Прощай, оружие? Почему из Вооруженных сил России массово увольняются молодые офицеры

Так случилось, что неожиданно для себя загремел в военный госпиталь в Подмосковье, обслуживающий военнослужащих и офицеров запаса. К последним и отношусь. Не теряя времени даром, параллельно с лечением решил поделиться наблюдениями.

Приятного аппетита

Если театр начинается с вешалки, то армия, может быть, со столовой. Это то место, куда согласно известной поговорке должен стремиться каждый солдат, поэтому располагается оно, как правило, в непосредственной близости от казарм. В нашем отделении классический вариант – столовая удачно вписалась среди госпитальных палат, так что отличить ее можно скорее по запаху. Оговорюсь заранее, что никаких претензий у меня к качеству пищи нет, напряг другой момент.

Я по привычке, отложившейся еще во время службы, войдя в воинскую столовую, желаю всем приятного аппетита. Обычно есть какая-то реакция, чаще в виде одобрительного гудения. На сей раз – полная тишина. Сажусь за свой – офицерский – столик, повторяю своим новым соседям пожелание. Опять тишина. Три молодых человека, уткнувшись каждый в свою тарелку, молча поглощают пищу, отвлекаясь только на прикрепленный к стене телевизор, который настроен на молодежный музыкальный канал.

Для меня, офицера запаса, отдавшего более 25 лет службе в воспитательных структурах, это тревожный звоночек. В своей части, подразделении всегда обращал на это внимание, что говорило мне о серьезных проблемах в коллективе, какой-то моральной подавленности людей. А значит, следовало найти причину такого негативного настроения служивых.

И хотя любое лечебное заведение имеет специфику, пренебрегать этим фактором, сбрасывая его со счетов, не стал бы. Забегая вперед, скажу, что со временем, кстати, проявляя такт и подход, я все же нашел отклик и в обеденном зале, и за столом. Но, что интересно, прежде всего – у солдат. А двое молодых офицеров долго привыкали к тому, что надо быть доброжелательнее, как-то реагировать на вполне привычное застольное приветствие. Но, как оказалось, дело отнюдь не в их хамстве или невоспитанности.

Вторым делом – самолеты

Не спеша со скоропалительными выводами, продолжаю наблюдать и анализировать. Разговорился с одним из них – старшим лейтенантом Петром Л. Он 10 лет назад окончил Воронежский ВНУЦ ВВС и теперь, по окончании первого обязательного пятилетнего контракта, увольняется. Дело, как говорится, личное. Но насторожило то, что вместе с ним покидать строй собираются еще 40 офицеров, в основном молодые. Причины у всех разные, но столь массового оттока из части я не помню даже в лихие 90-е, когда было особенно тяжело служить.

“Казенный патриотизм, который подвергается яростным нападкам левых и либералов (стоит ли защищать такую страну, где хорошо живется только миллионерам), не может дать достойного ответа вызову времени”

Лишившаяся сразу такого числа специалистов часть становится, по сути, небоеспособной, а ведь в полку, где числится мой сосед, весь регламент полетов завязан в неразрывную технологическую цепочку, и порвать ее – значит прекратить основную деятельность. Боевой самолет не поднимется в воздух, если его должным образом не обслужили, не заправили, не вооружили, не обеспечили качество взлетной полосы и не дали разрешения на взлет; а пилот не прошел необходимую предполетную подготовку. Именно таких специалистов готовят, к слову, в Воронеже.

У Петра, как выяснилось, причины для увольнения следующие: невысокое денежное довольствие (с его слов, в районе 50 тысяч), полная загруженность по службе – восемь нарядов и караулов в месяц, отсутствие четкого регламента рабочего времени, нехватка выходных и главное, как подчеркивает он, невнимание командования к нуждам офицеров. Отсюда отсутствие смысла и мотивации службы. Очевидно, что даже разрекламированный проект военной ипотеки для служивых не прельщает больше офицеров и контрактников и многие предпочитают уходить даже в столь нестабильные времена из надежной в этом отношении армии в бушующее и непредсказуемое море рынка. Не хотят связывать себя обязательствами.

Святое самопожертвование

В целом проблемы старлея, на которые ссылается собеседник, мне хорошо знакомы. Переживали мы и более суровые времена, когда в 90-е военным месяцами не выплачивали и без того мизерное денежное содержание, квартирная очередь замерла всерьез и, как казалось, навсегда. Поэтому жить без надежды, что она когда-то сдвинется с места, приходилось в самых разных местах: от общаг-клоповников до неприспособленных для жилья помещений, вплоть до казарм, медпунктов и даже бассейнов.

Остаться в армии, не увольняться, меня, моих товарищей удерживали тогда чисто моральные факторы, в том числе уважительное отношение командования, идущего, где можно и даже где нельзя, навстречу, что рождало особый дух корпоративизма и взаимовыручки. Мы чувствовали поддержку если не Верховного главнокомандующего или командующего округом, то уж своего командира полка, комбата, ротного, точно. Мы верили им и вполне вверяли себя, свои жизни и души.

Это рождало ответное чувство и желание не подвести командира, не подставить товарищей, поддержать честь (да, да, именно так!) полка, преодолеть еще раз себя через «не могу» и «не хочу» и снова пойти во внеочередной караул, на дежурство или убыть в неплановую командировку на Северный Кавказ. Именно это чувство преодоления себя ради важной – государственной идеи, которой мы – офицеры еще не были чужды, и давало нам то самоуважение, ту профессиональную и национальную гордость, без которых невозможно оставаться русским офицером, расти в званиях и должностях. Иных удерживающих нас в строю факторов я просто не могу вспомнить.

Очевидно, что сегодняшний защитник Родины куда более жидковат. У молодых офицеров уже нет ни такого опыта духовной закалки, ни наглядных примеров, ни соответствующих, подвигающих их к этому командиров. Никто и ничто их не воодушевляет на подвиг святого самопожертвования, без которого профессия защитника Отечества теряет смысл, линяет и обесценивается, несмотря даже на неплохие должностные оклады. Вопрос: куда делись такие командиры и как исправить ситуацию?

Отвечу кратко. Таких командиров целенаправленно отправили на заслуженный отдых в результате многочисленных реформ и чистки рядов, саму систему, готовившую суровых мужчин, в результате либеральных идей и демократических преобразований сломали, заменив ее валом отчетностей, повсеместной перестраховкой, перекладыванием друг на друга ответственности и все более заметной феминизацией армии.

Чтобы вернуть ситуацию в прежнее русло, надо соответственно «повернуть реку вспять». Возможно ли это и есть ли понимание у высшего руководства Министерства обороны, Верховного главнокомандующего, вопрос уже не ко мне.

От героев былых времен

Почему-то вспомнилось, что лет десять назад, когда еще я служил, меня поразили такие опубликованные в документах ДСП данные социсследования среди военнослужащих. Оказалось, что треть призванных солдат воспитывались в неполных семьях, росли без отца, и это в большей степени касалось именно русских ребят. Сегодня эта доля скорее всего возросла из-за массового распада семей. То есть передача по мужской линии своего в том числе армейского опыта службы и закалки от отца к сыну нарушена минимум у трети нынешних солдат и молодых офицеров. Не здесь ли во многом и кроются причины затронутой проблемы?

Вместе с тем подметил я и другое, хорошо, впрочем, знакомое и раньше явление. То, как быстро находят друг друга и сплачиваются земляки кавказцы. Чувствуют они себя практически везде, куда их забрасывает судьба, вполне уверенно, в своей тарелке. Они не стесняются, обнимаясь, приветствовать друг друга на своем языке, слушать и включать достаточно громко свои песни, эмоционально выражать национальные, культурные, религиозные особенности, словно этому их учили с детства. Верная мысль! Их этому и учили родители, дружная община – махалля, местный мулла.

С каждым годом в воинских коллективах у нас становится все больше представителей народов Кавказа, других так называемых малых народов, в том числе среди офицеров. Есть в России уже и опыт формирования сугубо национальных подразделений, состоящих исключительно из представителей одной нации. Мне доводилось бывать в одном из них. Сказать честно, чувствовал я там себя абсолютно чужим и не только потому, что почти все разговоры и даже команды велись и подавались на их языке. Кроме, пожалуй, некоторых элементов формы одежды, знаков различия и наглядной агитации, русского там не было больше ничего. Хотя это никак не отражалось на высоком боевом духе подразделения, демонстрирующего высокие результаты в контртеррористической операции.

Чем же подпитывался этот дух? Я несколько лет посвятил изучению этого вопроса и поделюсь своими мыслями. Он держался национальным самосознанием, особой формы патриотизмом, гордостью за службу в своей части, желанием славы и подвигов. Примерами в этом были не только действующие командиры, но и хорошо знакомые национальные герои: от сподвижника лидера горского сопротивления русским Шамиля, Байсонгура Беноевского до Героев России Саид-Магомеда Какиева и Рамзана Кадырова, чьи портреты украшали все свободное пространство полка. Все это сдобрено хорошим, крепким исламом, довернутым с учетом национальных особенностей в сторону вайнахского менталитета. Поэтому был в этом подразделении и свой имам – хорошо вооруженный, плотно сбитый мужчина, зорко наблюдающий за выполнением обязательных молитв и намазов его военизированной уммой.

Дух до востребования

Возвращаясь к приведенному в начале примеру, всматриваясь в лица, прислушиваясь к разговорам не только больных, но и солдат, офицеров, находящихся в строю, общаясь с бывшими сослуживцами, к сожалению, констатирую, что практически ни одного из вышеперечисленных факторов в жизни и быту наших военнослужащих не наблюдается. Национальное самосознание, двигавшее солдатами и матросами Суворова, Багратиона, Ушакова, Скобелева, после череды революций, войн и реформ сегодня еле теплится. Казенный патриотизм, который подвергается яростным нападкам левых и либералов (стоит ли защищать такую страну, где хорошо живется только миллионерам), не может дать достойного ответа вызову времени.

Не готовы к разговору о национальном самосознании русских – по новой Конституции «государствообразующего народа» – и в ГВПУ ВС РФ, уполномоченном на это органе военного управления. Хотя из опыта Великой Отечественной войны известно, что именно возращение к национальным корням – русским традициям, героям, песням, в пику довоенному пролетарскому интернационализму – подняло боевой дух воинов и привело к Великой Победе. Признал главенствующую роль русского народа в Победе над Германией в своем знаменитом победном тосте и сам товарищ Сталин.

Сегодня гордость за свой народ, часть, подразделение, героев в должной мере присутствует, пожалуй, лишь в спецназе, ВДВ, морской пехоте. У остальных это чувство практически утрачено и нивелировано: у людей нет интереса узнавать что-то новое, а у командиров – работать в этом направлении. Все до ужаса формализовано: от одного зачета по ОГП (общественно-государственной подготовке), где требуется механически перечислить сослуживцев – Героев России и боевой путь части, до другого.

Церковь, призванная играть свою активную роль в армии и формально получившая эту возможность более десяти лет назад, столкнулась с массой проблем, главная – отсутствие у командования и личного состава устойчивого интереса к вере предков. Она, как правило, проявляется лишь в зоне боевых действий, где, по понятым причинам, нет возможности в полной мере вести духовно-просветительскую работу среди некрещеных или не воцерковленных людей в погонах. Отрицательно сказывается на работе священнослужителей и наличие значительного числа среди военнослужащих неоязычников, представителей деструктивных культов, откровенных богоборцев. Кстати, и госпитальный храм, куда я хотел зайти, оказался закрыт в силу антиковидных ограничений. Кто-то проявил заботу о нашем духовном здоровье?

Слово и дело

Наконец, хочется отметить роль СМИ и негативного воздействия информационной среды на военнослужащих. Человек – существо прежде всего духовное, социальное. Без мысли, слова, образа он не может прожить ни минуты. Поэтому столь важен соответствующий фон, окружающий и сопровождающий военнослужащего.

Еще в период службы этот вопрос как-то регулировался путем отсечения в приказном порядке вредной, с точки зрения командования, информации и насаждения правильной – выверенной. Сейчас это сделать практически невозможно, в первую очередь из-за всепроникающего свойства информации, все чаще носящей деструктивный, агрессивный и откровенно русофобский характер. В большей степени подвержены ей лица с несформировавшимися взглядами на жизнь, не имеющими критериев отличия добра и зла, либо наоборот – сознательно выбравшие путь постепенного саморазрушения. Судя по моим наблюдениям, и здесь ситуация лучше складывается у представителей Кавказа, которые демонстрируют устойчивую, выстроенную ценностную иерархию, базирующуюся на привитых в детстве понятиях.

Разбор вредоносных телепередач и сериалов, как и аналогичных музыкальных проектов, не входит в формат этой статьи, но именно они в большей степени формируют отношение к жизни – то, из чего складывается искомый боевой дух. Как специалист, имеющий соответствующее образование и опыт изучения проблемы, утверждаю, что разница воздействия на военнослужащего при прослушивании песен группы «Любэ» и треков Моргенштерна колоссальная. Но кого чаще всего крутят на МУЗ-ТВ и других молодежных каналах? Недаром же и в столовой госпиталя телевизор по умолчанию включен на один из таких каналов – окучивание мозгов и формирование самосознания военнослужащих продолжается таким образом даже в лечебном учреждении, не вызывая ни протестов пациентов, ни реакции командования, ни замечаний специалистов и врачей.

Подводя итог госпитальным наблюдениям, хочется верить и надеяться, что что-то не разглядел, недопонял, где-то перегнул палку и что на самом деле все обстоит гораздо лучше. Кадрового дефицита в армии нет, молодые офицеры пачками не увольняются, самолеты совершают плановые полеты, а в армейских столовых и казармах все приветливы и дружелюбны. А боевой дух, как и положено, на высоте.

Роман Илющенко,
подполковник запаса, ветеран боевых действий

Опубликовано в выпуске № 29 (892) за 3 августа 2021 года