О Казакии и казакийцах.

На фото: Император Всероссийский Николай II с Наследником Цесаревичем Алексеем, последним Атаманом всех казачьих войск

Один мой давний друг, Казак Атамана Семенова, некоторое время назад просил написать о казачестве и поскольку просьба эта была озвучена ещё до Пасхи, то я решил не размещать текст, потенциально способный вызвать негативную реакцию у определенной категории людей и соблюсти тишину в Страстную и Светлую Седмицы. Теперь же вполне уместно будет его опубликовать.

Как и каждый человек я рассматриваю любые явления, в число коих входит и казачество, сквозь призму своего мировоззрения, в моем случае Русского православного, а, значит, монархически-имперского. С точки зрения империи в действительности не имеет совершенно никакого принципиального значения, что есть казачья общность — отдельный народ/нация или сословие. В рамках РИ грань между народами и сословиями стиралась — все давали присягу Русскому православному Царю и были Его подданными. При этом каждое сословие в РИ — высшая аристократия, дворянство, купечество, крестьянство — представляли из себя весьма устойчивые конгломераты со своим специфическими культурно-бытовыми укладами, традициями и т.д., ровно то же можно сказать и о населявших РИ народах — татарах, армянах, цыганах, евреях, финнах, и т.д., что не мешало всем этим группам быть и сознавать себя поданными одного Царя и гражданами одной Империи, быть одной имперской нацией. В сущности и само Русское слово казачество образовано по тому же принципу, что и слова дворянство, купечество и крестьянство, что свидетельствует и о самоидентификации казаков в РИ и их восприятиями другими Русскими все же в качестве служилого сословия, но, повторюсь, в рамках единой империи это не имело прицнипиального значения, поскольку какая-либо политическая самостоятельность отдельных этнокультурных групп или даже попытка территориального отделения в конетексте верноподданнической присяги совершенно справедливо воспринималась как измена, сепаратизм и клятвопреступничество. В этом смысле РИ не отличалась от современной ей БИ (Британской империи) с ее многочисленными колониями.

Местное же самоуправление в среде Русских поданных на тех или иных территориях в рамках единой империи не предполагало политическую и/или территориальную независимость оных и в этом смысле тот же казачий круг ничем не отличался от подобных институтов в Туркестане, от городских дум или крестьянского вече. Более того, казачество не было единым, подобно тому как не было единым купечество или крестьянство, чёткие разделения в казачьей среде шло и по имущественному и по религиозному цензу. Были казаки православные и казаки-старообрядцы, рядовое казачество и офицеры и помещики из казачьей среды — и все эти группы жили разными укладами. Наиболее образованный и культурный слой казачества, в сущности, постепенно переходил в дворянское сословие, естественным образом переходя от узкой собственнической и местечковой психологии к психологии служилой и имперской, где Русское, Царское стояло иерархически выше и естественным образом подчиняло себе казачье. По моему убеждению, эти люди и были цветом казачества. В качестве примера подобных офицеров из казачьей среды, которые считали себя в первую очередь Русским и уже только потом казаками можно привести Петра Николаевича Краснова, Лавра Георгиевича Корнилова, Алексея Михайловича Каледина и многих других. Приведу несколько цитат разных лет Петра Николаевича, однозначно демонстрирующих его мировоззренческие установки и отношение к т.н. казачьей нации как самостоятельного внеимперского явления и к ее способности к самоорганизации, в том числе выборности атаманов, и Казакии как независимого образования:

«Пишу Вам следующее для сообщения казакам на собрании от моего имени...
— Казаки и казачьи войска, как автономные самоуправления Атаманами и Кругом области могут быть лишь тогда, когда будет Россия.
<...>
— Никакой самостоятельной Украины ( я не говорю про Галицкую Червонную Русь, про Галицию, отторженную сначала от Австрии — 1918, а потом от Польши — 1939) — быть не может.
— Тем большим вздором является «Казакия». <...>
Достаточно взглянуть на карту России, нанести на неё отдельные точки казачьих поселений по Дону, Кубани, Тереку, Волге, Уралу, Иртышу, Байкалу, Амуру и Уссури, чтобы понять, что казачьи войска могут существовать только с позволения, поощрения и попустительства Центральной Власти.
— Чем единоличнее будет Российская власть, тем больше шансов на то, что казачьи войска удержаться, получат право на существование и будут процветать.
— Казаки, как опора Престола, как поддержка Монархии могут рассчитывать на наибольшие земельные льготы и на утверждение за ними земельных угодий, жалованных им прежними Царями, поэтому, помимо моральных побуждений, честности и святости присяги, казаки необходимо поддерживать и настаивать на утверждении монархии в России.
<...>
— В настоящем, если мы не хотим обратиться в безправную беженскую пыль, мы должны сплотиться и соединиться со всеми Русскими.» ( П.Н. Краснов — Е.И. Белабину; 29 января 1940 г.)

«Не хочу я ввязываться в казачьи дела, потому что с 1917-го года не вижу настоящих казаков, а работать с казаками-политиками — не имею никакого желания» (6 марта 1940 г.)

«Только сплошной дурка может верить в какую-то «Казакию» и в Украину, отдельную от России. Этот ветер дует из стран Антанты, которые все еще мечтают поработить и разделить Германию, а заодно и Россию» (12 марта 1940 г.)

«В нынешнее страшное время всеобщей войны устоит только тот, кто будет силён и един, тот, где будет — «одно Государство, один вождь и один народ»... В этом сила Германии, в этом была сила Императорской России и оттого, что не сохранили мы этого во дни священной борьбы за родные курени — рассеяны мы теперь по всему свету, и снова брат идёт на брата.» (10/23 апреля 1940 г.)

«Вся беда в том, что немцы очень мало осведомлены и принимают всерьёз и Украину и в «Казакию». И если первая ещё имеет какие-то данные на полусамстоятельное существование, то «Казакия» есть глупый и никчемный вымысел» (30 апреля 1940 г.)

«Мы не можем забывать, что по существу Войска Донского даже географически нет. Большевики уничтожили все казачьи войска — и впервую очередь Донское. Есть Северо-Кавказская область, есть Донецкая область и т.д. Казаки — вымирают на Севере России в концентрационных лагерях. Та молодежь, которая выросла в Донских коммунистических колхозах, очень далека от казаков.
Наша цель — жить в своих землях, своим православным и староверческим укладом, крепя семью, выращивая крепкое потомство и служа России и ее Государю крепким оплотом» (3 июня 1940 г.)»

«Вопрос о выборности атаманов.
Я ещё в давние времена постоянно и упорно ратовал <...> против выборного начала в казачьих войсках... Против выборных станичных и хуторских атаманов. Подкуп и сплошь да рядом проведение худших элементов в атаманы были тогда в полном ходу.» (11 сентября 1940 г.)

« Я не могу и не хочу ездить по всей Германии, Протекторату и Польше и говорить с казаками <...>. Мне скучна казачья свара и грызня — она утопила в 1919 году — и она утопит их и теперь, когда наступают последние и ответсвеннейшие времена.» (11 ноября 1940 г.)

«Вы пишете: — ... «теперь казаки и старые и молодые совсем не похожи на тех, которых я знал до революции»...
Иными словами, не похожи на казаков. Я к этому пришёл в 1923-26 годах... вывод мой таков. Кроме Лейб-казаков — более или менее сохранивших казачий облик и отчасти Атаманцев — казаки перестали быть казаками. Это рабочие с совершенно марксистскими взглядами и убеждениями, шофёры, ресторанные лакеи, студенты, инженеры, врачи — словом «интеллигенты», поэты, писатели, слоем — кто хотите, но не казаки...
Вот почему, когда умер Атаман Богоевский я категорически отказался стать на его место. Вот почему и теперь я старательно уклоняюсь от тесного общения с казаками.
Все те, кого мне приходится видеть очень хорошие, даже прекрасные люди, но это не казаки» (20 ноября 1940 г.)

«Объединить казаков, разбросанных по всем ветрам и по всем странам мира может только Господь Бог и безумец будет тот, кто вздумает их объединить.» (18 декабря 1940 г.)

«Нужно стать только Русскими, и эту свою веру и верность России донести до самых берегов Дона, Кубани, Терека, Урала и других казачьих рек. Не нести свои программы и лозунги, но нести только свою любовь к казачьему имени и верность казачьих дедовским заветам». (16 апреля 1941 г.)

«До сего времени среди казаков имеются отдельные лица и группки лиц, которые своей деятельностью сеют среди казаков смуту и размолвки. Здесь, прежде всего, следует упомянуть деятельность крайних «самостийных» элементов. Эти люди считают казаков не ВЫХОДЦАМИ ИЗ РУССКОГО И УКРАИНСКОГО НАРОДОВ, ПРИОБРЕТШИХ В СИЛУ НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ЖИЗНИ СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ И ПОЭТОМУ ОБРАЗОВАВШИХ ОСОБУЮ БЫТОВУЮ ГРУППУ В НАШЕМ НАРОДЕ, а сомотоятельным народом. Эти же люди с серьёзной миной говорят о какой-то самостоятельной Казакии?...».(Ответ Казачьего Управления при КОНР: 3 апреля 1945 г.).

В этих словах отражено недвусмысленное отношение Русского монархиста Петра Николаевича Краснова к самостоятельной «казачьей нации» и «Казакии», нелишним будет обратить внимание и на то, что Пётр Николаевич пишет нарочито с большой буквы такие слова как Русский, Монархия, Царь, Имперский, но ему и в голову не приходит писать с большой буквы слово казак и производные от него, что явственно свидетельствует о том, что Русский Царский офицер Краснов ставит своё казачье происхождение в сторогую иерархическую зависимость от Русской имперской идентичности. Более того, по его убеждению, казачество не мыслимо вне тела империи и своего служения, поскольку утратив свое место и роль в оной в силу разных причин — оно неизбежно теряет свою идентичность и уже перестаёт быть казачеством как таковым, равным образом, как и крестьянство после большевицкого переворота перестало быть крестяьнством, купечество купечеством, а дворянство дворянством. Большевизм уничтожил все эти сословия и казачество не является исключением.

Свою жизненстойкость и способность к самоорганизации, то есть те качества, которыми должна обладать некая общность, претендующая на статус нации и на создание самостоятельной государственности казаки ярко продемонстрировали после февральской революции. Они не смогли отстоять родной Дон от большевиков, доведя до самоубийства своим нежеланием ему подчиняться выбранного ими же атамана Каледина, не защитив от большевиков Назарова, и своими раздорами и интригами вынудив уйти атамана Краснова. Имея все возможности к сопротивлению, целые части вернувшиеся с фронта, вооружённые и обученные со своими же офицерами-донцами они упорно не желали вступать в борьбу с большевиками и надеялись отсидеться по домам. Дон же тем временем защищали дети: гимназисты, кадеты, юнкера, семинаристы — партизаны Чернецова и горстка Добровольческой армии, коим казаки не оказали существенной помощи, ни людьми, ни оружием, ни деньгами. После ухода же Добровольческой армии с остатками партизан, не видевшими смысл защищать Дон вместо казаков, последние, несмотря на начало красного террора, не сумели оказать серьезное сопротивление большевикам, за исключением отдельных запоздалых восстаний. Кубанцы во главе со своей долгожданной самостиной Радой были рады уйти с войсками Покровского, бросив Екатеринодар на растерзание большевиков, а походный атаман Попов увёл остаток Донской армии в Сальские степи на зимовники также бросив Ростов и Новочеркасск. Эти армии насчитывали по 2-3 тысячи человек, остальные же тем временем по домам. В итоге казаки, и это уже касается не только сводолюбивых кубанцев и донцов, дождались циркуляра Троцкого о фактическом уничтожении казачества. Не оказав сопротивления, отдали большевикам оружие, склады и казну, тем самым ещё более укрепили их власть и обрекли себя, своих отцов, матерей, жён, сестёр и детей на голодную смерть, лагеря и, в лучшем случае, рассеяние в эмиграции, где и продолжили свои склоки. Таким образом, казачество как общность продемонстрировали свою неспособность к самостоятельной государственности, поскольку как только они обрели независимость от сильного центра, в их среде тут же началась анархия, что и привело, в условиях наличия смертельного врага, а именно большевиков, к фактическому уничтожению казаков, в коем они сами и виноваты. Можно сказать, что казаками было совершено национальное самоубийство ещё до рождения оной нации в силу объективной неспособности самих казаков к государственности.

И тут мы логически переходим к современным потомкам казаков и казакийцам в частности. В условиях современного мира можно быть потомком Русского дворянина, купца или крестьянина, но всерьёз причислять себя к исчезнувшей общности/сословию значит уподобиться эмо и толкиенистам. В равной степени это относится и к нынешним потомкам казаков. Люди, именующие себя в эпоху постмодерна казаками — это субкультурщики наподобие членов современных дворянских собраний или рыцарских орденов, сохранивших лишь формальную преемственность и внешнюю атрибутику. А т.н. казакийцы, то есть сторонники мифической казачьей идентичности и объединения оной в т.н. Казакию к тому же ещё отоносят к особой категории «казаков-политиков», используя терминологию того же Краснова, и симптомы и проявления их самостийной болезни очень схожи с т.н. украинством. В основе мировоззрения и самостийных и незалэжных лежит, навязанный им извне комплекс неполноценности, заключающийся в нескончаемом противопоставлении всему Русскому Царскому наследию и ничем не обоснованные спекуляции на тему родственности и преемственности режима большевиков Царскому периоду Русской истории. Собственно, вне антитезы Русскому и Царскому, по их терминологии «москальскому» и «ордынскому», защищавшему и кормившему, по их терминологии «удушавшему» и «притеснявшему», предков нынешних украинцев и казакийцев, тогдашних малороссов и казаков и не помышлявших о подобном бреде, казакийство и украинство, как любой сепаратизм, теряют всяческое самостоятельное содержание как явления надуманные и исторически нежизненноспособные. В сущности, опять же со слов Петра Краснова, казакийцы суть «сплошные дураки» и «безумцы», с чем автор этих строк полностью согласен.

Николай Стрельцов