Ленин о терроре

Теракт в Архангельске взбудоражил общество. Темные и страшные дела творятся – то церковь поджигают, то сверстников расстреливают, то в ФСБ с бомбой идут – молодежь это делает, наши дети. Характерная фраза из последнего письма архангельского террориста – «светлого вам будущего анархического коммунизма» - как будто возвратила нас на более чем 100 лет назад, в самое начало ХХ века, к Сазонову, Каляеву и другим деятелям русского революционного терроризма. Среди разноречивых и почти всегда эмоциональных откликов на это событие были и такие –

«Жаль парня… нам такие нужны. Помните, в конце 19, начале 20 века революционеры бросали гранаты в полицаев… подрывали кареты… как казнили Александра Ульянова за покушение на царька… Это начало пути к новой революции. Из искры возгорится пламя».

И это не единственный пример, много еще подобных высказываний, в которых явственно читается призыв к террору и братоубийственной бойне. И это сейчас, когда Россия находится в тяжелом противостоянии с США и их союзниками. Нас не смогли одолеть экономическими методами, не получилась и попытка изоляции. Теперь в ход идут – гонка вооружений и организация внутреннего взрыва. Понятно, в чьих интересах нынешние истерические революционные призывы.

Есть здесь и еще один аспект. Может быть, студент и способен сам собрать бомбу, но вот вряд ли 17-летний своим умом дошел до такого решения. Кто-то его умело подготовил. Я не стану сейчас говорить, кто – это дело специалистов. Но вот о механизме этого поговорить стоит. Тем более что в нашей истории такое уже было.

В каноническом ленинизме, преподававшемся в советское время в школах и институтах, много было сказано о том, что Ленин и большевики отвергали террор против царского правительства, в отличие от эсеров, активно использовавших индивидуальный террор. Все знают хрестоматийную и легендарную фразу «мы пойдем другим путем». В общем, террор, конечно, был, но Ленин и большевики были тут ни при чем, и вообще против. Словом, гуманисты. Боролись путем стачек, пропаганды и агитации, ну, экспроприации банковских денег совершали, и только в 1917 году «подхватили упавшую власть».

История России, и особенно история русской революции очень часто подается нам с изрядной приправой разного рода мифов, обычно служащих обелению разных людей и событий. Бывает иногда очень трудно доказать правду, прежде всего из-за закрытости различных источников. Но вот в этом случае нам повезло. Главный персонаж этого дела был человеком щедрым на слова, но главное даже не это, а то, что слова его, по самым различным поводам написанные, тщательно собраны, изданы многомиллионными тиражами и выложены в Интернете. Полное собрание сочинений В.И. Ленина – это кладезь фактов. Ныне сами коммунисты не очень-то знают Ленина, да и в позднее советское время не слишком знали. Но издавали, и на том спасибо. Воспользуемся же этим щедрым даром и узнаем, что думал великий вождь всего прогрессивного человечества о терроре.

Берем первый источник – статья «С чего начать», опубликованная в 1901 году в «Искре» (цитирую по ПСС Ленина, 1967, том 5, стр. 7, 8) -

«Вопрос о терроре совершенно не новый вопрос, и нам достаточно вкратце напомнить установившиеся взгляды русской социал-демократии.

Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора. Это - одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях. Но суть дела именно в том, что террор выдвигается в настоящее время отнюдь не как одна из операций действующей армии, тесно связанная и сообразованная со всей системой борьбы, а как самостоятельное и независимое от всякой армии средство единичного нападения. Да при отсутствии центральной и слабости местных революционных организаций террор и не может быть ничем иным. Вот поэтому-то мы решительно объявляем такое средство борьбы при данных обстоятельствах несвоевременным, нецелесообразным, отвлекающим наиболее активных борцов от их настоящей, наиболее важной в интересах всего движения задачи, дезорганизующим не правительственные, а революционные силы. Вспомните последние события: на наших глазах широкие массы городских рабочих и городского «простонародья» рвутся к борьбе, а у революционеров не оказывается штаба руководителей и организаторов. Не грозит ли при таких условиях уход самых энергичных революционеров в террор ослаблением тех боевых отрядов, на которые только и можно возлагать серьезные надежды?»

Я не просто так даю столь пространную цитату. Если бы я ограничился первыми фразами «не можем отказываться от террора», то в ответ прозвучало бы знакомое обвинение в том, что я выхватываю фразу из контекста. Вот вам контекст, товарищи. Продолжаем следить за мыслью Ленина –

«Не грозит ли это разрывом связи между революционными организациями и теми разрозненными массами недовольных, протестующих и готовых к борьбе, которые слабы именно своею разрозненностью? А ведь в этой связи - единственный залог нашего успеха. Мы далеки от мысли отрицать всякое значение за отдельными героическими ударами, но наш долг - со всей энергией предостеречь от увлечения террором, от признания его главным и основным средством борьбы, к чему так сильно склоняются в настоящее время очень и очень многие. Террор никогда не может стать заурядным военным действием: в лучшем случае он пригоден лишь как один из приемов решительного штурма. Спрашивается, можем ли мы в данный момент звать на такой штурм? «Раб. Дело», по-видимому, думает, что да. По крайней мере, оно восклицает: «Стройтесь в штурмовые колонны!» Но это опять-таки усердие не по разуму. Главная масса наших военных сил - добровольцы н повстанцы. Постоянного войска есть у нас лишь несколько небольших отрядов, да и те не мобилизованы, не связаны между собой, не приучены строиться в военные колонны вообще, а не то, что в штурмовые колонны. При таких условиях для всякого, кто способен обозреть общие условия нашей борьбы, не забывая о них при каждом «повороте» исторического хода событий, - должно быть ясно, что лозунгом нашим в данный момент не может быть «идти на штурм», а должно быть: «устроить правильную осаду неприятельской крепости». Другими словами: непосредственной задачей нашей партии не может быть призыв всех наличных сил теперь же к атаке, а должен быть призыв к выработке революционной организации, способной объединить все силы и руководить движением не только по названию, но и на самом деле, т. е. быть всегда готовой к поддержке всякого протеста и всякой вспышки, пользуясь ими для умножения и укрепления военных сил, годных для решительного боя.»

Итак, что мы имеем? Да все тут уже ясно, предельно ясно. Террор есть одно из средств революционной борьбы, он, безусловно, нужен и важен. Но ошибочно, во-первых, возлагать все надежды на террор, а во-вторых, бросаться опрометью в открытую борьбу, когда силы еще не собраны, наличествует раздробленность и разрозненность, когда к «решительному штурму» еще надо готовиться. Очевидно, Ленин против тактики террора не оттого, что он террор не принимает, а оттого, что в данный исторический момент применение террора является, по его мнению, ошибочным и преждевременным. Да это и понятно. 1901 год. Что такое тогда социал-демократы? Лишь недавно сложившаяся партия, которая, едва образовавшись, уже стала дробиться. Численность невелика, политического опыта мало. Все предельно ясно.

Идем дальше. В 1902 году Ленин публикует работу «Что делать», в которой главное внимание уделено партийной организации и партийной газете, но находится и там место суждениям о терроризме (ПСС, т. 6, стр. 74, 75):

«ЧТО ОБЩЕГО МЕЖДУ ЭКОНОМИЗМОМ И ТЕРРОРИЗМОМ?

Выше, в примечании, мы сопоставили «экономиста» и не социал-демократа-террориста, случайно оказавшихся солидарными. Но, вообще говоря, между теми и другими есть не случайная, а необходимая внутренняя связь, о которой нам еще ниже придется говорить и коснуться которой необходимо именно по вопросу о воспитании революционной активности. У «экономистов» и современных террористов есть один общий корень: это именно то преклонение пред стихийностью, о котором мы говорили в предыдущей главе, как о явлении общем, и которое мы рассматриваем теперь в его влиянии на область политической деятельности и политической борьбы. На первый взгляд, наше утверждение может показаться парадоксом: до такой степени велика, по-видимому, разница между людьми, подчеркивающими «серую текущую борьбу», - и людьми, зовущими к наиболее самоотверженной борьбе отдельных лиц. Но это не парадокс. «Экономисты» и террористы преклоняются перед разными полюсами стихийного течения: «экономисты» - перед стихийностью «чисто рабочего движения», террористы - перед стихийностью самого горячего возмущения интеллигентов, не умеющих или не имеющих возможности связать революционную работу в одно целое с рабочим движением. Кто изверился или никогда не верил в эту возможность, тому действительно трудно найти иной выход своему возмущенному чувству и своей революционной энергии, кроме террора.»

Здесь немного иной взгляд, но и он интересен. Ленин здесь говорит о преклонении террористов перед «стихийностью». Учитывая постоянный квази-научный подход Ленина ко всем проблемам, приходится заключить, что и здесь критика террора связана не с тем, что убийство есть злодеяние, а с тем, что такое убийство противоречит методу. Оно, так сказать, акт возмущения, в нем много эмоций, но мало ума, много героики. Которая не нужна. А нужна «серая текущая борьба»... А что потом, за этим периодом «серой борьбы»? О, тут самое интересное. Впрочем, потерпите. Сначала заглянем почти на два десятилетия вперед, и послушаем Ленина-победителя, оглядывающегося на вехи славного пути. Итак, «Детская болезнь левизны в коммунизме» (1920) (ПСС, т. 41, стр. 15, 16):

«Большевизм воспринял при своем возникновении в 1903 году традицию беспощадной борьбы с мелкобуржуазной, полуанархической (или способной заигрывать с анархизмом) революционностью, каковая традиция имелась всегда у революционной социал-демократии и особенно упрочилась у нас в 1900-1903 годах, когда закладывались основы массовой партии революционного пролетариата в России. Большевизм воспринял и продолжал борьбу с партией, всего более выражавшей тенденции мелкобуржуазной революционности, именно с партией «социалистов-революционеров», по трем главным пунктам. Во-первых, эта партия, отрицавшая марксизм, упорно не хотела (вернее, пожалуй, будет сказать: не могла) понять необходимость строго объективного учета классовых сил и их взаимоотношения перед всяким политическим действием. Во-вторых, эта партия видела свою особую «революционность» или «левизну» в признании ею индивидуального террора, покушений, что мы, марксисты, решительно отвергали. Разумеется, мы отвергали индивидуальный террор только по причинам целесообразности, а людей, которые способны были бы «принципиально» осуждать террор великой французской революции или вообще террор со стороны победившей революционной партии, осаждаемой буржуазией всего мира, таких людей еще Плеханов в 1900-1903 годах, когда Плеханов был марксистом и революционером, подвергал осмеянию и оплеванию.»

Яснее ясного. Да, отвергали террор, но ТОЛЬКО по причинам целесообразности. Эсеры же за террор держались потому, что не разбирались в классовых силах и их взаимоотношениях – то есть, не придерживались научного подхода, коим было сильно единственно верное учение. А уж принципиальное осуждение террора и вовсе стыд какой-то и позор, заслуживающий оплевывания. Как видим, Ленин выражается достаточно ясно. Но вот вопрос – а что, действительно ли Ленин не призывал к террору никогда?

Полное собрание сочинений дает ответ на этот вопрос. Вернемся назад, в эпоху первой русской революции. Итак, том 11 (1905 год), стр. 336, 337:

«В БОЕВОЙ КОМИТЕТ ПРИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ КОМИТЕТЕ

16.Х. 1905.

Дорогие товарищи! Очень благодарен Вам за присылку 1) отчета Боевого комитета и 2) записки по вопросу об организации подготовки восстания + 3) схемы организации. Прочитав эти документы, я счел долгом прямо обратиться к Боевому комитету для товарищеского обмена мнений. Нечего и говорить, что о практической постановке дела я судить не берусь; что делается все возможное при тяжелых русских условиях, в этом не может быть сомнения. Но, по документам судя, дело грозит выродиться в канцелярщину. Все эти схемы, все эти планы организации Боевого комитета производят впечатление бумажной волокиты, - я прошу извинить меня за откровенность, но я надеюсь, что вы меня не заподозрите в желании придраться. В таком деле менее всего пригодны схемы, да споры и разговоры о функциях Боевого комитета и правах его. Тут нужна бешеная энергия и еще энергия. Я с ужасом, ей-богу с ужасом, вижу, что о бомбах говорят больше полгода и ни одной не сделали! А говорят ученейшие люди... Идите к молодежи, господа! вот одно единственное, всеспасающее средство. Иначе, ей-богу, вы опоздаете (я это по всему вижу) и окажетесь с «учеными» записками, планами, чертежами, схемами, великолепными рецептами, но без организации, без живого дела. Идите к молодежи. Основывайте тотчас боевые дружины везде и повсюду и у студентов, и у рабочих особенно, и т. д. и т. д. Пусть тотчас же организуются отряды от 3-хдо 10, до 30 и т. д. человек. Пусть тотчас же вооружаются они сами, кто как может, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога и т. д. Пусть тотчас же эти отряды выбирают себе руководителей и связываются, по возможности, с Боевым комитетом при Петербургском комитете. Не требуйте никаких формальностей, наплюйте, христа ради, на все схемы, пошлите вы, бога для, все «функции, права и привилегии» ко всем чертям. Не требуйте обязательного вхождения в РСДРП - это было бы абсурдным требованием для вооруженного восстания. Не отказывайтесь связываться с каждым кружком, хотя бы в три человека, при единственном условии, чтобы он был полицейски надежен и готов был драться с царским войском. Пусть желающие кружки входят в РСДРП или примыкают к РСДРП, это превосходно; но я безусловно считал бы ошибкой требовать этого.

Роль Боевого комитета при Петербургском комитете должна быть - помогать этим отрядам революционной армии, служить «бюро» для связи и т. д. Ваши услуги примет всякий отряд с охотой, но если вы в таком деле начнете со схем да с речей о «правах» Боевого комитета, вы погубите все дело, уверяю вас, погубите безвозвратно.

Тут надо действовать широкой проповедью. Пусть 5-10 человек обойдут в неделю сотни кружков рабочих и студентов, влезут всюду, куда только можно, и везде предложат ясный, короткий, прямой и простой план: образуйте тотчас же отряд, вооружайтесь, чем можете, работайте изо всех сил, мы поможем вам, чем сможем, но не ждите от нас, работайте сами.

Центр тяжести в таком деле - инициатива массы мелких кружков. Они сделают все. Без них весь ваш Боевой комитет - ничто. Я готов измерять продуктивность работ Боевого комитета числом таких отрядов, с которыми он связан. Если через 1-2 месяца у Боевого комитета не будет в Питере minimum 200- 300 отрядов, тогда это мертвый Боевой комитет. Тогда его надо похоронить. При теперешнем кипении не набрать сотни отрядов - значит стоять вне жизни.

Проповедники должны давать отрядам каждому краткие и простейшие рецепты бомб, элементарнейший рассказ о всем типе работ, а затем предоставлять всю деятельность им самим. Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях, тотчас же. Одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие - нападение на банк для конфискации средств для восстания, третьи - маневр или снятие планов и т. д. Но обязательно сейчас же начинать учиться на деле: не бойтесь этих пробных нападений. Они могут, конечно, выродиться в крайность, но это беда завтрашнего дня, а сегодня беда в нашей косности, в нашем доктринерстве, ученой неподвижности, старческой боязни инициативы. Пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых: десятки жертв окупятся с лихвой тем, что дадут сотни опытных борцов, которые завтра поведут за собой сотни тысяч.

Крепко жму руку, товарищи, и желаю успеха. Своего взгляда я отнюдь не навязываю, но считаю долгом подать совещательный голос.

Ваш Ленин»

Я целиком привел этот документ. Подробности его замечательны. Тут и изготовление бомб, и нацеленность на молодежь, и нападение на полицейских, и ограбление банков. И тряпка с керосином для поджога, прямо как недавно в Одессе. Всю эту мерзость даже и комментировать как-то неохота. Да и зачем? Все совершенно ясно – открытое подстрекательство к терроризму, более того, план организации террора, и уже не индивидуального, а массового. Того самого, что потом развернулся в России стараниями Ленина и большевиков, и о котором его главный организатор сказал, что надо поощрять энергию и «массовидность» (слово-то какое!) террора. В наше время русские патриоты обязаны знать это, знать язык врага и его методы. Иначе потеряем Россию, теперь уже – навеки.

Никита Брагин (г.Москва)