Никита Брагин
г. Москва

Как вода ключевая

сочится сквозь льдистые трещины,

чтобы к свету дневному

из чёрной взойти глубины;

На пристанях, на росстанях

толкучая тоска,

и ропоты, и россказни,

и серая река

Земля, ты столько бережешь

в себе, за пазухой шинели –

сошник, подкову, царский грош,

жестянку из-под карамели –

любви и времени осколки,

У любви улыбки лепестковые
в день июля, жаркий как вино,
у любви за крепкими засовами
тихо дремлют злато и зерно

Невесомую жизнь удержав на руках,
над невидимой смертью взлетаем,
и несется машина в густых облаках,
и гремит, словно клетка пустая.

Теракт в Архангельске взбудоражил общество. Темные и страшные дела творятся – то церковь поджигают, то сверстников расстреливают, то в ФСБ с бомбой идут – молодежь это делает, наши дети. Характерная фраза из последнего письма архангельского террориста – «светлого вам будущего анархического коммунизма» - как будто возвратила нас на более чем 100 лет назад, в самое начало ХХ века, к Сазонову, Каляеву и другим деятелям русского революционного терроризма.

Неси меня, река, на север уноси
извилистым путем вдоль ветреного яра,
к малиновым волнам кипрейного пожара,
в девическую грусть березовой Руси.

Новый год, но не праздник, а просто

суета и сплошные дела.

Только ель двухметрового роста

одиноко глядит из угла

Меня загнали в пятый угол
потомки обров и дулебов;
горелый пух вороньих пугал
в моё прокуренное небо
летит, и опадают шкурки

Можно ночь переждать, можно век пережить,
можно золотом выткать оклады,
только старый костюм, что давно перешит –
бесполезен, кургуз и нескладен.

На крепость камня, на лохмотья мха,
на белые пески, на чёрный уголь
поставить перекрестие стиха,
обозначая совершенство круга

Теребишь от случая до случая
ткань событий в узелках и бахроме,
диалоги на экране слушая, –
что почем на Колыме и в Костроме…

Нет, ни в столичном лицемерии,

ни в запустении села

ни на минуту не поверю я,

что ты, Россия, умерла.

Из синей проталины неба
над храмом Бориса и Глеба
Ты смотришь на наши дела,
на битые карты и туши,
и наши пропащие души,
оструганные догола.

Я верю, я знаю, что у меня есть две родины. Наверное, я очень счастливый человек, потому, что радость моя, счастье моё – удвоены.

В чём сила, брат? Обожжена броня,

разбит бетон, щетиной арматура –

у смерти не бывает перекура,

она не утомится, хороня.