СТАРУХИ. Евгений Евтушенко

НА ФОТО: поэт Осип Мандельштам и его верная подруга Надежда Хазина

В тот деиь высоким обществом старух
я был допущен к бубликам и чаю.
Царил, спасенный ото всех разрух,
естественной изысканности дух,
какой я нынче редко замечаю.

О лучших людях времени того
мне говорило лучше летописца
воспитанное тонко озорство,
скрываемое тонко любопытство.

И для меня, чья речь бедным-бедна,
как дом, который кем-то обворован,
почти как иностранная была
забытость чисто русских оборотов.

Старухи были знамениты тем,
что их любили те, кто знамениты.
Накладывал на бренность птичьих тел
причастности возвышенную тень
невидимый масонский знак элиты.

Не вмешиваясь в этот разговор,
я чувствовал себя порой от взгляда
нелепым, как мытищинский кагор
в компании «клико» и «монтильядо».

Но обвинить их в барском чем-нибудь,
ручаюсь, было б это, право, скотство.
В их превосходстве не было ничуть
плебейского сознаиья превосходства.

А сколько войн, их души не спаля,
прошло по ним в своих пожарах гневных:
две мировые, и одна своя,
и тыщи беспожарных, ежедневных.

В какие дали кара их гпала!
И в проволочном скрежете, рычанье
мне виделись Инта, Караганда
над чопорными чашечками чаю.

К старухам не пристал налет блатпой,
и в стеганках, служивших им без срока,
одергивали чей-то мат блажной
надменным взором незнакомок Блока.

И, мерзлый грунт копая дотемна,
когда их вьюги страшные шатали,
прославленные чьи-то имена
по праву уменьшительно шептали.

Страна сверхскоростей и сверхнаук,
сверхфизиков, сверхлириков, сверхстроек,
Россия, ты еще страна старух,
быть может, сверхпрощающих, но строгих

...В воротничках немодных отложных,
почти бесплотны, чай старухи пили,
но благодарно видел я, что в них
воплощены черты России были.

Я слушал их, весь обращенный в слух.
А что они от нас еще услышат?
Хочу писать я для таких старух.
Для девочек пускай другие пишут.