ОТРЕЧЕНИЕ. Сергей Алексинский

Февраль семнадцатого года
Запас последних дней ронял,
И Царь печального исхода
Спокойно, мужественно ждал.

Перрон – последняя опора,
Неслышно за окном уплыл,
И поезд литерный нескоро
В путь неизбежно заскользил.

Все было предопределёно
Саровской мудростью святой,
И Николай в плену вагона
Молить не стал судьбы иной.

Пути пророчески открылись –
Угодно было небесам.
Настойчиво колеса бились:
«Сойди, сойди с престола сам!»

Но как отцовского завета
Закон и волю преступить?
Вопросам ищет он ответа
Извечным: быть? Или не быть?

***

На каждой станции бушует
Тревожный телеграфный град.
В штыках, без хлеба и бунтует
Мятежный духом Петроград.

Народ изменою отравлен.
Последний выставлен заслон:
В столицу экстренно направлен
Гвардейский верный эшелон.

Огонь метался по поленьям
Надежд сжигая тонкий сон.
Как дым рассеялся в сомненьях
Георгиевский батальон.

Броженьем слухов растревожен
Он жадно требовал газет,
И будто - бы уж трон низложен,
И Временный есть комитет.

Измены тень в вагонах вьется,
Крадется к боевым крестам.
Все громче, громче раздается
Солдатский ропот: «По домам!»

Надрывный выкрик командира:
«Простимся хоть!». И в горький час,
Забыв присягу, честь мундира,
Построились … в последний раз.

***

Масонский заговор змеею
Вползал и в Думу, и в штабы
Кабалистической петлею
Рисуя линию судьбы.

Коварны тайные пружины
Военной ложи по штабам –
Не вырваться из паутины
Шифровок, лживых телеграмм.

За отреченьем депутаты
От своры временной спешат.
Уже окончены дебаты,
Уже в их власти Петроград.

За Малой Вишерой измена –
Отрезан литерному путь.
Негаданно угроза плена
На Псков заставила свернуть.

Как будто началась охота.
Повсюду красные флажки
Невидимый расставил кто-то,
И ждут отборные стрелки.

Грозят холодным черным дулом
И льдом безжалостных зрачков …
Царя почетным караулом
Уже не встретил сонный Псков.

Командующий фронтом сдаться
На милость Думе предложил,
Царю совет дал отрекаться,
Изменой черной окружил.

По всем фронтам запросы мчатся:
«Настал ли отреченья час?».
И начало кольцо сжиматься
Предательски в последний раз.

Пол – дня стучали аппараты,
Струились ленты на ковер,
Не ведая кровавой платы,
Несли державе приговор.

Нет боле в армии опоры.
Лишь блеск мундиров, суета,
Бессмысленные разговоры …
Вокруг престола - пустота.

Исполнен долг. Последний такт:
Спасти могли лишь чудеса.
Подписан отреченья акт
Второго марта в три часа.

Простой машинописный лист,
В нем горечь плещет через край,
Пред Богом и Россией чист
Черкнул державно: «Николай».

***

Спокоен и строг Царский лик.
На виске лишь пульсирует вена.
Занесёт Государь в дневник:
«Всюду трусость и ложь и измена»!

Сергей Алексинский, г. Иваново

24.04.2003