Эрнест-Иоганн Бирон и "Бироновщина" в истории России

Род Биронов (по первоначальному написанию Биренов), по подлинным актам, восходит к XVI столетию. Представители его в XVI и XVII в. служили в военной службе в Курляндии и в Польше, роднились с немецкими дворянами и вступали в поединки с лучшими представителями тогдашнего курляндского дворянства; все это едва ли не заставляет отказаться от прежнего мнения в нашей литературе об очень низком происхождении регента Бирона, род которого начинали с его деда, будто бы бывшего конюхом курляндского герцога. По всей вероятности, род Биронов был дворянский, но не старый и небогатый. Наибольшее значение и богатство он приобретает в 30-х годах XVIII столетия благодаря расположению, которое питала русская императрица Анна Иоанновна к одному из представителей этого рода Эрнесту-Иоанну Бирону, игравшему роль верховного владыки во все царствование императрицы и даже бывшему по смерти ее несколько недель регентом за малолетством только что родившегося Иоанна Антоновича, объявленного императором Российской империи. Счастливая звезда Эрнеста Иоганна Бирона связала русскую историю и еще с несколькими именами представителей его рода.

Эрнест-Иоганн Бирон

Эрнест-Иоганн Бирон, второй сын Карла Бирена, родился в 1690, в отцовском имении Каленцеем; для получения образования единственный из всех братьев Биренов (Биронов) был послан в лучший тогдашний университет в Кенигсберге, но, не кончив там курса, вернулся в Курляндию. Что делал он до 1718, когда получил благодаря стараниям одного влиятельного курляндского дворянина Кейзерлинга какую-то должность при дворе Анны Иоанновны, с точностью не установлено. Есть известия, что он являлся в Россию с неосуществившимся желанием поступить в камер-юнкеры при дворе супруги царевича Алексея Петровича. Говорят также, что он занимался в Митаве педагогией, в Риге служил по распивочной части и т. д. Состоя, вероятно, секретарем при дворе Анны Иоанновны, Бирон захотел пользоваться тем же значением у герцогини, каким пользовался русский резидент в Митаве (теперь Елгава, Латвия), Петр Михайлович Бестужев-Рюмин с сыновьями Михаилом и Алексеем. Именно Бестужев-Рюмин, а не вдовая герцогиня Анна Иоанновна, был истинным правителем Курляндии, руководя всеми её делами по видам назначившего его Петра I. По многим известиям, Бестужев-Рюмин был вместе с тем и любовником Анны.

Сближение Бирона с Анной Иоанновной

Чтобы устранить соперника, Бирон прибег к "подкопам" и клевете. Но результатом его происков было удаление от двора, попасть к которому вторично ему удалось только в 1724 благодаря покровительству того же Кейзерлинга, и с этого года Бирон неотлучно оставался при особе Анны Иоанновны до самой ее смерти. Он был молод, ловок, красив собою и овладел сердцем Анны Ивановны, вытеснив оттуда Бестужева, к которому герцогиня стала теперь относиться чрезвычайно враждебно. Эта борьба двух конкурентов за сердце Анны вскоре приобрела довольно важный политический оттенок – речь шла о сохранении русского влияния в Курляндии. В России, тем временем, умер Пётр I, и власть перешла в руки Верховного Тайного совета. Не имея решимости и твёрдости Петра и не желая ссориться с Анной Иоанновной, Совет обвинил семью Бестужевых в том, что они делали интриги «и теми интригами искали для собственной своей пользы причинить при дворе беспокойство». Дочь Петра Бестужева, Аграфену, по мужу княгиню Волконскую, называвшую Бирона в письмах к знакомым в Россию «канальей», присудили сослать в монастырь. Едва избежал наказания её брат, Алексей Петрович Бестужев (впоследствии знаменитый канцлер и долголетний руководитель русской дипломатии) – он едва удержался на служебном поприще. Анна Ивановна обвинила бывшего своего управляющего и соперника Бирона в присвоении больших сумм её доходов.

Заняв теперь при Анне Ивановне прочное положение, Бирон так сблизился с нею, что стал ей необходимейшим человеком. Привязанность Анны Ивановны к Бирону была необычной – она думала и поступала только так, как влиял на нее любимец. Все, что ни делалось Анною, в сущности исходило от Бирона. Так было, и когда она являлась герцогиней в Курляндии, так было и потом, когда она стала русской императрицей. Вскоре Бирон, из суетного честолюбия, сменил свою настоящую фамилию (Бирен) на Бирона, и стал намекать на своё родство с древней аристократической французской семьёй Биронов. Члены этого рода во Франции, узнав об этом, смеялись над ним, но не протестовали, особенно после того, как, со вступлением Анны Иоанновны на престол российский, неродовитый Бирен-Бирон стал первым человеком в могущественной православной империи.

Бирон в России

Верховный Тайный совет, предлагая в 1730 герцогине Анне Иоанновне русскую императорскую корову, в числе своих «кондиций» поставил и условие не привозить в Россию Бирона, а оставить его в Митаве. Бирон вначале остался; но вслед за императрицей, к общему неудовольствию, появился в Москве, и в день коронации был пожалован обер-камергером, графом Российской империи и кавалером ордена святого апостола Андрея Первозванного.

После переезда с Анной в Россию начинается для Бирона счастливая эпоха, доставившая богатство и славу как ему, так и всему его роду. В 1730 году 24 апреля он получает должность обер-камергера, которая хотя назначалась нередко не за заслуги и не сопровождалась особенным повышением в служебной иерархии, тем не менее, отнесенная ко второму классу гражданской службы, сразу доставила Бирону звание, поставившее его выше сенаторов. В том же году он был награжден Александровской и Андреевской лентами и возведен императором Карлом VI в графское достоинство Римской империи (12 августа). Новой наградой, выпавшей на долю Бирона и его рода от милостивой императрицы, было возведение его в звание владетельного курляндского герцога.

Бирон становится герцогом Курляндским

В 1737 умер бездетный Фердинанд, последний представитель прежнего герцогского дома Кетлеров. Польша, основываясь на условиях гродненского сейма 1589, требовала присоединения Курляндии к своим владениям. Между тем еще Петр Великий, поставил Курляндию на положение больше не польского (как было формально), а русского вассального герцогства. Выдавая замуж свою племянницу Анну Иоанновну за курляндского герцога Фридриха-Вильгельма, он заключил с ним договор, по которому тот обязался, что герцогиня в случае ее вдовства будет получать ежегодно содержания по 40000 рублей. Но плохие финансы Курляндии не позволяли преемнику Фридриха-Вильгельма, умершего на другой же год после женитьбы (1711), выполнять это условие. Тогда Петр устроил новую сделку: потребовал 28 коронных имений в обеспечение правильного платежа указанной суммы, поручив управлять этими имениями Петру Бестужеву. Отдаваемые в аренду имения приносили значительный доход России, а пребывание там управляющего давало возможность следить за положением дел в Курляндии и оказывать свое влияние. В правление Екатерины I оно было уже настолько велико, что А. Д. Меньшиков пытался стать герцогом курляндским. Но тогда было сильно и западное влияние, клонившееся к признанию зависимости Курляндии от Польши. Вероятно, воспоминания о прежней зависимости, религиозные опасения и слабое вмешательство западных государств (австрийского и прусского) были причиной того, что объявление в Курляндии герцогом Бирона (правда, в то время, когда там стояла наготове русская армия), не возбудило открытого протеста, и таким образом состоялся задуманный Петром план полного вмешательства в дела Курляндии. По случаю заключения Белградского мира герцог Бирон получил последнюю награду от императрицы – 500 000 рублей (14 февраля 1740), вложенные в золотой бокал, осыпанный бриллиантами.

Бироновщина

Время правления Бирона заклеймено в русской истории именем Бироновщины.

В первые три года Бирон мало вмешивался в правление, потому, что не имел понятия о делах государственных, занимался только лошадьми и картами; зато в последние семь лет царствования Анны все делалось по его воле и все пред ним трепетало. Из всех известных временщиков едва ли кто был так самовластен, как Бирон; императрица с удивительным самоотвержением исполняла все его прихоти, жаловала, кого он жаловал, преследовала, кого не любил он, и нередко, обливаясь слезами, подписывала смертные приговоры людям невинным, в угождение Бирону.

Бирон старался о замещении немцами всех видных мест в администрации. При Анне в придворной сфере первое место занимали немцы; во главе текущего управления стоял немец (Остерман); в коллегиях президентами были немцы; во главе армии находились немцы (Миних и Ласси). Из них главная сила принадлежала Бирону. Человек совершенно ничтожный по способностям и безнравственный по натуре, но доверенный фаворит Анны, Бирон вмешивался во все дела управления, хотя не имел никаких государственных взглядов, никакой программы деятельности и ни малейшего знакомства с русским бытом и народом. Бирон презирал русских и сознательно гнал все русское. Единственной целью его было собственное обогащение, единственной заботой – упрочение своего положения при дворе и в государстве. Действуя с помощью толпы немцев и тех русских, которые думали сделать свою карьеру службой временщику, Бирон не управлял государством, а эксплуатировал страну в своих личных выгодах, презирая закон и совет и обманывая императрицу. Когда поднялся ропот, Бирон для сохранения собственной безопасности прибегнул к системе доносов, которые развились в ужасающей степени. Учреждённая Бироном и Анной Тайная канцелярия, преемница Преображенского приказа петровской эпохи, была завалена политическими доносами и делами. При Бироне никто не мог считать себя безопасным от «слова и дела» (восклицание, начинавшее обыкновенно процедуру доноса и следствия). Мелкая житейская вражда, чувство мести, низкое корыстолюбие могли привести всякого человека к следствию, тюрьме и пытке. Над обществом висел террор Бирона.

Имея множество необузданных страстей, Бирон терзал Россию, как жертву беззащитную. Его подозрительность не давала покоя ни государыне, ни вельможам, ни народу. При дворе, в столицах, в городах, рассеяны были многочисленные шайки шпионов Бирона, которые следили не только за действиями или словами, но и за самыми мыслями; вкрадывались в семейства, подслушивали разговор отца с сыном, мужа с женою, и тех, на кого они доносили пытали в Тайной канцелярии. Ссылка в Сибирь была самым легким наказанием: многих секли кнутом, многим резали язык, многие погибали под секирою палача; немало было и колесованных. Народ погрузился в мрачную тоску: никто не был уверен, что завтра он встанет с той же постели, на которую лег сегодня. Притом же Бирон и не терпел увеселений народных.

Казнь Долгоруких

Мстительность Бирона была неумолима. Анна Иоанновна простила главных членов Верховного Тайного совета, Голицыных и Долгоруких, за намерение ограничить монархическую власть. Но Бирон не мог забыть, что те и другие убеждали государыню не брать его в Москву, пылал к ним местью беспощадной и не успел погубить только фельдмаршала Голицына, сподвижника Петра I: тот умер прежде, чем злобный временщик начал самовластвовать. Однако брат его Дмитрий Голицын, один из главных членов верховного совета, был обвинен Бироном в неправом решении частного дела, и кончил дни в Шлиссельбургской крепости. Ещё злосчастнее была участь Долгоруких. Лишенные чинов и сосланные частью в свои деревни, частью в Березов и Соловецкий монастырь, девять лет они страдали без ропота, благодаря небо за спасение своей жизни, и не теряя надежды на милость государыни. В самом деле, Анна Иоанновна дозволила некоторым из них, менее виновным, явиться ко двору, даже удостоила их доверенности, Один из князей Долгоруких был назначен посланником в Лондон. Этого было довольно, чтобы раздражить мстительного Бирона: он представил императрице, что Долгорукие сосланы единственно за нерадение о покойном императоре Петре II; намерение же их после его смерти возвести на престол свою родственницу, княжну Екатерину, осталось без наказания. Несчастных Долгоруких по желанию Бирона привезли в Петербург, предали пытке и приговорили к лютой казни: любимец Петра II, Иван Долгорукий, исторгнутый из объятий жены и двух сыновей, был колесован; трем родственникам его, в том числе князю Василию Лукичу, отрублена голова; братья фельдмаршала сосланы в вечную каторгу. Казнь совершилась в Новгороде. Казнь совершилась в Новгороде. Иван Долгорукий проявил на эшафоте необыкновенное самообладание. Пока тяжелое колесо дробило его руки и ноги он читал вслух молитвы, ни разу даже не вскрикнув. Эта удивительная сила духа всех поразила.

Иван Долгорукий - жертва Бирона

Казнь Артемия Волынского

Вслед за нею новая ужаснейшая опала поразила мужа, отличавшегося умом и усердием к престолу – кабинет-министра Артемия Волынского. Долго он пользовался доверенностью императрицы и самого Бирона, которому умел угождать, как искусный царедворец. Так называемый Кабинет, учрежденный в ноябре 1731 г. из трех лиц (Остермана, Головкина и Черкасского), должен был заменить собой упраздненный Верховный Тайный совет и стать над Сенатом и Синодом во главе государственного управления. Но Кабинет этот склонялся перед Бироном и был ему послушен. Один только хитрый и скрытный немец Остерман, переживший Меншикова, Долгоруких и верховников, умел сохранить свое значение и при Бироне. Он не стремился к «фавору», оставался только дельцом, но таким влиятельным, что стал казаться Бирону опасным человеком. Придумывая, кем бы заменить его, Бирон сделал кабинет-министром способного администратора Артемия Петровича Волынского. Он надеялся, что Волынский останется преданным ему человеком, как было до тех пор, и своими способностями и деловитостью заменит Остермана. Но Волынский, хотя и мешал Остерману, начал проявлять и независимость от Бирона. Однако этот новый кабинет-министр не соразмерил своих сил и влияния с теми задачами, какие себе поставил. Он желал стать в придворном мире не только самостоятельно, но и выше прочих деятелей, он думал перестроить и придворную среду, и управление. Такие планы вооружили против него Бирона. При бестактности Волынского Бирону легко было найти в его поступках предлог для обвинения.

Волынского погубило одно неосторожное слово, сказанное временщику. В 1740 году в кабинете министров рассуждали о предъявленном России от польского правительства требования вознаградить за разные убытки. Бирон держал сторону поляков, как вассал Речи Посполитой (по званию герцога Курляндского). Волынский, напротив, доказывал, что польские требования несправедливы. В жару спора он объявил Бирону, что, не будучи вассалом Польши, он не находит повода ласкать народ, искони неприязненный России. Бирон тогда убедил императрицу нарядить суд над Волынским. Его обвинили в разных вредных умыслах, клонившихся к оскорблению государыни. Доказательством того Бирон привёл то, что Волынский приказал перевести на русский язык книгу Макиавелли, и поднес ее императрице. Преданный жесточайшим пыткам, Волынский вынес такие мучения, что впоследствии, в царствование Екатерины II, министр граф Никита Иванович Панин, читая следственное дело, от ужаса едва не был разбит параличом. Невинность Волынского была очевидна. В ней убеждена была и сама государыня; но тщетно старалась она спасти страдальца и долго не подписывала приговора, каждый раз заливаясь слезами, когда представляли ей доклад. Бирон требовал головы несчастного неотступно, с угрозами удалиться из России, если жив останется враг его. По настоянию Бирона приговор был подписан; Волынского вывели на площадь, и там, среди изумленного народа, палач отсек ему сперва правую руку, потом голову. Так мстил Бирон! На место Волынского, в противовес Остерману, Бирон выдвинул Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, сына своего прежнего соперника в борьбе за сердце Анны Иоанновны. Но Остерман продолжал сохранять свое положение, держась необыкновенно осторожно и не мешая Бирону в его фаворе.

Артемий Волынский на заседании кабинета министров. Картина В. Якоби, 1889

Несколько тысяч человек обоего пола и всякого возраста были жертвою злобы Бирона: одних он губил он на эшафоте, других заключал в темницы, третьих ссылал в Сибирь, где впоследствии, уже в царствование Елизаветы, с трудом могли отыскать многих людей невинных.

Взимание недоимок при Бироне

Между тем, как в столицах и городах все сословия трепетали, из опасений раздражить подозрительного Бирона неумышленным словом, в селах и деревнях народ стонал от его ненасытного корыстолюбия. Со времени ревизии в 1719 году, в подушном окладе обнаружилась значительная недоимка, которая, невзирая на строгие меры Петра, с каждым годом накоплялась. Для взыскания её, Екатерина I учредила при сенате доимочный приказ. Зло однако ж не уменьшалось и еще более увеличилось при Петре II, когда вообще мало думали о порядке управления. В начале царствования Анны, казна считала в недоимке более 7 миллионов рублей тогдашних. Императрица восстановила доимочный приказ, остававшийся в бездействии при её предшественнике. Но в России настал голод, продолжавшийся несколько лет; жители самых хлебородных областей впали в крайнюю бедность. Со справедливою строгостью соединяя милость, государыня неоднократно облегчала участь своих подданных, прощая им подушные оклады. Однако Бирон внушил ей иные мысли. Недоступный состраданию, чуждый милосердия, презирая все русское, употребляя самое слово русский единственно в смысле укоризны, он не хотел слышать о всеобщем бедствии. Бирон взял в свое ведение доимочный приказ в прежде всего обратил всю злобу на губернаторов. Посланные Бироном офицеры заключали областных начальников в кандалы за мнимое нерадение о взыскании податей; в села и деревни были отправлены воинские команды для правежа недоимок. Они действовали так, что напоминали грабителей-татар. Исполнители воли Бирона забирали все: хлеб, скот, одежду; дома предавали огню, а крестьян выводили в поле и там, нередко в жестокую стужу, держали на правеже, т. е. секли беспощадно.

Крестьян-плательщиков связали круговой порукой с их владельцами-помещиками и местной администрацией. Все классы общества платились и благосостоянием, и личной свободой: крестьяне за недоимку лишались имущества, помещики сидели в тюрьмах за бедность их крестьян, областная администрация подвергалась позорным наказаниям за неисправное поступление податей. От этих мер Бирона целые деревни опустели; многие были сожжены; жителей ссылали в Сибирь. Но как беспрерывное отправление отдельных команд оказалось неудобным и безуспешным, то Бирон поручил самим полкам заботиться о своем содержании. Каждому из них назначены были деревни, где солдаты брали все, что могли.

Взысканные таким образом миллионы рублей не смешивались с общими доходами, а поступали в секретную казну. Суммами её распоряжался один Бирон, безотчетно, тратя их в свою пользу: на покупку поместий в Польше и Германии, на конские заводы, на великолепные экипажи и прочее. Государство разорилось; правительство же было без денег, так, что в конце царствования Анны по вине Бирона не знали, чем покрыть издержки придворной конторы.

Всеобщая ненависть к Бирону

Народный ропот не смолкал. В народе хорошо знали, что «Бирон взял силу, и государыня без него ничего не делает. Всем ныне овладели иностранцы. Вот какие фигуры делаются у нас». Русские люди находили, что дела России очень плохи. «Нет у нас никакого доброго порядка, – раздавались голоса, – пропащее наше государство». В народной массе угадывали, что немцы-правители и Бирон не заботятся о стране, а «боготворят чрево», «слезные и кровавые сборы употребляют на потеху». Немцы пользуются тем, что на престоле слабая женщина: «Где ей столько знать, как мужской пол». Женской власти приписывали все беспорядки, все беды. Неспокойно было и в придворной среде, растленной страхами перед доносами и раболепством перед временщиком. Вокруг себя Бирон не видел ни одной самостоятельной личности. Всех заметных русских людей он губил исподволь и являлся полным распорядителем дел.

Почти все современники Бирона и большинство позднейших историков считали и считают время правления Анны Иоанновны вследствие господства Бирона самым бедственным временем для русского государства. Личность Бирона при его жестоком и надменном характере, разнузданном монаршим благоволением, не могла не возбудить к себе ненависти придворных, которым приходилось преклоняться и трепетать перед всесильным фаворитом. Тяжело, конечно, было русским боярам, роды которых терялись в глубокой древности, сносить надменную волю «выскочки-иностранца» Бирона, нередко оскорблявшего даже в лучшем их чувстве – любви ко всему родному. Тяжела была для них и борьба с его все более и более возраставшим влиянием у императрицы, а после казни Артемия Волынского и невозможна. Но тем сильнее росла ненависть к Бирону, которую, однако, нужно было тщательно скрывать: всякое неосторожное проявление недовольства возбуждало со стороны Бирона жестокое преследование, нередко по одному подозрению или наговору. Простой народ, еще не успевший оправиться от Петровских войн, должен был напрягать последние силы для новых войн и доходов, повод и цель которых для него были совершенно непонятны. С трудом выплачивая прямые подати и налоги, он теперь был по желанию Бирона и его немецких сподвижников привлечен еще к уплате недоимок, взыскание которых, производившееся с большой жестокостью, привело к разорению целые уезды, ложась своей непомерной тяжестью и на владельцев крестьян, и на областное начальство. Русские люди возненавидели немца Бирона, считая его виновником всех бедствий, ниспосланных на русское государство за измену православию. Редкое царствование в России и до того не сопровождалось народными бедствиями, но притеснения от «еретиков» выглядели еще тяжелее и невыносимее. Всего этого современникам, конечно, было достаточно, чтобы составить себе самое мрачное представление о царствовании Анны Иоанновны, хотя потом некоторые историки указывали, что виновником тогдашних русских бед был не один Бирона, и что жестокость, царившая при Анне Иоанновне, не была так беспримерна, как ее часто изображали.

Бирон и Белградский мир 1739

Дорого стоило России любостяжание Бирона; не дешевле обошлось и своенравие его в управлении внешними делами государства. Бирона считают главным виновником безуспешного окончания русско-турецкой войны 1735–1739. Она была предпринята с полезной целью, при самых благоприятных обстоятельствах, ознаменовалась многими победами, но по прихоти Бирона, кончилась одним разорением государства. Во время этой войны русские армии вновь отняли у турок уступленный им после Прутского похода Петра I Азов, взяли важную черноморскую крепость Очаков, впервые вошли в Крым и сильно его разорили. Затем они впервые же встретились у Ставучан в большом сухопутном сражении не с союзными султану крымскими татарами, а с самими турками – и одержали над ними славную победу, завладев благодаря ей мощной османской крепостью Хотиным. Войска Анны Иоанновны заняли уже в Молдавию и Валахию и могли идти дальше на юг Балкан. Но, как говорят, по настоянию Бирона Россия после столь важных успехов необъяснимо приняла в мирных переговорах со Стамбулом посредничество враждебной Франции и согласилась на условия, предложенные французским агентом Вильнёвом. Результатом был крайне невыгодный для России Белградский мир 1739. После стольких русских побед, после потери в войне 100 тысяч солдат (при тогдашнем населении России 11 миллионов человек) Россия получила лишь пустынный участок степи между Днепром и Бугом и дозволение султана торговать на Чёрном море, но только на турецких кораблях. Азов был срыт до основания с тем, чтобы им не владели ни русские, ни турки. Очаков и Хотин Анна Иоанновна вернула османам. Все свои владения получил назад и крымский хан – и русское правительство, руководимое Бироном, обязалось впредь не беспокоить его грабительскую орду.

Попытка Бирона стать регентом императора Ивана VI Антоновича

Вскоре после Белградского мира 1739 императрица опасно захворала. Бирон уже настолько привык к власти, что стал мечтать об удержании ее и после смерти Анны Иоанновны. Обстоятельства не были неблагоприятны для этого намерения Бирона. Анна Иоанновна объявила наследником престола после себя Иоанна VI Антоновича, только что родившегося от брака её племянницы Анны Леопольдовны с Антоном Брауншвейгским. Опекунами новорожденного императора должны были стать его родители. Но неумный Антон и бездеятельная и беспечная Анна Леопольдовна представляли очень плохой залог благоденствия России под их управлением. Императрица сознавала это и медлила с назначением регента. Бирон, боявшийся потерять власть по смерти государыни, решил воспользоваться этими обстоятельствами, когда окончательно убедился, что болезнь Анны Иоанновны смертельна. При помощи главных придворных – Миниха, А. П. Бестужева-Рюмина, Черкасского, Головина, Остермана и др. – ему удалось склонить императрицу за день до смерти подписать указ, которым регентство до совершеннолетия принца Иоанна Антоновича переходило к Бирону, а не к родителям принца.

Арест Бирона Минихом и ссылка его в Пелым

Но недолго пришлось Бирону держать в своих руках верховную власть. В ночь с 8 на 9 ноября Миних с согласия принцессы Анны Леопольдовны арестовал Бирона, ближайших его родственников и приверженцев. На другой день Бирон с семейством был отвезен в Шлиссельбург и там предан суду. 18 апреля 1741 был обнародован манифест "о винах бывшего герцога курляндского", из которых наибольшими были признаны: отсутствие в Бироне религиозности, насильственный захват обманом регентства, намерение удалить из России императорскую фамилию с целью утвердить престол за собой и своим потомством, небрежение о здоровье государыни, "малослыханные жестокости", водворение немцев, усиление шпионства и другие. Столь тяжкие "вины" дали возможность комиссии по делу Бирона, окончившей занятия чрез пять месяцев, присудить его к четвертованию. Но Анна Леопольдовна смягчила этот приговор, повелев только лишить Бирона чинов, знаков отличия, всего имущества и с семейством сослать в городок Пелым, близ слияния двух рек Пелыми и Тавды (ныне слобода Тобольской губ., Туринского у.), на расстоянии около 3000 верст от Петербурга. 13 июня 1741 офицеры Измайловского полка Викентьев и Дурново повезли Бирона и его семью под конвоем из Шлиссельбурга. Они ехали с частыми и продолжительными роздыхами, и прибыли в Пелым лишь в начале ноября. Здесь для Бирона был построен, по плану Миниха, особый дом, который, впрочем, скоро сгорел, и Бирона поселили в доме воеводы. На содержание ссыльных назначалось более 5000 р. в год, для услуг их были приставлены два лакея и две женщины. Такой быстрый и внезапный переход от могущества и неограниченного самоуправства к ничтожеству и забвению тяжело отозвался на характере Бирона и его физическом здоровье: он сделался мрачным и задумчивым, впал в тяжкое уныние и, страдая физически, стал готовиться к смерти.

Елизавета Петровна переводит Бирона в Ярославль

Начало следующего года (1742) доставило Бирону некоторое утешение в его душевных страданиях и породило надежду на облегчение их, так как тогда вступила на престол Елизавета Петровна, которой он оказал во времена своего могущества несколько услуг. Императрица действительно вспомнила об опальном Бироне и перевела его в Ярославль. Хотя прежние тяжелые условия его жизни здесь и были несколько облегчены, но тем не менее и новая обстановка не подняла его угнетенного морального состояния, еще осложненного постоянным нездоровьем. Сюда присоединились еще вечные ссоры с приставленным к нему офицером Дурново, перешедшие потом в явную вражду, а также бегство и переход в православие его дочери.

Возвращение Бирона из ссылки Петром III и возвращение ему герцогства Курляндского Екатериной II

Такая жизнь продолжалась для Бирона вплоть до вступления на престол Петра III. Этот император, явивший свою милость едва ли не ко всем лицам, пострадавшим в предыдущие два царствования, даровал свободу и Бирону, призвал его в Санкт-Петербург, возвратил ордена и знаки отличия, но не исполнил его просьбы вернуть Курляндское герцогство, так как имел в виду возвести в звание курляндского герцога своего дядю, голштинского принца Георга. Но ни этому намерению, ни другим его начинаниям в немецком духе осуществиться не пришлось. Императрица Екатерина II отдала Бирону герцогство (22 авг. 1762) и отпустила его в Курляндию (23 авг.). 7 лет правил Бирон Курляндией и в исходе 1769 года передал управление своему сыну Петру. В 1772 году 17 декабря Бирон умер в Митаве, имея 82 года от роду.

Дети Бирона

У Бирона было 2 сына и 1 дочь. Старший сын Петр Бирон родился 4 февраля 1724 в Митаве. 8 лет от роду был пожалован прямо в ротмистры Минихова кирасирского полка. С 1737 года стал наследным принцем; в 1739 отец его сватал за принцессу Анну Леопольдовну, но неудачно; 14 февраля 1740 получил алмазные знаки Андреевского ордена; в самый день смерти Анны Иоанновны назначен подполковником конной гвардии. Возвращенный вместе с отцом в 1762 императором Петром III, он получил звание генерал-майора с назначением в шефы одного из кирасирских полков, а 13 июля 1764 получил из рук императрицы Екатерины II – Андреевский орден. В 1766 Петр Бирон женился на принцессе вальдекской, а через три года вступил в управление Курляндией, что продолжалось до 1795, когда Курляндия окончательно и навсегда была присоединена к России. 2 января 1800 Петр Бирон умер в своем поместье Саган, в Лигницком округе Прусской Силезии, купленном на 500000 червонцев, пожалованные ему Екатериной II за лишение герцогства.

Петр Бирон, герцог Курляндский и сын регента

Второй сын Эрнеста Бирона – Карл Бирон, родился 4 октября 1728 года в Митаве. На четвертом году пожалован преображенским бомбардир-капитаном; 14 февраля 1740 Бирон удостоен одинаковой с братом награды. Вместе с отцом и прочими родными разделял заключение, дважды покушался бежать из Ярославля, но неудачно. Петр III 2 апреля 1762 произвел его в генерал-майоры и назначил шефом пехотного полка. При Екатерине II уехал в Курляндию, бывал потом в СПб., посещал Павла Петровича, женился в 1778 на княжне Понинской и ум. 4 октября 1801, оставив по себе память «шалуна и повесы». Внучата Карла Бирона владеют в настоящее время княжеством Вартембергским в Прусской Силезии и зовутся кн. Бирон-Вартембергскими.

Дочь Эрнеста-Иоганна Бирона – Гедвига Елизавета перешла в православие и стала надзирательницей фрейлин, а через три года, в 1756, вышла замуж за барона Александра Ивановича Черкасова.

Братья Бирона

Густав Бирон, брат регента (младший сын Карла Бирона, корнета польской службы, родившегося в 1633 и умершего в 1730), род. в 1700 на мызе Каленцеем, составлявшей собственность его отца. Получив только домашнее образование, он по достижении совершеннолетия поступает в военную службу в Польше, которую покинул в 1730 в звании капитана панцирных войск Польской республики. Вызванный своим братом в этом году в Россию, он 1 ноября был сделан майором только что учрежденного лейб-гвардии Измайловского полка, с жалованьем 700 рублей в год. В 1731, с переменой штатов гвардии, Густав Бирон был переименован в премьер-майоры с увеличением жалованья на 300 р. 4 мая 1732 Густав Бирон стал мужем Александры Александровны Меншиковой, которая умерла в родах 13 сентября 1736. Не принимая участия в Польской войне, возникшей в 1733 по поводу престолонаследия, он за отсутствием всех "господ штапов" оставался старшим командиром Измайловского полка и отличался на смотрах, за один из которых, вероятно, и был пожалован в подполковники гвардии с рангом армейского генерал-майора, в каковом звании и участвовал в Турецкой войне. При Очаковском штурме и затем в сражениях на р. Саврани, у Синковиц и у д. Ставучан Густав Бирон показал себя очень храбрым солдатом и исполнительным начальником, за что был произведен в генерал-аншефы и награжден золотой шпагой, осыпанной бриллиантами (1740). Эта награда была последней для Густава Бирона; за ней вскоре началась бедственная, жалкая жизнь опального барона (бароном он стал называть себя со времени своего возвышения). После известного допроса, бывшего прямым следствием переворота в ночь с 8 на 9 ноября 1741, Густав Бирон, признанный соучастником важнейших преступлений брата-регента (преимущественно "захвата" регентства), был сослан в Нижнеколымский острог; но едва успел доехать до Тобольска, как прискакавший гонец объявил повеление взошедшей на трон после нового переворота императрицы Елизаветы Петровны поселиться в Ярославле, где он прожил до 1744 В этом году благодаря заступничеству Лестока он получил позволение жить в Петербурге, где и умер 25 февраля 1746

Карл Бирон, старший брат регента, род. в 1684 в отцовском имении Каленцеем. В царствование Петра Великого он вступил в русскую службу и был произведен в офицеры, но, взятый в плен шведами, бежал в Польшу и сделался польским офицером. В год избрания императрицы Анны Иоанновны Карл Бирон был уже подполковником и, призванный братом в Россию, произведен в генерал-майоры (19 ноября 1730). За участие в крымских походах и обнаруженную в них храбрость пожалован в генерал-лейтенанта (22 янв. 1737), а через два года в генерал-аншефа (5 сент. 1739). День празднования Белградского мира (14 февраля 1740) даровал Карлу Бирону последнюю монаршую милость – бриллиантовый портрет императрицы и бриллиантовую шпагу. Две недели спустя за ранами уволен в отставку, но в сент. того же года по желанию брата-герцога снова поступил на службу и определен генерал-губернатором в Москву. Пребывание его здесь было непродолжительно: в ноябре 1740 он был схвачен, отправлен под караулом в Ригу, заключен в тамошней цитадели и после допроса отправлен в ссылку в Среднеколымск (июнь 1741). Но после нового переворота, заставшего его на пути, местом его ссылки стал Ярославль, где он и прожил до 1744. В этом году он получил позволение ехать в свои лифляндские имения, а через два года (24 января 1746) скончался. Храбрый и отважный в боях, он вместе с тем заслужил справедливые упреки за жестокость и надменность от современников, видевших в нем "гордого азиатского султана" со всеми его "варварскими странностями".