«Она возродила икону в Русской Церкви». К 125-летию со дня рождения монахини Иулиании (Марии Николаевны Соколовой)

21 ноября – 125 лет со дня рождения монахини Иулиании (Марии Николаевны Соколовой). С именем этого иконописца не просто связано развитие иконописи в прошлом веке, но возрождение традиций древнего иконописания. Она, духовная дочь святого праведного Алексея Мечёва, в непростые для Церкви 1920-е годы стала изучать церковное искусство на примере древних памятников – и с точки зрения художественной составляющей, и с точки зрения богословского содержания. Она глубоко погрузилась в традицию, настолько, что уже изнутри нее смогла создавать новые образы, по духу близкие к произведениям древних иконописцев.

На самом деле и сегодняшнее иконописание, обучение иконописи просто было бы невозможно без наследия монахини Иулиании.

О матушке Иулиании надо и должно вспоминать не как об иконописце только, но как о человеке-христианине, жившем Богом – не только своей специальностью, но и всеми своими проявлениями. А это в наше время становится исключительной редкостью, и это блёстки Руси уходящей, Святой Руси…

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Сокровищем кроткого и молчаливого духа...

Наталия Алдошина, заведующая реставрационной мастерской Троице-Сергиевой лавры, преподаватель иконописного факультета Московской духовной академии, внучатая племянница и ученица монахини Иулиании (Марии Николаевны Соколовой):

– Жизненный путь монахини Иулиании пролёг сквозь трагическое время, когда рушились устои былой России, в то время, когда Церковь была гонима, когда было так тяжело и страшно жить. И в это время происходит возрождение иконописания, и монахиня Иулиания стоит у истоков. Монахиня Иулиания всей своей жизнью, подвижническим трудом, глубокой верой являла собой пример того, каким должен быть иконописец.

Можно сказать, именно она возродила икону в Русской Церкви.

Монахиня Иулиания, в миру Мария Николаевна Соколова, родилась в Москве в 1899-м г. в день Архистратига Михаила – 8/21 ноября, в семье священника Николая Александровича Соколова, настоятеля храма в честь Успения Богоматери на Гончарной улице, недалеко от Таганки. Отец Николай окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Он любил богослужение и совершал его ревностно, с благоговением. Его супруга Лидия Петровна отличалась спокойным, добрым, но твёрдым характером. Образование она получила в Московском Филаретовском женском училище, основанном Митрополитом Филаретом (Дроздовым). Она была дочерью священника Петра Терентьевича Некрасова, служившего в храме Воскресения Христова в Кадашах. У Марии Николаевны были две младшие сестры, Лидия и Серафима. Вся атмосфера дома и уклад жизни были традиционно церковными. Отец Николай приучал детей к молитве с раннего возраста. В доме была большая библиотека духовной литературы. Отец Николай, будучи художественно и музыкально одарённым человеком, старался привить детям любовь к искусству и правильное понятие о красоте. Мария уже с четырёхлетнего возраста много и с большим желанием рисовала. Она всегда отличалась серьёзностью. Однажды, когда Мария была ещё совсем маленькая и не умела читать, мама показала ей альбом открыток с видами разных монастырей и спросила её: «В какой монастырь ты бы пошла?» Мария показала на открытку, где была изображена Троице-Сергиева лавра, на что мама сказала: «Ты выбирай себе женский монастырь – вот, смотри, какой красивый». – «Нет, вот это мой монастырь!» – указала Мария на лавру. А через 40 лет, когда вновь была открыта Троице-Сергиева лавра, Мария Николаевна получила приглашение от Наместника – архимандрита Гурия (Егорова) – участвовать в восстановлении обители. И вся её дальнейшая жизнь, до конца дней, была связана с лаврой Преподобного Сергия.

В 9 лет Мария поступила в 5-ю Московскую женскую гимназию ведомства Императрицы Марии Феодоровны. В 1912-м году, после смерти отца, который был для Марии во многом примером и учителем, она почувствовала необходимость духовного руководства. Молилась, просила святителя Николая указать ей путь в жизни.

По совету близких людей она пришла в храм Николая Чудотворца в Клённиках, на Маросейке, к отцу Алексию Мечёву. Батюшка встретил её словами: «Давно я ждал эти глаза!» Отец Алексий стал её духовным отцом. С первой же Исповеди у батюшки она начала записывать в дневник его слова, сказанные ей, и такие записи вела в течении почти 10 лет, до самой смерти отца Алексия. Впоследствии она составила наиболее полное жизнеописание праведного старца Алексия Мечёва. По словам епископа Арсения (Жадановского), настоятеля Чудова монастыря, отец Алексий был мудрым старцем, только находившимся не в монастыре, а в миру, в самой гуще человеческого общежития. Он был старец городской, приносивший людям пользы нисколько не меньше, чем какой-либо пустынник. Искренними друзьями отца Алексия были современные ему Оптинские старцы – Феодосий и Анатолий. И эти истинные жители иноческой пустыни изумлялись подвигу отца Алексия, жившего «во граде яко в пустыни». Особенно ему был близок иеромонах Анатолий. «Мы с ним одного духа», – говорил отец Алексий. Действительно, у них был один дух любви – благодатной, всепрощающей и всеисцеляющей.

Мария Соколова. 1916 г.

Между духовными детьми отца Алексия, постоянно ходившими в храм, были распределены послушания. Марии Николаевне, ежедневно посещавшей храм, была поручена ризница, а также в её обязанности входило следить за порядком во время Исповеди у батюшки. Отец Алексий благословил Марию (будущую монахиню Иулианию) и Павлу Хватову дружить. Они ходили в храм на Маросейку утром и вечером каждый день. Это был 1917 год, трамвайное движение прекратилось, идти по Москве можно только пешком. Жили они обе неблизко. Крепкая вера в молитву старца Алексия делала девушек бесстрашными, а частая Исповедь и Причащение давали бодрость и покой. В основу духовной жизни батюшка полагал внимание, духовное бодрствование над собой. Потерю духовного бодрствования, рассеянность, увлечение чувственными мыслями батюшка называл сном. Следить за собой, как говорил батюшка, значило не только замечать дурные мысли и пожелания, но и сопротивляться им постоянно. А так как силы наши немощны и ничтожны, то надо постоянно призывать помощь Божию, молиться, чтобы внутреннее око было зорче и чище, необходимо все время приносить покаяние в неизбежных ошибках.

Путь человека ко спасению, к Богу должен заключаться, по учению батюшки, в следующем:

«Надо полюбить Господа и ближнего всем своим существом. Стараться направить душу свою, характер свой так, чтобы ближнему было легко с нами жить. И в жизни, и в поступках надо забывать свое ‟я”, забывать себя, быть как бы чуждым себе, а жить скорбями и радостями каждого человека, с которым нас Господь поставил. Дело не во внешней жизни, а в душевном устроении человека, который должен ставить во всем на первое место любовь к ближнему. Во имя этой любви он должен перестраивать своё внутреннее ‟я”, дабы облегчить жизнь ближнему. Батюшка указывал на терпеливое, кроткое, снисходительное, внимательное отношение к людям. Надо просить силы у Господа исполнять Его волю, трудиться для Него».

Этот путь избрала для себя Мария Николаевна.

На заданный Марии Николаевне вопрос: «Видела ли она святого в своей жизни?» – был ответ: «Да, я видела – во время своей молитвы батюшка Алексий стоял на воздухе… Такое, однажды увиденное, меняет всю жизнь».

В 1917-м году Мария Николаевна окончила гимназию и до 1920 г. занималась в студии художников Ф.И. Рерберга и А.П. Хотулева (частная художественная школа отличалась гибкой и всесторонней системой преподавания, из неё вышли многие отечественные живописцы).

Трудный путь к иконе

В 1923-м году отец Алексий окончил свой земной путь. Попечение о пастве и храме перешло к его сыну – отцу Сергию Мечёву (священномученику). Он обладал глубоким богословским умом и привлекал к себе много интеллигентной молодёжи. Отец Сергий был глубоким почитателем иконы и её серьёзным знатоком. Он благословил Марию Николаевну учиться иконописи у известного реставратора и копииста – Василия Осиповича Кирикова. Это было в середине 1920-х годов. Тогда же они вместе писали копию Владимирской иконы Божией Матери в ГТГ. Мария Николаевна была для Кирикова тем единомышленником, на которого можно было всецело положиться, рассказать всё, до конца, встречая полное сочувствие и понимание. В те сложные и тяжёлые годы это было большим счастьем.

Святитель Николай Чудотворец. Икона с антиминсом храма. Работа мон. Иулиании

Мария Николаевна совершала поездки по северным городам, изучая древние иконы и фрески XII–XV вв. в закрытых храмах и монастырях, делала копии и зарисовки. Поездки были трудными и сопряженными с определённой опасностью. Она сумела осознать необходимость сохранения древних традиций иконописи.

В 1929-м г. отец Сергий был арестован, а затем и все священники, служившие в храме на Маросейке. В 1932-м г. храм Святителя Николая был закрыт. Незадолго до этого Мария Николаевна сделала акварели всего интерьера храма и написала образ святителя Николая для хранения в нём антиминса храма.

Маросейская община продолжала существовать тайно. Отец Сергий благословил нуждающимся в духовной поддержке обращаться к Марии Николаевне и доверять ей так же, как ему. С этих пор её жизнь находилась в постоянной опасности. Но и в это время она продолжает писать иконы, только малого размера. Богослужения совершались в это время на квартирах, священниками, возвращающимися из ссылок.

Для Марии Николаевны 1930–40-е гг. были временем накопления обширных знаний и материалов в области иконописания. Она делает списки с древних икон из частных собраний П.Д. Корина, В.И. Васнецова и др. С 1929-го года до выхода на пенсию в 1954-м г. Мария Николаевна работала в Объединении Научно-Технических Издательств художником-графиком, где её очень ценили. Работа выполнялась дома, что давало ей возможность располагать своим временем.

Как икона «Всех святых, в Земле Русской просиявших» освятила метро

Святитель Афанасий (Сахаров).1957 г.

Особое место в творчестве Марии Николаевны занимает тема русских святых. В конце 1920-х – начале 1930-х годов она по благословению епископа Ковровского Афанасия (Сахарова), святого исповедника, углубленно работает над иконой «Все святые, в Земле Русской просиявшие», создавая свой изобразительный материал по русским святым, находя подобие лика каждого из них по разным источникам, подробно изучая житийную литературу.

Из воспоминаний Владимира Владимировича Быкова, духовного сына праведного Алексия Мечёва:

«В памяти моей ещё живут воспоминания, как писался образ Всех святых, в Земле Русской просиявших. Марии в то время было около 30 лет, она просмотрела сотни житий святых, сказаний, статей, книг. Подняла огромный иконографический материал. По количеству духовных знаний и труда, вложенных Марией, образ Всех русских святых равен, а возможно, превосходит любую докторскую диссертацию. Были выполнены сотни эскизов, зарисовок, многие-многие часы проведены в молитвах, раздумьях, сомнениях. Мария советовалась с отцом Сергием, с отцом Борисом (Холчевым) и с владыкой Афанасием (Сахаровым) в те короткие промежутки времени, когда он находился на свободе».

Эскиз. Работа мон. Иулиании

Святитель Афанасий был глубочайшим знатоком литургики и русской агиологии. Архимандрит Афанасий в 1921-м году был хиротонисан во епископа Ковровского, викария Владимирской епархии.

«Это наименование сохранилось за ним на всю жизнь, т.к. большую часть своего святительского пути владыка прошёл в заключении и ссылках».

10 ноября 1922 года в камере Владимирской тюрьмы, где чудесным образом сошлись архиереи, священники и миряне, почитатели праздника Всех Русских святых, в том числе епископ Афанасий, в первый раз была совершена служба Всем Русским святым. В Таганской тюрьме в 1923-м году владыка Афанасий освятил антиминс во имя Всех Русских святых и переносил его с собою, из одного места заключения в другое, всегда имея с собою походную церковь во имя Всех Русских святых.

В 1953-м году владыка Афанасий завершил свою многолетнюю работу над службой Всем Русским святым. В 1954-м году его келейная икона Всех Русских святых, написанная Марией Николаевной Соколовой, побывала на первом престольном празднике в Троице-Сергиевой лавре, в храме в честь этого праздника. По этому поводу владыка Афанасий писал Марии Николаевне:

«…Я был очень утешен тем, что написанная Вами икона Всех русских святых, первая в этом роде, была на первом храмовом празднике в первом постоянном храме Всех русских святых, созданном в дорогой для всех русских людей Троице-Сергиевой лавре. Я даже сожалею, что тогда не пришла мне мысль о том, чтобы эту святую икону оставить там в качестве храмовой навсегда. Думаю, что там есть уже такая икона, и Вашей же рукой написанная. Но хотелось бы там оставить ‟первописанную”, а не копию. Может, это и устроится? Я очень люблю эту святую икону и дорожу ей, но с радостью уступил бы ее для родной лавры.

Только я хотел бы, чтобы на обороте иконы была записана её история, примерно в таком виде: ‟Сей святый образ Всех святых, в Земле Русской просиявших, первый в такой (композиции), по благословению и указанию Преосвященного Афанасия, епископа Ковровского, написан в граде Москве иконописцем Марией Николаевной Соколовой, в лето от сотворения мира 7442-е, от Рождества же по плоти Бога Слова 1934-е, в январе-мае месяцах. Освящен сей образ Преосвященным Афанасием после малой вечерни под неделю Всех святых, в Земле Русской просиявших, 27 мая – июня того же года при служении в домовом храме иеромонаха Троице-Сергиевой лавры Иеракса в селении Лосино-Островской Московской области, при участии хора Московского Святителя Николая, что в Кленниках, церкви”.

Об этой надписи должны знать очень немногие, и после ее написания обратную сторону иконы надо будет обтянуть какой-либо материей».

«Нужно отметить, что икона Всех русских святых, написанная Марией Николаевной, имеет еще и особую историю. Как только открылось в Москве метро, владыка Афанасий с этой иконой проехал от ‟Сокольников” до ‟Парка культуры”. И говорил: ‟Это метро освящено мною иконой Всех русских святых. Я проезжал с этой иконой и прочитал все молитвы на освящение этого метро”», – вспоминает келейница владыки Н. С. Фиолетова.

Собор Русских святых. Икона. Работа мон. Иулиании

К теме русских святых Мария Николаевна обращалась на протяжении всей своей жизни. Две иконы «Собор русских святых» находятся в Троице-Сергиевой лавре. Первая, келейная владыки Афанасия, – 1934 года. Вторая написана в начале 1950-х годов, для храма «Всех русских святых» под Успенским собором.

В середине 1950-х годов была написана икона по просьбе владыки Афанасия (Сахарова) для Георгия Седова (1883–1960; ныне прославлен в лике святых), и находится в Воскресенском соборе г. Тутаева.

В конце 1950-х годов Мария Николаевна пишет икону для владыки Нестора (Анисимова; 1885–1962), великого миссионера, просветителя народов Камчатки. Икона находится в Даниловом монастыре, в храме в честь Всех святых, в земле Российской просиявших.

По воспоминаниям протоиерея Александра Куликова, Мария Николаевна писала икону Всех русских святых для Митрополита Рижского Леонида (Полякова; 1913–1990), икона находилась в Риге.

Духовное содружество монахини Иулиании и владыки Афанасия содействовало углубленному пониманию и выражению иконографическими средствами смысла и значения подвига русских святых, пронизанного любовью к Богу, своему Отечеству и народу. Пережитое, страдания за близких, муки Церкви земной, вместе с радостью о Господе, с готовностью на подвиг ради Христа, – всё это наполнило службу и икону Всех Русских святых, создавая неповторимое её настроение – духовного торжества и усердной молитвы, упования на возрождение Руси, на то, что подвиг русских святых, это «спасительное сеяние Господне», обязательно даст свой «плод красный».

Дорога в лавру

Накануне Великой Отечественной войны Мария Николаевна вместе с семьёй младшей сестры, по благословению отца Сергия и совету блаженной слепой Ксении (из Рыбинска), переезжает в посёлок Семхоз, недалеко от Троице-Сергиевой лавры. Сохранилось её письмо 1942 г. к Елизавете Александровне Булгаковой:

«Дорогой Лизочек, наконец представляется возможность написать тебе всё более подробно, чем раньше… Беспокойство, от которого ты уехала, всё ещё продолжается там: Елену Сергеевну всё таскают, остальных будто бы оставили ‟пока”. Все очень голодают. Б.В. и М.П., да и все, питаются главным образом комбикормом и тем, что смогут достать. За это время умерло много людей, перечту тебе их <….> прислали недавно извещение о смерти Миши Мамонтова, скончавшегося ещё в феврале прошлого года в Саратовской тюрьме. <…..> Теперь хлеба белого стали давать только сто граммов на карточку. Я уже не имею того звериного голода, какой был прошлой осенью и зимой, когда я была готова есть из помойки, могу терпеть голод и спокойно уже смотрю на хлеб. В связи с этим стали уже приходить мысли о посте. Хочу с тобой поделиться опытом своим в этом отношении. В прошлый Великий пост решила я отделять раз в день от своего кусочка хлеба маленькую дольку, может быть, граммов 15–20, для нищих. Главная трудность была не в том, что голодно после: такой крошкой всё равно не наешься, – но трудность сделать именно так, как решила. И видела в этом для себя большую пользу. Душа встаёт в какое-то положение трудящейся, бодрствующей, трезвящейся, и так как это трудно, то она чаще прибегает к сердечной просьбе и мольбе к Господу о помощи, чтобы выдержать, не сдаться. А от частой сердечной молитвы пробуждается сознание и ощущение вездеприсутствия Божия.

Утешаюсь я сейчас тем, что каждую неделю езжу в Москву рисовать со старых икон, это мне столько придаёт бодрости».

В 1946-м году произошло знаменательное событие. После 26 лет запустения была вновь открыта лавра Преподобного Сергия. Предстояло возрождение обители…

Мария Николаевна, как опытный художник-иконописец и реставратор, получила приглашение Наместника лавры. С этого времени начался основной период её творческой жизни. Здесь, в лавре, дарование Марии Николаевны раскрылось наиболее полно, этому содействовал искони присущий этой русской обители дух высокого монашеского благочестия и молитвенности, из которых произрастает и на которых зиждется труд иконописца.

И.В. Ватагина, М.Н. Соколова, Е.С. Чуракова

Одной из её первых больших творческих работ была роспись Серапионовой палаты. В работе участвовали молодые художники, которые стали учиться иконописи у Марии Николаевны. Это были Екатерина Сергеевна Чуракова и Ирина Васильевна Ватагина, будущие реставраторы высшей категории и иконописцы.

Явление Богоматери преподобному Сергию. Икона Серапионовой палаты. Работа мон. Иулиании

Из воспоминаний И.В. Ватагиной 1949 года:

«Надо представить себе то время. Теперешняя молодёжь не понимает. То время – как пустыня какая-то. Казалось, что нет возможности работать для Церкви. Реставратор икон при музее – вот предел. Мой учитель из Третьяковской галереи И. А. Баранов с тоской говорил: ‟Если бы мы с тобой работали для храма, как горело бы сердце!” В росписи Серапионовой палаты Мария Николаевна опиралась на свои копии из Ферапонтово. Работу закончили за два месяца, к октябрю. Я перешла работать в Троицкий собор на реставрацию стенописи под руководством С.С. Чуракова. Мария Николаевна приезжала каждый день, и после братского молебна мы с ней лезли на леса и до прихода в 9 часов реставраторов копировали праздники иконостаса. Мария Николаевна сделала копии праздников, и я, под её руководством, несколько. Копии были небольшого размера и не претендовали на археологическую точность. По воскресеньям Мария Николаевна занималась с нами иконописью, а потом на занятиях стала писать с нами иконы для церкви Пророка Илии Обыденного (г. Москва). Я познакомилась с Марией Николаевной в период её творческого расцвета. Ей было 50 лет. В это время она написала целый ряд больших прекрасных икон – преподобного Никона с 20-ю житийными клеймами над его ракой; Явление Божией Матери преподобному Сергию в Серапионовой палате; копию иконы преподобного Сергия с 19-ю клеймами над ракой преподобного.

Мария Николаевна пользовалась огромным авторитетом в духовном плане и как иконописец. У меня на глазах в корне переменилось отношение духовенства к иконописи. В этом большая заслуга Марии Николаевны».

Всея России чудотворцы преподобные. Икона. Храм Илии Обыденного. Работа мон. Иулиании

Несомненный интерес представляет работа 1951–1952 гг. в Фергане. Архиепископ Ташкентский Гурий (Егоров) назначил сюда, в храм Преподобного Сергия, настоятелем отца Бориса (Холчева), духовного сына праведного Алексия Мечёва. Владыка Гурий и отец Борис очень хотели видеть в храме иконостас, напоминающий Троицкий собор в лавре. Мария Николаевна написала иконы для тяблового трёхрядного иконостаса по образцу иконостаса Троицкого собора. По причине крайней удалённости и трудности доставки икон, они писались на холстах в лавре. Мария Николаевна на поезде привезла рулоны со своей ученицей, Е.С. Чураковой, и уже на месте приклеивали холсты на доски.

М.Н. Соколова в Серапионовой палате

В лавре же, в храме Преподобного Сергия, в 1955–1957-м гг., усердием Наместника Пимена (Извекова), были устроены два боковых придела – во имя Преподобного Серафима Саровского и Святителя Иосафа Белгородского. Мария Николаевна выполнила проект иконостаса и написала для них иконы.

Побеседовать о духовном к Марии Николаевне в мастерскую часто заходил отец Николай (Самсонов), сам любивший живопись и писавший иконы. Он вспоминал, что они с Марией Николаевной были «первопроходцы», одни из первых начали восстанавливать настенную живопись и иконы. Запустение было большое. Это уже потом у Марии Николаевны были помощники-ученики. А сначала она была одна.

Занятия в иконописном кружке

На протяжении всей своей жизни Мария Николаевна видела, как распространено было непонимание в церковной среде духовной ценности изобразительного языка древней иконы. Подчас отдавалось предпочтение живописным изображениям. Для утверждения и понимания иконописных традиций именно в лавре Преподобного Сергия, среди братии монастыря, среди будущего духовенства, в 1958-м году она организует иконописный кружок в стенах Московской духовной академии. Студенты, желавшие заниматься иконописью, в основном не имели художественной подготовки. Учитывая это, Мария Николаевна создала свою программу и метод обучения иконописи. Она подготовила письменный труд по технике иконописи с последовательным изложением этапов и сделала много учебных образцов. Для студентов академии она читала лекции. Обращаясь к ним, Мария Николаевна говорила:

«Икона – не есть самостоятельное искусство. Иконопись является частью жизни Церкви, это одно из её установлений. Каждому студенту надо знать, что Церковь в художественном изображении хочет дать не просто красивые картины, вызывающие эстетическое наслаждение, а в нём она желает, прежде всего, выразить своё учение. Художественное изображение в Церкви есть проповедь, только не словом, а образом. Каков же должен быть этот образ? Очевидно, что в нём не может быть ничего случайного, произвольного. Язык иконы вырабатывался разумом Церкви.

Изобразительное искусство основывается на зрении. И если обычному художнику необходимо научиться видеть, чтобы что-то изображать, то иконописцу надо прозреть в области духовной, и, чтобы говорить о ней в своём творчестве, он должен быть живым в мире духовном. О духовном мире можно знать, можно проникать в него философски, но это ещё не значит, что человек живёт в этой области бытия. Признаком всякой жизни является, прежде всего, дыхание. Все живое дышит. Есть свое дыхание и в области духовной. Святоотеческий опыт свидетельствует: ‟Дыхание души есть молитва”. Древние подвижники спрашивали друг друга не ‟Как поживаешь?” или ‟Как твоё здоровье?”, а – ‟Как твоя молитва?” Живой не может не дышать, духовно живой не может не молиться.

Эту молитву – предстояние пред Богом – выражает икона. Она есть сама молитва, выраженная в линиях и красках.

Иконописи надо учиться только через копирование древних икон. Копируя икону, человек познает её и невольно приходит в соприкосновение с тем миром, который в ней заключен, постепенно начинает ощущать реальность этого мира, истинность образа. Потом он постигает глубину его содержания. Поражается четкости форм и внутренней обоснованности его деталей и поистине святой простоте художественного выражения. Мир духовный невидим, обычному восприятию и пониманию не доступен. Ни плотской, ни душевный человек не могут проникнуть в эту таинственную область, ни тем более черпать из неё какие-нибудь образы для своего творчества и давать им соответствующую художественную форму».

Святитель Николай Японский. Икона. Работа мон. Иулиании

По воспоминаниям её ученика, архидиакона Ювеналия (Круга), Марии Николаевне всегда было свойственны внимательность и глубокая сосредоточенность, она всегда молилась, читала святых отцов, делала выписки, выбирала самую «соль», зачитывала нам на занятиях. Это располагало нас, учащихся, к более глубокому изучению иконы и святых отцов. Мы обращались к ней за духовным советом и получали большую пользу. Мария Николаевна руководила иконописным классом в течении 23-х лет.

Нужно отметить, что реставрационные работы, которые проводились во всех храмах лавры, осуществлялись под руководством Марии Николаевны и при её непосредственном участии. В 1970-м году Мария Николаевна приняла тайный постриг, к которому стремилась с юности, с именем мученицы Иулиании.

До последних дней жизни она неустанно трудилась. Её блаженная кончина последовала 16 февраля 1981 г., в день памяти равноапостольного Николая, епископа Японского, икону которого она писала ко дню его канонизации.

В своём слове на погребении монахини Иулиании архимандрит Евлогий (митрополит Владимирский) сказал:

«Христианская кончина её открыла нам и другое её звание – монашеское, которое теперь ярко говорит всем нам, что она трудилась в поте лица не только над писанием икон, но и над своим внутренним человеком, украшая его христианскими добродетелями. Не причислила ли она себя этим к лику иночествующих нашего аввы – преподобного Сергия?!»

Прощание с мон. Иулианией братии лавры. 18 февраля 1981 г.

Тайна жизни во Христе монахини Иулиании будет всегда сокрыта от посторонних взглядов людей. Останется сокровищем её кроткого и молчаливого духа.

Ориентир для иконописцев

Мария Глебова, иконописец, доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, выпускница иконописного факультета Московской духовной академии.

– Иконописец Мария Николаевна Соколова, монахиня Иулиания, в своей жизни была, прежде всего, глубоко верующим и церковным человеком. С юного возраста она посещала богослужения и окормлялась в Маросейском храме у святого праведного Алексия Мечева, позже – у священномученика Сергия Мечева, эти святые люди имели влияние на всю её последующую жизнь и благословили ее на важное дело для всей нашей Церкви – на труд по возрождению утраченной традиции древней иконописи и обучению художников и пастырей церковному искусству.

Многие из ее учеников стали впоследствии преподавателями ведущих иконописных школ, а их ученики преподают иконописание и сегодня. Иконописание монахини Иулиании – это молитвенный подвиг, в ее иконах мы видим благоговейное служение и послушание Матери Церкви. Для нас, современных иконописцев, это пример того, как нужно относиться к написанию икон и проходить церковное послушание.

Монахиня Иулиания оставила нам множество обучающих таблиц: пробелы одежд, образцы написания ликов, рук, ног, ассиста и других сложных элементов в иконах. Изучение этих образцов помогает разобраться в многообразии иконописного языка различных школ иконописи. Внимательное изучение этих разработок – большое подспорье для иконописца, особенно если ты смотришь их, ознакомившись с теоретическими трудами монахини Иулиании об иконописи, о богословии иконы. Мы обязательно рекомендуем читать их студентам, чтобы они учились понимать древнюю иконопись.

Иконописец и реставратор Екатерина Сергеевна Чуракова была одной из близких учениц монахини Иулиании. Она преподавала иконопись в Иконописной школе при Московской духовной академии и рассказывала на занятиях нам, своим студентам, что когда они с монахиней Иулианией писали иконы, то много молились святому, которому писался образ, или читали службу празднику, который будет изображен; читали также акафисты и особые молитвы.

Екатерина Сергеевна передала нам основной завет монахини Иулиании – беречь древнюю традицию, тщательно изучать древнюю икону на живых, подлинных древних образцах, хранящихся в наших музеях и храмах, следовать ей – и только на основе такого глубокого изучения создавать нове иконы. На иконописном факультете Московской духовной академии и на кафедре иконописи в Православном Свято-Тихоновском Гуманитарном Университете, где я много лет преподаю, а также и во многих других иконописных отделениях и школах копирование древних образцов и изучение языка и композиции древней иконы в музеях – основной метод обучения.

Само художественное наследие монахини Иулиании – для нас пример того, как надо писать иконы. Образы на ее иконах всегда одухотворенные и глубокие, лики – молитвенные, тонко и благоговейно написанные. Они очень близки по своей силе, выразительности и воздействию на молящегося к лучшим образцам древнерусской иконописи.

Ее известная икона «Все святые, в Земле Русской просиявшие» невероятно интересна по композиции, по колориту. Причем по духу она как древняя, но при этом – шедевр именно своего времени. Интересно, что в этой иконе нет золота, но благодаря грамотно выстроенным цветовым соотношениям она буквально светится. Конечно, работая над иконой, она много советовалась со священноисповедником Афанасием (Сахаровым), но в иконе отчетливо видна и ее гениальность как живописца и мастера композиции, данная ей Господом. Сама икона является отображением богослужебных текстов, которые составлял священноисповедник Афанасий, находясь в многолетнем заключении...

В наше время, когда иконы пишут все, кому не лень, и пишут так, что на эти иконы иногда невозможно молиться, нам всем, тем, кто серьезно относится к искусству Церкви, важен пример монахини Иулиании. Все ее творчество показывает, какой должна быть современная икона, и что она является частью богослужения, отображением его текстов, – это молитва в красках. Потому современная икона, как и древние образцы, должна быть и совершенна с художественной точки зрения, и одновременно канонична. Икону нельзя писать просто «как хочется», как, увы, нередко пишут некоторые «иконописцы» сегодня. Иконопись – это не просто искусство, а, прежде всего, литургическое искусство.

Пример жизни и творчества, подвижнического труда монахини Иулиании очень важен для обучающихся иконописи. Сколько она за свою жизнь успела отреставрировать и написать икон, которые разошлись по всей стране. У нее был обычай: каждому своему ученику – студенту семинарии – дарить на рукоположение икону, и таких семинаристов было очень много.

Но, при всем своем напряженном подвижническом труде, она успевала помогать людям, часто делилась последним куском хлеба. Так что ее жизнь – еще и пример милосердия.

Очень важный аспект деятельности монахини Иулиании – ее работа с будущими священниками, она составила множество лекций об искусстве, об иконописании именно для них, постоянно ратовала за то, что очень важно воспитывать в будущих пастырях понимание древней иконы. И то, что мы сейчас видим в Церкви расцвет традиционного иконописания, и в наших храмах теперь находятся прекрасные новые иконы и росписи, – это во многом благодаря воспитанию вкуса у пастырей монахиней Иулианией, ведь слушавшие ее лекции священники несли свои знания в своих приходы, свои епархии, передавали своим духовным чадам.

В Московской духовной академии сложилась традиция служить панихиду в памятные даты монахини Иулиании на месте ее погребения, куда приезжают все учащиеся Иконописного отделения и многие иконописцы. Для меня очень важна возможность приехать, поклониться могиле монахини Иулиании, попросить ее святых молитв, благословения на иконописный труд, на труд преподавания.

Как написал известный православный писатель Владимир Быков, уже написана биография монахини Иулиании, а однажды будет создано ее житие. Очень надеемся на ее скорое прославление, ведь она очень много сделала для Церкви. Нам, современным иконописцам, очень важно иметь для молитвенной помощи святого иконописца, близкого нам по времени. Важно, чтобы у нас был зримый ориентир в деле изучения и написания святых икон.