Духовный смысл русской истории в трудах православных богословов ХХ века

НА ЗАСТАВКЕ: Картина Михаила Нестерова "Видение отроку Варфоломею". 1889-1890

Нужно вернуть смысл нашему соборному, народному бытию. Вопросы религиозного осмысления истории русского народа приобретают... особую злободневность. Тем более что события русской истории ни по своим масштабам, ни по нравствен­ному значению не укладываются в рамки рационалистического познания[1].

Митрополит Иоанн (Снычев)

Мучительно размышляя о нынешнем состоянии нашего народа, продолжающем деградировать нравственно и физически и уже давно стоящем на краю исторического небытия, мысль неизбежно обращается к нашему великому прошлому с одним главным вопросом: что же позволяло нашим предкам преодолевать гибельные времена, подобные нынешнему, и после этого становиться еще сильнее? В истории Руси есть одна повторяющаяся ситуация («архетип», говоря новомодным жаргоном), в разные эпохи позволявшая народу выходить из тяжелейших кризисов, едва ли не из самой погибели. В такие времена народ был способен акт внутреннего усилия над самим собой - порвать со старым, со старыми грехами и привычками, как бы «родиться заново» и жить по-новому. Уже само рождение Руси являет нам подобный пример. Устав от усобиц, славяне сами пригласили себе правителей со стороны, тем самым, проявив недюжинную мудрость и подлинное смирение. А ведь повсюду в Европе те же самые «варяги» (норманны) захватывали себе земли силой. Наш случай уникален. И далее мы видим то же самое. Уже в XII веке св. Андрей Боголюбский увидел новое народное движение - исход на северо-восток от перенаселенных киевских земель - и основал там новый центр Руси, который спасет ее в будущем. Северо-восток потому и спас Русь после иноземных погромов с востока и запада, что сумел, - как и первые «словене», - стать «опричь» мелкокняжеских раздоров, погубивших Русь Киевскую. Св. Александр Невский слал «опричь» гордыни князей и смиренно покорился татарской помощи - и отстоял Русь от поглощения экспансией Запада. Подобные примеры можно продолжать вплоть до нашей современности. К ним относится, например, и разрушение СССР в 1991 г. И здесь Русь, существующая в своей «советской» оболочке, совершила колоссальный нравственный подвиг: отказалась от свой внешней силы, спасая весь мир от перспективы всеобщей гибели в ядерной войне. Этот подвиг еще по-настоящему не понят, поскольку не хотят видеть нравственной основы русской истории.

Но есть в русской истории еще и совершенно особый закон, узреваемый лишь очами духовными. Митрополит Иоанн (Снычев) пишет об этом так: «Оглядывая отечественную историю, непредвзятый наблюда­тель повсюду находит несомненные следы промыслительного Божия попечения о России. События здесь происходят почти всегда вопреки "объективным закономерностям", свидетельствуя о том, что определяют историю не земные, привычные и, казалось бы, незыблемые законы, а мановения Божии, сокрушающие "чин естества" и недалёкий человеческий расчёт. Чудо сопровождает Россию сквозь века. Вот и нынче - по всем планам закулисных дирижеров современной русской трагедии наше национально-религиозное самосознание давно должно было захлебнуться в смрадном и мутном потоке пропаганды насилия и бесстыдства, космополитизма, богоборчества и животных страстей. Наша государственность должна была давно рухнуть под грузом бесконечных предательств и измен, внутренних интриг и внешнего давления... Ан нет - хранит Господь! Гнётся Русь - да не ломается, и зреет в народе... понимание своей великой судьбы, своего подлинного призвания: быть народом Божиим, неся жертвенное, исповедническое служение перед лицом соблазнов, искушений и поношений мира»[2].

Итак, для духовного зрения в русской истории неизменно открывается факт присутствия чуда - причем это присутствие выражается не только в том, что ход всей русской истории невозможно объяснить одними лишь «объективными закономерностями» (а чаще всего он прямо им противоречит), но также и в том, что важнейшей движущей силой русской истории всегда была и остается способность к духовному подвигу, совершаемому вопреки всем «объективным» обстоятельствам, движимая православной верой. Ни русское государство, ни даже сам русский народ никогда не возникли бы исключительно на основе одних прагматических устремлений населения определенных территорий (а именно так возникло подавляющее большинство других наций и государств), но изначально включали в себя бескорыстное служение высшей правде и самопожертвования ради нее в качестве стержневого мотива исторической жизни - т.е. такого мотива, без которого все остальные оказываются бессильными. Ключевые события русской истории всегда были и будут нравственными событиями в глубинах народного духа, уже потом выражающихся во внешних деяниях.

Так, например, история Московской Руси XIV-XVI, если в неё вдуматься по-настоящему, поистине представляет собой какое-то явленное чудо, никак не объяснимое «естественными» причинами. Действительно, ведь как это из малонаселенного и бедного землей Владимиро-Суздальского княжества, к тому же почти полностью уничтоженного татарами, всего за каких-нибудь два века выросло мощное Царство, собравшее заново русские земли? Как это ополчение небольшой территории на Куликовом поле уничтожило отборные войска всей степной Азии вкупе с европейскими наемниками? Откуда такой небывалый расцвет веры и святости, затмивший даже старые святыни Киева? Естественной предпосылкой было то, что сюда в период расцвета еще домонгольской Руси шли все самые активные и смелые. Кроме того, более суровый климат сам производил отбор более стойких, мужественных и смекалистых. Но главным фактором было чудо появления здесь особого нравственного типа человека, свободно выбрашего жертвенное служение своим святыням как высшую ценность жизни.

Что же такое чудо в истории, узреваемое не одним лишь интеллектом, но духовно просветленным умом? Как писал профессор протоиерей Василий Зеньковский, «для христианской историософии неиз­бежно признать постоянное вхождение Бога в историю, но толь­ко нам не дано уточнение, этого в конкретных точках истории. В нашей совести мы можем приближаться к чувству Божьего дей­ствия в истории, т. е. к признанию, что исторические события не нарастали в одном лишь порядке «естественной» диалектики, но что была воля Божия в том, куда направился «поток» истории... Мы в праве думать так, что, например, русская трагедия определялась не одним ходом русской жизни с ее комплексами, противоречиями и т. д., но что на Россию пал гнев Божий, который не послал России нужного человека, чтобы спасти ее... Если в лихии годы России (1917-18) не нашлось такого человека, значит не было на то воли Божией, - и этот вывод религиозно бесспорен»[3]. Столь же религиозно безспорно и то, что уже не гнев, а наоборот, особая благодать Божия снизошла на Русь Киевскую при выборе святым равноапостольным князем Владимиром крещения в православную веру всего народа, а затем и во времена великого подвига Руси Московской.

В этом контексте требует своего осмысления и известная идея о Москве как «Третьем Риме». Действительно, только вслушаемся в эти слова: «Да весть твоя держава, благочестивый Царю, яко вся царства православных христианския веры снидошася в твое едино царство. Един ты во всей поднебесной христианином Царь... яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти, - уже твое христианское царство иным не останется»[4]. Только очень наивный взгляд может воспринять сказанное в этих словах лишь как «гордую теорию», непонятно для чего проповедываемую иноком Филофеем князю Василию ІІІ, ещё даже не принявшему официальный титул «царя» и менее всего озабоченному какими-либо «мессианскими идеями». Для этого нужно проявить полную глухоту не только к целостному смыслу приведенного рассуждения великого инока, но и к его стилю, исполненному особой трагической мощи. Ведь речь идёт в первую очередь не о каком-то клочке православной земли, оставшейся не завоёванной иноверцами, - Московском княжестве, - но о вселенской катастрофе в историческом бытии Церкви Христовой. Этот клочок земли, его главный город и его князь могут быть сколь угодно недостойными свалившейся на них непосильной ноши - но обязаны теперь принять эту ношу как свой крест, как своё неизбывное историческое призвание. Хотят они того или нет, но теперь они перед самим Богом обязаны стать: клочок земли - Святой Русью, новой Святой Землёй; город - новым, третьим и последним по библейскому пророчеству Римом; а его правитель - новым и последним Царём. Переводя это на более прагматичный язык, можно сказать, что написанное иноком - это не что иное, как императив преодоления катастрофы, коллапса Истории, понимаемой в её самом глубоком сакральном содержании, постигаемом не в отвлечённых спекуляциях и рационально-теоретических схемах, а в глубине православного мистического опыта.

В мысли великого инока, как писал протоиерей Георгий Флоровский, «чувствуется сокра­щение исторического времени, укороченность исторической пер­спективы. Если Москва есть Третий Рим, то и последний, - то есть: наступила последняя эпоха, последнее земное «Царство», конец приближается. «Твое христианское царство инем не останется». С тем большим смирением и с «великим опасением» подобает блюс­ти и хранить чистоту веры и творить заповеди. В послании к вели­кому князю Филофей именно предостерегает и даже грозит, но не славословит. Только уже вторично эта апокалиптическая схема была использована и перетолкована официальными книжниками в панегирическом смысле... Если забыть о Втором Пришествии, тогда уже совсем иное означает утверждение, что все православные царства сошлись и совместились в Москве, так что Московский Царь есть последний и единственный всемирный Царь»[5].

Почему же эта особая благодать Божия снизошла на Русь, сделав ее избранницей «великой судьбы, своего подлинного призвания: быть народом Божиим, неся жертвенное, исповедническое служение перед лицом соблазнов, искушений и поношений мира»? Возможно и потому, что, как писал о. Павел Флоренский, «русский народ и по молодости своей, и по этнически свойственной ему легкости от са­мого начала проникся некоторыми сторонами нравст­венного христианского идеала, точнее сказать, на кото­рые наталкивались в народах культурно окрепших и по характеру более жестких. Черты христианского идеала действительно слились тут отчасти с природной органи­зацией»[6]. Но каковы бы ни были «естественные» предпосылки в народном характере и в ходе самой истории, присутствие чуда является главным и неизбывным фактом.

Глубоким прозрением в эту самую главную суть русской истории, которая открывается не гордому «европейскому» интеллекту, но лишь духовному разуму, просвещенному православной верой, наполнены яркие историософские труды архимандрита Константина (Зайцева, 1886-1975), подвизавшегося в Зарубежье. Они объединены в книгу, название которой и выражает эту суть: «Чудо русской истории». В ней убедительно показано, что чудо восприятия особой благодати и «великой судьбы» определяет все дальнейшие повороты нашей истории. Давно уже замечено, что русская история катастрофична и прерывиста, и многократно начиналась как бы «заново». Почему же она не обрывалась? Потому, что эти разрывы были не только следствиями внешней агрессии, но и актами внутреннего усилия самого народа - его способности преодолеть свои грехи и в подвиге «родиться заново». Кажется, в истории мы не встречаем больше народов с такой же степенью внутренней подвижности, свежести духа и смелости решений. Русь Московская уже после подвигов своих первых князей утвердилась окончательно лишь в XVI веке, когда царь Иван Грозный, чудом выживший в боярских смутах своей юности, стал «опричь» нового местничества, грозившего повторением судьбы Руси Киевской. Он пошел на отчаянный шаг, который решал все: либо самому лишиться царства и погибнуть, либо восстановить Русь сильную и единодержавную, которая просуществует века. Не оправдывая жестокости особо рьяных опричников, заметим главное: если бы царь этого не сделал, то Смута началась бы на полвека ранее и, скорее всего, похоронила бы Русское государство навсегда. Именно Московская Русь сохранила и русский язык в его первозданной чистоте. Но самое главное не это, а то, что Московская Русь не только сохранила, но и развила до классической, уже неповторимой чистоты идеал Святой Руси - Православного Царства, который только зарождался в Киевский период. О сущности этого идеала архим. Константин пишет так: «Симфония», которая Царя и Церковь сливала в гармониче­ское единство, распространялась на все народно-государствен­ное бытие, делая, тем самым, всю совокупность повинностных обязанностей, охватывавших население, системой послушаний, поддающихся пониманию в своей истинной сущности в свете только одного сопоставления: с монастырем! Нес ли кто тягло, нес ли кто службу, то есть выполнял ли кто повинность чисто исполнительного характера, или получал задание проявлять ту или иную форму власти, все едино: пред Богом и Царем выпол­нял каждый беззатветно свое всежизненное «послушание», буду­чи движим сознанием чего-то неизмеримо большего, чем все то, что может быть выражено в терминах общественно-государст­венных и даже семейно-патриархальных»[7].

Идеал Святой Руси отнюдь не был, как сейчас утверждают многие, неким «идеологическим конструктом», но отражал подлинное бытие народа, - ту особую глубину воцерковления всех сторон жизни, которая не имела аналогов на Западе и которая иссякает, лишь начиная с XIX века. Архим. Константин говорит о монастыре как учителе жизни в Московской Руси, средоточии и образце всего социального бытия, определявшего самый глубинный характер народа:

«...Святая Русь! Случайно разве то, что вся она от царских палат до крестьянской избы была подобием мона­стыря! Чтобы это ощутить, достатачно развернуть Домо­строй. И очень ошибся бы тот, кто решил бы, что советы и заветы Домостроя лишь зовут к осуществлению чего-то от жизни далекого. Нет, это была жизнь. Тем же языком еще на Святой Руси Киевской говорил Владимир Мономах в своем поучении детям. А если кто хотел бы воочию увидеть эту жизнь «по Домострою» - ему достаточно было бы углубиться в чтение знаменитых исследований Забелина о быте русских Царей и Цариц. Можно быть уверенным, что если бы мы об­ладали документацией, столь же обстоятельно раскрываю­щей нам жизнь простых людей тех же веков, сводка их дала бы нам подобную же картину жизни, устремленную духовным взором к идеалу монастырского устава»[8].

Архиепископ Серафим (Соболев) в труде «Русская идеология» дает общую характеристику воцерковленности жизни в Московской Руси, опираясь лишь на свидетельства «внешних наблюдателей», иностранцев, - то есть тех людей, которые обычно были настроены неблажелательно, - но даже и они не могли не видеть того, что есть на самом деле: «Иностранцы поражались церковностью Святой Руси и особенно ее благочестием. Внешний вид русского города и селения показывал, что ре­лигия - господствующая сила в стране. Иностранцы видели в городах множество богатых церквей и мона­стырей. Палаты князей и богатых людей украшались внутри на церковный лад... на всех улицах стояли часовни, иконы в окладах, с зажженными свечами. Прохожие крестились перед каждою церковью и часовней, иные клали земные поклоны... Торжественные крестные ходы совершались весьма часто... Многие посещали церковь каждый день. Мещане и купцы в городах ежедневно ходили к ранней литур­гии, а нередко и к поздней. Ежедневное посещение церкви входило даже и в придворный этикет... Молитвы церковные были продолжи­тельны в посты. Алексей Михайлович в Великий пост выстаивал службу церковную по четыре часа, полагал по 1500 поклонов и этим удивлял иностран­цев... несмотря на всю трудность осуществления мирянами молитвенных правил, помещенных в Сле­дованной Псалтири, эти правила они старались вы­полнять неуклонно. Каждый русский православный человек ежедневно вычитывал или выслушивал Псалтирь, весьма многие из них клали ежедневно до 1200 поклонов с молитвою Иисусовой. Молитву Гос­подню, Богородицу и Символ веры читали по не­скольку раз в день. Кроме того, они читали молитвы во всякое время за делом, чтобы не развлекаться су­етными делами и помыслами... Русские люди отли­чались особенно строгим воздержанием во дни Ве­ликого поста и в посты, которые налагались на них по поводу общественных или государственных бед­ствий... миряне в Великий пост питаются редькою, капустою и хреном, вареное едят в субботы и недели; от рыбы воздерживаются всячески, кроме Благовещения и недели Ваий. Благоговейнейшие постят за грехи свои строже, один кусок хлеба съедая пополудни»[9].

Естественно, что ход нашей истории определяли, помимо сугубо духовных мотивов и весьма жесткие объективные обстоятельства. Очертим важнейший из них. Образование России как государства и - шире - Руси, Русского мира как самобытной цивилизации было не случайно: оно было обусловлено объективной необходимостью внутренней самоорганизации огромных культурно разнородных пространств перед вызовом перманентной внешней агрессии. Русский мир вобрал в себя множество этносов, ранее угнетаемых и уничтожаемых агрессивными соседями, что стало возможным благодаря уникальным государствообразующим качествам русского народа, умеющего вступать во взаимовыгодный симбиоз с любым другим народом, независимо от его качеств и уровня развития. (Как отмечал лорд Дж. Керзон, в свое время вице-король Индии, сравнивая русских с европейцами, «Русский братается в полном смысле слова... Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми расами... к чему англичане никогда не были способны»[10]) Помимо этого качества, становлению полиэтнического конгломерата Русского мира способствовал и особый характер русского государства как создателя общества по типу большой общины, интересам которой изначально подчинены все частные интересы. Соответственно, и в самом обществе индивидуальные и групповые интересы отступают на второй план перед принципом взаимопомощи, без первенства которого вообще нельзя было бы выжить в столь суровых исторических и природных условиях. И именно русский народ оказался способным ответить на вызов этой объективной необходимости и создать соответствующую цивилизационную модель - только благодаря своим особым качествам, воспитанным Православием. А вот в этом воспитании уже мы видим то чудо «вхождение Бога в историю», о котором пишет В.Зеньковский.

Первым из таких качеств было то, которое архим. Константин называет жертвованием социальной «свободой» (а по сути, речь идет лишь о социальном эгоизме) ради полноты нравственной и духовной свободы служения Руси как защитнице истинной веры. Вот как пишет об этом архим. Константин: «Все, и властвующие и подвластные, разнствуют лишь формами зависи­мости - будь то «служба» властвующих, или «тягло» подвласт­ных. Никто не скажет: это - мое, и действую я по моему личному праву. Не представимо то для Московской Руси, и в этом все равны, и селянин, и купец, и промышленник, и боярин и даже владетельный князь, способный поспорить о родовитости с Ца­рем. О распределении благ спорить можно, и тут действуют обычные формы гражданского оборота и обмена, как и обычные формы судебного разбирательства. Но обладание благом не есть личное право, а есть основание для несения обязанности - и все разнятся лишь формой и объемом таковых, в системе всеоб­щего тягла и всеобщей службы. Знаем мы один образ отстаива­ния своего «права»: это когда нарушалось «место» в несении службы. Но и тут отстаивалась служилая честь, а никак не лич­ное право... Московская Русь вынуждена была сплавиться в монолит обязательной службы и обязательного тягла: только такой Русь могла - быть»[11].

Вторым из таких качеств было совершенное отсутствие у русских какого-либо шовинизма. Как писал Н.А.Бердяев, «Россия - самая не шовинистическая страна в мире. Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины. Немцы, англичане, французы - шовинисты и националисты в массе, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже - увы! - чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Русский не выдвигается, на выставляется, не презирает других»[12]. Описанный Н.А. Бердяевым феномен почти без изменений сохранился вплоть до настоящего времени и тем самым явственно свидетельствует, что христианское смирение настолько глубоко проникло в русское самосознание (во всяком случае, намного глубже, чем у народов Европы), что сохранилось даже и после эпохи насильственного атеизма.

Русское национальное самосознание никогда не основывалось и в принципе не могло основываться на шовинизме - в противном случае Русь никогда не стала бы великой Россией. Великую державу невозможно создать насилием - даже при самой великолепной армии завоеванная территория не удерживается долго, если её население не почувствует общую державу своей и не станет служить ей не на страх, а на совесть. История России также свидетельствует, что абсолютно подавляющее большинство входивших в её состав народов и территорий не только делали это добровольно, но и более того, долгое время просили и умоляли русского Царя взять их под свою защиту. Еще более того, склоняясь на эти просьбы Царь очень часто шел против интересов своей державы, вовлекая её в длительные войны с сильными соседями - исключительно из нравственных побуждений защиты единоверных братьев (как это было с Малой Русью или Грузией) или защиты малых народов от хищников-паразитов (так чаще всего было с народами Азии, освобожденных Россией от ига ханств-наследников Золотой Орды). В частности, спасение Малой Руси от польско-татарско-турецкого геноцида, благодаря чему фактически вообще ныне существует украинский народ как таковой, является самым характерным примером сказанного. Как писал А.Е.Пресняков, «Идеология Московского царства в эпоху царя Алексея еще окрашивает понимание державной власти и ее задач религиозно-нравственными началами... Церковно-религиозные мотивы вносит он в осмысление вопросов и внешней, и внутренней политики. Политическим соображениям А.Л.Ордина-Нащекина против борьбы за Малороссию и в пользу сосредоточения всех сил на Балтийском вопросе царь противопоставляет мысль, что непристойно, даже греховно покинуть «черкасское дело» высвобождения православной страны из иноверного владычества»[13]. Как ни убедительны были аргументы и всей боярской думы, справедливо указывавшей Царю на крайнюю невыгодность вмешательства в «польские дела» и связи с «черкасами», что не может не привести к затяжным кровопролитным войнам не только с Речью Посполитой, но и с Турцией (так оно и вышло), но Царь был непреклонен в своем мнении. Малую Русь с Киевом - матерью городов русских следует отвоевывать любой ценой, совершенно не зависимо от какой либо «выгоды», но исключительно из соображений совести и благочестия! К сожалению, современные украинские историки воспитаны в совсем иных понятиях и совершенно не способны представить себе, что войны могут вестись исходя из соображений совести, а не выгоды - и поэтому приписывают Царю и «москалям» исключительно корыстные побуждения. Подобная низость не стоила бы упоминания, если бы не отравляла повседневно души детей на уроках истории в современных украинских школах.

Что и говорить, если даже при обороне объединенными силами на землях тогдашней Украины погибло и было продано в рабство не менее половины ее населения - наступила страшная Руина, после которой весь центр страны на сотни километров стал вообще необитаемым и спаслись лишь те, кто успел бежать на восток, под защиту русских границ. А что было бы, если бы русская армия в конце концов не изгнала бы турок, татар и поляков? Само существование южнорусского этноса, впоследствии названного «украинцами», есть результат самоотверженной политики Русского государства, вынужденного вести в течение десятилетий совершенно невыгодные для себя тяжелые войны с Польшей и Турцией ради спасения предков современных украинцев от прямого геноцида. Территория, контролировавшаяся войсками Б.Хмельницкого на момент их Переяславской присяги Царю, составляет менее 1/10 территории современной Украины, - всё остальное было отвоёвано для неё русской армией в течение нескольких веков, причем около половины ее современной территории вообще до этого не было заселено славянами! Всякий, кто зная перечисленные факты, продолжает говорить лишь об «угнетении» со стороны России, явно страдает либо врожденным слабоумием, либо полной ампутацией совести.

На фоне этого не может не поражать безответственность нынешних украинских лжеисториков, которые фантазируют по поводу возможности создания независимого украинского государства в середине XVII века, чему якобы «помешала» переяславская присяга южнорусского народа московскому царю. На самом же деле такие «государства» создавались в этот период многократно, но именно они и оказывались настоящей бедой и катастрофой, приводя ко все новым и новым войнам и истреблению народа южными и западными захватчиками. Эти «самостийные» государства создавались авантюристами, думавшими исключительно о своей выгоде, а не о своем народе, которому приходилось за все это расплачиваться. Таковы все «герои» того времени - от Выговского до Мазепы. Последний из них в наиболее явственном виде воплотил соответствующий психологический тип, для которого, по выражению Н. Костомарова, характерна «внутренняя ложь» во всех поступках. Как писал этот историк, которого здесь труднее всего заподозрить в какой-либо предвзятости, Мазепа «перед Царем, выхваляя свою верность, лгал на малорусский народ и особенно чернил запорожцев, советовал искоренить и разорить дотла Запорожскую Сечь, а между тем перед малоруссами охал и жаловался на суровые московские порядки... а запорожцам сообщал тайными путями, что государь их ненавидит и уже искоренил бы их, если бы гетман не стоял за них и не укрощал царского гнева»[14]. Однако, насколько ему верили сами запорожцы, можно судить уже по тому, что Мазепа всегда жил под защитой наемников-сердюков и московских стрельцов. Зато не знающая исключений верность самого южнорусского народа своему царю вполне понятна - только «московское войско» и было его единственным подлинным защитником от внешних и внутренних врагов. Москва, с XIV века в одиночку совершавшая великий подвиг спасения и собирания великой Руси, в 1654 году откликнулась на крик о помощи погибающих древних киевских земель и не побоялась ради них вступить в сражение с двумя могучими соседями. Поэтому именно великое событие Переяславской рады должно освящать нашу общую историческую память и со временем несомненно будет праздноваться как общенациональный праздник - День соборности Руси.

Россия представляет собой уникальный в истории пример великой державы, созданной не на основе принципа выгоды, как создавались империи Запада, а на основе принципа братства и взаимовыручки, требовавшего, однако, постоянной жертвенности в первую очередь именно государствообразущего русского народа. Мелкодержавные шовинисты из народов, когда-то спасенных Россией от полного истребления, боятся и стыдятся это понять, и поэтому продолжают бессовестно фантазировать на тему «российской экспансии». Факты же свидетельствуют о том, что Россия была и остается уникальным феноменом империи-«донора», в которой «колониям» всегда жилось вольготнее, чем самому русскому народу, несшему основные тяготы государства на себе. Даже в советский период РСФСР занимала второе место среди республик производству ВВП на душу населения (да и то после Эстонии, что весьма искусственно), но предпоследнее по потреблению на душу населения разных благ.

При всей своей уникальности, возникновение такого типа державы имело вполне определенные предпосылки. В течение почти тысячи лет высшие ценности, создававшие Русь и образовывавшие Русский мир, определялись, как и в любом традиционном обществе, религиозной традицией. Московская Русь создала цивилизацию, в максимальной степени воплощавшую в историческом бытии принципы жизни христианского народа. Помимо Св. Церкви, этому способствовали два особых социальных института - сакральная Монархия и крестьянская община. Первая приобрела своеобразный иконический характер по отношению к божественному миропорядку, где Царь - Помазанник Божий, и «дело Царево» есть поэтому и дело Божье - дело защиты и укрепления Православного Царства, дело защиты самой Истины. Православное Царство было уникальной цивилизационной формой, способствовавшей воцерковлению всех сторон социального бытия и его разрушение должно рассматриваться как катастрофа эсхатологического масштаба. Община, в свою очередь, не давала развиваться индивидуализму, приучала жить не по «интересам», а по совести. Подвиг Москвы и Северо-Восточной Руси в целом, сохранившей исток русской государственности, заложил основу ее будущего величия - в первую очередь, созданием особого нравственного типа «государева человека», в котором этика жертвенного служения Руси и защиты Православия преобладала над любыми личными интересами. Митрополит Иоанн (Снычев) пишет об этом так: «Народы, как и люди, неповторимы. Дарования Божий каждому из них определяют его роль и место в истории человечества. Русскому народу определено Богом особенное служение, составляющее смысл русской жизни во всех её проявлениях. Это служение заключается в обязанности народа хранить в чистоте и неповреждённости нравственное и догматическое вероучение, принесённое на землю Господом Иисусом Христом. Этим русский народ призван послужить и всем другим народам земли, давая им возможность вплоть до последних мгновений истории обратиться к спасительному, неискаженному христианскому вероучению. Понятие "русский" в этом смысле не является исключитель­но этнической характеристикой. Соучастие в служении русского народа может принять каждый, признающий Богоустановленность этого служения, отождествляющий себя с русским народом по духу, цели и смыслу существования, независимо от национального происхождения. История русского народа есть история его призвания к этому служению, история осознания и добровольного вступления в служение, история борьбы народа с искушениями, соблазнами и гонениями, грозившими извратить идею служения или воспрепятствовать ему»[15].

Очевидной причиной катастроф в русской истории всегда было появление чрезвычайно сильных врагов - сначала внешних, а затем и внутренних. Тем не менее, отнюдь не менее важная причина состоит в особенностях исторического бытия русского народа, которое весьма уязвимо в своей основе. Особо уязвимой для разрушительного воздействия враждебных сил всегда оказувалась сама ценностно-смысловая основа единства нации и нравственная основа российской государственности. Именно главная основа самого бытия России в истории - способность к нравственному подвигу и самопожертвованию - оказывается одновременно и самой мощной побудительной силой к великим деяниям (отсюда мощь государства и самого народного «организма»), и самым хрупким и уязвимым для внешних воздействий основанием, поскольку предполагает постоянное воспроизведение этой способности к нравственному усилию, ничем не поддерживаемой, кроме христианской совести и примера великих предков. И стоит кому-либо соблазнить русских идеей земного благополучия и комфорта, подменить нравственное усилие - компромиссами эгоистических «интересов» и т.д., как вся эта внешняя мощь окажется бесполезной и бессильной, и Россия начинает разрушаться нравственно и физически. Для русской традиции «тайной свободы» (А.С.Пушкин) - свободы нравственного подвига как основы самого исторического бытия народа - было просто смешно западное представление о «свободе» как возможности «делать все, что не запрещено законами» лишь с целью удовлетворения эгоистических прихотей. Но когда эта русская свобода вдруг утрачена и стала непонятной, когда идолом мелкодушного «населения» становится «свобода» в последнем смысле, тогда Россия начинает разрушаться и умирать. Таких эпох в ее истории было много, но нынешняя является наиболее катастрофичной, соответственно, и требующей особых усилий, в том числе и интеллектуальных, для своего преодоления.

Эта уязвимость и хрупкость самой основы русского исторического бытия, парадоксальным образом обусловливающая внешнюю мощь державы и народа, в отдельные критические моменты истории выступает во всей своей страшной «наготе». Такими моментами были Смута, реформы Петра I и 1917 год. Особенно показателен последний из них, поскольку именно тогда рухнула подлинная, православная Россия. Православная империя не создавалась и в принципе не может существовать на основе насилия, но только на основе добровольного принятия подвига имперского служения всеми входящими в нее народами. Поэтому и падение православного царства, как известно, произошло не из-за его слабости (наоборот, материально оно на тот момент было сильно, как никогда ранее), а из-за отказа православного монарха применить силу к народу, в котором иссякала подлинная христианская любовь и понимание своего земного предназначения. Поэтому не стало никакого смысла сохранять Империю силой. Этот выбор последнего русского царя свидетельствует о самом глубоком понимании им духовной сущности своей власти. Свобода жертвенного служения высшим ценностям и защиты самой Истины в ее земных воплощениях; свобода, предполагающая суровую самодисциплину, требующая особой культуры души и духа, - эта имперская свобода противостоит западному представлению о «свободе», которое по сути сводится к инфантильному потаканию своим эгоистическим интересам и прихотям, ненавидящему все, что этому препятствует. Духовный смысл катастрофы 1917 года глубоко раскрывает известный богослов Русского Зарубежья архиепископ Нафанаил (Львов, 1906-1985) в своем труде «Наследие святого Владимира»:

«Мог ли Господь допустить, чтобы такое государ­ство, построенное религиозным подвигом поколений, превратилось бы в государство, не желающее знать никакого религиозного смысла своего существования, но полагающее своими целями лишь земную силу, сла­ву и богатство? А между тем за последние столетия все ведущие те­чения в нашей стране влекли наш народ и наше госу­дарство именно на путь отступления от служения Бо­жией правде. И народ в подавляющем большинстве так или иначе пошел за этими соблазняющими призывами, а голоса, звавшие его к верности Богу и Его Прав­де, раздавались все глуше, все неслышнее, так что в последние десятилетия перед катастрофой с этими голосами уже никто не считался в государственной жизни, хотя как раз в это время такие призывы греме­ли из уст величайшего чудотворца Русской земли, отца Иоанна Кронштадтского...

Господь не мог допустить внутренней неправды: по­степенного, внешне незаметного, безболезненного превращения Православного Царства в лаическое го­сударство без веры и правды. Поэтому Господь попустил, чтобы на нашей Родине силы зла, соблазняющие народы, раскрылись сразу до конца и обнаружили всю свою сатанинскую сущность, лживость и жестокость. Созданная святым подвигом Россия не могла остановиться на полпути, соблазня­ющем внешним благополучием. Она сразу прошла до конца весь путь, на который зовут антихристианские силы, и до конца обнаружила кровавую жестокость и лживость этого пути. Как и всегда, Господь попустил злу проявиться для того, чтобы люди, встретившиеся со злом, оттолкну­лись от отвратительного лика зла и рванулись к Божиему свету»[16].

Но даже и падая в нравственную бездну саморазрушения и предательства своего призвания, русский народ одновременно явил и всю глубину своего подлинно христианского характера, воспитанного веками. Этот важнейший аспект революции отражен в размышлениях протоиерея Всеволода Чаплина: «Красных террористов», по сути, было не так много... Почему же хранители российских традиций потерпели поражение? Почему две-три сотни красноармейцев легко брали власть в городах, совершенно не настроенных их поддерживать? Выскажу парадоксальную мысль: так произошло из-за православного воспитания большин­ства народа. Люди, приученные любить, усту­пать и прощать, были попросту не способны стрелять сразу, без разбора и по всякому пово­ду, как это делали красные.

В годы революции и Гражданской войны по­бедила не народная воля, а наглость и дикая жестокость. Хорошо это или плохо? Пусть Гос­подь судит. Духовная, а в конце концов, и исто­рическая победа оказалась на нашей стороне. Но нам дан урок на будущее: защищать веру, защищать ближних нужно бесстрашно и без­жалостно к врагам. Так же решительно, как нужно подставлять вторую щеку личному недругу»[17].

Есть еще и другой нравственно позитивный смысл этой революции, открывающийся духовному взору на историю. Протоиерей Всеволод Чаплин справедливо усматривает в терроре и репрессиях 1920-1940-х годов страшную мистерию самоуничтожения зла: «История иногда бывает справедливой, хотя все меньше и меньше руководится Богом и прислушивается к Его воле. Почти все, кто сделал революцию 1917 года, почти все, кто организо­вывал и осуществлял «красный террор» и ре­прессии тридцатых годов, погибли от рук своих же учеников. Палачи стали жертвами. Люди, решавшие судьбы пулей или росчерком пера, окончили жизнь в застенках и братских моги­лах - раздавленные, жалкие, готовые «признать­ся» в самых немыслимых преступлениях под диктовку таких же палачей. Воистину, взявшие меч мечом погибнут (Мф. 26, 52). Коснулось это и тех, кто занес над Россией меч палаческих идей, коснулось духовных творцов революции - кри­чавших о ней режиссеров, писателей, журнали­стов, поэтов. Пусть это будет предостережением всем нам, и особенно нашей интеллигенции»[18].

Протоиерей Всеволод Чаплин справедливо отвергает расхожее мнение о том, что после революции 1917 года якобы «весь народ в одночасье отвернулся от Церкви и пошел громить храмы». Обычно для опровержения этого откровенно кощунственного мнения говорят о многих тысячах новомучеников, просиявших в лике святых в ХХ веке. Однако этого недостаточно, ибо и сам народ вполне опроверг такое мнение о себе. Например, даже «в 1964 году, после всех «успехов» атеистической пропаганды, многие десят­ки верующих пытались стать живым щитом, чтобы не дать разрушить знаменитый москов­ский храм на Преображенке. Тогда властям пришлось пойти на обман - пустить слух, что храм сохранят, а затем взорвать его глубокой ночью»[19]. Добавим к этому, что и бурное религиозное возрождение конца 1980-х - 1990-х годов проходило отнюдь не в «тепличных» условиях, но в условиях, по-своему не менее неблагоприятных для возрождения веры, чем в советское время. Это возрождение стало в первую очередь результатом стихийного сопротивления народа новым формам зла - а имнно, оголтелой пропаганде всех форм греха, на которых основано само существование западного «общества потребления».

«Коммунистическая эпоха была только одним из этапов зла», - пишет протоиерей Александр Шаргунов, - затем «утвердился новый, непревзойденный по цинизму и жестокости обман, который вы­шел за рамки политики и приобрел всеохва­тывающее, мистическое значение... Войну против Церкви в так называемом демократическом обществе, все более отвер­гающем христианские ценности, планирует­ся вести через СМИ, телевидение, через сис­тему образования, через принятие новых со­ответствующих законов. И мы видим, как эта война уже ведется. Пропаганда греха как нормы в средствах информации и в шко­лах - то, что стало в России государственной политикой, - разве это не открытое объяв­ление войны Церкви? Разве это не есть вой­на на полное уничтожение Церкви и ее ду­ховно-нравственных принципов?»[20]

Да, уже после падения безбожной власти Русь вымирает физически и разрушается как единый народный организм. Она по живому перерезана новыми государственными границами, переполняется инородцами и одурманивается идеологией животного существования в американизированном «потребительском обществе». Молодежь вырождается нравственно от пустоты жизни и гибнет физически от алкоголя и наркотиков. Даже нынешнее восстановление и укрепление российской государственности - это лишь внешняя «броня», под которой процесс «гниения» народа продолжается. Однако, заметим, появление этой «брони» - тот факт, что Россия не распалась и не окончательно разграблена в 1990-е, - есть поистине знак Провидения. Этим Господь показывает, что дает нам время и шанс для возрождения. Но как же им воспользоваться, глядя на все происходящее? Пришло время, когда Церковь может стать единственным прибежищем многих миллионов - нравственно, а отнюдь не только и не столько материально, - обездоленных людей, которые в ином случае просто деградируют и погибнут. Ныне пришло время принципиальной самоорганизации православного народа. И первые знаки этого уже есть. Уже сейчас спасаются от деградации и постепенно воцерковляются миллионы людей на всем пространстве «бывшего СССР». Живя «опричь» псевдоценностей вымирающего «потребительского общества», православные именно поэтому и являются самой надежной опорой современных государств. Если на основе воцерковления хотя бы части народа возродится традиционная многодетная семья и православная трудовая этика, то корень народа сохранится и восстановится.

Как пишет протоиерей Всеволод Чаплин, «в 2004 году 22 процента россиян сказали РОМИРу, что соблюдают Великий пост. Годом раньше 68 процентов респондентов заявили то­му же социологическому центру, что имеют до­ма иконы, а 22 процента - религиозную лите­ратуру. Так что можно уверенно сказать: более пятой части наших сограждан ведут хотя бы ми­нимальную православную духовную жизнь. И это число постепенно увеличивается, в чем нельзя не видеть плодов религиозного возрождения. Это возрождение перестает быть «ураган­ным» и сегодня движется не вширь, но вглубь. Люди, однажды ощутившие себя православны­ми на уровне национально-культурного идентитета, постепенно начинают молиться, ходить в храм, исповедоваться, причащаться, читать церковные книги, газеты, журналы, смотреть православные телепередачи»[21].

Несомненно, что уже в наши дни начало сбываться пророчество святителя Шанхайского и Сан-Францисского Иоанна (Максимовича): «Тяжкие страдания русского народа есть следствие измены России самой себе, своему пути, своему при­званию... Россия восстанет так же, как она восставала и рань­ше. Восстанет, когда разгорится вера. Когда люди ду­ховно восстанут, когда снова им будет дорога ясная, твердая вера в правду слов Спасителя: «Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и вся сия приложатся вам». Россия восстанет, когда полюбит Веру и исповеда­ние Православия, когда увидит и полюбит православ­ных праведников и исповедников... Восстановленная Россия нужна всему миру, от ко­торого отошел дух жизни... Россия ждет христолюбивого воинства, христолю­бивых царей и вождей, которые поведут русский народ не для славы земной, а ради верности русскому пути правды. «Не нам, не нам, а имени Твоему»[22].

Впрочем, тот «мир, от ко­торого отошел дух жизни», который всем своим устройством готовит приход Антихриста, как это и было всегда, оказывает «русскому пути правды» самое жестокое сопротивление, которое по мере возрождения России будет лишь возростать. Профессор А.И. Осипов отмечает, что «Россия всегда была предметом глу­бокой неприязни со стороны всех антихристиан­ских сил, справедливо усматривающих в ней самую большую твердыню наиболее чистой веры Христо­вой - Православия... как писал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Европейские на­роды всегда завидовали России, старались делать ей зло. Естественно, что и на будущее время они будут следовать той же системе»... И сейчас в конце XX века, несмотря на великое оскудение на Руси и веры и богатства, даже остающе­еся в ней оказывается еще достаточным для прежне­го отношения. Об этом свидетельствуют хотя бы сле­дующие слова первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Виталия, сказанные в интервью «Литературной России» по вопросу возможного воз­рождения России. «Будут брошены, - заявил он, - все силы, миллиарды золота, лишь бы погасить пламя Русского Возрождения. Вот перед чем стоит сейчас Россия. Это почище Наполеона, Гитлера...»[23]. Слова митрополита - отнюдь не преувеличение.

Действительно, в современном мире сложилась глобальная диктатура стран «золотого миллиарда» во главе с США и в сфере мировой экономики, политики и идеологии Как отмечал А.С. Панарин, «как только ситуация диалога двух систем сменилась монологом победившего Запада, с последним стали происходить необъяснимые вещи. Обнажился процесс неожиданной архаизации и варваризации Запада: вместо Запада демократического миру явился Запад агрессивный, Запад вероломный, Запад циничных двойных стандартов и расистского пренебрежения к не западным народам»[24]. Проект глобального однополярного мира предполагает недопустимость воссоздания самостоятельного цивилизационного пространства Русского мира, которое чем-либо выделялось бы из общего болота «третьего мира». В соответствии с этим проектом, «народы Евразии теряют единое большое пространство и погружаются в малые и затхлые пространства, где царят вражда, ревность и провинциальная зашоренность. Они теряют навыки эффективной экономической кооперации, социального и политического сотрудничества, превращаясь в разрозненных маргиналов нового глобального мира. Они теряют язык большой культуры и великую письменную (надэтническую) традицию, возвращаясь к этническим диалектам или даже придумывая их в случае реальной ненаходимости в прошлом»[25]. В частности, современная Украина является характернейшим примером реализации всего перечисленного. Противодействие описанным процессам, хотя и имеет естественные побудительные мотивы и естественные предпосылки, тем не менее, не может начаться и протекать как-то «автоматически», но может быть лишь результатом, во-первых, хорошо разработанной стратегии, а во-вторых, волевого усилия активных социальных групп, движимых чудом духовного подвига. Проект глобальной диктатуры не встречает сопротивления до тех пор, пока у населения колонизируемых территорий сохраняется иллюзия возможности вхождения в число стран «золотого миллиарда» (на Украине это называют «вхождением в Европу»). Однако когда иллюзорность этих мечтаний станет очевидной большинству населения, его политические и цивилизационные предпочтения радикально изменятся. Возможно, на это уйдут даже десятки лет, однако итог предопределен и неизбежен, а сам процесс начинается уже сегодня. Более того, в определенном смысле можно сказать, что временное разобщение Русского мира, уже далеко не первое в его истории, как и раньше, пойдет лишь на укрепление его дальнейшего единства - после того, как очередная «европейская» утопия снова продемонстрирует свою полную несостоятельность.

Становление самобытной цивилизации Русского мира, «ядром» и духовным стержнем которой будет Св. Церковь и православный народ в братском сотрудничестве с другими народами, не разделяющими псевдоценности «общества потребления», происходит уже сейчас, буквально на наших глазах. Снова приведем интересные размышления современного богослова протоиерей Всеволода Чаплина, касающиеся современности и самого ближайшего будущего: «В России все время возникает напряжение между реальной жизнью и западными идеями, принятыми властью за основу... Так было при многих монархах XVIII-XIX веков, так было при «марксистах», так есть и сейчас. Вот недоумевает в «Газе­те.ру» Андрей Колесников: «Почему формиру­ется однопартийная система? Почему государ­ство использует свое монопольное положение в экономике и политике? Почему оно поддержи­вает на плаву институты, которые развалились и не работают, - например, призывную ар­мию? Почему государство воссоединяется с Церковью, а общественная жизнь клерикали-зуется?» Ответ очень простой - потому что это Россия. В нашей стране Церковь не мыслит себя вне единства с народом, а значит, и вне сотрудничества с признанной им властью. В Рос­сии служба в армии - это жертва во имя че­го-то, что важнее индивидуальных интересов: во имя Отечества, нации, долга. Именно в ар­мии многим дается прививка от горделиво­го эгоизма. Наконец, партийная борьба, само деление общества на партии противоречит ве­ковому идеалу единства народа. А государст­во должно блюсти интересы простого человека, защищая его от рыночных и политических сти­хий.

Не зря вздыхает демократический догматист, как раньше вздыхали догматисты ком­мунистические: все их клише и модели раз­рушаются о российский образ жизни, о наш народный характер, сформированный Право­славием... Конечно, господину Колесникову хотелось бы изменить народ, подстроить его под свои идеалы. Но на самом деле выйдет иначе. Россия перемелет идеологию и строй западной демократии, как перемолола марксистский коммунизм, напол­нив его совершенно иным содержанием. Мы можем прийти к монархии или к государству, основанному на принципах соборности, при ко­тором выборы народных представителей будут совершаться местными общинами или сослови­ями. Но даже если всего этого не произойдет, то за фасадом формально прогрессивного, проза­падного политического режима у нас всегда бу­дет идти собственная жизнь»[26].

У будущей духовно возрожденной России и Русского мира есть великая задача всемирно-исторического масштаба, о которой читаем писаниях святого праведного Иоанна Кронштадтского -

- это задача «проповеди Евангелия, последней, быть может, проповеди, во свидетельство язычникам Китая, Японии, Индии и других стран, си­дящих во тьме и тени смертной. От нее, от этой вели­кой половины вселенской Христовой Церкви, сопре­дельной с царством дракона, надобно ожидать призы­ва язычников в виноградник Христов, в наступающий уже единодесятый час дня... Откровение Господа обещает легко сокрушить их вековую закоснелость и упасти ко спасению страхом Божиим. Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками. И будет па­сти их жезлом железным (Откр. II, 27)... Это, веро­ятно, значит то, что Русской Церкви даруется свет Христов, просвещающий всех, дабы ввести его в держимые во власти дракона страны, не свет иезуитского папизма или протестантского отступничества от Св. Церкви, а истинный свет Христов, свет восточно-ка­фолического православия. Не по-пустому проводится старанием Российского государства великий азиатский путь и вдоль его про­тягивается жемчужная цепь (храмы Божий вдоль Си­бирской Линии)... Виднеются и признаки предстоящего просвещения язычников»[27].

Завершить рассмотрение нашей темы стоит размышлениями митрополита Иоанна (Снычева), который, поднимаясь до самых высоких обобщений, озирая духовным взглядом целое тысячелетие, выделил три периода русской истории: «Первый этап - становление русского самосознания, охваты­вающий период со времени крещения Руси до эпохи Иоанна IV. В это время оформилась и закрепилась религиозная основа на­ционального самосознания. Приняли окончательную форму понятия о смысле существования народа, его идеалах в жизни личной, семейной, общественной и государственной. Второй этап - период борьбы русского самосознания с многочисленными богоборческими и материалистическими, антинациональными соблазнами. Его хронологическими рамками являются Смута XVII века с одной стороны, а с другой - революция 1917 года и её последствия. Временной точкой, завершающей этот этап русской жизни, можно (с известной долей условности) признать 1988 года - дату тысячелетия Крещения Руси.

Третий этап - время возрождения русского самосознания во всей его религиозной и исторической полноте. Свидетелями и современниками этого процесса являемся все мы, независимо от того, признаем его или отвергнем... Только осознав своё место в истории нашего народа, опреде­лив понятия своих нравственных обязанностей, своего религиозного долга, мы сможем существовать осмысленно и полноценно. Сможем достойно, преемственно продолжить исповедническое служение русского народа, не прекращавшего его в самые лютые времена, чему свидетели перед престолом Божиим - сонмы новомучеников российских, за веру Христову и Русь Святую от богоборцев мученический конец приявших. И главное - существование наше будет приведено в соответствие с Божиим смотрением о нас, о России, о русском народе»[28].

Даже если бы история Руси закончилась после всех катастроф ХХ века, и, как мечтают ее враги, Русь навсегда бы сошла с исторической арены, - даже и в таком случае эта история навсегда осталась бы одним из самых ярких явлений во всей мировой истории, поражая мыслящих потомков своим непрерывным подвигом, христианской жертвенностью и нравственным величием. Подлинная русская культура была, есть и останется вечным образцом самого глубокого проникновения христианского духа в человеческие творения. И по той же самой причине наша история и культура были и будут предметом завистливой злобы со стороны тех, у кого этот дух потерян или искажен до неузнаваемости.

Но, как мы знаем из пророчеств многих святых и старцев, эта история еще очень далека от своего конца и в ней еще будет много великих свершений. Ибо русская история, как мы знаем, есть явленное чудо, - а ведь чудеса Божии в этом мире никогда не заканчиваются.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Митрополит Иоанн (Снычев). «Вы же род избран...» (Смысл русской истории) // Митрополит Иоанн (Снычев). Последняя битва. Взгляд на современность в свете евангельской Истины. - К.: «Православный благовестник», 2002. - С. 22.

[2] Там же. - С. 22.

[3] Василий Зеньковский, прот. Основы христианской философии. - М.: Изд. Свято-Владимирского братсва, 1992. - С. 244.

[4] Старец Филофей. Послание о неблагоприятных днях и часах // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. - М.: Айрис-пресс, 2004. - С. 30.

[5] Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. - К.: «Путь к Истине», 1991. - С. 11.

[6] Священник Павел Флоренский. Записка о Православии // Соч. в 4-х томах. - Т. 2. - М.: «Мысль», 1996. - С. 546.

[7] Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории. - М.: «Форум», 2000. - С. 305.

[8] Там же. - С. 84.

[9] Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. - М.: «Лествица», 2000. - С. 16-19.

[10] Цит. по: Кожинов В.В. Россия как уникальная цивилизация и культура // Кожинов В.В. Победы и беды России. - М.:ЭКСМО-Пресс, 2002. - С. 15.

[11] Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории. - С. 172-173.

[12] Бердяев Н.А. Судьба России. - М.: Изд. МГУ, 1990. - С. 8.

[13] Пресняков А.Е. Российские самодержцы. - М.: Книга, 1990. - С. 410.

[14] Костомаров Н.И. Гетман Иван Степанович Мазепа // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Книга 2. Вып. 5, 6,7. - М.: Сварог, 1994. С. 482-483.

[15] Митрополит Иоанн (Снычев). «Вы же род избран...» (Смысл русской истории). - С. 25.

[16] Архиепископ Нафанаил (Львов). Наследие святого Владимира // Избранные труды. Семь святых таинств. Церковь как восстановление подлинного человека. - СПб.: «Кифа», 2007. - С. 328-329.

[17] Чаплин В., прот. Лоскутки. - М.: Фома-Центр, 2007. - С. 108-109.

[18] Там же. - С. 107.

[19] Там же. - С. 108.

[20] Протоиерей Александр Шаргунов. Православная монархия и новый мировой порядок. - М.: «Новая книга», 1999. - С. 136; 148.

[21] Там же. - С. 110.

[22] Блаженный святитель Шанхайский и Сан-Францисский Иоанн (Максимович). Россия // В чем спасение России? Пророчества старцев. - М.: «Фавор», 2002. - С. 83; 85.

[23] Осипов А.И. Православное понимание смысла жизни. - К.: Изд. им. св. Льва, 2001. - С. 159-160.

[24] Панарин А.С. Россия в социокультурном пространстве Евразии // Москва. - 2004. - № 4. - С. 181.

[25] Там же. - С. 185.

[26] Чаплин В., прот. Лоскутки. - С. 183-184.

[27] Св. праведный Иоанн Кронштадтский. Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса. - Изд. Мгарского монастыря, 2004. - С. 104-105.

[28] Митрополит Иоанн (Снычев). «Вы же род избран...» (Смысл русской истории). - С. 26.