ЕРЕСЬ БОГОМИЛОВ. История Европы дохристианской и христианской

Сайт «Православие.Ру» продолжает публикацию фрагментов новой книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Царь Болгарии святой Петр и преподобный Иоанн Рыльский
• «Золотой век» христианской болгарской письменности
• Симеон Великий и Болгарская Церковь в его царствование
• Обращение святого Бориса и крещение болгар
• Гонения на христиан в Болгарии до крещения равноапостольного Бориса

В религиозной жизни Болгарии в правление царя Петра наблюдались болезненные процессы, связанные с появлением и распространением богомильской ереси. Своим названием она обязана одному из ересиархов – священнику Богомилу. Возможно, что это не настоящее его имя, а перевод с греческого имени Феофил. Ересь распространилась среди сельского духовенства, странствующих монахов и крестьян, – иными словами, в низовых слоях болгарского народа. Одним из народных наименований еретиков было кудугеры – искаженное произношение слова «калугер», заимствованного из греческого языка со значением «монах» или «старец». В Сербии, куда проникла эта ересь, ее приверженцев называли богумилами, а также «бабунами» по горе Бабуну, на склонах которой замечено было присутствие богомилов. Первое письменное упоминание ереси содержится в Послании патриарха Константинопольского Феофилакта царю Болгарии Петру. Самые подробные сведения о ее зарождении и ее доктрине содержатся в обличительной «Беседе на новоявльшуюся ересь Богумилову», написанной Козьмой Пресвитером во второй половине X века. О ересиархе Богумиле Козьма пишет саркастически, что тот «поистинне рещи – Богу не мил»^[1], саму же ересь клеймит характеристикой «богомерзкая». Еще одним источником, проливающим свет на учение и практику богомилов, служит византийский трактат «Против богомилов» Евфимия Зигабена.

Ересь питалась неприятием существующего устройства общества, которое воспринималось как чудовищно несправедливое

Ересь возникла под очевидным влиянием павликианства. Имперские власти переселяли заподозренных в приверженности павликианству сирийцев и еще чаще армян из азиатских провинций и фем в Европу, на Балканы: в Македонию и Фракию. Славянизированные тайные павликиане, общаясь на новой родине со своими соседями и вступая с ними в разговоры на религиозные темы, смогли увлечь и соблазнить немалое их число своими верованиями, суть которых сопряжена была с тотальным отрицанием присутствия в мире Божией правды. Иными словами, ересь питалась неприятием существующего устройства общества, которое воспринималось как чудовищно несправедливое, и потому, наверное, ересь распространилась и укоренилась в основном на нижних этажах социальной пирамиды.

Британский византолог Д. Оболенский акцентировал внимание на протестном пафосе богомильской ереси, которая

«…была обязана своим успехом… тому факту, что его лидеры не пытались восстановить старый, языческий образ жизни, как это делали болгарские бояре в IX в., а их борьба с чужеземным господством не велась насильственными методами, какие использовались в ходе антиимперских восстаний в Болгарии в XI–XII вв. Богомилы боролись с византийским христианством на его собственной «территории» и его же оружием, взятым из морального арсенала Евангелия: жаждой личной праведности, стремлением к социальной справедливости и состраданием к невинно страждущим»^[2].

Такая оценка ереси представляется чрезмерно комплиментарной, с одной стороны, и преувеличивающей ее успех – с другой. В конце концов, в историческом масштабе победа осталась за византийским, в данном контексте – православным противостоянием ереси.

Связанное своим происхождением с павликианством, учение богомилов все же отличалось от аутентичного павликианства, в котором почти в неприкрытом виде присутствовал манихейский дуализм. Едва ли генетически, но типологически в богомильстве можно также обнаружить параллели с древними гностическими сектами, особенно с учением Маркиана, отвергавшего богодухновенность ветхозаветных Писаний.

Своего рода «священным писанием» богомилов считалось «Иваново Евангелие, или Тайная книга», состоящая из апокрифических бесед Иисуса со своим любимым учеником Иоанном. Эта книга в славянском подлиннике не сохранилась, но известна в латинском переводе. В ней изложена мифологическая доктрина ереси. Согласно учению богомилов, Бог создал невидимую вселенную, управлять которой Ему помогал Его первородный сын по имени Сатанаил. Из гордости он взбунтовался против своего Творца, решив освободиться от Его власти и поставить себе престол на седьмом невидимом небе. К учиненному им мятежу присоединился сонм ангелов, но Бог разрушил эту затею и низверг с неба Сатанаила и мятежных ангелов. Однако у Сатанаила не был отнят творческий дар, которым ранее наделил его Бог, и он из хаоса сотворил видимый мир: в изложении Козьмы богомилы учат, что

«…по диаволе воли суща вся – небо, солнце, воздух, земля, человек, церкви, кресты. И вся Божия диаволу предают и просто вся движущеися на земли»^[3].

По учению богомилов, у человека двойственная природа: тело создано падшим Сатанаилом, а душа – Богом

Сатанаил создал космос, растения, животных и, наконец, человеческие тела – Адама и Еву, но он не смог вдохнуть в них души и попросил о даровании им души Бога, против Которого он восстал. И благой Бог из жалости к бездушным Адаму и Еве вдохнул в них души и тем самым даровал им жизнь. При этом Он предназначил их для того, чтобы они вместе со своими потомками заменили падших ангелов. По учению богомилов, у человека двойственная природа: тело создано падшим Сатанаилом, а душа – Богом. На земле воцарился Сатанаил, которого люди стали почитать за Бога. Это он в образе змея искушал прародителей в Эдеме. В образе Каина он убил праведного Авеля. Пророка Моисея богомилы называли служителем Сатанаила, отвергая Ветхий закон и все вообще ветхозаветные Писания, составленные, согласно их учению, по внушению Сатанаила. Всемирный потоп и иные бедствия, известные из Священной истории Ветхого Завета и истории разных народов, богомилы считали его деяниями.

Милосердный Бог, чтобы освободить человеческий род от господства Сатанаила, из Себя произвел Своего младшего Сына Иисуса, и Он пришел в мир в эфирном теле, которое лишь похоже было на тела потомков Адама. Его смерть на Кресте была призрачной. Через три дня после распятия Иисус сковал цепями Сатанаила, из имени которого Он удалил последний слог «ил», что значит Бог, – таким образом совершив его «разбожествление». После этого Иисус вознесся на небо, занял там место рядом с Отцом и стал править ангельским миром. Затем Бог Отец произвел из Себя Святого Духа, действующего на человеческие души. Ощутившие в себе веяние Духа, богомилы, умирая видимым образом, в действительности переселяются на невидимое небо. Царство сатаны на земле продлится до Второго пришествия Иисуса, когда сатана вместе со своими служителями, включая грешных людей, будут низвергнуты в ад. Эта космогоническая и сотериологическая легенда похожа на пересказ библейских книг языком малограмотного, но одержимого буйными фантазиями полубезумца.

Богомилы отвергали Церковь с ее Таинствами, не почитали ни Божию Матерь, ни святых, ни иконы, ни мощи, не верили в чудеса

Богомилы отвергали Церковь с ее Таинствами и обрядами, с ее служителями и храмами, не почитали, подобно крайним протестантам позднейшей эпохи, ни Божию Матерь, ни святых, ни иконы, ни мощи, не верили в чудеса. Признавая авторитет новозаветных Писаний, они интерпретировали их содержание в соответствии со своей оригинальной доктриной, отвергали Священное Предание, Вселенские Соборы с их догматическими оросами, творения отцов Церкви. Из молитв в употреблении у них была лишь одна – «Отче наш».

Вторгаясь в область политическую и социальную, богомилы отвергали царскую и всякую вообще государственную власть, обличали богатых и стремление бедных к обогащению:

«…учат же своя си не повиноватися властителем своим, хуляще богатыя, царя ненавидят, ругаются старейшинам, укоряют боляры, мерзки Богу мнят работающая царю и всякому рабу не велят работати господину своему»^[4].

В социальном неравенстве проповедники богомильства видели зло, и в этом отношении оно предшествовало коммунистическим и анархическим идеям нового времени, включая толстовство. Сами богомилы считали, что они возрождали социальную этику первохристианской апостольской общины.

В быту они стремились к воздержанию, брак допускался для несовершенных, они не вкушали мяса, не пили вина, одевались скромно, избегали стяжательства, идеализировали бедность. Правда, в обличительных сочинениях с православной стороны этот их аскетизм представлен показным и фарисейским. По словам Козьмы,

«…внешне еретики подобны агнцам, они скромны, сдержанны и молчаливы, и бледны от лицемерного пощения. Они не говорят понапрасну, не смеются громко, не напускают на себя важный вид. Они держатся в стороне от людских взглядов и публично не совершают ничего, что бы отличало их от православных христиан… Видя их величайшее смирение, люди думают, что они православные и способны показать им дорогу к спасению. Они подходят к ним и спрашивают, как спасти душу. Подобно волку, собирающемуся схватить агнца, они сперва опускают очи долу, вздыхают и отвечают смиренно… Где бы они ни встретили простого или необразованного человека, они сеют в нем плевелы своего учения, пороча предания и каноны Церкви»^[5].

Вероятно, обратной стороной богомильской аскезы были случавшиеся в их среде эксцессы нравственной распущенности

Вероятно, обратной стороной богомильской аскезы были случавшиеся в их среде эксцессы нравственной распущенности, которая могла оправдываться ссылкой на то, что мирская жизнь во всех своих проявлениях подчинена противнику Бога сатане, и от этой плененности злом никуда не уйти. Любопытное косвенное свидетельство справедливости обвинений богомильства со стороны православных полемистов можно обнаружить в своеобразном значении французского слова bougre, что в средневековье служило одним из названий ереси катаров, или альбигойцев. Ввиду того, что эта ересь, потрясшая церковную и политическую жизнь Западной Европы, имела хорошо известное происхождение от болгарских богомилов, ее поэтому так и обозначали – болгарская (bougre); а со временем это слово стало грубым ругательством в адрес содомитов. Богомильство особенно широко распространилось и укоренилось несколько веков спустя в Боснии, на Западе же сексуальную распущенность стали называть «боснийским обычаем».

Два века спустя после появления ереси дочь императора Алексия Анна Комнина так охарактеризовала происхождение богомильства:

«Соединились между собой два издавна известные злейшие и мерзостнейшие учения: нечестивость манихеев… которую мы именовали также павликианской ересью, и бесстыдство мессалиан. Это и было учение богомилов… Оно существовало еще до вступления моего отца на престол, но не обнаруживало себя – ведь племя богомилов весьма искусно умеет облачаться в личину добродетели. Человека со светской прической не увидеть среди богомилов: зло скрывается под плащом и клобуком. Вид у богомилов хмурый, лицо закрыто до носа, ходит он с поникшей головой и что-то нашептывает себе под нос. Но сердцем он – бешеный волк»^[6].

Портрет богомила, начертанный Анной Комнин, напоминает отечественных хлыстов и хлыстовок с их белыми платочками, и такая аналогия может прояснить упоминание Анной в ее словах о генезисе богомильства мессалианской ереси, которая не просматривается в доктрине богомилов, но опосредованное влияние которой присутствует в российском хлыстовстве.

Об устройстве первоначальной богомильской общины сведений нет; косвенным образом о нем можно составить представление по богомильским общинам Боснии позднейшей эпохи. В общину входили лица трех чинов: «крестьяне», что значило «христиане», или «совершенные», «верующие» и «слушатели» – оглашенные. «Крестьяне», для которых безбрачие было обязанностью, – вероятно, ими часто становились отпавшие от Церкви грамотные монахи, – служили проповедниками и совершителями обрядов для верующих. «Слушатели» присутствовали на проповеди и при чтении молитвы Господней «Отче наш», прием их в собрание «верующих» совершался возложением на голову апокрифического «Иванова Евангелия», чтением молитвы Господней и призыванием Святого Духа на принимаемого в число «верующих». Возглавлял общину «дедец». В просторечии дедом у балканских славян называют епископов.

Похоже, что о существовании этой ереси и о ее немалой опасности святой царь Петр узнал из адресованного ему, «императору Болгарии», послания патриарха Константинопольского Феофилакта. Судя по всему, что известно об этом иерархе, юном сыне императора Романа Лакапина, составлено было послание не им, а чиновником патриархии. В послании богомильство обозначено очень приблизительно как смесь древнего манихейства с павликианством – характерная для ромеев привычка обозначать новые явления словами, почерпнутыми из анналов. Константинопольская патриархия призвала болгарского императора выявлять еретиков, всеми силами пытаться их переубедить и направить на путь истинный, а при злонамеренном упрямстве казнить их смертью, чтобы пресечь распространение ереси. На эту тему из Константинопольской патриархии Петру направлено было еще одно послание. Похоже, что правитель Болгарии внял данному ему совету, но по части казней рвения не проявлял.