МОРСКИЕ ПОХОДЫ. Валерий Шамбаров

Смута взбаламутила не только Россию, но и Украину. Здешних поселян зазывали воевать то к Лжедмитриям, то к королю. Многие входили во вкус такой жизни, к прежним занятиям возвращаться не спешили, подавались на Сечь. А на Дунае царила каша. Речь Посполитая и германские Габсбурги усаживали своих ставленников на престолы Молдавии, Валахии, Трансильвании, турки – своих. В этой «неофициальной» войне участвовали и польские магнаты, и казаки. В 1606 г. кошевой Григорий Изапович совершил набег дальше, чем обычно. Флотилия запорожских «чаек» нагрянула в Варну – главный турецкий порт на восточном берегу Черного моря. Захватила не только торговые, но и военные корабли, стоявшие в гавани, разграбила город.

В запорожских преданиях дальние морские походы связывались с гетманом Богданом Ружинским, но это легенда. В эпоху Ивана Грозного плавания совершались гораздо ближе – до Крыма или соседних турецких городов. Да и вообще чаще ходили посуху. Автором морской тактики стал Петр Конашевич по прозвищу Сагайдачный. Он был из шляхты, из-за каких-то семейных неурядиц ушел на Сечь. Сагайдачный был ревностным поборником Православия и казачьих вольностей. Но был убежден, что с властями надо сотрудничать, свои права можно обеспечить законным образом. Неужели король и правительство не оценят казачьей службы и доблести?

Сагайдачный в составе польской армии воевал в Молдавии, Прибалтике, а запорожцы признавали его умелым начальником, в 1609 г. избрали гетманом. 16 чаек взяли на борт 800 – 900 казаков, вошли в устье Дуная. Одним стремительным рейдом погромили посады Аккермана, Измаила, Килии. Но это было только начало. Теперь каждую весну в Сечи стали строить лодки. Их изготовляли из выдолбленных бревен длиной 15 – 20 м, борта наращивались досками. Для маневрености они имели 2 руля, спереди и сзади, а для повышения непотопляемости и защиты от пуль по бортам обвязывались охапками тростника. Экипаж составлял 40 – 70 казаков [21].

Нападения посыпались по всему черноморскому побережью. Добычу привозили богатейшую, это привлекало других желающих. В 1614 г. флотилия Сагайдачного появилас совсем далеко от Днепра, у южных берегов Черного моря. Пользуясь неожиданностью, захватила порт Синоп. В 1616 г. стаи его лодок нагрянули в Кафу, разгромили главный турецкий город в Крыму. В ответ крымский хан бросил орду грабить Украину. Но Сагайдачный, вернувшись из плавания, не стал распускать казаков. Подкараулил возвращавшихся татар на Самаре, многих истребил, освободил массу пленников. По мере побед росла оснащенность оружием. На чайках стали устанавливать от 2 до 6 фальконетов – маленьких пушек, добытых у турок. Каждый казак брал в поход 2-3 ружья. В боях с неприятельским флотом и при высадке десанта один борт стрелял, другой перезаряжал ружья. Сметали врагов ливнем свинца и с саблями кидались в атаку. Вслед за Синопом казаки разорили второй большой порт в Малой Азии, Трапезунд.

Между тем продолжалась война и в России – и с поляками, и со шведами, а южные области опустошали крымцы. Им отвечали рейдами донские казаки. Правительство Михаила Федоровича попыталось в 1615 г. заключить против Речи Посполитой союз с Османской империей. Но когда посольство к султану проезжало через Азов, туда привели пленных казаков и атамана Матвея Лиственникова. На площади их подвергли нечеловеческим мукам, резали из спин ремни. Прощать такое казаки не привыкли. Осадили Азов. Взять его не смогли, но вышли в море, соединились с запорожцами Сагайдачного. Казачья флотилия появилась возле самого Константинополя, «окуривала его мушкетным дымом», ограбила виллы в окрестностях. Султан выслал военную эскадру. Казаки встретили ее возле устья Дуная и даже не стали уклоняться. Множество лодок атаковали ее, уничтожили 6 галер и 29 мелких судов, пленили капудан-пашу (адмирала). Великий визирь в ярости обвинял русских послов. Те оправдывались, что казаки “народ вольный”, подданными Царя не являются. Однако турки знали, что эти же послы привезли на Дон жалованье, уличали в обмане, и подписание союзного договора не состоялось.

Но Россия обошлась и без турок. Шведы крепко обожглись, попытавшись взять Псков, а партизанская война показала им, что удержать Новгородскую землю будет тяжело. Согласились мириться, удовлетворившись тем, что отрезали нашу страну от Балтики, отобрали Карелию и районы у Финского залива. Однако поляки еще не угомонились, на 1618 г. наметили решающий удар на Москву. Хотя и Речь Посполитая уже выдыхалась в долгой войне. В поисках резервов коронный гетман Жолкевский обратился к Сагайдачному. Тот выдвинул условие – казаки должны знать, за что они воюют. Что ж Жолкевский на обещания не поскупился. Выработали соглашение, что Православной Церкви будет обеспечена неприкосновенность, Запорожскому Войску – автономия, а реестр увеличат до 12 тыс. Король и Сейм этот договор утвердили лишь частично. Прислали гетману клейноды, знамя – но обсуждение основных пунктов отложили на потом, после войны.

Поход возглавил королевич Владислав – реально при нем командовал Ходкевич. Но шляхта уже «навоевалась», в армию собрали лишь 15 тыс. «рыцарства». Русские корпуса Лыкова, Черкасского и Пожарского зажали их под Можайском с нескольких сторон, грозя раздавить. Королевича спас Сагайдачный. Агитируя польскими обещаниями, он поднял 20 тыс. казаков! Ринулся на Москву с юга. По пути погромили Путивль, Рыльск, Курск, Ливны, Елец, Лебедянь, Данков, Скопин, Ряжск. Царское правительство принялось передергивать войска, собранные под Можайском – и армия Владислава вырвалась из ловушки.

К Москве два войска подошли одновременно. В ночь на 1 октября пошли на штурм, взорвали ворота внешних укреплений, Земляного города. Но поднялась тревога, сбежались ратники, жители. Две колонны, углубившиеся в город, окружили и перебили. После таких потерь поляки больше не атаковали. Наступали холода, к Москве могли подойти подкрепления. Владислав и Сагайдачный решили где-нибудь перезимовать, а по весне дождаться подмоги. В одном месте прокормить объединенную армию было невозможно, разошлись в разные стороны. Гетман решил остановиться в Калуге. Но на помощь гарнизону подоспели 2,5 тыс. донских казаков, запорожцев прогнали. Среди них пошел разброд. Полковник Ждан Коншин со своим полком перешел к русским. А Сагайдачный захватил крепость Белую. Но царские войска преследовали его, обложили. Гетман еле вырвался с частью соратников и ушел на родину, остальное его воинство попало в плен.

А королевич с Ходкевичем пробовали захватить Троице-Сергиев монастырь – не получилось. Остановились в старом лагере Ходкевича в селе Рогачево. Они застряли в глубинах России, наступала зима. В такой ситуации наконец-то согласились на переговоры. В декабре 1618 г. было подписано перемирие на 14,5 лет. На тяжелых условиях – к Польше отходили Смоленщина, Черниговщина, Северщина. Но Россия за 14 лет Смуты и войн была совершенно измучена, возвратить эти области была уже не в состоянии. Таперь она наконец-то обрела мир.

Из плена вернулся отец Царя Филарет. Его поставили Патриархом и одновременно он принял титул Государя, возглавил правительство. Именно под его раководством пошло восстановление страны после Смуты. При нем были упорядочены и взаимоотношения с Доном. Ежегодное жалованье казакам составляло 7 тыс. четвертей муки, 500 ведер вина, 260 пудов пороха, 150 пудов свинца, 17.142 руб. деньгами и еще 1169 руб. 60 коп. “на будары” (баржи, которыми все это перевозилось) А от Дона в Москву каждую зиму стала приезжать “зимовая станица” из атамана и сотни отличившихся казаков, привозила “отписки” о войсковых делах. Если требовалось решить срочные вопросы, присылались “легкие станицы” из 5 – 10 казаков. Но при этом Дон сохранял самостоятельность, казаки подданными России не числились, и их принимали в Иноземном приказе (ведавшем служилыми иностранцами) [23].

Центром Войска Донского после Смуты стал Монастырский городок. Тут собирался войсковой круг, выбиравший атамана и утверждавший планы на предстоящий год. Строили и смолили лодки – такие же, как запорожские “чайки”. Каждое лето они наведывались к берегам Крыма или Малой Азии. Турки устроили по берегам системы оповещения, высылали эскадры в устья Дона и Днепра. Но стремительные казачьи флотилии опережали сигналы тревоги. А турецких моряков обманывали, прорывались домой другими реками – часто пользовались путем через Миус, оттуда волоком попадали в притоки Дона и Днепра.

Нападали и на корабли в открытом море. Лодки были низкими, и казаки замечали суда турок раньше, чем обнаруживали их самих. Следовали на расстоянии, держась со стороны солнца. А когда оно заходило, неслышно подгребали к борту, снимали вахтенных и врывались на судно. Добычу привозили огромную. Но и погибали во множестве. В боях, штормах, от руки палачей. В очередном сражении казаки потрепали турецкий флот, уничтожив 20 галер, но и враги сумели захватить 17 лодок с перераненными экипажами. Пленных подвергли в Константинополе показательным казням. Топтали слонами, закапывали живьем, привязывали к галерам, гребущим в разные стороны, и разрывали на части.

А у запорожцев возникли другие проблемы. Едва завершилась война с Россией, поляки стали спускать на тормозах свои обещания. В 1619 г. коронный гетман Жолкевский созвал запорожских делегатов на реке Роставица и предъявил новый проект соглашения. Реестр увеличивался только до 3 тыс. и казачьего гетмана определял король. Походы на море возбранялись. Мало того, требовалось наказать участников последних экспедиций. Об автономии Войска Запорожского и обеспечении прав Православной Церкви речь не шла вообще.

Услышав такие условия, казаки забушевали, хватались за сабли. Только Сагайдачный со своим авторитетом сумел пригасить страсти и настоял: принять соглашение все-таки нужно. Верил, что со временем можно добиться большего. Лишь от наказания участников набегов уклонился, но признал – их надо прекратить. Приехал на Сечь и сжег лодки. Но большинство запорожцев возмутилось и выбрало себе другого гетмана, Якова Бородавку. Лодки построили новые. Бородавка заявлял, что пора взяться за поляков, выгнать их с Украины. Сагайдачный остался гетманом только у реестровых. Хотя избрания Бородавки он не признал, продолжал выступать от имени всех запорожцев.

Для защиты веры он начал принимать собственные меры. Объявил, что Войско Запорожское в полном составе вступает в Киевское православное братство. А значит, будет оберегать его от поползновений униатов. В походах гетман накопил немалые богатства, начал строить в Киеве Братский монастырь, открыл школу. Но одновременно, в начале 1620 г., Сагайдачный вдруг отправил посольство к Царю Михаилу Федоровичу с просьбой принять Войско Запорожское на службу – «как было при отцах наших», во времена Ивана Грозного. В Москве отнеслись осторожно, Сагайдачному не доверяли – помнили сожженные русские города. Желание гетмана похвалили, послали «легкое жалованье», 300 руб., но сослались, что Москва находится в мире с турками и татарами, поэтому служба запорожцев пока не требуется.

Впрочем, не исключено, что своим обращением к Царю Сагайдачный лишь пугал поляков. Подталкивал к уступкам. А на послов была возложена и другая миссия. В Москве как раз гостил Патриарх Иерусалимский Феофан. С ним провели переговоры, пригласили на Украину. Казаки торжественно встретили Патриарха на границе, Сагайдачный устроил ему пышный прием в Киеве. По его просьбе Патриарх рукоположил в сан Киевского митрополита Иова Борецкого и пятерых епископов (но за эт наложил на казаков запрет – никогда больше не ходить войной на Россию). Таким образом Сагайдачный восстановил в Речи Посполитой структуру Церкви, наряду с униатскими архиереями снова появились православные.

Но в это время подала голос Турция. Там на престол взошел молодой и энургичный султан Осман II. Он прекратил затянувшуюся войну с Персией, поделив Закавказье пополам. Решил разобраться с поляками, с их интригами в Молдавии. Двинул туда 10 тыс. воинов, призвал крымцев. Господарем в Молдавии сидел польский агент Грациани. Он воззвал о помощи к Сигизмунду. К нему выступил коронный гетман Жолкевский, повел 8400 шляхты и казаков. Считали, что присоединится 30-тысячная молдавская армия. Но поляки уже много раз бывали в Молдавии – и вели себя так же, как в России. Едва молдаване узнали о их появлении, как дружно перешли на сторону турок. Поняв, что попали в беду, часть войска Жолкевского разбежалась. У него осталось лишь 4300 сабель, его окружили под Цецорой, и почти все пали в сече.

А для Османа II вторжение поляков в Молдавию стало предлогом объявить войну Речи Посполитой, султан стал собирать огромную армию. Он предложил союз и России. Патриарх Филарет совершенно справедливо считал, что главный враг нашей страны – Польша. Она захватила с Смуту обширные земли, так и не признала Царем Михаила Федоровича, сохраняла этот титул за королевичем Владиславом. Сохранялись и планы обращения русских в унию. Филарет понимал – новая схватка с поляками неизбежна, а Турция выглядела против них лучшей союзницей. Но вступать в войну разоренная Россия была не готова. Патриарх попытался присоединиться к султану «неофициально». Приказал донским казакам действовать на его стороне. Но Филарет просчитался. На Дону были свои понятия чести. Казаки ответили – если будет воевать Россия, то они пойдут сражаться под началом царских воевод, а служить под командованием “пашей нечестивых в обычае донских казаков никогда не бывало”.

Между тем в Речи Посполитой царила паника. Сам Осман возглавил 150-тысячную армию. Королевич Владислав собрал лишь 30 тыс. А Сигизмунд усугубил положение. Объявил, что православные священники – турецкие шпионы, приказал их арестовывать. Запорожцы взорвались: зачем защищать такую власть? Но более умные паны спохватились. Обратились в Сечь, готовы были обещать что угодно. Бородавка согласился, что сводить счеты не время. Прорвутся турки на Украину – всем худо будет. Бросил клич всем казакам и просто добровольцам, к нему стеклось аж 40 тыс. бойцов. Ринулись наперерез Осману и даже опередили королевское войско. Перекрыли туркам дорогу под Хотином. Окопались полевыми укреплениями. Дрались, как львы. Отбивали атаку за атакой, выплескивались на вылазки.

Но реестровый гетман Сагайдачный в это время помчался в Варшаву. Предъявил королю требования казаков. Увеличить реестр до 12 тыс., дать гетману власть над всей Украиной, а польских начальников убрать. Обеспечить свободу вероисповедания, официально признать недавно поставленных православных митрополита и епископов. В такой момент Сигизмунд вынужден был принять условия. Хотя он постарался облечь свое согласие в самые неопределенные выражения, позволяющие трактовать их как угодно. Но гетман счел, что этого достаточно. Под Хотин он прискакал, когда сражение гремело уже неделю. Явился в казачий лагерь, потрясая достигнутым соглашением. Его снова славили. А Сагайдачный воспользовался. Обвинил Бородавку в самозванстве, лишних потерях. Арестовал, отправил в тыл – и запорожский гетман, остановивший турецкие полчища, был по приказу Сагайдачного казнен.

Битва продолжалась без него. За 28 дней сражения турки потеряли 36 тыс. человек (не считая татар, валахов, молдаван). Янычары стали бунтовать. Султан вступил в переговоры и заключил мир. Он уводил свою армию, но и Польша обязалась не претендовать на Молдавию, пресекать набеги запорожцев. А казакам, спасшим Речь Посполитую, пришлось с ходу испить горькое разочарование. Реестр-то расширялся до 12 тыс. Но тех, кто остался в живых после битвы, было втрое больше! Польское командование потребовало, что «лишние» должны разоружиться, разойтись по местам проживания и трудиться на своих хозяев. Услышали о такой «благодарности», казаки забушевали, начались столкновения с поляками. С большим трудом Сагайдачный предотвратил побоище, но это было последним делом в его жизни. В ходе сражения он получил ранение и вскоре скончался. Перед смертью каялся в убийстве Бородавки, вписал его в поминальный список вместе со своими родственниками.

А достигнутые соглашения ждала судьба всех польских обещаний казакам. Тех, кто не попал в реестр, обращали в крепостных. Но и реестровые остались совершенно бесправными, шляхта обращалась с ними как с чернью. Им разрешили владеть землей, но только в коронных владениях. А король был в долгах, раздавал свои земли панам. Казак возделывал свое хозяйство, и вдруг земля становилась панской, его тыкали носом – или превращайся в «хлопа» или убирайся, бросай свой дом, сад, участок. Православных архиереев и священников власть не признала «законными», на них катились гонения, храмы отдавали униатам.

В 1622 г. Перемышльский епископ Исайя Копинский обратился к Царю, просил дозволения перебраться в Россию вместе со своими монахами. В 1624 г. в Москву прибыло посольство от Киевского митрополита. Тема переговоров обозначена в протоколах: «О принятии Малороссии и запорожских казаков в покровительство». Но это означало войну с Польшей, да и правительство Филарета выразило сомнение, что жители Украины единодушно выражают такое желание. Послам из Киева ответили: «Ныне царскому величеству того дела всчати нельзя», поскольку «та мысль и в самих вас еще не утвердилась, и о том укрепления меж вас еще нет».

Но если поляки перечеркивали обещания, то и запорожцы плевали на запреты. Каждую весну на Сечь стекались казаки и новые добровольцы. После турецкой войны их было еще больше, чем прежде. Это стало престижным. Казаки говорили: “ Велыкий Луг – батько, а Сич – маты, там треба житы, там треба и вмираты” («Великая Степь – отец, а Сечь – мать, там надо жить, там надо и умирать»). Множество лодок покрывало море. Опять присоединялись донские казаки – у них имелись свои причины. Как только султан заключил мир с поляками, татары повернули за невольниками на Русь. В 1622 г. они проломили пограничную оборону, опустошив Епифанский, Даниловский, Одоевский, Белевский, Дедиловский уезды.

Ответы не заставили себя ждать. В 1622 г. казаки разорили г. Кодриа, окрестности Трапезунда, донской атаман Шило погулял около Константинополя, хотя на обратном пути его настигла турецкая эскадра, погибло около 400 казаков. В 1624 г. 80 лодок разорили Кафу, другая флотилия напала на Неокорис рядом с Константинополем, его грабили 10 часов и ушли без потерь. В 1625 г. с Днепра и Дона вышло аж 300 лодок, снова погромили Трапезунд и еще 250 селений. Но флотилию встретил турецкий флот, 50 галер. Сильный ветер и волнение на море дали преимущество крупным кораблям, они потопили много казачьих лодок.

Запорожцы и у себя на родине становились реальными защитниками веры. Ведь все Войско состояло в Киевском братстве. Когда киевский войт (градоначальник) Ходика взялся притеснять митрополита и здешние храмы, казаки тут же явились в город, схватили войта и утопили. Его преемник и другие польские начальники стали вести себя осторожнее. Открыто нападать на православные святыни уже остерегались. А в 1625 г. запорожцы отправили делегацию на Сейм. Она повезла перечень беззаконий и претензий, жалоб православного населения. Просила законодательно обеспечить свои права и защиту православной веры. Но даже само обращение «быдла» к Сейму паны сочли вопиющей дерзостью. Казаки получили грубый и оскорбительный отказ.

Сечь возмутилась. Гетманом поставили Марка Жмайло и постановили браться за оружие. Сам Жмайло считал, что надо переходить под власть России. В Москве запорожская делегация принесла повинную за все, что натворили во время Смуты, просила взять их под покровительство. Извинения за прошлое у них приняли. Михаил Федорович “отпустил вины и велел впредь того не поминать”. Но взять запорожцев в подданство он пока был не в состоянии. Ограничился тем, что разрешил желающим переходить в свои владения. Впрочем, пока они ездили туда-сюда, обстановка уже изменилась.

Поляки разгореться восстанию не позволили. Пока казаки спорили на радах, как лучше действовать, их уже прижала коронная армия. Возле Черкасс они потерпели поражение и были окружены в урочище Медвежья Лоза возле Кураковского озера. Вступили в переговоры, и в обмен на жизнь и амнистию паны продиктовали им Кураковский договор. Реестр сокращался до 6 тыс. Гетман и другие начальники отныне назначались королем. Казакам запрещалось ходить в море, «проживать в панских имениях», сноситься с иностранными государствами. Жмайло был смещен и исчез – может быть, его тайно убили, а может, скрылся на Дон или в Россию. Гетманом стал сторонник поляков Михаил Дорошенко.

Донские казаки продолжали выходить в море сами, без запорожцев. На жалобы трок и крымцев правительство стандартно отвечало, что на Дону живут «воры» и Государя не слушают (хотя при этом на Дон регулярно посылалось жалованье, боеприпасы). Но между Османской империей и Россией возобновились переговоры о союзе против Польши – а султан требовал унять донцов. Выражал даже готовность взять их на свое содержание и переселить в Анатолию, пусть “промышляют” против врагов Порты. В 1627 г. договор был заключен. Турецкий посол Кантакузин в Москве целовал крест от имени султана, “что ему с царем Михаилом Федоровичем в дружбе быть…, на недругов стоять за одно”. Брал и обязательство запретить “крымскому царю и ногаям и азовским людям на московские земли войной ходить”.

На Дон пошли суровые повеления прекратить набеги.Филарет грозил: “Или того себе чаете, что мы, Великий Государь, не можем с вами управиться?” В 1628 г. царские послы Яковлев и Евдокимов приехали мирить казаков с крымцами и азовцами. Донцы соглашались, но оговаривались: “Помиримся, турецких городов и сел брать не станем, если от азовцев задору не будет, если на государевы украйны азовцы перестанут ходить, государевы города разорять, отцов наших и матерей, братьев и сестер, жен и детей в полон брать и продавать не станут. Если же азовцы задерут, то волен Бог да Государь, а мы терпеть не станем…”

А такое условие оказалось невыполнимым, потому что и султан своих подданных не обуздал. И в том же году казаки напали на Крым, сожгли Карасу и Минкуп. В 1629 г. пожаловали к Константинополю. Часть казачьей эскадры орудовала у входа в пролив, а 12 лодок прорвались в Босфор. Их прижали 14 турецких галер. Тогда казаки пристали к берегу, закрылись в греческом монастыре и отстреливались. Их товарищи, услышав шум боя, подошли на 50 лодках, захватили 2 галеры, высадили десант и выручили осажденных. После чего убрались, увозя большую добычу [23].

Посол Кантакузин явился в Москву с полным набором жалоб. Еще и сам наябедничал о настроениях на Дону. Филарет осерчал. 60 казаков, сопровождавших посольство, были отправлены в ссылку. Чтобы припугнуть донцов, обратно с послами направили воеводу Карамышева и 700 стрельцов. Не только для того, чтобы навести порядок. Он должен был набрать казаков на службу, на готовящуюся войну с Польшей, вез для этого деньги. Но выбор был крайне неудачным. Карамышев был тот самый, который в 1612 г. чуть не сдал полякам Волоколамск и был отстранен казаками от командования. Горел желанием утереть им нос, всюду шумел, что он соединится с татарами, вместе с ними вразумит Дон и будет казаков “казнити и вешати”. Но Донское Войско возмутилось арестом товарищей. А тут еще Карамышев своими выходками злости добавил. Его притащили на круг, изрубили и утопили. Послов не тронули, проводили в Азов, не взяли даже деньги, которые привез Карамышев. Но реакция правительства была жесткой. Находившуюся в Москве станицу, атамана Васильева и 70 казаков, арестовали, разослали по разным городам. Жалованье присылать прекратили.

ИЗ КНИГИ В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".