Александр Адольфович Боде. Фото начала XX века.

СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА

Вставай, страна огромная!
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною,
С тевтонскою Ордой!

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идёт война народная –
«Священная война!»

Как два различных полюса,
Во всём различны мы.
За свет, за мир мы боремся,
Они – за «Царство тьмы».

Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей.

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идёт война народная –
«Священная война!»

Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать.
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!

Гнилой германской нечисти
Загоним пулю в лоб.
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идёт война народная –
«Священная война!»

Пойдём ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой,
За землю нашу милую,
За русский край родной!

Вставай, Страна Огромная!
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною
С тевтонскою Ордой!

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идёт война народная –
«Священная война!»

1916

Справка:

Александр Адольфович де Боде родился 22 марта 1865 г. в городе Клинцы Черниговской губернии. В 1891 г после окончания филологического факультета Московского университета преподавал древние языки в Лифляндии. Женился на дочери коллежского советника Надежде Ивановне Жихаревой (1871 – 1941), певице, окончившей Московскую консерваторию, учительнице музыки. Принял православие. Имел чин коллежского советника, соответствующий по Табели о рангах полковнику. Награждён орденом Св. Станислава 3-й и 2-й ст., Св. Анны 3-й ст. В 1906 г. Александр Боде переведён учителем русской словесности в Рыбинск.

* * *

Как и положено дворянским потомкам русских немцев, Боде был русским патриотом.

Песню он написал в начале 1916 года.

Его дочь Зинаида, в замужестве Колесникова (1899–1988) свидетельствует: «Впервые эта песня была исполнена отцом 3 мая 1916 г. без всякого аккомпанемента в Рыбинском городском театре на концерте в честь солдат и офицеров, возвращающихся на фронт после ранений и болезней».

Концерт давался для офицеров расквартированного в Рыбинске 182-го пехотного Гроховского полка, до того уже принимавшего участие в боях и возвращенных в город на переформировку и лечение. Часть из них Боде лично хорошо знал.

В 30-х Боде жил в поселке Кратове под Москвой. Полагая, что война с Гитлером неизбежна, он в 37-м послал текст Лебедеву-Кумачу, которого считал также русским патриотом. Но ответа не получил. Правда, дочь вспоминала, что на третий день войны к отцу приезжал какой-то московский господин, но, узнав, что Боде умер, тут же ретировался. (Так со слов Зинаиды Колесниковой в начале 80-х рассказал мне журналист Андрей Мальгин.) На самом деле «на третий день войны» две центральных газеты – «Красная звезда» и «Известия» – напечатали песню «Священная война», а приезд Лебедева-Кумача в Кратово надо датировать 23-м или даже 22 июня.

Вскоре композитор А. Александров написал музыку на уже опубликованный текст.

ДВЕ СТРАННОСТИ ДВУХ ПЕРВЫХ ПУБЛИКАЦИЙ

«Красная звезда». 24 июня 1941

«Известия». 24 июня 1941

Публикации идентичны. Но в «Красной звезде» под текстом стоит «В. Лебедев-Кумач», а «Известиях» «Вас. Лебедев-Кумач». По всей видимости, говорит это о том, что, передавая стихи в две разных редакции, автор почему-то их не подписал. И другая странность: никакой музыки нет и в помине, есть только стихи, но уже после каждой строфы уличающее плагиатора слово «Припев».

Игорь Шап комментирует: «Лебедеву-Кумачу были заказаны стихи, а не песня. У музыковеда Юрия Бирюкова (кстати, ярый «кумачист») в работе «Всегда на страже» (Москва «Просвещение», 1988) приводятся воспоминания редактора газеты «Красная звезда» — Давида Иосифовича Ортенберга о происходивших событиях 22 июня 1941 года:

«Первый военный номер «Красной звезды». Как его делать? Трудная задача, хотя за плечами был уже опыт «Героической красноармейской» и «Героического похода» — фронтовых газет на Халхин-Голе и на войне с белофиннами… Во фронтовых газетах… не бывало, кажется, ни одного номера без стихов».

Редактор вызывает литературного сотрудника Соловейчика: «Добывайте срочно стихи». Тот садится за телефон, но никто из поэтов, как на грех, не отвечает. Удается связаться только с Лебедевым-Кумачом:

— Василий Иванович, газете нужны стихи…
— Когда?
— Не позже завтрашнего утра.
— Ну что ж, сделаю…

Конец цитаты.
Но только в первые дни «патриотического подъема» такие тексты не пишутся. Они просто невозможны и в августе 14-го, и в июне 41-го. Сила «Священной войны» в осознании уже свершившейся трагедии, в ясном понимании того, что противоборство будет кровавым и долгим. И нужна всенародная мобилизация всех физических и духовных ресурсов. В 1916-м спасать Россию было уже поздно. Песня опоздала. И потому пригодилась в 1941-м.

АВТОГРАФ ИСЧЕЗ ИЗ СЕЙФА «ЛИТГАЗЕТЫ»?

В начале 1980-х от Андрея Мальгина я узнал, что дочь Боде прислала в «Литературную газету» письмо, в котором рассказывала историю создания «Священной войны». Я ждал развития событий. Но ничего не происходило. При следующей встрече с тезкой спросил, будет ли публикация? Он сказал, что не будет. «Почему? Цензура?» Мальгин объяснил так: «Я положил листок в редакционный сейф. Утром его там не оказалось».

PS. Летом 2018 г. Андрей мне написал, что не помнит эпизода с исчезновением письма из редакционного сейфа. Что ж, спустя четыре десятилетия такое случается. Впрочем, это ошибка и моей памяти тоже: речь шла не об автографе Боде, а о списке, сделанном рукой Зинаиды Колесниковой. Почему я уверен в этом? Потому, что Андрей Мальгин так и не опубликовал фотокопии письма, а весной 2019 г. написал мне, что в его архиве письма Колесниковой нет.

Однако сохранилась копия «Священной войны», сделанная в 1985 г. Андреем Ивановичем Чарушниковым со второго экземпляра письма Зинаиды Александровны Колесниковой в «Литературную газету». Копия выполнена в присутствии дочери поэта и снабжена ее примечаниями. Я получил ее 12 мая 2019 г. от Виктора Андреевича Чарушникова (См. в конце этой заметки.)

* * *

Василия Лебедева-Кумача обвиняли в плагиате. (Якобы он присвоил слова популярного довоенного фокстрота «Маша», написанные Ф.М. Квятковской.) Но потом были разъяснения, мол, виноват не Лебедев-Кумач, а Утесов, приписавший ему этот текст на обложке пластинки уже после смерти кумачевого песенника.

5 июля 2000 г. «Независимая газета» опубликовала опровержение:

«Редакция “Независимой газеты” сообщает, что сведения, изложенные в статье внештатного корреспондента Владимира Шевченко “Священная война” – эхо двух эпох” (“НГ” от 08.05.98), о поэте-песеннике В.И. Лебедеве-Кумаче признаны судом не соответствующими действительности и порочащими честь, достоинство, деловую репутацию автора песни “Священная война” В.И. Лебедева-Кумача. В связи с чем редакция газеты доводит до сведения читателей, что автором текста песни “Священная война” является В.И. Лебедев-Кумач. В.И. Лебедев-Кумач не является автором русского текста фокстрота “Маша” (“У самовара”) и никогда не присваивал себе авторство этого текста. Редакция “Независимой газеты” и Шевченко Владимир Артемович приносят извинения Деевой М.Г.».

…Без комментариев. Впрочем, см. экспертное заключение музыковеда Евгения Михайловича Левашева (ссылка в конце поста) и статью Андрея Мальгина, в которых приведены случаи других литературных краж Лебедева-Кумача:

http://silver-voice.forum2x2.ru/t4815-topic

Мария Деева, внучка Лебедева-Кумача, борьбу за светлое имя деда начала задолго до первой публикации Андрея Мальгина. Об угрозе разоблачения деда она узнала практически сразу. И ее тогдашний муж просил меня «как-то повлиять на Мальгина». Впрочем, Юра, приятель моей юности, делал это не слишком настойчиво. Видно было, что ему, журналисту из той же «Литгазеты», некомфортно выполнять подобное поручение жены.

Мудрые начальники справились с ситуацией сами. Публикация Мальгина состоялась только спустя восемь лет, а сохранявшийся у Зинаиды Александровны экземпляр автографа Боде с нотами песни исчез после визита к дочери поэта некоего «фольклориста и специалиста по творчеству Лебедева-Кумача».

* * *

Мне жаль гениальной в своей наготе третьей строфы, переписанной Лебедевым-Кумачом вот эдак:

Пойдем ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую,
За наш Союз большой!

…А что, был еще малый Союз?

Обыкновенная цензурная затычка, выпадающая в осадок подрифмовка.

Реставратор иконы определит, сколько раз и в каком веке ее поновляли. Вот и стихотворец той школы, к которой я имею честь принадлежать, обладая некоторой суммой цехового знания, скажет, что подлиннике в первых двух строках этого четверостишья гениально совмещены пять семантических пластов – библейская цитата (см. ниже), поговорка «сила солому ломит», лермонтовское «уж мы пойдем ломить стеною», бурлацкая песня «Дубинушка» (ставшая популярной с шаляпинского пения: «Сама пойдет!…»), толстовская «дубина народной войны» («кстати, это не что-то, а «Война и мир»), а в двух последних чрезвычайное и почти нечеловеческое усилие разрешается сердечным умилением поэта перед своей родиной. (А у Лебедева-Кумача через строку вдруг вновь следует перескок на силу и мощь, – на «Союз большой». И это опрокидывает всю архитектонику строфы, разрушает логику эмоционального жеста и уже тем обессмысливает текст.)

В конце 1990-х археолог Евгений Рябинин сказал мне, что человек, в 37-м создававший стихотворные инструкции, как разоблачать скрытых врагов и на кого стучать, в принципе не может поставить рядом два слова: «ярость» и «благородная».

Микроразыскание показало, что «благородная ярость» – выражение Блаженного Августина:

«Благородная ярость очищает душу; слепая ярость губит ее».
(Этика: словарь афоризмов и изречений, Составители: В.Н.Назаров, Е.Д.Мелашко, М.: АО «Аспект Пресс», 1995. Стр: 304.)

Ну а Августин взял у Платона. В Пятой книге «Диалогов» читаем:

«Однако любой должен уметь сочетать яростный дух с величайшей кротостью. Есть только одно средство избежать тяжких, трудноисцелимых и даже вовсе неисцелимых несправедливостей со стороны других людей – это бороться с ними, отражать, побеждать и неуклонно карать их. Никакая душа не может этого совершить без благородной ярости духа».

То есть Платон и говорит о тех, в частности, средствах, которыми достойно вести справедливую войну.

Откуда это знал Александр Боде, долгие годы преподававший древнегреческий и латынь, понятно. Могут возразить, что Лебедев-Кумач до революции закончил гимназию и даже давал частные уроки латыни. Но сама строка «Священная война» – это газетный заголовок 1915 года.

«Священная война. От штаба Верховного Главнокомандующего. Наше наступление в Карпатах развивается с прежними успехом. В течение 19 марта мы продолжали особенно успешно продвигаться по участку от Воли-Миховой до Ужокского направления» [Священная война (1915.04.06) // «Московская копейка», 1915].

В сборнике статей 1918 г. Николай Бердяев подытожил: «Для одних германский народ был признан носителем милитаризма и реакции и потому нужно воевать с ним, это — дело прогрессивное. Даже анархисты, в роде Кропоткина стали на эту точку зрения. Для других германский народ оказался носителем антихристианских начал, ложной духовной культуры, и потому война с ним — священная война. Но всегда оказывалось, что воевать можно лишь потому, что мы лучше» [Н. Бердяев. О правде и справедливости в борьбе народов (1914-1918)].

ПОЭТИКА ЦИТАТ, РЕМИНИСЦЕНЦИЙ И ГАЗЕТНЫХ КЛИШЕ

Друзья прислали фильм Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли». 1992 год. Интересующий нас сюжет занимает всего минуту экранного времени. Смотреть и внимательно слушать с 56-й минуты.

https://www.youtube.com/watch?v=Qy6ul82hN4I

Говорухин говорит о том, что «Священная война» написана рыбинским учителем Александром Боде в 1916-м. В 1992-м это уже не новость. Но потом он читает первую строфу песни:

Не

«…С германской силой темною,
С тевтонскою ордой»,

а

«…С тевтонской силой темною,
С германскою ордой».

Это ошибка режиссерской памяти. Однако при чем тут орда, если речь о тевтонах?

Перед нами обратка, унижающая потомков псов-рыцарей. Слово «орда» здесь сближено с немецким «Ordnung» (порядок). В 41-м немцы будут нести «новый порядок», но и в Первую германскую ходили анекдоты о беспорядке у нас и «порядке» у немцев; тема эта для Руси актуальна еще со времен «Повести временных лет».

Только дело в том, что Боде использует ставшее популярным в 1915 году выражение Лидии Чарской:

«Началась неравная борьба: маленький бельгийский народ, заливая свои мирные поля кровью, всячески старался приостановить дерзкий наплыв огромной тевтонской орды» [Л. Чарская. Игорь и Милица (Соколята). (1915)].

«Особенно пострадали при нашествии тевтонской орды наши города: Калиш, Ченстохов и другие» [там же].

В самом начале Первой мировой войны 2 августа 1914 года германские войска вошли в город и подвергли его жестокому погрому, многие жители были казнены. Ченстохов и Калиш – города Царства Польского. Но Польша входила в состав Российской империи, а Александр Боде мыслил в имперских категориях.

Почтовая открытка 1916 года «Нечестивый тевтон и богатырь святорусский». Художник Борис Зворыкин.

«Германская сила темная» и «тевтонская орда» – это еще и реминисценция из пушкинского перевода 1828 года «Сто лет минуло, как тевтон…»

* * *

Сто лет минуло, как ТЕВТОН
В крови неверных окупался;
СТРАНОЙ ПОЛНОЧНОЙ правил он.
Уже прусак в оковы вдался,
Или сокрылся, и в Литву
Понес изгнанную главу.

Между враждебными брегами
Струился Немен; на одном
Еще над древними стенами
Сияли башни, и кругом
Шумели рощи вековые,
Духов пристанища святые.
Символ ГЕРМАНЦА, на другом
Крест веры, в небо возносящий
Свои объятия грозящи,
Казалось, свыше захватить
Хотел всю область Палемона
И племя чуждого закона
К своей подошве привлачить.

С медвежьей кожей на плечах,
В косматой рысьей шапке, с пуком
Каленых стрел и с верным луком,
Литовцы юные, в толпах,
Со стороны одной бродили
И зорко недруга следили.
С другой, покрытый шишаком,
В броне закованный, верхом,
На страже немец, за врагами
Недвижно следуя глазами,
Пищаль, с молитвой, заряжал.

Всяк переправу охранял.
Ток Немена гостеприимный,
Свидетель их вражды взаимной,
Стал прагом вечности для них;
Сношений дружных глас утих,
И всяк, переступивший воды,
Лишен был жизни иль свободы.
Лишь хмель литовских берегов,
Немецкой тополью плененный,
Через реку, меж тростников,
Переправлялся дерзновенный,
Брегов противных достигал
И друга нежно обнимал.
Лишь соловьи дубрав и гор
По старине вражды не знали
И в остров, общий с давних пор,
Друг к другу в гости прилетали.

Стихотворение А. С. Пушкина – перевод начальных строк поэмы Адама Мицкевича «Конрад Валленрод».

Тевтоны на севере, а орда на юге, но Боде вслед за Чарской сводит железную в своей упорядоченности германскую тему до воя полудикого степняка-ордынца. Ну а Василий Иванович Лебедев-Кумач, ставший в 1938-м автором «Гимна НКВД» и «Гимна партии большевиков», ни в одной из своих песен не обнаружил знакомства с «темным стилем» скальдов, трубадуров или «Слова о полку Игореве», а фольклорных тем и реминисценций из русской классики у него просто нет.

* * *

Поэт-песенник и исследователь истории этой песни Игорь Шап пишет мне в частном письме:

«Не смеют крылья черные /Над Родиной летать…»

Вот фотография германского летательного аппарата времён Первой мировой войны – моноплан «Таубе» (Голубь). С него сбрасывались маленькие бомбы и отравляющие вещества. Это те самые «крылья чёрные».

А в строчке «Пойдём ломить всей силою…» аукается лермонтовское: «Уж мы пойдём ломить стеною…» (Замечено петербургским критиком Леонидом Дубшаном). Школьная программа, то есть, простите, программа гимназии. Да и столетие «дня Бородина» отмечали совсем недавно, в 1912-м.

Боде письмо со своим текстом отправил Кумачу в конце 1937 г. И уже в 1939-м Лебедев-Кумач использовал мотивы Боде в песне «Украина моя, Украина».

Над свободным селом и над полем
Черный ворон не будет летать —
Мы теперь никому не позволим
Украинскую землю топтать!»

Однако еще 1 декабря 1938 года на экраны страны вышел снятый Сергеем Эйзенштейном фильм «Александр Невский». В нем в исполнении хора прозвучала песня композитора Сергея Прокофьева на слова Владимира Луговского «Вставайте, люди русские!» Похоже, что Луговской в своем сочинении опирался на текст Боде. И лишь усилил стилизационный момент:

Вставайте, люди русские
На славный бой, на смертный бой!
Вставайте люди вольные
За нашу землю честную!

Живым бойцам почёт и честь,
А мёртвым – слава вечная.
За отчий дом, за русский край
Вставайте, люди русские!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Врагам на Русь не хаживать,
Полков на Русь не важивать !
Путей на Русь не видывать,
Полей Руси не таптывать !

Ответ на вопрос, как такое могло случится, надо искать в ограниченности тогдашнего круга столичных кинематографистов и дружескими отношениями Эйзенштейна и Лебедева-Кумача.

О таких отношениях упоминает, в частности, Мария Деева:

https://www.liveinternet.ru/users/stewardess0202/post405079846

Скорее всего, в начале 1938 г. поэт показал режиссеру только что полученный от Боде текст «Священной войны». Текст, хотя в нем и были строчки о тевтонской орде», для ленты об Александре Невском не подходил, и режиссер показал его другому поэту, попросив в том же духе сделать нечто приемлемое «древнерусское».

Впрочем, Эйзенштейн мог и не знать композиторской кухни. Известно, что слова кантаты для «Александра Невского» частично созданы самим Прокофьевым. Какие именно? Разумеется, незарифмованный зачин, который по лексике и по размеру (четырехстопный ямб) совпадает с первыми строками «Священной войны»:

Вставайте, люди русские
На славный бой, на смертный бой…

В 1937-м Прокофьев написал музыку на колыбельную Лебедева-Кумача: «Спи, моя крошка, спи, моя дочь…». Потому естественно предположить, что поначалу композитор обратился за помощью к Лебедеву-Кумачу, и тот передал ему текст Боде.

* * *

Помимо хрестоматийного набора в «Священной войне» есть и некий подземный этаж, который был доступен только верующему и при этом филологически продвинутому автору.

«Темная сила» – нечистая сила. Потому и война с ней – священная.

«За землю нашу милую…»

Клятва землей – формула заговора из любовного заклинанья, или из начертанных на свинцовых полосках и зарытых (вариант: кинутых в колодец) античных проклятиях:

Первый вариант: «По земле, милой нашему сердцу, пройду в простоте и радостном смирении необутыми ногами, как ты, чтобы притти к тебе, как ты ко мне приходишь» [Ф. К. Сологуб. Капли крови (Навьи чары) (1905)]

Второй вариант: «Вообще, если разделить заговоры на категории, оставляя непонятные для нас в стороне, то придется выделить как самую численную и самую неутешительную категорию те пластинки, которые дают только имя (или ряд имен), иногда с глаголом «связываю». В других указывается в самых общих чертах на обиду, которую проклинаемые лица причинили пишущему: «Связываю Евриптолема и Ксенофонта, их языки, их слова, их дела; все, что они замышляют и делают, да будет безуспешно! Милая Земля, наложи руки на Евриптолема и Ксенофонта, сделай их немощными и их деяния безуспешными, нашли чахотку на Евриптолема и Ксенофонта. Милая Земля, помоги мне: будучи обижен Евриптолемом и Ксенофонтом, я связываю их». Земля призывается здесь как владычица усопших…» [Ф. Ф. Зелинский. Про нечистую силу (1916)] .

https://lib-rus.3dn.ru/publ/zelinskij_faddej_francevich_pro_nechistuju_silu/1-1-0-359 Зинаида Колесникова не зря берет слова «царство тьмы» в кавычки. Электронный Национальный корпус русского языка свидетельствует, что в советское время это устойчивое выражение не встречается. Ведь речь не просто про какое-то царство, а про царство дьявола (коего, как известно, не существует).

Приведу обнаруженные по НКРЯ примеры:

«…развивая сии начала мало-помалу, без крутости, без переломов, нечувствительно и даже для простого глазу неприметно воздвигали бы под завесою настоящего правительства новое здание на столпах разума и законов, и когда бы время приспело сорвать сию завесу, народ вопросил бы себя с удовольствием, кто и каким образом перенес его столь нечувствительно из царства тьмы и уничтожения в царство света и свободы?» [М. Сперанский. Размышления о государственном устройстве империи (1802)].

«Часы нашей жизни изочтены, и ангел смерти царит уже над главами нашими, но не возвеселятся враги господни, не возрадуется царство тьмы ― отчизна богов ваших!» [М. Загоскин. Аскольдова могила (1833)].

«Об этом горестном порабощении так беседует святой Макарий Великий: «Царство тьмы, то есть, оный злый князь, пленивши человека искони, так обложил и облек душу властию тьмы, аки какого человека, по оному: яко да сотворят его царем и облекут в царския одежды, и да носит от главы даже до ног царския одеяния» [епископ Игнатий (Брянчанинов). Слово о человеке (1862)].

Борьба наша есть борьба царствия света с царством тьмы дьявола; а Христос сказал: «созижду церковь Мою на камне крепком, и врата адовы не одолеют ее». [В. Крестовский. Панургово стадо (Ч. 1–2) (1869)].

«…с тою же мыслию двух богов, доброго и злого, из которых первому подчиняли вечное царство света, а последнему ― вечное царство тьмы» [Лев Толстой. Исследование догматического богословия» (1880)].

«Ад ― царство тьмы; но что за разнообразие форм и красок в этой тьме, что за смесь мрачных, отталкивающих, ужасных, страшных картин!..» [М. Ватсон. Данте. Его жизнь и литературная деятельность (1890)].

«Царство света ― небо, царство преисподней, царство тьмы… подземное царство, ад, а между ними арена борьбы зла и добра ― земля…» [В. Чернов. Записки социалиста революционера (1922)].

«…и анархия, и коммуна, и царство тьмы ― диавола. [П. Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени» (книга 1) (1922)].

…И – ни одной цитаты у советских авторов. Ни одной за 70 советских лет.

Наверное, в том же контексте стоит упомянуть и пьесу Льва Толстого «Власть тьмы» (1886 г.).

Ну а выражение «свет и мир» – еще более редкое. Его источник – классический роман Достоевского:

«Господи, пошли мир и свет твоим людям!» [Ф. Достоевский. Братья Карамазовы (1880)].

* * *

Клише «на смертный бой» в поэтический оборот ввел Державин:

«…На смертный бой самоизбранный,
Плывет со знаменем в руке…»

[Г. Державин. На переход Альпийских гор (1799)].

Поэтам XIX века оборот понравился. Кроме Лермонтова («Валерик») его повторили в своих стихах Глинка, Полежаев, Кольцов, Вяземский, Мей, Суриков, Надсон, В. Соловьев, П. Якубович, В. Иванов (1902). А в ХХ столетии только Кедрин (1942) и Антокольский (1943). Почему такая пауза? Да потому, что в том же 1902 г. появились и сразу стали популярными строки «Интернационала»:

«…Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов».

[Интернационал].

«Интернационал» написан Эженом Потье и перевёл на русский в 1902 году Аркадием Коцем (1872–1943). Русский текст был опубликованный в социал-демократическом журнале «Жизнь» (Лондон, 1902), в 1916-м мог Боде его не знать.

«…смертный бой»

Русские поэты XIX и первой трети XX века равно используют это клише и с предлогом «в» (в смертный бой), и с предлогом «на» (на смертный бой), а потому нельзя судить, повлиял ли на Боде перевод Коца. Предположение, что первая строка «Интернационала» («Вставай проклятьем заклейменный…») могла отразиться в первой строке «Священной войны»: «Вставай, страна огромная…» – слишком шатко.

Параллель первой строке «Священной войны» отыскал Игорь Шап:

«Вставай, страна моя родная,
За братьев! Бог тебя зовет
Чрез волны гневного Дуная
Туда, где, землю огибая,
Шумят струи Эгейских вод».

[Алексей Хомяков. «Кающаяся Россия» (1854)].

А электронный Национальный корпус русского языка свидетельствует, что выражение «огромная страна» в русской поэзии появляется в 1915 году:

«Ты, Россия, ты огромная страна,
Не какая-нибудь маленькая улица…»
[И. Эренбург. Ропшина (1915)].

* * *

«Вскипает, как волна…»

«И вдруг сразу несколько голосов подхватят песню, ― она вскипает, как волна, становится сильнее, громче и точно раздвигает сырые, тяжелые стены нашей каменной тюрьмы…» [Максим Горький. Двадцать шесть и одна (1899)]

* * *

«За русский край родной…»

Парафраз из знаменитого стихотворения Федора Тютчева (1855):

* * *
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа –
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь небесный
Исходил, благословляя.

«Поля ее просторные…»

По НКРЯ единственный пример этого оборота:

Гуляют тучи золотые
Над отдыхающей землей;
Поля просторные, немые
Блестят, облитые росой;
Ручей журчит во мгле долины,
Вдали гремит весенний гром,
Ленивый ветр в листах осины
Трепещет пойманным крылом.

[И. Тургенев. Весенний вечер (1843)].

* * *
«Не смеет враг топтать…»

Козацких поль заднестрской тать
Разбит, прогнан, как прах развеян,
Не смеет больше уж топтать,
С пшеницой где покой насеян.

[М. Ломоносов. Ода блаженныя памяти государыне императрице Анне Иоанновне на победу над турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года (1739)].

«Дадим отпор…»

Первый и единственный пример:
«― Бог милостив: солдат у нас довольно, пороху много, пушку я вычистил. Авось дадим отпор Пугачеву. Господь не выдаст, свинья не съест!» [А. Пушкин. Капитанская дочка (1836)].

«Дадим отпор душителям…»

«…в душе тираны и душители мысли…» [А. Писемский. Люди сороковых годов (1869)].

И еще:

Не даром наши мстители
Восходят чередой.
Оставьте же, правители,
Губители, душители

Страны моей родной,
Усилия напрасные
Спасти отживший строй.

[Ф. Сологуб. «Великого смятения…» (1905.11.11)].

«Насильникам, грабителям / Мучителям людей…»

«Алексей Н. Толстой дал согласие на съемку своей пьесы «Насильники», шедшей в Малом театре» [Мир экрана (1915.09.23) // газета «Раннее утро», 1915].
Спектакль был поставлен Малым театром (премьера 30 сентября 1913 г.) Пьеса напечатана в «Первом драматическом альманахе» (СПб., изд. журн. «Новая жизнь», 1914).

«Татары, бывшие мучители земли русской, на этой земле пришлецы» [Ф. Достоевский. Дневник писателя. 1876 год (1876)].

«…вооруженный отпор германским насильникам…» [Н. Суханов. Записки о революции / Книга 3 (1918–1921)].

«В результате наших поспешных оправданий войны, или, точнее, наших самооправданий, получился один вывод: мы лучше немцев, нравственная правота на нашей стороне, мы защищаемся и защищаем, немцы же в нравственном отношении очень плохи, они ― насильники, в них ― дух антихристов. [Н. Бердяев. О правде и справедливости в борьбе народов (1914–1918)].

«Ужели не спасем?! Весною поздно будет! Ее добьют к весне мучители и насильники!.. Уже в темноте разошлись по своим вагонам генерал Пуль и атаман, и поезда пошли один на восток, другой на запад» [П. Краснов. Всевеликое Войско Донское (1922)].

«Впрочем, и государственная дисциплина доходила до них в самых капризных и малоприемлемых формах «воевод-разорителей, грабителей и мучителей». [М. Волошин. Суриков (1916)].

«…всех пламенных идей»

Пламенные идеи – идеи Просвещения, патриотические, светлые, свободолюбивые идеи. Это реминисценция сошествия на апостолов Святого Духа в виде огненных языков, после которого апостолы заговорили на ранее неизвестных им иностранных языках. Скорее всего, галлицизм, возможно, из знаменитого стихотворения Альфонса де Ламартина. (См. «Божественный луч» в его «Идее Бога» (1830): «…увидеть эту вечную идею / Блеск постоянно над ней /Как звезда с постоянными огнями… /Кто, очарованный ярким светом…/ Парит перед рассветом/ Опьяненный божественным лучом!»).

В стихах Жуковского, Пушкина и Веневитинова карающий ангел предстаёт перед человеком непременно «с пламенным мечом». А в учебниках времен моей юности о революционных романтиках можно было прочитать: «Ярким представителем революционного романтизма был К. Ф. Рылеев, в произведениях которого сформировался образ сильного человека. Его герой человека рьяно готов отстаивать пламенные идеи патриотизма и стремления к свободе своего отечества».

При этом подлинный герой живёт «…верой пламенея» (Рылеев).

Пламенной субстанцией представлялась Рылееву и душа героя:

Пусть их сограждане увидят
Готовых пасть за край родной,
Пускай они возненавидят
Неправду пламенной душой…

У молодого Тютчева в душах свободных людей горит: «Чистейший огнь идей и чувствований».

Однако: «Ни один из самых пламенных мечтателей о свободе не осмелился доселе, даже хотя бы в мыслях, простерть ее туда, куда простирает Евангелие. Ибо на чем останавливаются самые пламенные ревнители свободы? В отношении к внешней жизни человека, на независимость от других, на равенстве различных прав, на безпрепятственности путей к достоинствам и т. п. ; – в отношении к внутренней жизни, на свободе от предразсудков, невежества, порочных желаний и страстей…» [архиепископ Иннокентий (Борисов). Слово в день рождения благочестивого Государя Николая I Павловича Императора и Самодержца Всероссийскаго (1838)].

«Огонь самых пламенных стремлений, трепет глубочайших дум, нечеловеческое напряжение воли – все самоотверженно несут эти подвижники на свою «черту» [В. В. Вересаев. Человек проклят (О Достоевском) (1909)].

«А мысль – это благовонный дым, который исходит от пламенных слов» [В. М. Дорошевич. Сказки и легенды (1893–1916)].

«П. А. Столыпин не был создателем русского национализма, но, как все благородные люди, он родился с преданностью своей стране, с чувством гордого удовлетворения своею народностью и с пламенным желанием защитить ее и возвеличить» [М. О. Меньшиков. Великороссийская идея (1913.09.05)].

«Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой жизни» [Н. А. Бердяев. Душа России (1915)].

* * *

«Отребью человечества…»

«Еще замечательно, что большая часть ревнителей свободы и равенства, прав угнетенного народа сами были гордые аристократы, надутые чувством своей породы, знатности и богатства, смотрели с оскорбительным презрением на людей незнатных и небогатых, которых не видели у себя в передней и в то же время удостаивали своим вниманием, благосклонностью и покровительством отребье человечества» [Н. Греч. Записки о моей жизни (1849–1856)].

«Кто меня возьмет? Кому нужно подобное отребье человечества?.. О, что они со мною сделали, что они со мною сделали!..» [А. Шеллер-Михайлов. Лес рубят – щепки летят (1871)].

«Во всяком случае, эта должность совсем не завидная, и вакантные места этой категории пополняются из тех, покамест еще плотных рядов, которые образуют собой так называемое отребье человеческого рода» [М. Салтыков-Щедрин. Наша общественная жизнь (1863-1864)]

«Да, ― заканчивает автор, ― на расстоянии от угла до угла, на этом небольшом пространстве, целый калейдоскоп типов из жизни отребья человечества, из этой жалкой и вместе ужаснойжизни». [Г.Успенский. Письма с дороги (1887)].

«Откровенные беседы с этим откровенным мужем поднимали меня в собственном мнении. Это было какое-то отребье человечества… Ничто живое уже не могло поднять душу» [Д. Мамин-Сибиряк. Черты из жизни Пепко (1894)] .

«Но если вы бродяги нечаянно и хотите быть не бродягами, то вы, как расселившаяся соль, уже никуда не годны, тогда вы отребье рода человеческого» [Лев Толстой. Соединение и перевод четырех Евангелий (1902) // «Толстовский Листок – Запрещенный Толстой», № 6, 1995].

Выражение «отребье человечества» восходит к далевскому «отребье человека» – изверг. (Отреб и отребие – негодные остатки от очищенного; сор, охвостье, мякина).

Но в основе, конечно, библейский стих: «Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!» (Книга Иова. Глава 30. Стих 8).

«Гнилая нечисть» – также не расхожий штамп сталинской эпохи, а эхо сакрального народного текста. Однако трудно представить, чтобы одиозный советский песенник, сын московского сапожника, цитировал малоизвестный фольклорный заговор от нечистой силы:

Нечисть болотная, нечисть подколодная,
от синего тумана, от черного дурмана,
где гнилой колос, где седой волос,
где красная тряпица, порченка-трясовица,
не той пойду тропой,
пойду в церковные ворота,
зажгу свечу не венчальную,
а свечу поминальную,
помяну нечистую силу за упокой.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

И отсюда естественное лермонтовское продолжение фольклорной темы в следующем куплете: «Пойдем ломить всей силою…»

Отсюда и «крылья черные» (крылья бесовской нечисти) и «поля просторные».

Итак, практически вся песня (от «Вставай страна…», «священная война», «тевтонская орда», «дадим отпор» и т. д.) оказывается составленной из формул русской поэзии и прозы XVIII и XIX. Плюс из формулы Платона «благородная ярость» и популярных оборотов военной журналистики начала Первой мировой войны. Новообразования, то есть клише советского времени, в песне отсутствуют.

Песни Кумача просты, как «Правда». А тут сплошь контаминации, оксюмороны, тот «темный стиль» древней поэзии, который, разумеется, был прекрасно известен выпускнику филологического факультета Московского университета, славянофилу и преподавателю мертвых языков Александру Боде.

Свой инородческий комплекс Боде невольно выдает эпитетом «За русский край…» Вспомним рассуждение Ахматовой о «малороссе Гоголе», у которого на улице губернского города N стоят два русских мужика (мол, каких еще мужиков он хотел здесь видеть?).

Но это обычная история со славянофильствующими потомками русских немцев. Так и Кюхельбекер обличал «питомцев пришлецов презренных», которые «говорят нерусским слогом» и «святую ненавидят Русь». (Был бы Боде не немцем, написал бы в этом контексте «За отчий край родной».)

* * *

В «Священной войне» обнаружилось еще несколько цитат. И главная среди них – библейская.

Строки «Пойдем ломить всей силою, / Всем сердцем, всей душой…» аукаются не только с лермонтовским «Уж мы пойдем ломить стеною…», но и шестой книгой Второзакония.

Может показаться, что цитируются слова Христа:

«Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (От Матфея. 22.37).

Однако Господь цитирует книгу Второзакония:
«…и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими» (Втор. 6, 5).

Вот и в песне Боде отобразилась не евангельская, а именно ветхозаветная цитата: «…и всеми силами твоими».

КУМАЧ ПОЛИНЯЛ

«Черновики» песни, исполненные рукой Лебедева-Кумача, опубликованы лишь частично. Хранятся они в Москве, в госархиве, в собрании Лебедева-Кумача. Наследники поэта-песенника запретили показывать эти листки исследователям. Доступ (даже для рутинного просмотра!) может быть открыт только по специальному разрешению Мария Деевой. Свою позицию она четко обозначила в последнем со мной телефонном разговоре: «Все, кому было надо, с черновиками ознакомились».

Скорее всего, это говорит о том, что «черновик» Лебедева-Кумача таит в себе некую взрывоопасную улику. Это могут быть строки «С германской силой тёмною, / С тевтонскою ордой…», или фамилия Боде как соавтора текста.

Иначе не объяснить, почему «черновик» первой строфы, самой важной строфы, до сих пор не опубликован (есть только «перебеленный вариант», на котором помечено: «2 экз»). Однако цензоры не доглядели: на воспроизведенном «черновике» второй строфы читаем: «Во всем различны мы…» Меж тем, и в «Красной звезде», и в «Известиях» 24 июня 1941 было напечатано «Во всем враждебны мы…» (Проверено мною по газетным подшивкам.) А вариант с «Во всем различны мы…» сообщен дочерью Боде, рукописей Лебедева-Кумача никогда не видевшей. Строка Боде «Во всем различны мы…» (на имитации черновика она шестая снизу) уличила плагиатора.

М. М. Ситковецкая. «Из истории песни «Священная война» // Литературное наследие. Т. 78. Кн. 1. 1966. С. 433.

С. 433-443. Ситковецкая М.М. Из истории песни «Священная война»

Ссылка по публикации: Российский государственный архив литературы и искусства. Фонд 1104, оп. 1, ед. хран. 119. С. 318. (?) Современная ссылка по сайту архива: РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 3 ед. хр. 3575.

В обеих первых газетных публикациях 23 июня 1941 года читаем: «Отродью человечества…» Однако в «перебеленном черновике» Лебедева-Кумача (по изданию с. 437) обнаруживаем не только трижды вымаранное слово «Припев», но и сообщенную Зинаидой Колесниковой строку Боде: «Отребью человечества».

Точку в этом сугубо текстологическом споре можно будет поставить после 1 января 2020 года, когда авторское право наследников Лебедева-Кумача закончится.

Прим. от 9 мая 2020 г: Попытался добраться до архивных «черновиков» текста «Священной войны». В архиве объяснили, что «не могут их разыскать».

* * *

Наконец, о том, почему Боде написал «Священную войну» только в начале 1916-го.

СПРАВКА: «На Восточном фронте к концу 1915 немецкие и австро-венгерские войска вытеснили русских почти из всей Галиции и с большей части территории русской Польши. Но принудить Россию к сепаратному миру так и не удалось». В другом источнике: «Россия к концу 1915 г. утратила обширные территории (части Прибалтики, Польшу и Галицию)».

То есть война переместилась на русскую территорию и стала превращаться в освободительную. (А в Рыбинске появились беженцы.)

5 (18) — 17 (30) марта 1916 года в районе Двинска и на озере Нарочь Западный и Северный фронты русской армии перешли в наступление (Нарочская операция). Это была военная прелюдия к Брусиловскому прорыву, готовиться к которому стали как раз по весне.

Так что появление «Священной войны» именно в начале 1916 года вполне естественно.

Даю ссылку на статью Игоря Шапа, в которой впервые опубликована фотография нестарого еще Боде (тут рассказано об истории создания песни):
http://parnasse.ru/prose/essay/literarycriticism/k-100-letiyu-pesni-svjaschenaja-voina.html

А вот он спустя каких-то полтора десятилетия:

Александр Боде с учениками московской (?) школы. Конец 1920-х или 1930-е

Список Андрея Ивановича Чарушникова с копии письма Зинаиды Колесниковой, отправленного ею в 1981 году в «Литературную газету»

Пометки в правой части листа (синими чернилами) – это пояснения, которые давала З. А. по ходу переписывания текста песни отцом. («Я при этом присутствовал» – пишет мне в письме Виктор Андреевич Чарушников.)

* * *
В конце 1930-х поэт-орденоносец Василий Иванович Лебедев-Кумач ни в коем случае не был рядовым доносчиком. В деле разоблачения внутренних врагов он был инструктором-передовиком:

…Они не скажут вам своей программы,
У них всегда язык на трёх замках,
И не поймёшь, какая мысль упрямо
Таится в ожидающих зрачках.

Но приглядитесь зорче и копните
Их прошлое, привычки и уклад, –
И станут сразу видимыми нити,
Которые людьми руководят.

Глядишь, один – сын прасолов богатых,
Другой – салонным адвокатом был,
Тот – не забыл, что князем был когда-то,
А этот – особняк свой не забыл.

Встречаются пружинки и попроще:
Здесь – вспоминают собственный кабак,
Там – высланы на север зять и теща,
Тут – раскулачен деверь и свояк.

И гражданин, грозящийся попомнить
Обиды прошлые большевикам,
Окажется женатым на поповне
Иль сыном синодального дьячка.

Не забывает поэт и о высокой миссии наставничества.
В поэме «Случай в школе» призывает советских школьников брать пример с донесшей на одноклассника школьницы Оли:

Увидел врага — давай отпор,
Не трусь, как гнилой обыватель.
Судим не только убийца и вор —
Судим и укрыватель.

И тем, кто хочет творить и расти
В великой советской школе,
Надо подчас поучиться пойти
К маленькой школьнице Оле.

И в другом стихотворном инструктаже:

Будь упорным, умным, ловким,
Различать умей врагов,
И нажать курок винтовки
Будь готов!
Всегда готов!

В 1982 году были опубликованы отрывки из записных книжек Лебедева-Кумача. Вот запись 1946 года: «Болею от бездарности, от серости жизни своей. Перестал видеть главную задачу — все мелко, все потускнело. Ну, еще 12 костюмов, три автомобиля, 10 сервизов… и глупо, и пошло, и недостойно, и не интересно…»

И позже:
«Рабство, подхалимаж, подсиживание, нечистые методы работы, неправда – всё рано или поздно вскроется…»

Всё понимал Василий Иванович. И про себя, и про жизнь.

_______________

Виктор Чарушников. К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ ПЕСНИ «СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
из дневниковых записей

В 1984 году мы с Павлом Ивановичем Чарушниковым, моим дядей, на электричке отправились в Кратово к Зинаиде Александровне Колесниковой (Боде по отцу). Был погожий летний день, электричку слегка покачивало, ехали молча, не разговаривая, каждый, видимо, задумавшись о своём, и вот слышу голос дяди Павла, но в суть не вникаю: «А вот здесь после революции, в году 18, мы катались с горки, а князь Сергей кидал вилами сено и пел песню «Священная война», – и правой рукой указал на строения с левой стороны по ходу поезда.

Я машинально взглянул по направлению руки и продолжал думать о чём-то своём, не вникая в сказанное. Имя «князь Сергей» у меня было на слуху, его иногда произносила Наташа Лейтейзен, но я никогда не уточнял у неё связи с этим именем. Песня «Священная война» – тоже на слуху, есть такая песня, но вот на то, что было сказано «в 18 году», из-за своих дум не обратил внимания и ни одного вопроса не задал: почему 18 год, когда она появилась в самые первые дни войны?

Так молча и доехали до Кратова. А там при встрече с Зинаидой Александровной пошёл её рассказ о том, кем и как была написана песня «Священная война». Выходило, что она была написана её отцом, Александром Адольфовичем Боде, в 1916 году. Перед своей кончиной текст песни отец направил Лебедеву-Кумачу. С началом войны в Кратовский госсовет приезжал поэт Лебедев-Кумач и хотел встретиться с А. Боде, но он уже к этому времени скончался, скончалась и его жена, и Лебедев-Кумач, не пожелав встретиться с его дочерью, уехал в Москву, посчитав, видимо, для себя, что все проблемы с авторскими правами отпали сами собой.

Зинаида Боде. Ей девятнадцать

Автограф Зинаиды Александровны на обороте фотографии

Текст этой песни был напечатан в газетах, а вскоре она была исполнена хором и передавалась по радио. В 1942 году, проездом на фронт, в родной дом заехал сын Андрей – артиллерист (это, помнится, была их последняя встреча) и сказал, что слышал дедушкину песню, но частично с новыми словами. Зинаида Александровна рассказала мне и дяде Павлу, что писала письмо по этому поводу в «Литературную газету», что просила Варю (Варвару Васильевну Лейтейзен, мать Наташи), чтобы она написала свои воспоминания об этом, но она так и не написала. И ещё кого-то просила, но безответно.

Тут я вспомнил, что в конце 70-х годов, будучи в Москве, останавливался у тёти Вари, сестры моего отца, и она как-то обронила фразу, что вот, мол, с наступлением лета она хочет выехать с Наташей на дачу в Кратово, где они иногда проводили лето, но она до сих пор не написала один документ и не хочет его писать, а хозяйка этой дачи очень его просит, и как быть? На мой совет, хотя я не знал, о чём речь, – напишите, махнула рукой, сказав, что попробует, но желания никакого писать нет, а тем более подписывать, сделав ударение на «подписывать», мол, лучше не поедем. Видимо, это был тот самый документ-воспоминание, о котором просила Зинаида Александровна.

Оставшись с дядей Павлом наедине, в саду, я спросил его: «А насколько это верно?» Он посмотрел на меня, помолчал и сказал: «А кому это сейчас нужно?» Я подумал: «Сколько времени ушло – правда, кому?» Больше на эту тему у меня с ним разговора не было никогда, но фраза, произнесённая им в вагоне электрички, у меня в памяти засела: «А вот здесь после революции, в году 18, мы катались с горки, а князь Сергей кидал вилами сено и пел песню «Священная война». Несколько раз в те далёкие уже годы проезжал электричкой это место, оглядываясь на строения, на которые рукой показал дядя Павел, и вспоминал эту фразу.

Я понимаю, что мои воспоминания не могут служить документальным свидетельством, но что было, то было. – В.Ч. (Август 2013 г.)

* * *

В конце апреля 2015 года случайно в Интернете обнаружил статью Игоря Евгеньевича Шапа «Об авторстве песни «Священная война» (случайно потому, что мне в этом вопросе всё было ясно, и я не обращался к Интернету в поисках истины по этой теме), в ней имелась сноска на работу Евгения Николаевича Потапова «Священная война», который, в свою очередь, воспроизводит в тексте своей работы копию научной экспертизы авторства этой песни, выполненной Е. М. Левашовым «Судьба песни. Заключение эксперта», страницы 305–330. Здесь на страницах 309–310 нахожу следующие строки: «Очень большой силой доказательства обладает также свидетельство Варвары Васильевны Лейтейзен – давнишней подруги Зинаиды Александровны и её соседки по Рыбинску. Хотя этот документ подписан 3 апреля 1981 года, он наполнен точными деталями жизни, быта и дружбы двух семей в годы Первой мировой войны. Причём рассказ о улице и доме, где они жили, о гимназиях, где учились они и их братья, о главах семейств – Василии Ефимовиче Благославове и Александре Адольфовиче Боде – красноречиво дополняется описанием декламационно-речитативной манеры исполнения автором ещё до революции 1917 года своей песни «Священная война».

Убеждает и следующее соображение: ни Зинаида Александровна, ни её подруга никогда не занимались, да и просто не могли по условиям почти нищенской жизни в советское время заниматься исследованием Рыбинских дореволюционных газет, которые хранятся в труднодоступных отделах библиотек Москвы, Петербурга, Ярославля. Вместе с тем, их воспоминания о проходивших в апреле – мае 1916 года в Рыбинске благотворительных концертах в пользу раненых солдат (именно тогда А. А. Боде, по свидетельству знавших его людей, исполнял свою песню) с весьма высокой точностью подтверждаются газетными объявлениями («Вестник Рыбинской биржи» и «Рыбинская газета» за апрель – май 1916 года)».

Для меня это было несколько неожиданно, так как хорошо помню сетования Зинаиды Александровны Боде на то, что никто не откликается на её просьбу с воспоминаниями о песне, созданной её отцом в Рыбинске в 1916 году, и происходило это в 1984 году летом. В экспертном заключении об авторстве песни Е. М. Левашов говорит о письме Варвары Васильевны Лейтейзен как о свершившемся факте ещё в 1981 году, и даёт точную дату его подписания 03.04.1981 года. При виде этой даты мне стало многое понятно. Да, Варвара Васильевна Лейтейзен (по рождению Благославова) – моя тётя – в те далёкие, конца 70-х, годы, когда при мне обронила фразу, что ей надо написать один документ, который от неё ждёт хозяйка дачи (её подруга З. А. Колесникова-Боде), имела в виду именно это письмо-воспоминание о создании песни «Священная война» в 1916 году в Рыбинске её отцом А. А. Боде.

Варвара Васильевна и Наташа Лейтейзены. Москва, 12.11.1969 г.

Но в те годы создать такой документ (письмо) и передать его по адресу Варвара Васильевна не решалась – опыт прожитой ею нелёгкой жизни как бы говорил, что торопиться не следует. Ещё свеж был в памяти тот майский день, 1938 года, когда её мужа – Мориса Гаврииловича Лейтейзена (конструктора ракетных двигателей) арестовали, а почти через год, в апреле 1939, его не стало, но об этом она узнала значительно позже, в пятидесятых годах. Но как человек честный, ответственный и состоящий в дружеских отношениях с хозяйкой дачи З. А. Колесниковой (Боде) с детских лет, она обдумывала просьбу своей подруги. Когда продуманное письмо было всё же ею написано и пришло время осознания, что затягивать более нельзя, под ним и была поставлена уже известная нам дата – 03.04.1981 года. А 10.04.1981 года Варвара Васильевна скончалась. Она ушла, выполнив долг перед подругой, а, главное, перед Историей, осталось только правильно распорядиться оставленной ею информацией, в которой нет ни грана вымысла, домысла, а всё основано на свидетельской памяти происходивших событий того времени, сомневаться в которых лично я не нахожу смысла, тем более, что независимо от тёти Вари существование этой песни в те далёкие годы озвучил и мой дядя Павел, при нашей первой поездке к Зинаиде Александровне в 1984 году в вагоне электрички: «А вот здесь после революции, в году 18, мы катались с горки, а князь Сергей кидал вилами сено и пел песню «Священная война».

Варвара Васильевна. 12 ноября 1969 г.

По прошествии многих лет и малом моём любопытстве в те годы сейчас не скажешь, кто такой «князь Сергей», и как он был связан с нашими семьями. Помню, что о нём упоминала не более 10 раз в разговорах-воспоминаниях Наташа Лейтейзен при наших общих с ней беседах, при которых иногда присутствовала и Варвара Васильевна, и один раз было упомянуто дядей Павлом в электричке, где о нём было сказано как будто об общем знакомом, которого я должен был знать, и которого он-то хорошо знал.

По всей видимости, этот человек некоторое время проживал в Рыбинске и был близок к семьям Боде и Благославовых, а Благославовы и Чарушниковы – это родственные семьи (а в 20-е годы мой отец с матерью и братом Павлом в Москве какое-то время жили в семье Боде), и дети Благославовых часто гостили в семье Чарушниковых в гостях у матери, жившей в то время с моим дедом Иваном Петровичем Чарушниковым. Возможно, что невзгоды, выпавшие в те годы на многие семьи, заставляли близких общих знакомых держаться в какой-то степени вместе. Князь Сергей, покидая Рыбинск, где его знали многие, и поэтому ему было опасно оставаться в городе, оказался, по всей видимости, по совету Благославовых в Подмосковье, рядом с семьёй Чарушниковых, а, возможно, и у них, проживавших в то время недалеко от нынешнего Кратова, после того, как ими был покинут дом в имении «Ново-Никольское». И получается, что проезжая знакомые с детства места, на моего флегматичного дядю Павла, видимо, и нахлынули воспоминания о далёких временах, и он произнёс единственную фразу за всю дорогу: фразу о песне «Священная война». Обратись в это время к нему, можно было получить порцию скупых рассказов о том времени, но я был поглощён какими-то своими думами, о чём сегодня сожалею.

Зинаида Александровна Боде досадовала при нашей первой встрече в 1984 году о том, что не имеет ни от кого свидетельских показаний. Но, как выясняется, письмо Варварой Васильевной было всё же написано и датировано 03.04.1981 годом, за неделю до её ухода из жизни. Почему оно в то время не попало Зинаиде Александровне? Возможно, что оно и ей было адресовано, а, возможно, иному человеку, но понятно одно – оно попало в руки человека порядочного и заинтересованного, возможно, и узнавшего о Варваре Васильевне от самой Зинаиды Александровны и выполнившего свой долг – письмо не пропало, а оказалось в числе экспертных документов.

Павел Иванович Чарушников. 1961 г.

В настоящее время я могу сказать, что, зная свою тётю Варвару Васильевну Лейтейзен и осознавая, что она не могла после себя оставить какую-либо неправду в описании создания песни «Священная война» в 1916 году А. А. Боде в городе Рыбинске, которую при жизни ей не хотелось раскрывать, чтобы, не дай Бог, не осложнить свою жизнь, и так довольно нелёгкую, подписываюсь под её письмом, хотя понимаю, что это не может являться даже косвенным свидетельским показанием, но что было, то было. – В.Ч. (Май 2015 г.)

* * *

Изредка проглядывая знакомые работы, посвящённые созданию песни «Священная война», размещённые в Интернете, неожиданно для себя наткнулся, как я понимаю, на разгадку создания этой песни А. А. Боде в Рыбинске в 1916 году и удивился: вот же она!

Это как если бы два-три человека независимо друг от друга изложили видение какого-либо одного и того же события, и это изложение в основных ключевых подробностях у них полностью совпадало, – значит, это событие имело место быть. Так и здесь: уже как более года находилась возможность сопоставить две независимые работы, в которых есть строки, при прочтении которых следовало уверенное ощущение: да, песня «Священная война» написана в 1916 году А. А. Боде.

Но для этого необходимо было случайным или не случайным образом строки из одной работы сравнить со строками другой работы, что я почти случайно и сделал, а сделав, осенило: вот два независимых текста, в которых близкими по смыслу словами излагается момент в сотворении песни и её исполнения автором в далёком 1916 году. Авторами этих текстов, написанных в разное время, но по одному и тому же поводу, но в разных ситуациях являлись моя тётя Варвара Васильевна Лейтейзен (по рождению Благославова) и Зинаида Александровна Колесникова (по рождению Боде), подруга Варвары Васильевны с детских лет.

Вот эти работы: первая – это «Экспертиза авторства песни, выполненная Е. М. Левашовым «Судьба песни. Заключение эксперта», стр. 309 – 310, размещённая в работе Евгения Николаевича Потапова «Священная война» и вторая – это «К 100-летию песни «Священная война», первый раздел, автор И. Е. Шап. Здесь мне придётся несколько повториться: привести частично абзац из работы Е. М. Левашова (стр. 309 – 310), ранее воспроизведённый мною в мае 2015 года (смотреть выше). «Очень большой силой доказательства обладает также свидетельство Варвары Васильевны Лейтейзен – давнишней подруги Зинаиды Александровны и её соседки по Рыбинску (имеются в виду годы до 1918 – В. Ч.), хотя этот документ подписан 3 апреля 1981 года (10 апреля 1981 года Варвара Васильевна, подписав 3 апреля составленное ранее воспоминание, ушла из жизни – В.Ч.), он наполнен точными деталями… …красноречиво дополняются описанием декламационно-речитативной манерой исполнения автором ещё до революции 1917 года своей песни «Священная война». А на странице 305 этой же работы Е. М. Левашов отмечает, явно пользуясь воспоминаниями Варвары Васильевны Лейтейзен, что весной 1916 года «…эта песня была исполнена автором частично в пении, а частично в речитативной декламации во втором отделении одного из концертов в честь раненых на германском фронте русских солдат». В этом заключении обратим особое внимание на те строки, в которых говорится о манере исполнения песни: декламационно-речитативное с частичным пением. Это было авторское исполнение, известное лишь небольшому кругу близких друзей, соседей. А теперь обратимся к работе И. Е. Шапа, где им воспроизводятся примечания к куплетам (строфам) песни «Священная война», сделанные Зинаидой Александровной Колесниковой, дочерью А. А. Боде, в письме к главному редактору «Литературной газеты» в октябре 1981 года. Вот эти примечания с пояснениями И. Е. Шапа: Первая и вторая строфы песни с левой стороны объедены фигурной скобкой с записью. Напротив скобки вертикальная запись – Отец всегда пел полным голосом. Третья и четвёртая строфы песни также объедены фигурной скобкой с записью – Чаще декламировал. Пятая строфа (Пусть ярость…) – после фигурной скобки записано – Всегда полным голосом. Шестая (Не смеют…) и седьмая строфы (Гнилой…) объедены фигурной скобкой с записью – Чаще декламировал. Последние четыре строфы объедены большой фигурной скобкой с записью – Полным голосом пел.

Таким образом, Зинаида Александровна Колесникова в письме в «Литературную газету» описала исполнение песни автором-отцом в 1916 году в той же самой манере: декламационно- речитативной с частичным пением полным голосом, что и отмечается Е. М. Левашовым в своём экспертном заключении о свидетельстве исполнения, описанное Варварой Васильевной: «декламационно-речитативной манеры…», «… исполнена автором частично в пении…».

Такие точные, но независимые друг от друга воспоминания в описании исполнения песни, свидетельствуют лишь об одном: эта песня создана и исполнялась автором в 1916 году. И исполнялась она не только в мае при проводах солдат и офицеров, возвращавшихся на фронт после ранений и болезней, но и очень часто в домашней обстановке, как об этом вспоминала сама Зинаида Александровна: «Отец любил эту песню, и она часто исполнялась им у нас дома». И по её же словам, мелодия к песне была создана её мамой, имеющей консерваторское образование, и за основу ею была взята мазурка с музыкальным размером три четверти (воспроизвожу чисто по памяти – сам в музыке не понимаю – В. Ч.).

В этом доме в Рыбинске на первом этаже жила семья Благославовых, а на втором этаже семья учителя А. А. Боде. И они в наступавшем юношеском возрасте, 15–17 лет, не единожды слушали эту песню в 1916 – 1918 годах в авторской манере исполнения, декламационно-речитативной с частичным пением, что и запало в их памяти на долгие годы. И когда пришло время воспроизвести и описать эту манеру исполнения, память не подвела ни Варвару Васильевну, ни, тем более, Зинаиду Александровну. Они независимо друг от друга подметили и описали манеру исполнения автором этой песни, которую в советское время никто и никогда при исполнении не производил: песня всегда исполнялась полным голосом, и моментов декламации в ней никогда не было.

Так что же подвигло этих женщин взяться за воспоминания о создании песни «Священная война» в Рыбинске в 1916 году? Зинаида Александровна – это понятно, дочь автора песни перед уходом из жизни решилась восстановить исторически-подлинное рождение песни «Священная война» в 1916 году. При этом она к В. И. Лебедеву-Кумачу никаких претензий в плагиате не предъявляла. А, как я хорошо помню, говорила, а ранее и писала, что благодарна ему за то, что он всё же исполнил просьбу автора песни А. А. Боде, передал её для оркестровки А. А. Александрову, как и желал её отец. И песня, хоть и в несколько изменённом виде, а это было требование времени, зазвучала, поднимая и воодушевляя народ на битву с фашизмом. Ей было только горько от того, что основной автор слов, который в далёком 1916 году выстрадал её, выплеснув из своей наболевшей души, видя ежедневно трагические последствия войны, остался в стороне от песни, ей хотелось исторически восстановить правду создания песни, более ни на что она не претендовала.

И когда в 1976 году она по телевизору увидела выступление Б. А. Александрова с краткими словами о песне «Священная война», ею и было написано ему письмо, в котором была описана история создания песни… но ответа получено не было. Отсутствие ответа расстраивало её, началось обдумывание иных вариантов по воссозданию исторической правды. Обращаясь к своим знакомым, в поисках свидетелей создания и исполнения песни «Священная война» её отцом в городе Рыбинске, а их к этому времени осталось не так уж и много, а оставшиеся прожили тяжкие годы с выпавшими на них невзгодами, в причину которых вспоминать и что-то писать, при этом подписывая, не очень-то каждому из них и хотелось, она чувствовала, что понимания среди своих друзей она не находит. Как говорила сама Зинаида Александровна, что на её просьбу никто пока не откликается, даже Варя, одна из лучших подруг.

Это говорилось при мне и при дяде Павле по лету 1984 года. Этот вакуум образовавшегося вокруг неё молчания заставляет её искать иной путь восстановления памяти отца в создании песни «Священная война», при этом, она не претендует ни на что, кроме самой этой памяти. В октябре 1981 года она решается направить письмо главному редактору «Литературной газеты» (приведено полностью в работе И. Е. Шапа «К 100-летию песни «Священная война» и ответы на него из газеты). Но ответы её не радуют. Свидетельских писем-документов на руках, по признанию Зинаиды Александровны, не было как в 1984 году, так и в 1985 году, и позже; годы незаметно подкатили к 1988, в нём и оборвалась земная жизнь Зинаиды Александровны Колесниковой.

А я вспоминаю один эпизод, где-то в конце 1970-х годов, а если точнее, то вернее всего он приходится на март месяц 1979 года. В этом месяце я оканчивал МИИГАиК (Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии) и приехал на защиту дипломной работы. Оказавшись у тёти Вари, а не виделись мы с ней около пяти месяцев, приобнялись по-родственному, зашли в комнату, и она сразу же стала говорить, что у неё сейчас возникла проблема: надо бы с Наташей выехать с наступлением лета на дачу в Кратово к своей подруге, но подруга эта, хозяйка дачи, просит её подготовить один документ, а писать его ей совсем не хочется, и как быть? Но мой принцип тогда был: никаких вопросов, никаких расспросов, что считалось нужным, рассказывалось, что не считалось, – значит, и не нужно мне было знать. Поэтому услышав про какой-то документ, я незамедлительно сказал, не спросив, что за документ: «Напишите». Был мах рукой, было сказано, что попробует, но желания нет…

И только по прошествии лет, вспоминая её взгляд, обращённый на меня в тот самый момент, а за этим взглядом, как сейчас понимаю, было желание поделиться с вдруг появившемся близким человеком той проблемой, которая, видимо, уже некоторое время не давала покоя тёте Варе, и ей хотелось просто выговориться, поделиться, возможно, пообсуждать, если хоть и не решить свалившуюся проблему, то хоть облегчить душу в разговоре… Но не понял я её тогда, по своим молодым годам, сказав: «Напишите». И вспоминаю сейчас её лёгкую растерянность в этот момент: она продолжала некоторое время, не двигаясь, стоять и как-то вопросительно смотреть на меня, видимо, решая: продолжить попытку разговора о наболевшем или нет… Попытки не было… Всё вошло в обычную повседневность, пошли уже бытовые расспросы, а я был лишён, как сейчас понимаю, интересного рассказа о той части жизни, что выпала на её долю в Рыбинске, и что эту жизнь, и просит изложить её подруга, скрепив подписью, а этого ей, ой, как не хочется. Ведь и неприятности из-за этой правды можно спокойно заполучить, сколько их было в жизни… А менее чем через два года тётя Варя ушла из жизни…

А в моем изложении от мая 2015 года (смотреть выше) рассказано, как я узнал, что письмо-документ, который хотела получить Зинаида Александровна от своей подруги, был Варварой Васильевной все же написан, и подписан ею за неделю до ухода из жизни. Только ни Варвара Васильевна, ни Зинаида Александровна так и не узнали, что на суде, проходившем где-то через пару десятилетий от составления этого свидетельского показания, судья даже не обратил внимания на него, заявив об отсутствии необходимости учёта судом мнения экспертов… Такова жизнь…

Мне просто повезло, что я почти случайно просмотрел и сопоставил одновременно два независимых, но похожих описания, в которых рассказывается об авторском исполнении песни «Священная война» в декламационно-речитативной манере с частичным пением. В советское время эта песня никогда не исполнялась в такой же манере и описаний об этом не имеется. О таком авторском исполнении помнили только лишь ставшие уже довольно пожилыми, а тогда, в 1916 году, совсем ещё юные девочки, оставившие об этом исполнении перед уходом из жизни свои свидетельские письма, что и помогает сегодня закрепить авторство песни за А. А. Боде. А ранее мною рассказывалось (смотреть выше: 2013 г. и 2015 г.), что в 1984 году я уже имел для себя независимый состав свидетелей её создания, который дополнился в 2015 году. Ими стали: мой дядя Павел Иванович Чарушников, моя тётя Варвара Васильевна Лейтейзен, и, наконец, сама дочь А. А. Боде Зинаида Александровна.

Естественно, что и правнуки А. А. Боде Михаил Юрьевич, и Александр Юрьевич Боде содержат в своей памяти рассказы своих родственников о своём прадеде, и об его песне «Священная война». Кстати, Александр Юрьевич в своё время был свидетелем со стороны ответчика на суде, рассматривающем авторство этой песни, но на заключительное заседание суда вызван не был, значит, и дать соответствующие показания на заключительном этапе судебного разбирательства, отстаивая авторство прадеда, он не мог, что, в принципе, и было необходимо судье. Решение судьёй было вынесено, в силу заполитизированности, рассматриваемого им на то время, дела, с игнорированием при этом экспертных заключений и имеющихся свидетельских показаний, в пользу В. И. Лебедева-Кумача.

Имеются также мелькающие в Интернете описания о существовании этой песни ранее 1941 года (их мало, но они есть). И найдена Андреем Черновым (см. «Священная война». Автор слов Александр Боде») строка, принадлежащая А. А. Боде, которая никогда в советское время не исполнялась и в текстах песни не встречалась, а в одном доступном на сегодня для просмотра черновике В. И. Лебедева-Кумача оказалась. Вот эта строка, принадлежащая перу А. А. Боде и находящаяся в черновике В. И. Лебедева-Кумача: «Во всём различны мы –…», но В. И. Лебедев-Кумач переиначивает её в окончательном своём варианте следующим образом: «Во всём враждебны мы…», таким образом, только одной этой строкой выдавая использование текста А. А. Боде как черновика при работе над своим вариантом песни «Священная война».

Здесь следует отметить, что не все листки черновиков В. И. Лебедева-Кумача с этой песней на сегодня доступны для просмотра, к ним нет допуска. Этот же листок каким-то случайным образом цензоры просмотрели, дав обнародовать его, и он становится ещё одним звеном в цепочке свидетельств по восстановлению истинного автора песни «Священная война» и установлению её соавтора.

Собрав воедино всё это множество прямых и косвенных свидетельств, и описаний создания, и исполнения этой песни, можно отметить только лишь одно: время создания этой песни определённо 1916 год, и автором первоначальных слов является А. А. Боде. Поэт же В. И. Лебедев-Кумач при работе над песней использовал текст А. А. Боде как черновик, создавая новый её вариант, отвечающий времени, за что Зинаида Александровна была благодарна ему – песня получила вторую жизнь, но горечь от несправедливости не покидала её до последних дней.

* * *

Главное: она была вполне адекватным человеком… 85 — 86 лет, но старческого слабоумия не наблюдалось. А физическая немощь была: ноги болели, что не позволяло ей совершать дальние поездки, но по саду-огороду (помнится, на глазок размеры участка составляли где-то около 60 на 60 метров иль чуть более) передвигалась, согнувшись градусов на тридцать, — согбенная фигура была, естественно, и иные, свойственные этому возрасту болячки были, но на них внимания не заострялось.

При общении никакой задержки в речи, моментальная реакция на задаваемые вопросы и ответы, и рассказы о чём-либо были правильно стилистически построены, — общение с ней не представляло никакой трудности, легко переходила от воспоминаний далёких лет к близким событиям, речь живая, чёткая, ясная. Я в то время даже не осознавал, что разговариваю с человеком, которому идёт девятый десяток лет, поскольку общение было на равных.

* * *

Вот и окончена третья часть моих случайных изложений видения событий создания песни «Священная война» в городе Рыбинске в 1916 году по мере поступления новых фактов. На это ушло ни много, ни мало – четыре года. Изначально я даже и не мыслил о проведении каких-либо поисков по авторству песни «Священная война» (помните, – в первой части: «Сколько времени прошло – правда, кому?» – это была моя моментальная реакция на ответ дяди Павла: «А кому это сейчас нужно?»), да и не проводил я их в полном понимании этого действа. Мне вполне хватало для истины тех слов в вагоне электрички в 1984 году, что произнёс мой дядя Павел: «…а князь Сергей кидал вилами сено и пел песню «Священная война» (В 1918-м дяде Павлу было десять). Человек, не слышавший и не видевший этого, никогда не поделится подобными воспоминаниями, поскольку смысла в этом высказывании, и тем более племяннику, никакого не было, кроме как нахлынувшего ностальгического настроения, при проезде знакомых с детства мест.

И с этими его словами, а затем рассказом Зинаиды Александровны я и жил, не делая никаких попыток что-то по этой теме разузнать поболее: зачем – и так всё понятно. Единственно, что я сделал, – об этом я поделился, вернувшись из командировки, у себя на работе в 1984 году, и когда где-то, в начале 90-х, эта тема зазвучала по радио, – нашему коллективу технического отдела треста инженерно-строительных изысканий вся эта история была уже не в новинку.

Прошло около тридцати лет, и я совершенно случайно к этой теме прикоснулся вновь, когда в 2013 году готовил к размещению в Интернете одну из работ отца, Андрея Ивановича Чарушникова: его доклад, сделанный им на заседании петербургской городской секции библиофилов 28 декабря 1992 года, подготовленный к своему 80-летию: «Некоторые книги из моего книжного собрания».

Андрей Иванович Чарушников. 1985

В этом докладе им рассказано об общении в 1985 году с Зинаидой Александровной Колесниковой (урождённой Боде), и кратко освещена история создания песни «Священная война». Вот к этому-то его докладу я и подготовил сноску (смотреть выше: от августа 2013), которая дополняла рассказ отца, и в которой воспроизвел всё, что помню по этому делу.

http://az.lib.ru/c/charushnikow_a_p/text_1992_charushnikov_andrey_ivanovich.shtml

Так незаметно за четыре года разгадка создания и исполнения песни «С.. В..» в городе Рыбинске в 1916 году хоть и немного, но приблизилась к своему логическому завершению. Во всем изложенном нет неправды с моей стороны.

Что было, то было.

Октябрь 2017 – май 2019.

________________

См.: ЗИНАИДА КОЛЕСНИКОВА, УРОЖДЕННАЯ БОДЕ. ПЕРЕПИСКА С «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТОЙ»
https://nestoriana.wordpress.com/2019/05/20/kolesnikova_bode/

ОТКЛИКИ
у меня в ленте фб:

Александр Ранак
Замечательно. А каков Лебедев-Кумач?! Перед войной в Москве в литературных кругах его называли Лебедев-Бостон. Дело в том, что он привёз в 1939 году из освобождённой Западной Белоруссии (город Лида) грузовик чистошерстяной саржевой ткани бостон, и которую успешно реализовал по сходной цене.

Alexander Egorov
Насчет тевтонской «орды» – это общее место в военной пропаганде всех стран Антанты. Англичане и французы сразу начали изображать немцев как «диких гуннов», даже с явными признаками монголоидности на наглядной агитации. Остальные союзники уже просто использовали заготовку.

Наталия Энтелис
Спасибо большое, Андрей. Вся публикация целиком напоминает по структуре 1001 ночь, но каждая новая история радует новыми фактами. С Вашего позволения тоже расскажу одну историю.
После первого курса Консерватории была у нас практика по народному творчеству: месяц экспедиции. Это было незабываемо и невероятно поучительно. Мы впервые слышали рассказы стариков о войне, о жизни «под немцами» (дело было, если не ошибаюсь, в 1968 году; живых и не уехавших ещё было много). Ездили и ходили мы по деревням на стыке Псковской и Новгородской областей, места глухие, но ещё не безлюдные. Незнакомых людей видели там редко, и старушки пользовались случаем поговорить «на свежачка» так что никаких песен, пока историю всей жизни не выслушаешь. Бабульки в фольклорных тонкостях не разбирались и на наши просьбы вспомнить и спеть «старые песни» откликались порой своеобразно – Соловьёва-Седого, например, могли за старинную спеть. Так что, когда одна бабушка после воспоминаний и разговоров о войне когда дело дошло до песен маленьким дрожащим голосом, но напористо, завела «Вставай, страна огромная…», я, вежливо её не прервав (она сама скоро стала путаться в словах и замолчала), авторитетно ей объяснила, что песня очень хорошая, но не старая, и рассказала про Александрова, вокзал и т. д. На что эта женщина как-то убеждённо подняла голову, пронзительно на меня взглянула (вот удивительно – лица её не помню, а взгляд помню!) и сказала (это помню почти дословно): ты, молодая, знать не можешь, а только эту песню завсегда пели, когда немец нападал. И в ту войну с германцем пели и в эту. На мои какие-то там попытки оспорить она отвечала с решительностью одно и то же.
И вот я в последующие годы рассказывала об этом эпизоде, когда к слову приходилось и вывод делала такой: вот, дескать, как у бабушки смешались в старой памяти обе войны, а песня осталась!
Когда я первый раз некоторое время тому назад прочитала об авторстве Боде, к моему изумлению и удовлетворению историка добавилась радость – а старушка-то была права! – и некоторый стыд за свою, выходит, неуместную тогдашнюю нравоучительность.
Но вот теперь, прочитав сей длинный свиток, я понимаю, что история моя странная. Если Боде читал-пел эту песню только в Рыбинске, то откуда она это знает? Было напечатано? Устная традиция поработала? С ранеными в госпиталях так бывало: услышит во время лечения, а потом запомнит и сам исполнять станет там, куда его военная судьба занесёт. Мне такую историю Василий Павлович Соловьёв-Седой рассказывал про «Вечер на рейде». Песня в начале войны комиссию не прошла, печатать не разрешили («У нас армия город за городом оставляет, а вы хотите, чтобы солдаты слушали «Прощай, любимый город?!») и спел её он на фронтовом выступлении на свой страх и риск. А потом услышал на другом фронте. И на вопрос – откуда? – ему был ответ: в госпитале лежал, там один пел… «Один» оказался из тех мест, где композитор песню спел. В рассказе В. П. С-С еще было к нашей теме не относящееся, но забавное продолжение: я, говорит, приосанился, и спрашиваю – нравится? – а он отвечает «Да, душевная песня». А я и говорю: а ты знаешь, кто её написал? ( сам думаю- вот он скажет «композитор Соловьёв-Седой», а я и скажу «а это я и есть!» И заранее горжусь так. А он и говорит: да, знаю, говорили, морячок какой- то с Балтики, да я фамилию забыл… Тут, говорил Василий Павлович, я и сдулся…
Так что всякое со Священной войной могло произойти… Никаких неоспоримых доказательств, как песня в «ту войну с германцем» могла долететь до бабуси конечно нет. Так, домыслы, догадки… версии … Но за подлинность истории ручаюсь. Как и многое из той экспедиции, она крепко сидит в памяти.

…Ещё раз прочитала все комментарии и материалы. Какая же замечательная наука история, когда она создаётся людьми с чистыми руками.По поводу же музыки хочу заметить вот что. Я посмотрела Мазурку Глинки, ставшую для Боде, как пишется в воспоминаниях, основой для ритмики текста. Сходится. Александровская Священная война написана в трёхдольном размере. Совсем нехарактерном для советских маршевых песен, да и вообще для маршей. Ног у нас две и размер марша всегда чётный: раз-два, левой…! Или «Сено- солома!» Или 2/4 или 4/4. У Александрова, повторюсь, 3/4. Это размер той самой Мазурки, первоначально использованной Боде. Но, разумеется, песня Александрова – не мазурка.»Священная война»1941 года – типичный торжественный полонез, об этом красноречиво говорит пунктирный ритм аккомпанемента. Собственно этот характерно полонезный ритм да ещё более медленный, торжественный темп и отличают мазурку от полонеза. Со многими известными мазурками можно произвести такой эксперимент – подложить полонезный ритм, чуть замедлить темп… и готово, уже полонез.

А теперь подумайте: кто из советских композиторов того времени написал бы патриотическую песню-плакат в характере не просто дореволюционного, а имперского танца-шествия, которым открывались все великосветские и императорские балы?! Если бы не императив текста. Я считаю, что характер и ритм полонеза в музыке Александрова не менее красноречиво свидетельствуют о дореволюционном происхождении текста, чем уже отмеченная образность лексики. Традиция торжественных гимнов-полонезов в европейской культуре старая и устойчивая – вспомните Гаудеамус или «Славься сим Екатерина…» Юзефа Козловского, долгое время исполнявшего роль гимна империи.

Вообще разные идеологические музыкально-мундирные комиссии в СССР отрицательно относились к использованию композитором в массовой патриотической песне танцевальных ритмов, пусть и преображённых. Вспомните позорную историю (время другое, а идеология крепка!) запрета на исполнение песни Тухманова «День Победы» – дескать, какой позор, как можно ритм танго использовать в песне на святую тему? К счастью, время всё же было другое и со временем песню неохотно, но пустили подышать.

Резюмирую. Полонез «Священная война», знаменитое «Братья и сестры…», религиозные послабления – звенья одной цепи. Поиски скреп перед лицом опасности. События разного масштаба, но одного корня. Не уверена, что в истории с песней решение было осознанным, скорее, нехватка времени и наличие готового дореволюционного яркого патриотического торжественного текста с заданным размером и ритмом.

Елена Скударь
Александр Адольфович Боде с семьёй после переезда из Рыбинска в Москву жил вместе с И.И. Зеленцовым (выдающийся педагог) и его женой в одной коммунальной квартире по адресу: Карманцкий пер., д. 3. Они были друзья. В Рыбинске работали оба в мужской гимназии. В Москве преподавали оба в бывшей гимназии Брюхоненко в Мерзляковском пер. (позже – школа № 100, затем № 110). Боде преподавал греческий и латинский языки и русскую словесность. Писал стихи. Он скончался в 1939 году. Среди его учеников существовало мнение, что это его стихи. Я училась у их ученицы Ольги Исааковны Сольц (Бураковой).

Александр Князев
А «буденновка» как явилась? А песня «Смело мы в бой пойдем за Русь Святую и, как один, прольем кровь молодую» ничего не напоминает? А фотокамера ФЭД, скопированная с ЛЕЙКИ?

…

Евгений Михайлович Левашёв «Судьба песни [экспертиза авторства песни „Священная война“]» (2001). С. 298

http://imwerden.de/publ-5503.html

…

Ярославский генеалогический сайт, там есть форум, а в нём есть тема » Рыбинская мужская гимназия». Там есть пост о преподавателе Александре Боде, есть групповые фотографии преподавателей, ссылка на статью о нём.

http://forum.yar-genealogy.ru/index.php?showtopic=8931…

Игорь Шап:
.
Хочу коснуться одного важного момента — психологической атмосферы, царившей в первый день войны, то есть, на каком эмоциональном фоне были написаны (по официальной версии) слова песни «Священная война».
Изучив ряд документов и свидетельств, я пришёл к выводу, что ни о каком понятии «священная война» в ночь с 22 на 23 июня (время создания черновиков Лебедев–Кумачом) говорить не приходилось…, и это словосочетание было явно из другого времени. Поясню эту свою мысль цитатой из «Воспоминая о войне» фронтовика ленинградца Николая Никулина:
___________

«Объявление войны я и, как кажется, большинство обывателей встретили не то чтобы равнодушно, но как-то отчуждённо. Послушали радио, поговорили. Ожидали скорых побед нашей армии — непобедимой и лучшей в мире, как об этом постоянно писали в газетах. Сражения пока что разыгрывались где-то далеко. О них доходило меньше известий, чем о войне в Европе. В первые военные дни в городе сложилась своеобразная праздничная обстановка. Стояла ясная солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новёхонькой форме деловито сновали по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт».
__________

Я не думаю, что обстановка в Москве радикально отличалась от ленинградской.
Ни о каком понятии «священная война» 22 июня в умах людей не было и в помине. Пропаганда весь предвоенный период настраивала советский народ и армию в том числе, что громить любого врага мы будем только на его территории. Вот послушайте двухминутную сводку Главного командования Красной Армии от 22 июня 1941 года в стиле «всё хорошо, прекрасная маркиза». Это уже послевоенная запись–реконструкция, сделанная Юрием Левитаном, но содержание достоверно:

http://reportage.su/audio/239

В Кремле в первый день войны царили растерянность и полная неразбериха — верховное командование страны было в неведении об истинной картине происходящих событий и издавало порой бессмысленные приказы и директивы. Яркий тому пример — Директива №3, изданная поздним вечером 22 июня. Это по сути НАСТУПАТЕЛЬНАЯ директива, не имеющая в своей основе понимания реальной расстановки сил. Естественно, что в последствии все намеченные этим документом планы провалились.

Вот фрагменты из книги Наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова » Накануне». Кстати, Николай Герасимович обладал очень хорошей памятью — через четверть века в своих воспоминаниях он описывал даже погоду в конкретный день:
____________

…Первые часы войны, несмотря на моральную подготовку к ней, вызвали известное замешательство. Нужно было сделать резкий поворот во всей работе, решительно перестроиться на новый военный лад. В эти часы в московском кабинете, вдали от флотов, еще не чувствовалось дыхания войны, хотя было уже известно, что на переднем рубеже полыхает пламя ожесточенного столкновения.
…Хотелось что-то предпринимать, но ясности — что же именно следует делать немедленно, какие отдать приказания — пока не было.
…Рука невольно тянется к телефону. Связываюсь с флотами, с управлениями наркомата. Короткие разговоры сводятся к одному: больше оперативности, следить за каждым шагом противника, действовать решительно, не дожидаясь указки сверху.
…Около 10 часов утра 22 июня я поехал в Кремль. Решил лично доложить обстановку. Москва безмятежно отдыхала. Как всегда в выходные дни, в центре было малолюдно, редкие прохожие выглядели празднично. Лишь одиночные машины, проносившиеся на повышенной скорости, пугали пешеходов тревожными гудками.
… В Кремле все выглядело как в обычный выходной день. Часовой у Боровицких ворот, подтянутый и щеголеватый, взял под козырек и, как всегда, заглянул в машину. Немного сбавив скорость, мы въехали в Кремль. Я внимательно смотрел по сторонам — ничто не говорило о тревоге. Встречная машина, поравнявшись с нашей, как было принято, остановилась, уступая дорогу. Кругом было тихо и пустынно.
«Наверное, руководство собралось где-то в другом месте,— решил я.— Но почему до сих пор официально не объявлено о войне?»
Не застав никого в Кремле, вернулся в наркомат.
— Кто-нибудь звонил? — был мой первый вопрос.
— Нет, никто не звонил.
__________________

Вот так дела! Наркому ВМФ в первый день войны из Кремля НИКТО не позвонил и Сталин его к себе не звал! Покружился на машине по Кремлю и уехал…, и только лишь вечером Кузнецову удалось связаться по телефону с Молотовым и доложить обстановку на флотах. Существующее мнение, что Нарком ВМФ был с первых часов войны в Кремле, ошибочно — в записях секретарей Сталина о посетителях кабинета вождя указаны однофамильцы Кузнецова, коих было множество. Сам же Николай Герасимович был впервые вызван в Кремль лишь в полночь на 24 июня.

Но вернёмся к песне.

Считается ошибочным, что она впервые была исполнена публично 26 июня Краснознамённым ансамблем на Белорусском вокзале. Эта версия получила своё хождение из-за эпизода, описанного в романе Константина Федина «Костёр» (1961 г.), но это является художественным вымыслом писателя.
Звукозапись была сделана в начале июля, но тут же на песню кем-то было «наложено вето», так как «ответственные товарищи» посчитали, что песня чрезмерно нагнетает трагизм. И лишь только когда немцы вплотную подошли к Москве (с 16 по 19 октября здесь была страшная паника) и нужно было поднимать упавший дух людей, вот тут и вспомнили про эту звукозапись, её «сняли с полки» и стали транслировать по радио. Надо признать, что в те страшные октябрьские дни 1941 года песня действительно проникла в души людей и вселила им уверенность в своих силах.

Так что словосочетание «священная война» скорее можно соотнести к весне 1916 года (Германия к тому времени уже захватила западные окраины Российской империи, бои шли уже на нашей территории, появились беженцы с прибалтийских и польских земель), чем ко дню 22 июня 1941 года.