас!

Барынька уже стояла в экипаже, только сойти на землю из-за отсутствия ступенек не могла. Но русский мужик, он и есть мужик. Пока бежал к ландо, успел два раза нахлобучить и тут же сорвать картуз, а подскочив к экипажу, бухнулся на колени и подставил хозяйке собственную спину вместо ступеньки. Та гянула на подобострастие, удовлетворённо кивнула, но всё-таки выхватила у возницы плеть и хлестанула с оттяжкой по распростёртому под экипажем дворовым. Скорчившийся у ландо мужик дёрнулся под жгучей плетью, но голоса не подал. Это хозяйке пришлось по душе и она кинув не гладя плеть вознице, чуть подняла обеими руками подол дорожного платья и ступила башмачком на спину дворового. Тот не пошевелился, даже не вздрогнул, и барынька спокойно сошла на усадебный двор, усыпанный мелким гравием.

Сцену сошествия барыни в народ наблюдали дворовые, высыпавшие всё же на крылечко. Один из них в парадном сюртуке спустился к хозяйке и, отвесив ей протокольный поклон, произнёс с деланной учтивостью:

- Экономка Валентина Геннадиевна ждёт вас, Людмила Николаевна, как и было приказано. Горничные уже пошли за ней.

- Молодец, Вольдемар, - кивнула хозяйка и протянула ему руку для поцелуя в знак снисходительности. Тот с удовольствием припал к руке барыни и даже осмелился поцеловать каждый пальчик.

- Ну, будет, будет! – Людмила Николаевна отняла руку, но улыбка на её просветлённом лице говорила о многом. – Поди-ка, пригласи Валентину в библиотеку. Да не забудь распорядиться, чтоб подали абсент.

Вольдемар ещё раз отвесил элегантный поклон и заспешил выполнять приказания. Меж тем Людмила Николаевна поднялась на крыльцо мимо склонившейся в поклонах челяди и приказала одной из девушек:

- Дашка, помоги мне сменить платье и привести себя в порядок.

Горничная поспешила за ней, а остальные начали разбредаться по своим делам. Шутка ли: барыня явилась в усадьбу и сразу за дела! Даже по мордам никому не нахлестала, ни зуботычин… вот только Кузьму отлупила. Ну, да что с него взять? И пару раз плёткой – разве это наказанье?

А у Людмилы Николаевны действительно было дело. И какое! После смерти мужа ей самой пришлось заниматься хозяйством, стать конезаводчицей. И всё бы хорошо, только муж у неё, новопредставившийся генерал-аншеф Качановский, занимался в прошлом разведением рысаков. И неплохо занимался, поскольку его рысаки ценились по всему миру, считались непревзойдёнными. Однако непревзойдённой та или иная проблема остаться не может, как бы этого не хотелось. Людмила Николаевна чётко это понимала и решилась, наконец, переплюнуть сама себя, пока то же самое не сделали другие. Благо был у неё знакомый ещё со времён юных лет Игорь Константинович Мешпухов, который одно время даже мечтал стать её мужем. Да не судьба, видать. Впрочем, какая же судьба может помешать полковнику кирасирного дивизиона посвататься и взять в жёны девушку, подходящую и родом, и красотой? Потом полковник Качановский стал генералом, генерал-аншефом… а потом уже занялся выведением породы рысаков. А Игорь Мешпухов так и остался в знакомых. Даже не женился.

В библиотеке на ломберном столике стоял поднос с абсентом и различными фруктами в маленьких вазонах. Возле окна стояла Валентина Геннадиевна, верная экономка и даже далёкая родственница Людмилы Николаевны, курила пахитоску и читала «Ведомости». В этом положении барыня её и застала. Та сделала глубокий реверанс, согнала с глубокого кресла кота и усадила барыню. После нескольких дежурных фраз приветствия, Валентина Геннадиевна решила для начала поделиться задевшей её новостью, вычитанной в «Ведомостях».

- Людмила Николаевна, вы не представляете, что нынче выкинул Бенкендорф! – начала она издалека.

- Что же, если не секрет? – Людмила Николаевна удобно устроилась в кресле и взяла в руки один из кубков богемского стекла, по которым уже был разлит абсент.

- Вовсе не секрет, - продолжила Валентина Геннадиевна. - Он дал указание выпустить в свет наиболее полное собрание сочинений какого-то Пушкина!

- Чем же он провинился?

- Как?! Людмила Николаевна, вы меня поражаете! - всплеснула руками экономка. - Всем известно, что господин Пушкин и господин Боратынский посмели выпустить совместно книгу, которая ни одобрения, ни внимания не

получила. Более того, оба претендуют на изобретённую ими форму русского языка!

- Ну и что? - пожала плечами барыня.

- Как что, Людмила Николаевна? - возмутилась экономка. - Этот Александр Сергеевич замахнулся на форму стихосложения, утверждённую сами Державиным! И, между прочим, вы прекрасно знаете, что самым модным поэтом в России является господин Кукольник, пропагандист и ученик школы Державина. Куда же Пушкин с Боратынским лезут? И замахнулись не слишком ли?

- Может быть, и слишком. Нам-то что до этого?

- Да нет, ничего, - стушевалась Валентина Геннадиевна. - Просто этого Пушкина читать никто и никогда не будет, а господин Бенкендорф хочет это сделать приказным порядком. Нет уж, дудки!

- Ну, будет, будет! – одёрнула её Людмила Николаевна. – У меня тут проблема посерьёзнее.

- Что случилось? Чем могу быть полезна? - навострила уши экономка.

- Можешь. Конечно можешь, - благосклонно кивнула барыня. - Я с тобой и раньше хотела посоветоваться, да суета одолела. Ты, надеюсь, помнишь Игоря Константиновича?

- Мешпухина? А то как же! Так он был в вас влюблён, так влюблён! Может быть, поэтому и не женился.

- Я о другом, - отмахнулась барыня. - Тут в моё орловское конезаводческое хозяйство пожаловали английские лорды по приказу своей королевы.

- И что? - удивилась экономка.

- А то, что они выбрали одного жеребчика! - объяснила хозяйка. - Прямо скажу, - красавца. И обещали огромнейшие деньги за жеребят от этого красавчика.

- Так это ведь хорошо! - обрадовалась Валентина Геннадиевна.

- Хорошо то, хорошо, - нахмурилась барыня. - Но был в это время со мной Игорь Константинович, который в конях разбирается много лучше меня, если не лучше всех конезаводчиков вместе взятых.

- И что он присоветовал?

- Присоветовал кастрировать этого красавчика, мол, поэтому от него жеребят будет не слишком много, но слишком уж прекрасных. А те деньги, которые заплатят за жеребят, окупят все затраты и обеспечат создание новой породы.

- И что вы?

- Я послушалась, - уверенно кивнула Людмила Николаевна. - Послушалась! Ведь Игорь Константинович плохих советов никогда не давал и не даст. Только вот жеребец что-то…

- Он… подох?..

- Вовсе нет! - опять отмахнулась барыня. - Он такой же рысак. Лучше многих. Только вот жеребята от него почему-то больше не родятся.

Людмила Николаевна встала, поставила бокал с абсентом на столик, подошла к окну. Сзади приблизилась Валентина Геннадиевна, взяла хозяйку под руку и тоже уставилась в неуютное небо, прокисающее над Васильевским островом, откуда вот-вот должен был сорваться дождь. Зачем? Чтобы омыть головы обеих дам? Но ведь они думали каждая о своём.