БЕДНАЯ ЛИЗА (рассказ). Михаил Зощенко

Одна молодая особа, весьма недурненькая и разви­тая брюнетка, решила в этом году непременно раз­богатеть.

То есть не то чтобы она хотела заполучить сказоч­ное богатство, как это иной раз бывает в странах ка­питала, среди миллионеров и спекулянтов.

Нет, она, конечно, этого не хотела. То есть, вооб­ще-то говоря, она именно как раз этого и хотела. Но только она не понимала, как это теперь бывает. И по­тому она решила иметь то, что в пределах возможного.

Она хотела иметь какой-нибудь голубой фордик с постоянным, что ли, шофером. Стандартную дачку. Некоторый счет в банке. И, конечно, какое-нибудь знатное положение мужа, чтоб ей бывать повсюду и всех видать.

А муж у нее был обыкновенный инженер. То есть он был гидролог. Это у них там что-то насчет воды. А если это так, то он, конечно, никаких там особых колонн не проектировал, за что бы ему шли деньги и премии как творцу новых идей и положений.

Короче говоря, он жил помаленьку на свои семьсот монет. И, будучи энтузиастом своего дела, был до не­которой степени вполне доволен.

Супругу же его не устраивала эта сумма. И, буду­чи женщиной праздной и пустенькой, со слабым миро­воззрением, она мечтала о сказочной роскоши и так далее.

А ей кто-то сказал, что вообще как будто писатели живут довольно недурно. Что некоторые из них имеют пишущие машины, отдельные квартиры, дачи, а иной раз даже и автомобили. И пусть она среди этой про­слойки что-нибудь себе поищет.

Но Лиза не знала, где ей этого искать. И потому она не без поспешности сошлась с одним первым по­павшимся автором.

Но, между нами говоря, этот инженер человече­ских душ, как нарочно, оказался на редкость несо­стоятельным и ограниченным субъектом. И вдобавок он был любитель алкоголя. Благодаря чему через месяц он выразил желание, чтобы она непременно где-нибудь служила. Поскольку он сам на себя не надеял­ся, создавая слабые, маловысокохудожественные кни­ги, не отражающие в полной мере величие эпохи.

В общем, он не оправдал ее надежд, и тогда она покинула этого своего выродка, потеряв при этом веру в литературу и в ее могущество.

В общем, она вернулась к своему супругу. Но, вернувшись, она не оставила своих пылких надежд и только ждала, чтоб что-нибудь у нее поскорее случи­лось.

И вот как раз тогда ее познакомили с одним ино­странцем.

Ей представили его в ресторане. И сказали, что он интурист. И что он живет в отеле, но этим не доволен и мечтает найти комнату в частном доме месяца на два. Нет ли у нее такой.

И хотя у нее этого не было, но она тем не менее крайне обрадовалась и решила на два месяца пересе­лить куда-нибудь свою преподобную мамашу, чтоб только ей не упустить избалованного иностранца, не могущего проживать в неуютных шумных отелях, сре­ди звонков и приходящих девиц.

В общем, этому интуристу и изнеженному аристо­крату она устроила у себя в квартире комнату. И хотя супруг ее не допускал до этого, но она на своем на­стояла. И тот к ним переехал со своим ослепительным гардеробом, одеколоном, фотоаппаратом, брюкодер-жателем и так далее.

И вот Лиза, думая, что наступил главный момент в ее жизни, сошлась с этим иностранцем.

И тот ее исключительно полюбил,- И сделал ей формальное предложение. На что она согласилась и даже, сверх того, очень тому обрадовалась, прямо до того, что и описать нельзя.

И тогда она сразу бросила мужа. И стала с ним жить в мамашиной комнате.

И хотя ее иностранец по-русски почти не говорил, а она, наоборот, говорила только по-русски, тем не менее: это отнюдь не послужило преградой для их взаимного международного счастья, В общем, она была счастлива и мечтала о Париже, Лондоне, Средиземном море и так далее.

Но через месяц интурист, научившись более сносно выражать по-русски свои мысли, как-то раз особенно разговорился о том, о сем на этом языке, и из раз­говора она отчасти выяснила, что тот вовсе не соби­рается уезжать в Европу. А напротив, он даже хочет тут обосноваться. И что по случаю затруднительных дел там у них за границей закрылось какое-то пред­приятие, и он остался как бы даже без работы. Вот почему он и прибыл в Союз, надеясь тут найти что-нибудь по своей специальности.

Она, побледнев, попросила повторить эти грубые русские фразы о том, о сем. И он снова сказал ей то же самое, добавив, что у него есть большие надежды здесь у нас устроиться, поскольку он специалист по шипучим и минеральным водам. А тут в Союзе это как раз, наверное, очень всем надо. И если он тут устроится, тогда через год они смело смогут съездить в Париж, если уж она так этого хочет.

Тогда она, вспыхнув, не без яду спросила, зачем же он при своем положении, будучи простым безра­ботным, называется интуристом и при этом не остав­ляет своих изнеженных привычек и не живет в деше­вом номере. А своим видом и поведением смущает окружающих, допуская их делать невесть какие выводы.

Тогда он заметил ей, что вот именно он как раз и переехал из отеля к ним ради, так сказать, экономии.

Тогда она заплакала, сказав, что если так, то в ее слабой голове спутались все понятия об устройстве мира. И что об интуристах она была совершенно дру­гого мнения. Она думала, что они все без исключения ездят ради прихоти и любопытства, а не ради того, за­чем он прибыл. Не хватало, дескать, ей еще за безра­ботных выходить. Ведь этого даже у нас нету. А тут вот она нашла такого. Так уж лучше она выйдет за­муж за нашего конторщика и будет получать свои сто целковых, чем что-либо другое.

И она от обиды и унижения три дня плакала. И ве­лела интуристу уехать в отель, поскольку мама жила на улице.

В общем, она рассталась с ним, поскольку тем бо­лее ее первый муж, как выяснилось, сделал какую-то крупнейшую экономию на службе и за это получил десять тысяч рублей премии, что и было объявлено в газетах.

Однако супруг, не зная еще, что она к нему вер­нется, отдал эти деньги на строительство. Он был боль­шой энтузиаст и был отчасти равнодушен к деньгам. Вот он и отдал эту сумму государству.

А она, вернувшись и узнав об этом, до того рас­строилась, что супруг боялся за целость ее рассудка. И тогда она, успокоившись, снова затаила в душе ре­шение найти что-нибудь лучшее.

А ей кто-то сказал, что тот самый злосчастный пи­сатель, с которым она недавно жила и не была счаст­лива, неожиданно сильно пошел в гору. Он бросил писать свои слабые вещицы и неожиданно вдруг на­писал пьеску, которая по силе, говорят, не уступала Борису Шекспиру или что-нибудь вроде этого. И что он теперь буквально великолепно зарабатывает.

Она, огорчившись, что не подождала этой хорошей полосы, снова хотела сойтись с этим драматургом. Но он, оказалось, уже имел две семьи и был сравнительно счастлив.

Тогда она, подойдя благодаря этому знакомству несколько ближе к театральным делам, нашла тут большие возможности. Вдобавок ее в театре познако­мили с одним эстрадным комиком, который, говорят, зарабатывал очень, очень крупные деньги.

Она хотела было сразу сойтись с этим комиком, но в последний момент испугалась какого-нибудь надува­тельства или подвоха с его стороны, вроде как было у ней с интуристом, или что-нибудь вроде этого.

И тогда она не вышла за него замуж, а решила, если на то пошло, сама стать артисткой.

И она стала изучать характерные танцы, чтоб с ними как-нибудь выступать на эстраде и зарабаты­вать, как другие.

Но от хронических ее неприятностей с интуристом и писателем у нее доктора нашли невроз сердца и нервную сыпь на теле. И поэтому она стала учиться петь.

И сейчас она поет. И уже начала порядочно зара­батывать в закрытых концертах и в домах отдыха.

А мужу она сказала, что теперь она с ним оста­нется жить. Что раньше у нее были старые взгляды на деньги и супружеские отношения, но что сейчас, по­лучая до тысячи рублей и больше за свое пение, она вполне перевоспиталась и даже довольна и идет не против самостоятельности женщин.

Но довольство ее продолжалось до тех пор, пока ей не рассказали об ее интуристе. Ей сказали, что этот ее иностранец нашел здесь по своей редкой специаль­ности очень хорошее место, получил прекрасное со­держание, женился на одной девице и с ней выехал к себе на родину для устройства своих дел и чтобы привезти сюда автомобиль.

Ей сказали, что она, наверно, плохо договорилась с ним по-русски, если упустила такой великолепный экземпляр.

Вот это известие она действительно перенесла с трудом. У нее даже временно пропал голос.

Но через две недели она снова оправилась и сейчас опять поет, как умеет. Но сыпь на коже у нее так и осталась.

Вот какие бывают барышни. И вот что с ними иной раз случается, когда они хотят получить деньги не так, как это у нас принято.

А что она после этого стала артисткой, то для нее это очень хорошо, а для публики это, наверно, весьма посредственно.

И, конечно, в таких случаях всегда лучше танце­вать, чем петь. И молодые особы должны учитывать это горячее пожелание публики.

1935