СЛОВО ПИСАТЕЛЯ – ЭТО ЕГО МОЛИТВА!

Все творчество Петра Краснова озарено святым учением Христа

Живя во французской деревушке Сантени, вдали от шума городского, и работая над рукописями будущих романов, Петр Николаевич Краснов однажды заметил: «...для того, чтобы писать историю, нужно историческое удаление, нужна перспектива, нужны точные имена, даты, ряд запротоколированных и проверенных свидетельских показаний. А где достанешь все это, когда живешь в изгнании, среди чужих людей и ничего своего не имеешь?.. Только в свободном художественном творчестве историко-бытового романа можно сочетать описание событий с бытом людей и дать полную картину жизни данного времени».

По жанру роман «Единая-Неделимая» можно без всякой натяжки отнести к разряду именно таких историко-бытовых, ибо на тот момент он вполне отвечал художническим задумкам автора и завершал серию написанных в Германии и уже опубликованных – «От Двуглавого Орла к красному знамени», «Опавшие листья», «Понять – простить». Все они реалистично и наблюдательно отражали эпоху Государя Александра III и Его Царственного преемника на русском троне Императора Николая II, жизнь русской гвардии в канун революционных потрясений, ее участие в Гражданской войне, ее почти библейский исход за рубежи Отечества.

Конечно, берясь за перо, Краснов-литератор, так страстно желавший, чтобы «спаянная братской любовью Россия» скорее восстала из гроба ярким светом Христианской любви и озарила святым учением Христа народы Запада, прежде всего полагался на громадный жизненный опыт и прекрасную память. Они, в свою очередь, давали уверенность в том, что его романы откроют миру иную Россию, которую этот мир совершенно не знал, но которая ценой своей жизни спасла его от гибели.

Слово писателя – это его молитва. Его символ веры. Вера делает писателя сильным и верным своему земному долгу, тем более если автор не на словах, а на деле знает, что такое верность воинской присяге. Ношение офицерами погон на плечах Краснов считал проявлением жертвенности и сравнивал с ношением Креста христианами. Вот почему, прежде чем присягнуть своему Императору, каждый русский юноша в юнкерских погонах знал, что присягает Господу, подателю всяких сил, ибо Он главный хранитель Отечества. Вместе с молитвой к Спасителю по издревле заведенному христианскому чину сугубо в Российской Империи творили молитву Его Пречистой Матери, Пресвятой Богородице, служили Ей молебны, после которых оттаивали сердца, охваченные пламенным восторгом.

На страницах книг Краснова мы нередко встречаем образы Богородицы – «Казанской», «Иверской», «Смоленской»... Иногда автор не поясняет, какой конкретно Ее образ помещен в домашний киот. Просто есть образ в доме, обрамленный в фольговую ризу, украшенный бумажными цветами или освященными вербами. Всю жизнь и самого Петра Краснова сопровождал список войсковой чудотворной иконы Богородицы Донской.

Но не только личное почитание святынь находим мы в творчестве писателя. Немалый интерес для исследователя представляют насыщенно яркие и в то же время благоговейные картины народного поклонения чудотворной иконе Божией Матери Аксайской, которые представляет Краснов в романе «Единая-Неделимая». По заведенному издавна обычаю, эту икону поднимали 15 (28) августа, в день Успения Пресвятой Богородицы, в донской станице с одноименным названием, а затем Крестным ходом несли по степи в Войсковой собор в Новочеркасске. Вот где писатель выступает подлинным мастером детали.

В самом начале повествования он, где прямо, а где при помощи тонкого намека, обозначает корни вражды, которые неминуемо прорастут между богобоязненным казаком дедом Мануилом, участником Русско-турецкой кампании 1877–1878 годов, и его внуком Дмитрием, одаренным от природы музыкантом, с детства снедаемым бесом гордости, с прохладцей и сомнением относящемся к вере предков. Казалось бы, сама Аксайская Богородица обнажает духовную мощь одного и наметившуюся червоточину в душе другого.

«В соборе был шепот... От каменных плит пола шел холодок, и со света темной казалась церковь и неразличимы лики святых. В огневом пятерном ожерелье высоких паникадил, в тысяче ровных спокойных язычков восковых свечей, на высоком аналое лежала икона. <...> Дед Мануил тоже прошел со всеми по ковровой дорожке, медленно склонил негибкие колени, согнулся, оперся костяшками пальцев в пол и поклонился... Постоял на коленях, перекрестился, встал и снова стал дед на колени и припал в земном поклоне... Поклонился и в третий раз. Когда вставал, всякий раз глухо об пол, покрытый ковром, стукала шашка. Вот подошел и приложился сухими губами к серебру ризы».

Совершенно иначе воспринимает встречу с чудотворным образом Пресвятой Богородицы его внук. Он хоть и молод, да чистота его сердца нарушена, детская вера поколеблена замечаниями учителя-атеиста Ляшенко. Поэтому, подходя к иконе, Дмитрий крестится торопливо и небрежно. «Смущали его старые казачки, – пишет Краснов, – и мешала монахиня. Стал на колени только раз, ткнулся губами без поцелуя в холод металла ризы, уронил рукавом тяжелый цветок махровой мальвы, встал и пошел прочь, бирюком глядя исподлобья по сторонам. Было чего-то стыдно, страшно и хотелось скорее уйти». А в это же самое время дед Мануил не торопился. «Слеза струилась по его морщинистой щеке. Шептал восторженно: “Радуйся, Невесто Неневестная”. Когда они вышли из церкви, жухлыми и тусклыми показались Дмитрию ярко озаренные солнцем хаты... скучным небо, насыщенное синим зноем. Дед Мануил шел рядом. Торжественный, радостный и праздничный.

– Ну вот, Митенька, и сподобились. Поклонились Заступнице нашей Донской. Она – Мать Бога нашего. Ей молиться – Она скоро услышит. Скоропослушница Она».

Кстати, в романе «Единая-Неделимая» одна из его частей посвящена чудесам Царицы Небесной, которые имели место на полях Великой войны, и названа «Омофор Пресвятыя Богородицы». Свидетелем чудес Краснов делает поручика Морозова, испытавшего горечь потерь и начинающего примечать вокруг себя явные знаки мира невидимого, то есть духом подниматься «до познания непознаваемого». Ко всему прочему, для пущей убедительности, Краснов посчитал уместным привести свидетельства пленных – православных русинов, воевавших на стороне Австро-Венгрии, о показавшемся им странном характере недавнего боя, вернее, о невозможности его вести.

«Рассказывали русины: “Как поднялись мы, чтобы идти в атаку на вас (русских. – Л.С.), видим, Божия Матерь встала над вашими цепями, закрыла их покровом и стоит высокая до самого неба, а сама белая, светлая, как из жемчуга сотканная, и не могли мы ударить в штыки. А штыки уже примкнули”». «Где же и было быть Божией Матери, – вместе с писателем уже размышляет поручик Морозов, сам очевидец этой “странной” атаки, – как не в этой первой военной скорби, первой смерти и первом бранном ужасе». И позже он не раз чувствовал омофор Богородицы над русскими войсками и над собою, констатировал генерал Краснов. Ему нисколько не противоречит официальный документ.

Решение Святейшего Синода № 2536 от 31 марта 1916 года, принятое после того, как 26 декабря 1915 года был заслушан рапорт протопресвитера военного и морского духовенства по поводу появившихся в печати известий о видении Божией Матери русским воинам во время первого отступления их из Восточной Пруссии. Решение сводилось к одному – к необходимости запечатлеть событие явления Божией Матери в памяти последующих поколений русского народа и благословить чествование в храмах и домах верующих икон, изображающих это явление Богородицы русским воинам.

Людмила СКАТОВА