ПРИТЧА О СТАРШЕМ СЫНЕ или НЕСИТЕ ЖАРКОЕ

С недавних пор евангельскую притчу о блудном сыне воспринимаю больше трагически, чем в том предпостовом торжественном контексте, на который нас настраивает традиционная сегодняшняя священническая проповедь о том, что покаяние отверзает двери милосердия и изглаживает любые преступления. Меня больше занимала третьестепенная фигура этой истории, о которой речь как бы случайно и вскользь заходит. Наверное, потому что я играю "на стареньких" и самый этот старший брат и есть.

Старший брат, вернувшийся с поля (он там, между прочим, изрядно вкалывал) и заставший в доме случившееся без него веселие. Ну, осудили его, что он горд своей преданностью и праведностью настолько, что лишается Царствия небесного, куда вперед него входят раскаявшиеся грешники. А замечали ли вы, что именно историей старшего брата, а вовсе не покаянным торжеством блудного сына заканчивается притча? А ведь драматургически выходит, что именно ради этого персонажа вся история и рассказана. Неужели такая длинная подводка нужна для того, чтобы еще раз повторить мысль вполне себе ярко раскрытую в притче о мытаре и фарисее. Тут что-то не так. Неужели старший сын обиделся на то, что отец бесшабашно обрадовался нашедшемуся сыну? Такое ли он ничтожество.

Возможно, разгадка вот в чем. Помните упрек отцу, что тот для праздника в отсутствия старшего сына заколол "тельца упитанного"? Казалось бы, это еще раз показывает мелочность характера. Пожалел тельца. Да мало ли у тебя их еще осталось. И отец тебе говорит: все мое - твое. Нужен тебе телец? Да не вопрос! Бери хоть всех!

Но однажды мне на глаза попался перевод Евангелия епископа Кассиана (Безобразова). И в тексте притчи всего одно "лишнее" слово, которое меняет смысл притчи с нет на да, раскрывая тайную суть отношений в этой семье. Отец, как сказал старший сын, оказывается, заколол для блудного сына не какого-то там тельца, а "НАШЕГО тельца". Уж сами решайте, чем этот телец так выделен - то ли он был один единственный и последний, то ли он предназначался для каких-то особых целей: может быть для праздника, в котором хотел участвовать и старший сын, или еще для чего (например, его готовили для жертвоприношения в храме - угадайте, для чего полагалось приносить в жертву именно тельца). Но смысл в том, что у старшего сына за его преданность отцу тот забрал что-то, чего ему уже не восполнить в его жизни. Отец старшего сына оскорбил не по пустяку. Он его по-настоящему обделил... обездолил. Это притча о христианской жизни тех, кто посвятил Христу жизнь. Праведность не предполагает никакого утешения и воздаяния. Граждане, ваше хранение заповедей - ваше личное дело. Притча нас об этом предупреждает. Вступая на путь преданности, вы соглашаетесь быть несчастными. Ваша вера будет подвергаться еще большим испытаниям, чем дальше вы пройдете по этой дорожке. Говоришь, что любишь отца? Не мудрено. Он ведь к тебе благ: принял пришедшим от стороны далече, дал сапоги на ноги, перстень на палец, взял у других откормленного тельца и устроил тебе лично праздник. А попробуй его любить, когда это не тебе, а у тебя забирают что-то дорогое. И то, что сглотнешь это в первый раз, переведет тебя на новую ступень праведности, на которой испытание будет еще более беспощадное. У тебя отнимут не какую-то корову, что-то еще более важное для твоего сердца. И так без конца до конца. И на любой твой вопрос будет ответ: "Сыне, ты присно со мной еси". Вот тебе вся награда.

А ведь это и есть любовь. Отец последней фразой говорит преданному ему сыну следующее: "А разве ты здесь ради награды? Ради моего богатства, которое будет твоим... когда-то, когда меня уже не будет? Оно тебе нужно без меня? Разве ты здесь, чтобы тебе было хорошо? Это вот твой подлый братец вернулся сюда не ради меня, а потому что там ему жрать было нечего, а у меня кормят. Ты ведь что-то говорил про любовь. А награда за любовь одна - она сама. А у тебя намного больше - она еще принята мной, ты еще и вместе с тем, кого любишь". И это не только в божественной любви так. Она - образ и для всего остального, что мы называем этим словом. Любить - содрать с себя кожу и в муках продолжать быть рядом, получая награду только вот в этом "быть рядом". Да даже не "быть рядом". Просто за само право сказать, не соврав: "Я тебя люблю!"

Глядя на эти перспективы, я втайне надеюсь, что моя праведность не достигла доброты и преданности того старшего сына. Может, мне еще есть куда каяться. Я самый простой человек. Я не хочу мучиться. Вот он я! Внесите жаркое!