И.И.Жук. К 10-летию со дня смерти русского писателя А.И.Солженицына. "ВНЕБРАЧНЫЙ СЫН СОЛЖЕНИЦЫНА ".

(отрывок из повести «Князь»)

Когда умер Александр Исаевич Солженицын, Князь сидел у себя в коморке, в незакрытом ещё в ту пору полулегальном Патриаршем общежитии, и уминал перед экраном старенького ТV жареную картошку с воблой.

Узнав о постигшей страну трагедии, Князь, естественно, опечалился. И сразу после того, когда дикторша телевидения с соответствующей моменту горечью в хорошо поставленном мягком голосе объявила о том, что погребение великого русского антисоветского писателя состоится через три дня, в центральном соборе Донского монастыря, Князь тотчас решил: еду!

Утром, через два дня на третий, с первой же электричкой он заехал в Москву, в Донской, и вместе с товарищами-монахами, - с ними он не единожды встречался у старца Кирилла (Павлова), - стал готовить собор к поминальной службе. Точнее, монахи сами незаметно вынесли из кладовой и водрузили посреди храма огромный дубовый стол, покрыли его роскошной, сине-лиловой скатертью, а на скатерть, вынеся его из часовенки, вознесли резной деревянный гроб с покоившимся в нем телом великого антисоветского человека. Князю же оставалось совсем немногое: приглядывать за покойником и отгонять от гроба через чур взбудораженных его смертью поклонников и поклонниц.

Будучи по натуре человеком кипуче деятельным, Князь моментально справился с порученным ему делом: он выстроил первых, пришедших на погребение угрюмых бородачей «П»-образным редутом вокруг стола с возвышавшимся над ним гробом. Причем, практически все пространство между столом с дубовою домовиной и дружной когортой тех, кто согласился своими спинами сдерживать всё усиливающееся давление стремительно пребывающих толп народа, Князь заставил памятными венками, а столешницу вокруг гроба и парочку-тройку стульев, вынесенных к столу, завалил бесчисленными букетами подносимых живых цветов.

Одним словом, к тому моменту, когда, подъехав на личном хаммере, в храм, одетая во все черное, тихой скромной походкой, в сопровождении трех сынов, вошла Наталья Дмитриевна Солженицына - безутешная вдова покойного, - Князь раскуражился до того, что все монастырские казачки и даже видавшие виды, суровые московские полицейские, присланные «Оттуда» обеспечить порядок во время богослужения, слушались исключительно только его приказов.

Занимая почетное место, в двух-трех шагах от гроба, Наталья Дмитриевна Солженицына поневоле обратила внимание на этого неказистого, но крепкого мужичонку с небольшою бородкой клинышком и с точно такими же, как и у самого усопшего, залысинами на лбу. Судя по возрасту мужичонки, никому не известный распорядитель предотпевальных сборов вполне мог родиться в ту самую смутную пору освобождения Солженицына из ГУЛАГа, когда будущий гений антисоветской литературы обрел уже ссылочную свободу, но с самою Натальей Дмитриевной пока что не познакомился. С другой стороны, - на отпевании Солженицына присутствовало так много докучливых журналистов, как наших, так и иностранных, что не заметить присутствия столь бойкого мужичонки, которому подчинялись не только местные служки правопорядка, монастырские казаки, но даже сама московская, независимая полиция, - столь падкие на сенсации представители Прессы и Телевидения попросту не могли. Одним словом, - назревал скандал. Причем скандал – не шуточный, с самыми невероятными разоблачениями и предположениями, которые неизбежно замарают потом мундир доселе ни в чем не запачкавшегося Писателя. И уж, кому-кому, как ни Наталье Дмитриевне чистота писательского мундира мужа, пусть уже и усопшего, была очень даже не безразлична. Ведь столько лет они вместе с Сашей так тщательно подчищали и берегли её, эту так важную на Руси чистоту писательского мундира. И тут вдруг, в один момент…

Короче, чуток постояв в растерянности, подумав и сдержанно оглядевшись, - всюду, куда не глянь, щелкали затворами фотокамер ненавистные журналисты, - Наталья Дмитриевна набралась-таки храбрости и с легкой, обворожительною улыбкой на побелевших от дикого напряжения, хотя и совсем не подрагивающих губах, подступила вплотную к Князю.

Беря его мягко под руку, Солженицына поинтересовалась:

- А Вы, извините, – кто?..

- Я… - широко улыбнулся Князь, - почитатель таланта Вашего мужа.

- И только? – вновь улыбнулась Наталья Дмитриевна.

- А что, этого мало?! – искренне удивился Князь.

- Ну, что Вы! Вполне достаточно, - облегченно выдохнула вдова. – Саше было бы лестно узнать о том, что в числе многочисленных почитателей его дара есть и такие простые благородные люди, как Вы…. Извините, не знаю Вашего имени-отчества?

- Князь, - расплылся в улыбке Князь. – Виктор Яковлевич Крылов.

- Вы, случайно, не родственник басенника Крылова…? – польстила Князю Наталья Дмитриевна.

- Нет. Я – просто Крылов. Чуваш. Однофамилец тому Крылову.

- Ах, так Вы просто однофамилец! – ещё более ласково улыбнулась Наталья Дмитриевна. – Чудесно! Что ж, сразу после отпевания приглашаю Вас на поминки. Вы, надеюсь, не возражаете?

- Нет, конечно! – искренне обрадовался Князь и тотчас же усомнился: – А меня – пустят?!

- Конечно, - успокоила Князя Наталья Дмитриевна, - Сейчас попрошу Ермолая, и он лично проведет Вас после отпевания ко мне, в машину.

И действительно, отойдя от Князя, Наталья Дмитриевна подступила к самому толстенькому из своих сынов, похожему на забавного медвежонка Ермолаю и, указав глазами на Князя, что-то шепнула ему на ухо. Устало взглянув на Князя, Ермолай безразлично пожал плечами: как скажешь, мол, мне без разницы. После чего Вдова вновь заняла свое место в изножье гроба мужа.

Все эти «мелочи светской жизни», безусловно, не ускользнули от пристальных взглядов тех, кто зарабатывает деньгу на всевозможных «невинных шалостях» богатых и именитых. Многочисленные представители Прессы и Телевидения, что называется, всполошились. И вспышки множества фотокамер в сотнях ракурсов и нюансов запечатлели встречу безутешной вдовы Писателя с возможным внебрачным сыном великого Правдолюбца. Жрецы и авгуры публичных склок, подноготной грязцы и гнили буквально облизывались при мысли о назревавшей на их глазах внутрисемейной «драме».

Зато как же была довольна и сама писательская вдова, Наталья Дмитриевна Солженицына! Ведь именно с той минуты, когда она набралась храбрости и заставила себя подойти к этому бойкому мужичонке в спортивных трико и в тенниске, с такой вопиющей бесцеремонностью распоряжавшемуся у гроба её супруга, все нити истинного и теперь уже просто забавного для неё «происшествия», целиком и полностью находились в её руках.

Отпевание было пышным и заняло больше часа. А потом было долгое погребение с многочисленными речами над свеженасыпанною могилой и с высящимся над ней черного камня, резным крестом, который мало-помалу превратился в вершину яркого древне-ведического кургана, сооруженного из венков и букетов живых цветов.

Всё это время Князь держался поближе к Наталье Дмитриевне; так что порядком уставшему от жары, двадцатипятилетнему Ермолаю, в общем-то, не составило большого труда выудить из толпы этого лысоватого, чем-то неуловимо похожего на его отца, неказистого мужичонку и увести его за собой, к матушкиному хаммеру.

………………………………………………………………………………...

На поминках, - а они проходили в огромном зале Дома русского Зарубежья им А.И. Солженицына, что у метро «Таганская», - Наталья Дмитриевна усадила Князя рядом с собой, во главе стола. Так что В.В. Путину и Д.И. Медведеву, - а они тоже присутствовали на мероприятии, - пришлось занять место как бы по правую и по левую сторону от Вдовы Писателя, а заодно уж и от её бомжеватого супер-гостя.

Во время печальной прощальной вечери депутат Госдумы, Владимир Петрович Лукин предложил переименовать Тверскую улицу в улицу имени А.И. Солженицына. На что с аппетитом вгрызавшийся в ножку курицы, Князь тотчас же встрепенулся, откашлялся и сказал:

- Э-э! Зачем снова переименовывать? Тверская, – древняя улица. Пусть так и остается! А вот назвать именем Солженицына какую-нибудь только что построенную зеленую улочку где-нибудь в новом районе города – было бы как раз - то. Никого раздражать не будет. И молодежь оценит. А это – самое важное.

Никто из присутствовавших на поминках не стал спорить с такой простой и, в общем-то, очевидной мыслью. Так что буквально через полгода именем Солженицына, и впрямь, нарекли одну из недавно выстроенных, ново-московских улиц.

В течение поминального вечера несколько журналистов, словно бы ненароком, обращались к Наталье Дмитриевне с интересующих всех вопросом:

- А кто этот человек, который сидит рядом с Вами, на самом почетном месте?

- Мой друг, - пряча улыбку, с гордостью отвечала Наталья Дмитриевна. – Простой русский человек – Виктор Яковлевич Крылов, - почитатель таланта моего мужа. Думаю, Александр Исаевич был бы очень доволен, узнав о том, что на его поминках во главе стола сидит простой русский человек из народа.

На том тогда всё и кончилось. Сенсации у журналистов так и не получилось. Хотя некоторые из них всё же не утерпели. И, дождавшись конца поминок, попытались по выходу из Дома русского зарубежья порасспросить у Князя о его возможном родстве с Писателем. Однако, на всё вопросы, заданные ему дотошной журналистской братией, Князь упорно, с улыбкою, отвечал:

- Да – никто! Просто – почитатель таланта! Народ – любит правду! А Александр Исаевич – писал её. Вот в этом мы с ним родичи!

За столь безыскусно сыгранную им роль, Наталья Дмитриевна подарила Князю на память именные швейцарские золотые наручные часы. Поначалу всем любопытным Князь их давал рассматривать. Да потом понял, что это у многих его знакомых вызывает лишь зависть да злость на богатых российских вдов, «которые с жиру бесятся», и потому, завернув часы в тряпочку, сунул их в чемодан…