Главная » Проза

Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря сбросила с себя уже сумрак ночи и ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском; с бухты несет холодом и туманом; снега нет — все черно, но утренний резкий мороз хватает за лицо и трещит под ногами, и далекий неумолкаемый гул моря, изредка прерываемый раскатистыми выстрелами в Севастополе, один нарушает тишину утра.

Лесотехнический институт Олег Олегович Прончатов закончил в конце сороковых годов, несколько лет работал инженером на мелких сплавных участках, затем попал в штат сплавной конторы и к началу следующего десятилетия был главным инженером. А в шестьдесят втором году, когда умер от рака директор Тагарской сплавной конторы Иванов, Олег Олегович числился в двух ипостасях: директора и главного инженера.

Местом ссылки Саше определили деревню Мозгову, в двенадцати километрах от Кежмы вверх по Ангаре.

Квартира попалась хорошая. Большой достаточный дом, хозяйка – вдова, два взрослых сына и сожитель хозяйки – не ангарец, пришлый, из солдат. В свое время сыновья не позволили матери выйти за него замуж, не хотели совладельца в хозяйстве.

В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем годе, как известно, Вождь народов и племен решил устроить евреям поголовно землю обетованную на Дальнем Востоке, и сорока лет ему для этой акции уж никак не требовалось.

Подполковник Изюмов сидел у окна, посасывая янтарь кальяна, и сквозь засиженные мухами стекла глядел на улицу. Дым вливался в грудь легким дурманом. По доскам стола, в чашке с кофейной гущей ползали мухи. В глубине кофейни, на клеенчатой лавке, похрапывал жирный грек.

На реке Катуни, у деревни Талица, порывом ветра сорвало паром. Паром, к счастью, был пустой. Его отнесло до ближайшей отмели и шваркнуло о камни. Он накрепко сел.

Раскольников из письма матери узнаёт, что его сестра ради него готова пойти на жертву – выйти замуж за нелюбимого, но богатого человека. Он не может принять такую жертву. Воображение рисует ему мучительные для него картины, бьющие по совести раскалёнными прутьями:

Мой день рождения в феврале. Я Водолей. Не могу сказать, что я этому придаю какое-то существенное значение. Правда, приятно знать или прочесть, что водолеи отличаются проницательностью, умом, целеустремленностью, чувствительностью и, хоть и подвержены разным сомнениям, всё-таки у них сильная интуиция.

В уездном городе С. остановились мы посмотреть на известные кожевенные заводы Красильникова. Нетрудно было отыскать дом богатого заводчика, каменный, двухэтажный, лучший во всем городе; стоит он недалеко от древнего собора, обезображенного пристройками в «новейшем» вкусе.

В больничном дворе стоит небольшой флигель, окруженный целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли. Крыша на нем ржавая, труба наполовину обвалилась, ступеньки у крыльца сгнили и поросли травой, а от штукатурки остались одни только следы.

Мир вокруг ещё спал, когда Тимофей вышел на улицу. Утро загоралось тонкой густо-красной полосой в фиолетовом мареве над восточной грядой тайги, обступавшей с трех сторон посёлок геологов, точнее, холмы, на которых и был выстроен жилой анклав. С четвертой стороны, с юга, обрывистый берег облизывали волны Иртыша, несущего свои помутневшие от времени воды на соединение с Обью.

Жена одного служащего, довольно молодая и очень интересная дама, выходец из мелкобуржуазной семьи, влюбилась в одного актера.

Хозяйская комната в номерах «Сербия». Желтые обои; два окна с тюлевыми грязными занавесками; между ними раскосое овальное зеркало, наклонившись под углом в 45 градусов, отражает в себе крашеный пол и ножки кресел; на подоконниках пыльные, бородавчатые кактусы; под потолком клетка с канарейкой.

…Ни на что не хочу откликаться. Никогда еще не было у меня такого стремления к одиночеству. Удирая надолго из города в поселок, выключаюсь из штепсельной розетки — живу обесточенный. Руководствуюсь эмоциями: озираясь на свою длинную жизнь, вижу, что именно эмоции понуждали меня изредка совершать верные поступки. Веление души точнее и чище императивов разума.

Тому, кто не имеет ее, самостоятельность кажется настолько привлекательной и увлекательной штукой, что он отдаст за нее что угодно. Саню буквально поразило это слово, когда он всмотрелся в него. Не вчитался, не вдумался, там и вдумываться особенно не во что, а именно всмотрелся и увидел.

Быть в Нижнем-Новгороде и не видать Ивана Кондратьича Рыбникова было все равно, что быть в Риме и не видать папы. А видеть Ивана Кондратьича можно было каждый божий день: поутру в депутатском дворянском собрании, а вечером в дворянском клубе. Тридцать три года прослужил он депутатом и чуть ли не пятьдесят лет был членом клуба.

– Прочитайте!

Пока Ягода читал свое же последнее донесение, Сталин рассматривал его: грубое узкое лицо красно-кирпичного цвета с маленькими усиками под носом, как у Гитлера. Угрюмый настороженный взгляд. Не красавец!

Иду я раз однажды по улице и вдруг замечаю, что на меня женщины не смотрят.

Зимой Левицкий проводил все свое свободное время в московской квартире Данилевских, летом стал приезжать к ним на дачу в сосновых лесах по Казанской дороге.

Мы приступаем к анализу одного из самых глубинных в духовном и психологическом плане произведений русской классики 19-го века. Это роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание». Вообще творчество Достоевского выделяется из всей не только русской, но и мировой литературы своим религиозным мистицизмом