Игорь Дмитриевич Гревцев. Русская литература XIX века: глубины смыслов

Россия входит в новую историческую эпоху, которую можно назвать эпохой возрождения Православия на Руси. Входит тяжело, со скрипом, с болью, с большими потерями. Но что поделаешь? Новое всегда рождается с кровью. А роды уже состоялись, и значит, процесс теперь необратим. Пришло время по-новому переосмыслить нашу национальную историю и русскую классическую литературу XIX века. Это необходимо, чтобы не повторять ошибок прошлого.

Грибоедов А.С. Комедия «Горе от ума»

(сокращенный вариант)

Прежде, чем мы приступим к изучению комедии «Горе от ума», давайте вспомним, в какую эпоху происходили события, описанные в ней и чем эта эпоха знаменательна? В 1822 году основная часть пьесы была завершена Грибоедовым (третье и четвёртое действия он написал летом 1823 года).

Итак, 1822 год. Всего десять лет прошло с тех пор, как Русский народ прославил имя своё победой над полчищами Наполеона. Сожжённая Москва быстро восстанавливалась. Жизнь в государстве давно вошла в привычное русло.

Но победоносный поход на Запад наложил неизгладимый отпечаток на судьбу России. Военный триумф победителей незримо был замутнён духовным триумфом побеждённых. Революционные идеи свободолюбивой Франции из души сломленного французского народа, как заразные бациллы, перенеслись в душу здорового и сильного Русского народа. И прижились там.

На революционном Западе в то время оказался весь цвет российского дворянства – молодые, энергичные, образованные аристократы. Это были в большинстве своём романтически настроенные юноши, но уже опытные воины, боевые офицеры, отмеченные шрамами от ран, полученных на полях сражений, и чинами не по летам. Дух победы вскружил им головы, а яд западного свободолюбия одурманил сознание. Эта гремучая смесь взорвалась в декабре 1825 года. Восстание декабристов было подавлено, но в обществе уже появились Чацкие, Онегины, Печорины.

Они были ещё детьми и подростками, когда победа над Наполеоном озарила их Родину небывалым патриотическим подъёмом, – и они впитали в себя это озарение. Они были ещё юношами, когда зарождалась крамола на Помазанника Божьего, и потому позор Сенатской площади миновал их. Они не стали врагами Монархии, но и истинными монархистами они тоже стать не смогли. Они были патриотами, но патриотизм их был каким-то нерусским. Их переполняла внутренняя энергия, но она была какая-то статичная, не позволяющая двигаться ни влево, ни вправо.

Да, это были «новые люди». Именно, «новые люди», а не люди новой эпохи. Они не принадлежали ни прошлому, ни настоящему, ни будущему. То, что, по их мнению, устарело и отжило, они изменить не могли. А то, что должно прийти на место устаревшему, они создавать не умели. Они были пустыми сосудами, в которые молниеносная богоборческая эпоха декабрьского мятежа впрыснула инъекцию болезнетворных микробов революции, чтобы они хранились в них до лучших времён («до лучших» в понимании революционеров).

Грибоедов тонким чутьём гениального поэта уловил те духовные процессы, которые начали происходить в глубинах Русского общества на рубеже двух эпох. В первой половине XIX века Россия впервые столкнулась с таким страшным явлением как нигилизм. До той поры дух отрицания всего, что наработано прежними поколениями, был незнаком русскому народу. Напротив, трепетное и бережное отношение к старине искони считалось у нас одной из главных национальных черт. И вдруг – Чацкие! Они ворвались в русскую жизнь как чёрные смерчи в чистую голубизну неба. В то время их не понимал никто, но исходящую от них опасность чувствовали все. Правда, в чём же заключалась эта опасность, никто объяснить не мог. Грибоедов тоже не был провидцем, но он первый из русских писателей указал на симптомы социальной болезни, имя которой «нигилизм», и олицетворением которого стал герой комедии «Горе от ума» – Чацкий.

Почему «Горе от ума» комедия?

Почему Грибоедов свою пьесу назвал комедией? Ведь ничего комедийного в ней вроде бы нет. Показана обычная жизнь самой обычной московской аристократии средней руки. Да более того: на фоне этой обычной жизни разворачивается драма несчастной любви главного героя. Так в чём же комедийность пьесы?

А в том, что сталкивая между собой два противоположных мировоззрения, два разных мироощущения, поэт с одной стороны показывает самых заурядных представителей уходящей эпохи, а с другой стороны выводит на сцену самого лучшего представителя из стана «новых людей». Грибоедов как бы даёт фору Чацкому в его полемике со старшим поколением, он как бы намекает ему: «Куда тебе мерятся силами с титанами духа и мысли, на плечах которых созидалось мощное царство Екатерины Великой, трудами которых создана стальная Русская Армия, так блистательно развенчавшая миф о непобедимости Наполеона! А поборись-ка ты с самыми слабыми, а мы посмотрим, на что ты годен».

Поэтому, рассматривая поступки и характеры персонажей комедии «Горе от ума», и сравнивая их с поступками и характером главного героя, нужно постоянно помнить, что сравниваются последние с первым, худшие с лучшим. При таком подходе многие моменты пьесы могут увидится совершенно в новом ракурсе, может быть, в корне отличном от традиционного.

Возраст основных героев комедии

«А так ли уж важно это? – спросит кто-нибудь, – Ведь и без того ясно, что Чацкий, София и Молчалин – молодые люди, а Фамусов и Скалозуб по сравнению с ними – старики». И всё же возраст основных героев комедии знать нужно. Это поможет глубже постичь весь трагизм положения, как Чацкого, так и тех, в ком он видел своих врагов.

Кроме того, по фильмам, постановкам, а более по книжным иллюстрациям многие привыкли представлять Чацкого в образе молодого, но зрелого мужчины лет 25-ти, если не 30-ти. Скалозуб чаще всего предстает в виде 45-50-тилетнего служаки с явно выраженным брюшком и обвисшими щеками. Про Фамусова и говорить нечего: тот вообще современному читателю видится дряхлым стариком, чуть ли не с отдышкой, и уже не с брюшком, а с внушительным брюхом. Так ли это на самом деле? Обратимся к тексту пьесы.

Софии, дочери Фамусова, 17 лет. Это становится известно из реплики Чацкого при первой их встрече после расставания: «В седьмнадцать лет вы расцвели прелестно». Сколько же самому Чацкому? Он старше Софии. Но как намного? Из диалога Софии с Лизой мы узнаём, что с Чацким её связывает детская дружба и что они воспитывались и росли вместе. Чацкий же вспоминает, как они в детстве вдвоём играли и даже шалили: «…бывало… мы с вами явимся, исчезнем тут и там, играем, и шумим по стульям и столам». Так играть друг с другом могут только ровесники. Следовательно, Чацкий старше Софии на год – на два, то есть на момент его появления в доме Фамусова ему лет 18-19, не более. Совсем ещё мальчишка.

Примерно того же возраста и Молчалин.

Сколько же лет полковнику Скалозубу? Он сам о себе говорит: «Я с восемьсот девятого служу». Молодые дворяне начинали действительную службу в армии с 17-18 лет. Значит, Скалозубу на тот момент, когда Фамусов прочит его в женихи Софии, не более 31 года. Мужчина в самом расцвете сил, не чета мальчишке Чацкому. Кстати, Грибоедов осознанно раздвигает их возрастные рубежи на максимально возможное расстояние: больший разрыв в годах сценически был невозможен, так как Скалозуб потенциальный муж Софии, которая на 15 лет младше его, а разницу в возрасте между мужем и женой более, чем в 15 лет, Церковь не одобряла и не одобряет и по сей день. Справедливо считается, что в этом случае супруги уже принадлежат к разным поколениям и трудно им будет понять друг друга.

Каков же возраст Фамусова? Судя по тому, с какой лёгкостью он видит в Скалозубе своего возможного зятя, он сам женился, будучи старше жены лет на 10-15. Поэтому Фамусову где-то лет 45. До старости ещё далеко! Причём, бравируя своим физическим состоянием, он сам говорит о себе: «Смотри ты на меня: не хвастаюсь сложением, однако бодр и свеж…»

Теперь, когда известен возрастной ценз всех главных героев комедии, можно более объективно оценить конфликт, случившийся в доме Фамусова. Восемнадцати-девятнадцатилетний мальчишка менторским тоном осуждает, обличает, высмеивает, а то и поучает 30-летнего полковника Императорской Армии и 45-тилетнего государственного чиновника.

Ситуация, действительно, комедийная!

Поскольку характер Чацкого весьма сложен и закамуфлирован под напластованием умных и правильно выстроенных фраз, то открыться он может (и открывается) только в столкновении с характерами других персонажей. И от того, как оценивается критикой то или иное действующее лицо пьесы, зависит конечная оценка духовных и нравственных качеств главного героя. Проще говоря, если Фамусов и стоящие за ним во всём плохи, то, значит, Чацкий во всём хорош.

Но не бывает людей только плохих, или только хороших (а персонажи Грибоедова – люди живые). Поэтому прежде необходимо произвести тщательное и объективное исследование характеров всех основных персонажей пьесы, чтобы, по возможности, столь же тщательно и объективно раскрыть духовный мир Чацкого. Это осуществимо лишь в том случае, если учтены будут нравственные нормы, моральные принципы, бытовые традиции и исторические условия эпохи, в которую разворачиваются события комедии «Горе от ума».

Образ Фамусова

Наряду с Чацким Фамусова можно считать главным героем комедии «Горе от ума». В столкновении этих двух характеров и реализуется творческий замысел Грибоедова: показать закат уходящей эпохи и зарождение неведомого нового.

Традиционно на протяжении почти двухсот лет критика рассматривала образ Фамусова как некую квинтэссенцию низменных устремлений, человеко-угодничества, беспринципности, потребительского отношения к жизни и т.п. Потом все эти личностные качества переносились на целую эпоху, вменялись ей как самые характерные, и вот приговор: эпоха не хороша!

Но так ли это на самом деле? Действительно ли Фамусов имеет столь прогнившую и низменную душонку, что его однозначно, без обиняков, нужно записывать в отрицательные герои?

Давайте посмотрим на этот персонаж, как на живого, полнокровного человека. Давайте не будем предъявлять ему повышенных нравственных требований. Давайте не будем обличать его за то, что он не святой. Ведь перед нами не национальный герой и не праведник, а типичный московский дворянин, состоящий на государственной службе.Чем больше нам откроется Фамусов-человек, тем понятнее нам станет Чацкий. Тем вернее мы сможем ответить на вопрос: кто он – вестник озарённой светом духовности России, или предтеча смутных времён?

Фамусов-чиновник

Из ремарки автора пьесы мы узнаём, что Павел Афанасьевич Фамусов – управляющий в казённом месте. Это довольно высокая должность, приравненная к генеральскому чину. На чиновнике такого уровня лежит немалая ответственность и за людей, ему подчинённых, и за решение вопросов, которыми занимается его ведомство.

Если знать возраст Фамусова (а он уже известен), можно с точность сказать, что свою служебную карьеру Павел Афанасьевич начинал ещё в правление Екатерины II, продолжил при Павле I, набрался опыта и возрос до своего нынешнего положения в царствование Александра I. И что бы ни говорил Чацкий по поводу уходящей эпохи, это были великие правления великих Царей. На Русском Троне восседали столь масштабные личности, что их деяния памятны даже сейчас, через два столетия. Никакие наветы не в состоянии очернить блистательную эпоху Русской истории, которая воспитала управляющего в казённом месте – Павла Афанасьевича Фамусова.

А личные его недостатки? Что ж? Безгрешных не бывает. Каждый решает свои духовные проблемы один на один с Богом. Нас же интересует другое: каким чиновником был Фамусов, как он проявился в качестве дворянина и гражданина на службе Отечеству?

Почему-то все критики, начиная с первой половины XIX и до начала XXI веков, в один голос утверждают, что Фамусов служит не ради Отечества, как подобает дворянину, а ради почестей, чинов и материальных благ. При этом все ссылаются на свидетельства о себе самого Фамусова. Да, действительно, его высказывания о своём служении зачастую пренебрежительны и даже уничижительны. Но не надо забывать, что это самооценка, а она у нормального человека с совестью и не может быть завышенной.

Кроме того, Фамусов обладает неплохим даром иронии, и поэтому не удивительно, что о самом себе он отзывается как бы с легким налетом насмешки. Вспомните, когда Павел Афанасьевич спрашивает Чацкого, не собирается ли тот жениться на Софии, а в ответ слышит: «А вам-то что?» – то тут же выдаёт замечательную ироническую реплику:

Меня не худо бы спроситься,

Ведь я ей несколько сродни;

По крайней мере, искони

Отцом недаром называли.

Если же не обращать внимания на иронический тон Фамусова, когда он сам говорит о своём служении, вырисовывается совершенно иная картина, отличная от той, к которой критика приучала нас на протяжении двух столетий. Перед читателем предстаёт чиновник добросовестный, ответственный, любящий своё дело и, вместе с тем, энергичный и весьма работоспособный. Вот первое упоминание о том, как Фамусов относится к своим обязанностям госслужащего. В диалоге с дочерью он сетует:

Я, Софья Павловна, расстроен сам, день целый

Нет отдыха, мечусь как словно угорелый.

По должности, по службе хлопотня,

Тот пристаёт, другой, всем дело до меня!

Какой вывод можно сделать из этой реплики? Фамусов расстроен чем-то, что непосредственно связано с его профессиональной деятельностью управляющего казённым местом. И дома, вне работы, он думает о работе.

Он устаёт, потому что мечется «как словно угорелый», хлопоча по должности и по службе. То есть, он не отсиживается в кабинете, как нерадивые начальники, а предпочитает решать возникшие проблемы оперативно, на месте, не откладывая в долгий ящик. Он не чванлив и доступен всем, ибо «приставать» можно только к тому начальнику, который не отграничивается от посетителей чопорными приемными и секретарями.

А ведь реплика брошена мимоходом, как бы невзначай. И у нас нет причин не верить Фамусову, что в своём «казённом месте», где он обязан находится ежедневно, кроме выходных, он трудится именно так: самоотверженно, на износ, не жалея ни сил, ни нервов.

Есть ещё у критиков любимая зацепка, которой они постоянно упрекают Фамусова в халатности и пренебрежении своими обязанностями:

А у меня, что дело, что не дело,

Обычай мой такой:

Подписано, так с плеч долой.

Во-первых, данная фраза вырвана из контекста. Она не может быть объективной без предыдущей фразы, так как вытекает из неё. Во-вторых, не учитывается ситуация, при которой она была сказана и всё та же самоирония Фамусова, камуфлирующая истинный смысл сказанного.

Давайте обратимся к тексту пьесы. Фамусов, заставший Молчалина в покоях Софии, вначале возмутившийся этим фактом, но, сбитый с толку рассказом дочери о её сне, уходит в свой кабинет, на ходу бросая Молчалину: «Идем бумаги разбирать».

Молчалин докладывает, что бумаги оформлены неправильно и к подписи ещё не готовы. На что Фамусов очень не по бюрократически заявляет:

Боюсь, сударь, я одного смертельно,

Чтоб множества не накопилось их;

Дай волю вам, оно бы и засело.

А далее и следует та знаменитая реплика, которой так любят колоть Фамусова все критики:

А для меня, что дело, что не дело,

Обычай мой такой:

Подписано, так с плеч долой.

Но ключевая фраза здесь не эта, а предыдущая. Фамусов, оказывается, «смертельно» боится накапливания бумаг, то есть, он ярый противник бумажной волокиты – этого бюрократического монстра, который во все времена (а в наше – особенно) пугал и пугает любого, кто несёт на подпись чиновникам хоть какой-нибудь документ.

Судя по всему, Фамусов, как управляющий, строго следит за тем, чтоб его подчинённые не создавали бумажных заторов, а вовремя предоставляли документы ему на подпись. («Дай волю вам, оно бы и засело»).

И сам Фамусов решает все вопросы быстро, не затягивая, не создавая очереди посетителей. При этом решает внимательно и добросовестно. «Что дело, что не дело» – означает бумаги дельные, которым следует дать ход, и бумаги с пустыми проектами, на которые следует наложить запрет. А разве может быть иначе? Где вы видели высокопоставленного чиновника, который подписывал бы любой документ, не глядя, предварительно не изучив его? Ведь это огромная ответственность. Подпишешь что-либо не то, и можно не только должности лишиться, но и под суд угодить. Будь Фамусов настолько глуп, что разбрасывал бы свои резолюции по всем официальным бумагам не задумываясь, он никогда не стал бы управляющим в казённом месте.

Ну, а фраза: «Подписано, так с плеч долой», – в ироничной форме свидетельствует ни о чём ином, как только о том, что Фамусов решает любой вопрос так полно и исчерпывающе, что возвращаться к нему уже не приходится.

И вот ещё одна очень важная деталь, которую почему-то не замечали, и не замечают до сих пор, ни критики, ни читатели. Фамусова по пьесе мы застаём дома, а не в «казённом месте». И его секретарь рядом с ним. И бумаги разбирать они идут, а не едут, то есть, идут в домашний кабинет.

Естественно предположить, что, если бы они отправлялись в «казённое место», Фамусов сказал бы: «Едем бумаги разбирать». Потому, что чиновники его уровня на работу не ходили, а ездили в каретах: не надо забывать, что дворянин, да ещё при высокой должности обязан был соблюдать определённый этикет, поддерживающий престиж государственного служащего на должном уровне.

Итак, Фамусов дома, но, тем не менее, занимается разбором бумаг. О чём это говорит? О его ответственности и добросовестности. Скорее всего, этот день – выходной. Но Фамусов какую-то документацию взял с собой, чтобы и дома, в личное время, продолжать работать.

Есть еще один момент, который косвенно убеждает нас в том, что у Фамусова выходной день. В начале третьего акта он даёт распоряжение своему лакею Петрушке внести пометки в записной лист:

Петрушка…

Достань-ка календарь:

Постой же. – На листе черкни на записном,

Противу будущей недели:

А далее идёт перечень мероприятий, намеченных Фамусовым на следующую неделю. Как и сейчас, так и в далёком прошлом такие памятки составлялись лишь после того, как предыдущая неделя прожита, то есть, в воскресенье, или, по крайней мере, в субботу.

Фамусов часть выходного дня отдаёт работе. Такие отношения к своим обязанностям дворянина-чиновника – это ли не пример истинного служения Царю и Отечеству! Какие ещё нужны доказательства?

Да, конечно, Фамусов не идеален, он не свободен от чисто человеческих слабостей и пристрастий. Он угодничает перед теми, от кого зависит его карьера, но где вы видели чиновника, который, желая подняться по служебной лестнице, хамил бы своим начальникам и благодетелям? Да, он хочет почестей и состояния, но разве труждающийся не достоин вознаграждения? Фамусов служит честно и добросовестно. Как можно требовать от него служения совершенно бескорыстного, безвозмездного и аскетического? Такие требования христианин, да и просто нормальный человек, может предъявлять только к себе самому.

Да и корысть Фамусова чисто бытового плана. Она нигде в пьесе не проявляется как страсть, ради которой он способен поступиться и верой своей, и служением Царю и Отечеству.

Да, Фамусов иногда злоупотребляет своим положением управляющего в казённом месте, и, в случае вакансии или при распределении наград, прежде всего, устраивает и выдвигает родственников да свояков. Конечно, это не делает ему чести и даже вызывает ощущение нечистоплотности, когда он чуть ли не с гордостью заявляет:

При мне служащие чужие очень редки;

Всё больше сестрины, свояченицы детки;

…………………………………………….

Как станешь представлять к крестишку ли,

к местечку,

Ну, как не порадеть родному человечку!..

И всё же нужно понимать, что Фамусов не только дитя великой эпохи, но и дитя той среды, которая для него с детства являлась родной. А среда эта – московское дворянство средней руки, где самым причудливым образом переплелись обычаи «старины глубокой», неискоренимые из русского быта даже до сего дня, и модные Западные нововведения. Фамусова воспитало уникальное время. Великое и низменное, героическое и пошлое, прекрасное и уродливое сопровождало его от колыбели до зрелого возраста. И нет ничего удивительного в том, что он, чиновник, сам по себе исполнительный и требовательный, «радеет родным человечкам»? Для него это естественно. Так поступал его отец, его дед и прадед.

Но есть один немаловажный штрих в этом неприглядном портрете Фамусова-чиновника. А именно: Молчалин. Он-то не «родной человечек». Почему же фамусовский принцип родства дал осечку? Да потому, что в Фамусове, как было отмечено, великое и низменное уживаются одновременно. Если ему придётся на вакантное место выбирать одного из десяти, среди которых будет «родной человечек», естественно, он выберет своего. Здесь сработает древний инстинкт рода, присущий всей аристократии того времени. (Да, пожалуй, этот инстинкт присущ всем нам. Окажись любой из нас на месте Фамусова, как бы он поступил? Скорее всего – так же).

Но как верный служитель Царя и Отечества, Фамусов не может безразлично относится к выгоде государственного дела. Если ему встречается человек действительно деловой и способный, он принимает его на службу и продвигает по карьерной лестнице.

Один Молчалин мне не свой,

И то затем, что деловой.

Обратите внимание: «деловой». Никаким другим качеством Молчалина Фамусов больше не руководствуется, когда безродного юношу берёт к себе на работу. А ведь место Молчалина, скорее всего, предназначалось какому-нибудь сынку сестрицы или свояченицы. Так ведь нет же! Молчалин – деловой, и этого достаточно. А коли есть один Молчалин, то почему бы не предположить, что Фамусов выдвигает и других не «своих», но деловых?

Вот такой вот Фамусов-чиновник. С одной стороны – верный слуга Царю и Отечеству. С другой стороны – карьерист и «радетель родным человеч-кам». И это не случайно. Выше было сказано, что Грибоедов не лучшего представителя одной стороны столкнул с лучшим представителем другой, как бы намекая читателю: «А что было бы, если бы Чацкий сошелся в полемике с теми, кто создавал величие Империи и славу той эпохи, которую Чацкий столь воинственно отвергает? Какое мнение сложилось бы о нём сразу и бесповоротно?»

Фамусов-отец

Следует рассмотреть образ Фамусова ещё с одной стороны, чтобы лучше понять его и как человека, и как члена общества, в котором он живёт и действует.

Фамусов не только высокопоставленный чиновник: он – отец. Отец совершеннолетней дочери на выданье. Его родительские чувства многое могут поведать о его духовном состоянии читателю или зрителю.

Прежде всего, мы узнаём, что Фамусов – вдовец, и один воспитывал дочь с самого её младенчества. Он, может быть, и не женился вторично, чтобы, не дай-то Бог, его единственное чадо не попало под злую мачеху. Он самолично подыскивал для маленькой Сони няньку, которая не просто ухаживала бы за девочкой, но и прививала бы ей дух кротости, добра и послушания. Он сам об этом говорит:

Уж о твоём ли не радели

Об воспитанье! с колыбели!

Мать умерла: умел я принанять

В мадам Розе вторую мать.

Старушку-золото в надзор тебе приставил:

Умна была, нрав тихий, редких правил…

Если бы Фамусов был закоренелым карьеристом и безнравственной личностью, тратил бы он столько сил и времени на то, чтобы его дочь росла и воспитывалась в атмосфере нравственной чистоты, то есть, в правилах христианских?

А когда мадам Розе, «старушка-золото» оставила их, Фамусов сам стал для Софии воспитателем:

Да не в мадаме сила.

Не надобно другого образца,

Когда в глазах пример отца.

Фамусов старался воспитывать дочь личным примером. Неизвестно, насколько это ему удавалось, но сам принцип такого воспитания предполагает умение держать себя в глазах ребёнка достойным подражания.

Да, Фамусов, конечно же, не эталон добродетели: он и за служанкой Лизой приударить не прочь, да и другие грешки за ним водятся. Но, всё равно, стремление быть для дочери примером добрым и достойным понуждает его постоянно следить за своим поведением, не позволять себе расслабляться, чтобы не дать ей усомниться в нравственной чистоте отца. Это нелёгкий духовный труд, внушающий уважение к родителю, который его совершает.

И вместе с этим Фамусов-отец не ханжа и не деспот по отношению к своему ребёнку. Он не подавляет личность Софии, позволяет проявляться индивидуальным качествам её натуры. Со слов самой Софии читатель узнаёт, как в детстве она свободно играла и даже шалила.

Фамусов доверяет дочери, потому что любит её, и поэтому многое прощает ей. Прощает, но не оставляет без строгого отцовского присмотра. И при необходимости воздействует на Софию родительским увещеванием:

Вот попрекать мне станут,

Что без толку всегда журю.

Не плачь, я дело говорю…

А в определённых ситуациях, особенно, когда дочь идёт против воли отца или начинает перечить ему (что само по себе есть нарушение библейской заповеди), Фамусов, не задумываясь, применяет к Софии жёсткие методы воздействия. Так, когда ему становится известно о постыдном поведении дочери, несовместимом с христианской нравственностью, он безапелляционно заявляет ей:

Не быть тебе в Москве, не жить тебе с людьми;

………………………………………………..

В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов,

Там будешь горе горевать,

За пяльцами сидеть, за святцами зевать.

Фамусов готов даже пожертвовать выгодным замужеством дочери, лишь бы сохранить её в чистоте и целомудрии. Это характеризует его не только как любящего, заботливого, ответственного родителя, но как хорошего христианина, для которого евангельские нормы поведения не есть пустой звук.

Конечно, Фамусова можно обвинить в том, что он сам во многом виноват в безнравственном поведении Софии. Он, мол, не запрещал её читать французские романы; он нанимал ей учителей, чтоб те обучали её «и танцам! и пенью!»; он же оплачивал модные французские наряды с «Кузнецкого моста». Да, всё так. Но не следует забывать, что таковы были общие правила дворянского общества того времени. Родитель-аристократ тогда стоял перед выбором: или держать своих дочерей взаперти, в дальних комнатах или деревнях, лишая их возможности создавать семьи, или выводить в свет и позволять им жить по законам этого света, подвергая их души опасности быть заражёнными модными веяниями революционного Запада.

Фамусов прекрасно понимал всю тлетворность заморских нововведений. Но что он мог сделать? Он – не духовный воин, способный противостоять иноземному валу разврата и бездуховности. Он мог лишь высказывать своё недовольство. Но он вынужден был, под влиянием светской среды, к которой принадлежал, вводить в своём дому всё то, что ему претило и было противно его душе. Но согласитесь: даже возмущение может являться своего рода борьбой с бездуховными ценностями и безнравственностью. В бессилии противостоять бесовскому натиску душа Фамусова-христианина вопиет от боли и возмущения:

А всё Кузнецкий мост! и вечные французы,

Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:

Губители карманов и сердец!

Когда избавит нас Творец

От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!

И книжных и бисквитных лавок!..

На протяжении всей пьесы Фамусов не однажды высказывает своё отрицательное отношение к импортному яду, который скрывался под этикеткой «мода» и медленно, но верно разъедал души молодого поколения.

Именно поэтому Фамусов так воинственно отвергает не только французские любовные романы, но и прочие светские книги (даже серьёзного и научного содержания), которые в массе своей были переводными и по традиции тогдашнего просвещённого Запада несли в себе или атеистические идеи, или прививали безразличие к Богу. Основываясь на знаниях, почёрпнутых из этих книг, строили своё преподавание в высших учебных заведениях молодые профессора. Эти книги сбивали с толку молодых офицеров и понуждали их отказываться от службы Отечеству и уходить в отставку. (Как произошло с двоюродным братом Скалозуба). Эти книги порождали материалистов и нигилистов, таких, как племянник княгини Тугоуховской князь Фёдор. Эти книги развращали не только ум, но и душу.

Не блистающий утончённым образованием Фамусов, тем не менее, хорошо понимал, что современная ему учёность корнями своими уходит в эти бездуховные иноземные книги. И не могла его христианская совесть мириться с таким положением вещей. Вот почему он рубит с плеча по всей учёности в целом, когда заявляет:

Ученье – вот чума, учёность – вот причина,

Что нынче пуще, чем когда

Безумных развелось людей, и дел, и мнений.

Нужно посочувствовать Фамусову-отцу. Он не может засадить свою дочь за святцы и запретить ей читать «французские романы». Он не может не вводить в своём доме модных заморских нравов, ибо так принято в свете, а он заложник своей среды обитания. Он, скрепя сердце, подчиняется правилам игры, но в душе не принимает их. Это не его вина, а его беда.

Это трагедия любого христианина, который вынужден жить в греховном мире в периоды исторических перемен. Как трудно перед лицом неведомого нового сохранять исконные традиции, обычаи и нравы, – особенно если это новое непонятно и необъяснимо. Как бывает неимоверно тяжело Веру своих отцов донести в чистоте до своих детей.

Фамусов с этой задачей справился, как мог: дочь его сохранила целомудрие!

Фамусов-патриот

Традиционно Фамусова привыкли обвинять в отсутствии у него чувства патриотизма. Справедливо ли это обвинение?

Тот не патриот, кто не желает служить своему Отечеству, – за какими бы красивыми речами это нежелание ни скрывалось. Но как мы выяснили выше, проанализировав текст пьесы, Фамусов добросовестно, без выспренних фраз, служит своему Царю и своему Отечеству на том месте, куда определил его Господь. И пусть вклад его в общественную копилку Российского государства не велик (он всего лишь чиновник), но реален и имеет свои плоды. Фамусов не сотрясает воздух пустыми декларациями, как Чацкий, а дело делает.

Кроме того, патриотизм всегда и непременно зиждится на любви к Родине. Чацкий ни одного доброго словечка не сказал о своём Отечестве. А что же Фамусов? Давайте разберём его монолог, который он произнёс в беседе с полковником Скалозубом. Поводом для этого монолога явилась восторженная реплика самого Фамусова:

А, батюшка, признайтесь, что едва

Где сыщется столица, как Москва….

Конечно, по прочтении этого отрывка Фамусову можно инкриминировать узкий патриотизм, ограниченный понятием «малая родина». Но без любви к «малой родине» невозможно полюбить свою Великую Родину – Россию.

Фамусов до глубины сердца влюблён в Москву, в её людей, в её обычаи. Его монолог по-житейски прост и переплетён с мещанскими представлениями, но какой гордостью за москвичей (а это ведь тоже русский народ) пронизаны иные его высказывания. С каким вдохновением он отмечает одно из главных качеств русской души – гостеприимство и радушие:

… возьмите вы хлеб-соль:

Кто хочет к нам пожаловать, – изволь;

Дверь отперта для званных и незваных.

Несмотря на предвзятое отношение к современной ему молодежи, тем не менее, Фамусов даёт ей справедливую оценку. Достоинством русских юношей он считает не умение добиваться чинов и состояний, а их природный ум.

Извольте посмотреть на нашу молодёжь,

На юношей – сынков и внучат.

Журим мы их, а если разберёшь, –

В пятнадцать лет учителей научат.

С восторгом и почтением Фамусов отзывается о «наших старичках». Он восхищается московскими дамами. Но более всего его монолог воспевает русских девушек:

А дочек кто видал, – всяк голову повесь…

Его величество король был прусский здесь,

Дивился не путём московским он девицам,

Их благонравью, а не лицам.

И точно, можно ли воспитаннее быть!

Завершается фамусовский монолог-гимн тем же, с чего начинался – прославлением древней Русской столицы. Но теперь эти строки звучат ещё более ярко. Они обретают утвердительную мощь боевого клича и народной молитвы. Они близки и дороги каждому русскому человеку, где бы он ни находился, и в какое бы время он ни жил:

Решительно скажу: едва

Другая сыщется столица, как Москва.

Итак, руководствуясь текстом пьесы, мы определили три основные черты, присущие характеру Фамусова:

Верность дворянскому долгу, которая проявляется в добросовестном служении Царю и Отечеству на чиновничьем поприще.

Православное мировосприятие, которое выражается в его отцовских чувствах к дочери и в неприятии революционной культуры Запада.

Патриотизм, который основан на живой любви к русским людям и к русским традициям.

Эти три основные черты фамусовского характера нам понадобятся, когда мы приступим к рассмотрению образа Чацкого. Ведь по замыслу Грибоедова Чацкий полный антипод Фамусова и его общества. А раз так, нам необходимо знать не только отрицательные, но и положительные качества персонажей комедии, противостоящих главному герою, чтобы сделать объективные выводы, а не впасть в банальное осуждение.

(продолжение следует)