В ХАОСЕ КРУШЕНИЯ «КУЛЬТОВ».

Времена менялись, и во главе партии оказался Хрущев. Почти сразу же, 7 июля 1954 г. вышло постановление ЦК «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению». Отмечалось, что деятельность Церкви и различных сект процветает, число граждан, отправляющих религиозные обряды, растет. Партийным, комсомольским органам, профсоюзам, Министерству просвещения предписывалось активизировать атеистическую работу. Но со стороны ретивых коммунистов и комсомольцев это вызвало волну эксцессов, посыпались жалобы, а руководство в СССР оставалось еще коллективным. Спустя четыре месяца, 10 ноября 1954 г., было принято новое постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». Осуждались использование клеветы, оскорблений, провокаций, административного вмешательства вместо «систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией».

Дальше стало не до Церкви, хватало других забот, и для нее, как и для колхозов, наступил «золотой» период, время послаблений. Было открыто еще некоторое число храмов в дополнение к существующим. Но давались поблажки и другим конфессиям. Увеличилось количество мечетей, старообрядческих и протестантских молитвенных домов. В это время была построена и синагога в Биробиджане, которой там не существовало с момента основания города.

Но в это время на Православную Церковь начались влияния другого рода. Протестантский Всемирный Совет Церквей включился в борьбу за мир, принимал резолюции о разоружении, о запрещении ядерного оружия и запрете его испытаний. Заместитель министра иностранных дел (а с 1957 г. министр) Андрей Громыко счел, что сотрудничество Русской Церкви с ВСЦ будет полезным для дипломатических усилий Советского Союза. На Патриархию надавили, а полная зависимость от государства лишала ее возможности противиться. Из «Журнала Московской Патриархии» исчезли публикации против экуменизма. С 1956 г. начались периодические встречи православного духовенства с представителями ВСЦ.

Хотя председатель Отдела внешних сношений патриархата митрополит Николай (Ярушевич) проводил линию очень осторожную. Велись переговоры, определялись направления деятельности, где Православная Церковь и ВСЦ могли бы выступать союзниками. В 1959 г. представители Московской Патриархии присутствовали на заседании ВСЦ на острове Родос, но только в качестве наблюдателей.

Но и внутри церковной верхушки развернулись подспудные интриги. На должность заведующего канцелярией Московской Патриархии и заместителя председателя Отдела внешних сношений выдвинулся архимандрит Никодим (Ротов). Причин его очень быстрого возвышения было две. С одной стороны, покровительство очень влиятельного архиепископа Дмитрия (Градусова). С другой – тесное сотрудничество с КГБ (псевдоним «Святослав»). Впоследствии этот факт был подтвержден «Частным определением Комиссии Президиума Верховного Совета России по расследованию причин и обстоятельств ГКЧП». Когда началось это сотрудничество, неизвестно. Но в 1956 г. Ротов был направлен в духовную миссию в Иерусалиме, а в 1957 г. возглавил ее. В разгар Суэцкого кризиса иметь «глаза и уши» в Израиле было для советских спецслужб вполне логично и полезно. В Отделе внешних сношений появилась и такая личность, как Александр Казем-Бек.

Справка – кто есть кто?

Казем-Бек, Александр Львович. В юности примкнул к белогвардейцам. В эмиграции основал и возглавил «Союз младороссов». Выдвинул формулу «Царь и Советы» - соединения монархии с советской властью. В качестве «царя» признавал великого князя Кирилла Владимировича, наладив с ним связи. При этом ориентировался на модели германского нацизма и итальянского фашизма, вступил в альянс с другими эмигрантскими профашистскими организациями, встречался с Гитлером и Муссолини [208]. В конце 1930-х понял, что русские «соратники» фюрера не интересуют, и переключился на антифашизм. После германской оккупации Франции бежал в США. Преподавал в Йельском университете, Коннекткутском колледже. Тесно сотрудничал с «Молодежной христианской ассоциацией» (ИМКА) – сектантская масонская организация. В документах ЦРУ упоминается как «Спайдер» (Паук). Начал сотрудничать и со структурами Московского Патриархата в США. Пересидев в Америке эпоху Сталина, обратился с просьбой о советском гражданстве, в 1957 г. вернулся в СССР.

На родине он вошел в редколлегию «Журнала Московской Патриархии», проводя идеи экуменизма, близко сошелся с Ротовым. Но про Казем-Бека сотрудники предупреждали друг друга, что он опасный человек, намекая на его связь с КГБ [209].

Между тем, Хрущев укрепился у власти. Разворачивал программы построить коммунизм – а в новом обществе для религии места вообще не было. Она должна была исчезнуть. Для Никиты Сергеевича имелся и личный мотив. Он рушил все начинания Сталина, а ведь Русскую Православную Церковь Сталин держал под личным покровительством. Организаторами новой антицерковной кампании стали Суслов и его клеврет Ильичев. 4 октября 1958 г. вышло секретное постановление ЦК «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС «О недостатках научно атеистической пропаганды». Партийным, комсомольским и общественным организациям предписывалось развернуть широкое наступление на «религиозные пережитки». На XXI съезда КПСС Хрущев пообещал, что к концу семилетки (в 1965 г.) по телевизору покажут «последнего попа» (позже дату сдвинули на 1980 г.)

Официально считалось, что главным орудием станут средства пропаганды. Вместо «Союза воинственных безбожников», распущенного Сталиным, эта функция перешла к обществу «Знание», стал выходить журнал «Наука и религия». Подразумевалось «перевоспитание» верующих – они поймут свои заблуждения и отвратятся от «пережитков». Выискивались слабые звенья среди духовенства. Например, профессор Ленинградской духовной академии протоиерей Александр Осипов. В церковь он явно пошел не по вере, а ради мирских выгод. В 1959 г. отрекся от православия, стал главной рекламной фигурой. Его отречение опубликовали «Правда» и другие газеты, ему организовывали лекционные турне, публиковали огромными тиражами его книги.

Но пропагандой дело отнюдь не ограничивалось. Массированный удар обрушился на большинство религиозных конфессий. По всей стране пошла охота на «сектантов» - к которым причисляли не только баптистов, иеговистов, пятидесятников, но и старообрядцев, катакомбную церковь. Их общины нередко были не зарегистрированы и громились. Или их объявляли незаконными, выискивая те или иные формальные предлоги. Для давления на Московскую Патриархию имелся официальный рычаг, Совет по делам РПЦ. Однако Георгий Карпов, возглавлявший его, позже признавался в частном разговоре: «Сталин поставил передо мной задачу оберегать Церковь, и я выполнял ее». Теперь он очутился в двойственном положении. С одной стороны, обязан был подчиняться решениям Совета Министров и ЦК. С другой, всячески старался смягчить их.

Весной 1959 г. была инициирована, якобы от лица местных властей, кампания по сокращению числа монастырей и скитов. Карпов вел переговоры с патриархом, сошлись на том, что возможно сократить 28 монастырей – постепенно, свести до минимума встряски и стрессы. Церковь согласилась с требованием не принимать в монастыри лиц младше 30 лет. Покатилась и кампания по закрытию церковных приходов. Карпов снова вмешивался. Рассылал на места инструкции. Напоминал, что постановление Совнаркома, изданное в сентябре 1944 г., запрещает закрывать церкви без согласия Совета по делам РПЦ. Указывал, что ликвидировать нужно лишь те приходы, «где длительное время нет служб, и в общинах осталось незначительное число верующих», что «эту работу нельзя проводить компанейски, путем административного нажима». Осудил рейды «по выявлению детей и молодежи в церквях», «практику местных органов по проведению собраний трудящихся о закрытии церквей» [210].

И патриарх, и Карпов с начала погромной кампании пытались добиться личной аудиенции у Хрущева, но безуспешно. Но председатель Совета по делам РПЦ для новых задач явно не годился, на него сыпались жалобы. 13 января 1960 г. вышло новое постановление ЦК, «О мерах по нарушению духовенством советского законодательства о культах» - под «законодательством» понимался старый ленинский декрет «Об отделении школы от церкви и церкви от государства». А о Карпове вспомнили, что он служил в НКВД. Стало быть, причастен к репрессиям 1937 – 1938 г. Комиссия партийного контроля поставила вопрос о его исключении из КПСС «за нарушения социалистической законности». Ограничились строгим выговором, но от должности председателя Совета по делам РПЦ отстранили.

Вместо него был назначен Владимир Куроедов. Он к церкви никогда не имел отношения. Был профессиональным партийным аппаратчиком. Дослужился до должности секретаря Свердловского обкома КПСС по пропаганде и агитации. То есть, был прямым подчиненным Суслова и Ильичева, привык выполнять их указания. Но стоит отметить еще один важный аспект. К органам госбезопасности Куроедов тоже никогда не имел отношения. Но на новом посту ему с ходу было присвоено звание полковника КГБ! Председатель КГБ Шелепин (напомню, ликвидировавший все подразделения, ведавшие «внутренней» разработкой) в полной мере оценил, какие возможности открывает контроль над Церковью, и явно не хотел упускать его. Так что Куроедов получил «двойное» подчинение, и дальше стал действовать вместе с Шелепиным.

Они повели подкоп под самого авторитетного архиерея, митрополита Николая (Ярушевича). Патриарху Алексию I исполнилось уже 85 лет, он был слаб и болен. Святитель Николай выглядел самым вероятным его преемником. Но он твердо отстаивал устои Православной Веры. На посту председателя Отдела внешних сношений поддерживал по приказам контакты с еретиками-экуменистами, однако сохранял дистанцию с ними. С началом антирелигиозной кампании в своих проповедях в стрличном Преображенском соборе смело противостоял атеистической пропаганде. В газетах «научно обосновывалось», что крещение детей вредно для здоровья, а святитель открыто отвергал ложь. Рассказывал, что академик Павлов, которого он знал лично, был глубоко верующим православным человеком.

А в феврале 1960 г. патриарх Алексий выступил с речью на Конференции советской общественности по разоружению. Говорил: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные выпады против него предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что врата ада не одолеют ее (Матф. 16, 18)» Автором этой смелой речи был святитель Николай (Ярушевич).

После столь дерзкого вызова его судьба была решена. В апреле Куроедов и председатель КГБ Шелепин подали в ЦК записку. Ссылаясь на агентурные источники КГБ, настаивали на отстранении митрополита Николая от всех постов в церковном руководстве, советских и международных организаций по защите мира. Отмечалось: «КГБ считал бы целесообразным на должность председателя отдела внешних церковных связей назначить архимандрита Никодима Ротова», выдвинуть его в качестве церковного представителя во Всемирный совет мира и Советский комитет защиты мира. А на пост митрополита Крутицкого и Коломенского, второй по значению в Патриархии, вместо святителя Николая перевести из Ленинграда митрополита Питирима (Свиридова) – смирного, мягкого, податливого. На случай замены патриарха его кандидатура казалась куда более подходящей, чем Николай (Ярушевич) [211].

На патриарха нажали, в церкви спровоцировали бурную критику «недостатков» в работе святителя Николая, и его заставили подать прошение об уходе на покой по состоянию здоровья. Патриарх пробовал выкрутиться, отложить решение вопроса, но Куроедов насел на него, что выполнять нужно немедленно. Отдел внешних сношений возглавил Никодим Ротов, его возвели в сан епископа. Его же назначили руководить Издательским отделом Патриархии вместо Ярушевича. Никодим выдвинул и Казем-Бека, поставил старшим консультантом Отдела внешних сношений.

Святитель Николай фактически лишился права совершать публичные богослужения, служил дома. В ноябре 1961 г., на праздник Казанской иконы Божьей Матери, его навестили друзья. Отметили, что он был в тот день бодрым, радостным. Сказал: «Вы знаете, не бойтесь! Эти времена пройдут! Как в ураган, когда он бушует в море, кажется, что того и гляди, потонет корабль! Но Господь милует, ураган стихает, буря успокаивается. И наступают более светлые времена…» Вскоре его положили в больницу Боткина с приступом стенокардии. Через некоторое время состояние нормализовалось, но его почему-то не выписывали. А 13 декабря появилась незнакомая медсестра, сделала непонятный укол, якобы прописанный ему, и святитель Николай преставился. Очевидно, принял мученический венец. Вскоре после этого был снесен и его дом, и Преображенский храм, где он служил.

А в Патриархии при стареньком Алексии и таком же дряхлом Питириме стал фактически заправлять Ротов. Ему постарались придать исключительные заслуги перед Церковью, сделали «спасителем» Святого Афона. В Греции в это время власть захватила военная хунта, «черные полковники». Они, якобы, задумали продолжить на Афон современное скоростное шоссе, тем самым уничтожив заповедный очаг Православия. Но Ротов летал в Грецию, лично вел переговоры с предводителями хунты и отговорил их. История представляется крайне сомнительной. Ведь полковники, пусть и «черные», сами были православными греками, наживать конфликт в духовенством и населением им было совершенно ни к чему. Да и практически прокладка скоростного шоссе на Афонскую гору выглядит бессмысленной. Скорее, это был лишь информационный вброс, специально для утверждения авторитета Ротова в православном мире.

На атаки безбожников он реагировал совсем иначе, чем святитель Николай. Взялся учить, что атеизм бывает двух сортов, буржуазный и коммунистический. Буржуазный возникает «на почве праздной и развращенной жизни имущих классов», он «кощунственный, аморальный» и является смертным грехом. Но «Моральный кодекс строителя коммунизма», принятый на XXII съезде партии и вошедший в новую Программу КПСС, вобрал в себя многие христианские положения. Значит, коммунистический атеизм заслуживает всяческой поддержки со стороны Церкви.

Со своей стороны, и власть поддерживала Никодима Ротова. Он развернулся в полную силу. 30 марта по его докладу Синод принял решение о вступлении во Всемирный Совет Церквей. 18 июля был созван Архиерейский Собор. Причем тайно, иерархов не извещали о нем. Просто вызвали на день памяти Св. Сергия Радонежского для торжественных богослужений в Троице-Сергиеву Лавру. На этом Соборе решение Синода было утверждено. Здесь же было принято еще одно новшество, навязанное Куроедовым. Отныне в храмах роль настоятелей ограничивалась чисто богослужебной деятельностью. А все хозяйственные и финансовые дела передавались пастве – приходскому совету и старосте. Собор вынудили одобрить совершенно неканоническое изменение в приходах.

Последствия обоих решений сказались быстро. 18 ноября на ассамблею ВСЦ в Нью-Дели прибыла делегация Московской Патриархии во главе с Ротовым, и осуществилось принятие Русской Православной Церкви в еретическую международную организацию. Вместе с ней в ВСЦ вступили Православные Церкви Румынии, Болгарии, Польши. Вскоре за ними последовали Поместные Церкви других стран, зависимых от СССР. А передача реального управления приходов мирским общинам открыла дорогу к их уничтожению. Старосты и члены приходских советов были в полной власти местных властей – колхозов, райкомов, исполкомов, КГБ. Их обрабатывали, кого запугивали, кого подкупали назначениями, какими-то иными благами, и советы принимали постановления о ликвидации приходов.

Храмы закрывали, их забирали колхозы и совхозы под склады, под хранилища техники. Или разобрали на стройматериалы. Разрушали их и под другими предлогами. Например, для строительства объектов, признанных более важными. В Ленинграде наметили снести красивейший храм Успения Пресвятой Богородицы на Сенной, второй по величине после Исаакиевского собора – он как будто мешал постройке станции метрополитена. Местные жители ужаснулись, обратились к министру культуры Фурцевой. Она отреагировала. Прислала запрет разрушать памятник архитектуры XVIII в. Но ее письмо прочитали, вложили обратно в конверт и запечатали. Изобразили дело так, будто оно на день опоздало. В ночь с 1 на 2 февраля 1961 г. храм взорвали.

Добавился и финансовый гнет. Налоги на священников, на их разрешение служить в церкви, увеличивались. Значительную часть пожертвований верующих требовалось сдавать в «Советский фонд мира». По сути, в партийную кассу. Развернулись и прямые репрессии священников, активных верующих. Правда, в октябре 1960 г. был изменен Уголовный Кодекс РСФСР. Прежняя губительная статья 58, о контрреволюционной деятельности и пропаганде, из него исчезла. Но была введена новая статья 142 – «Нарушение законов об отделении церкви от государства». Предусматривала срок заключения до 3 лет. А под эту статью можно было подогнать христианское воспитание детей. Применялась и статья 227 о создании группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан. Срок – до 5 лет. А «вред здоровью» и «посягательства» тректовались очень широко. Всего по этим статьям было осуждено 806 верующих разных конфессий. А если кто-то посмел протестовать против гонений, в УК РСФСР появилась статья 70 – “агитация и пропаганда, направленная на ослабление советской власти”.

4 мая 1961 г. был принят указ о борьбе с «тунеядством» - предусматривал ссылку от 2 до 5 лет. Его тоже применяли, сослали около 400 человек. Еще шире использовалось лишение верующих родительских прав, изъятие детей с направлением в детские дома. Иногда практиковались тайные убийства священнослужителей. Протоиереев Ксенофонтова и Будникова арестовали и убили “при попытке к бегству”. Против известных подвижников устраивались целенаправленные провокации с целью дискредитировать их. Например, святого старца Николая (Гурьянова), служившего на острове Талабск (Залит) в Псковском озере пригласили исповедовать якобы тяжело больную девушку. Но когда он вошел в комнату, «больная» сбросила одеяло и оказалась безо всего. Вдобавок изорвала портрет Ленина, бросив его на пол. Тут же появились «свидетели». Провели совхозное собрание, подали заявления в епархию, в прокуратуру – снять и судить «такого» священника, а храм закрыть. Благо, секретарь комсомольской организации совхоза оказалась честной девушкой. Она узнала подоплеку грязной клеветы, искренне вступилась за батюшку Николая. Дороги на материк не было, лед на озере трескался. Но и этого девушка не побоялась, по благословению старца сумела перебежать по льдинам. Явилась на заседание епархии как раз когда рассматривали вопрос об отстранении о. Николая от служения [212]…

На советских людей сыпались антирелигиозные лекции, собрания, в школах – специальные уроки, на экраны кинотеатров выплеснулись множество фильмов, снятых по спецальному пропагандистскому заказу – «Иванна», «Чудотворная», «Анафема», «Обманутые», «Люблю тебя, жизнь», «Исповедь», «Конец света», «Грешница», «Армагеддон» и др. Особенным «хитом» стал фильм «Тучи над Борском» режиссера Васлия Ордынского, снятый по одновременной повести и сценарию Семена Лунгина. Фильм откровенно лживый, авторы проявили явное незнание темы, которую им дали. (Кстати, сын Лунгина Павел пойдет в данном отношении по стопам отца, снимет еще более лживый фильм «Царь», силясь опорочить фигуру святого великомученика Ивана Грозного).

В целом же, при Сталине количество действующих храмов достигло 20 тыс. – а при Хрущеве за несколько лет гонений их осталось всего 7523. И окончания кампании еще не предвиделось. Под руководством Ильичева было разработано и 2 января 1964 г. принято новое постановление ЦК «Мероприятия по усилению атеистического воспитания населения». Автор постарался еще и дополнительно усугубить его в своей программной статье в журнале «Коммунист».

Однако хрущевская антирелигиозная кампания не ограничивалась внешними ударами по Церкви и шумными пропагандистскими акциями. Она, как и кампания Троцкого, сопровождалась внутренними диверсиями. Но если в 1920-х богоборцы открыто провоцировали расколы в Церкви, поддерживая «обновленцев», то теперь чуждые Православию влияния внедрялись подспудно. Вступлением Русской Православной Церкви в ВСЦ дело не закончилось. Ротов нацелился на сближение с Ватиканом. Современник, архиепископ Василий (Кривошеин), отмечал, что митрополита подталкивал в эту сторону Казем-бек. Внушал, что ВСЦ – несерьезная организация, а вот католики – это большая сила, с ними нужно объединяться, и они помогут, тогда не страшны будут никакие гонения.

Впрочем, была еще одна причина, гораздо более весомая. Как раз в это время папа Иоанн XXIII начал «модернизацию» католической церкви. Между прочим, она, в отличие от Московской Патриархии, к ВСЦ не присоединилась. Ее представители состоят при этой организации только в качестве наблюдателей. А Ватикан сохранил за собой исключительное положение как бы «настоящей» церкви, которой сообщество с протестантами вроде как не интересно – если только они не обратятся в Рим и не припадут к ногам папы, как «заблудшие овцы». Но Иоанн XXIII поставил задачу реформировать католицизм. Чтобы он не отвергал и осуждал реалии современного мира, а сам трансформировался и приспособился к новым реалиям. В общем, начал те самые процессы деградации Римской церкви, результаты которых мы с вами в полной мере наблюдаем сегодня. Для этого папа принялся готовить Второй Ватиканский собор (или, как его назвали католики, «XXI Вселенский собор»). Секретарь папской курии по вопросам «христианского единства» послал приглашения и в различные Православные Церкви присутствовать на соборе в качестве наблюдателей. На это Московская патриархия, как водилось испокон веков, дала категорический отказ (опубликованный в «Журнале Московской патриархии», № 5 за 1961 г).

Но и Хрущеву его советники подсказали – если до сих пор римские папы однозначно осуждали коммунизм и атеизм, то Иоанна XXIII называют «красным папой». В своих планах обновленчества католицизма он признает и социалистические учения, и «свободу совести». В общем, фигура, с которой можно иметь дело. Советское министерство иностранных дел и спецслужбы принялись наводить контакты для установления с Ватиканом дипломатических отношений. Соответственно, были даны указания в Патриархию. Таким образом, устремления папской курии, Казем-бека, Ротова и советского руководства загадочным образом совпали. В августе 1962 г. в Париже Никодим Ротов встретился с секретарем папской Комиссии по христианскому единству кардиналом Виллебрандсом. Назвал единственное условие – наблюдатели могут приехать, если «собор не станет антисоветским форумом».

В сентябре Виллебрандс посетил Москву с официальным визитом. В нарушение Апостольских правил о чистоте веры, Никодим привел его на Литургию, которую служил сам в храме Св. Петра и Павла в Лефортово [213]. В целом же получилось не очень красиво. Константинопольский патриарх Афинагор 10 октября уверенно телеграфировал в Рим, что главы всех Православных Церквей, включая Московскую Патриархию, решили не присылать своих наблюдателей на собор. А в этот же день Синод РПЦ принял противоположное решение, для «пробы» определив делегацию из 2 человек. Впервые со времен Флорентийской унии 1445 г. священнослужители из Москвы появились на католическом соборе! Для Ватикана это был величайший успех!

Но собор посетила и неофициальная делегация советской верхушки – зять Хрущева Аджубей со своей супругой Радой, дочерью Первого секретаря! Им был выделен особый сопровождающий, иезуит русского происхождения «отец Кулик». 7 марта 1963 г. им была дана аудиенция у папы Иоанна XXIII, Аджубей передал ему личное письмо Никиты Сергеевича и получил ответное послание [214]. А на вторую сессию Ватиканского собора в сентябре 1963 г. прибыла уже большая, полномочная делегация от Русской Православной Церкви. Возглавлял ее Никодим Ротов.

В церковном сане он рос необычайно быстро, успел стать митрополитом Ярославским. Правда, Иоанн XXIII до второй сессии собора не дожил, отправился в мир иной. На его месте сидел уже Павел VI. Но в деле модернизации католицизма он был единомышленником своего предшественника. А владыка Никодим нанес ему визит – причем папа оказал ему высокую честь, дал частную аудиенцию, переговоры велись конфиденциально. Митрополит поздравил его с интронизацией, а на могиле Иоанна XXIII отслужил литию об упокоении [215]. Чем еще раз откровенно преступил Апостольские правила. Те самые правила, которые знает любая бабушка, прислуживающая в храме за свечным ящиком, когда она придирчиво спрашивает прихожан, подающих записки о своих близких: «Все крещеные? Православные?» Но Ротов уже устанавливал в Церкви другие правила. Прокидывал «мост» в Ватикан.

Однако хрущевская кампания сопровождалась и другими скрытыми процессами. Зарывались духовные мины под фундамент отечественной истории. Одна из них касалась памяти первого Русского Царя Ивана Васильевича Грозного. Сталин оценивал его фигуру очень высоко. В период его правления появились работы историков С.В. Бахрушина, И.И. Смирнова, опровергающие клевету на Ивана Грозного, воздвигаемую масонами и либералами начиная с Карамзина. Создавались художественные произведения, романы, фильм С. Эйзенштейна «Иван Грозный», внедряющие положительный образ Царя в массовом сознании. Хрущев готов был без разбора крушить все, что он было связано со Сталиным. Но и теневые влияния при нем возобладали прежние – троцкистские и тайные, либеральные.

Очернение Ивана Грозного отлично вписалось в русло «антисталинской» кампании, и хлынул новый поток негатива – научного, псевдонаучного, художественного. В ту же струю подстраивалась и Церковь, желая добиться снисходительного отношения коммунистических властей. Именно тогда, в 1950-е годы, появились варианты жития святителя Филиппа Московского, прямо обвиняющие Царя в его убийстве. Тогда же, в 1950-х годах, появилась служба св. Корнилию Псковскому, указывающая, что Царь его “смерти предаде”. И сам Корнилий до революции числился в святцах с чином «преподобного». Но неизвестно каким образом его чин подменился на «преподобномученика» [216]. То есть, пострадавшего за Веру! Таким образом, Иван Грозный был выставлен гонителем Православной Веры!

А в 1963 г. по личному разрешению Хрущева комиссия профессора М.М. Герасимова вскрыла царские гробницы в Архангельском соборе Кремля. Цель ставилась вполне светская, политизированная и кощунственная. Официально – воссоздать скульптурный портрет Ивана Грозного. А попутно – подтвердить версии о физической деградации, венерическом заболевании, сыноубийстве. Хотя результаты посрамили гробокопателей. Комиссия обнаружила и задокументировала прекрасную сохранность, то есть, нетленность святых мощей Царя [217]. Не только протоколы комиссии, но и фотосъемка зафиксировали явное посмертное чудо – благословляющий жест правой руки Ивана Грозного [218]. Версию о венерическом заболевании исследования опровергли. А последующий химический анализ опроверг и версию сыноубийства, позволил установить точную причину смерти Царя и его сына – оба были отравлены [219].

Но Никита Сергеевич проявил неожиданный интерес не только к первому, но и к последнему Русскому Царю. Хотя в данном случае мы имеем полное право усомниться. Полно – неужели Никта Сергеевич? С какой стати в буйном реформаторстве, кукурузных лихорадках, азартных политических играх с Западом и Востоком, он стал бы уделять углубленное внимание таким вопросам? Да и разбирался ли он в этих вопросах – имея за плечами образование двух классов сельской школы? Нет, тут уж явно фигурой Хрущева прикрывались некие его советники и помощники.

А в центре событий оказались уже знакомые нам деятели. Начальник отдела пропаганды и агитации ЦК Леонид Ильичев – подручный Суслова, главный организатор антирелигиозной кампании. И его помощник Александр Яковлев. Недавно вернувшийся из плодотворной стажировки в Колумбийском университете и «взятый на крючок» председателем КГБ Шелепиным. Яковлев вспоминал: «Странное поручение я получил в начале 1964 года. Пригласил меня Ильичев и сказал, что Хрущев просит изучить обстоятельства расстрела семьи Императора Николая II… Заметив мое недоумение, Ильичев сказал, что ты, мол, историк, тебе и карты в руки… В архивных материалах нет никаких указаний, почему сообщалось о расстреле только одного Николая II, однако зафиксировано, что в 1918 году архивы Уральской ЧК (весом в 16 пудов) были привезены в Москву и сданы в НКВД через Владимирского. Я неоднократно просил руководителей КГБ поискать эти архивы, но обнаружить их так и не удалось.

- Что вы, Александр Николаевич, у нас еще большая часть архивов гражданской войны до сих пор не разобрана, - сказал мне один из работников архива.

Моя записка Хрущеву была направлена 6 июня 1964 года. Через некоторое время было получено указание подготовить дополнительную записку с предложениями. Ее подписал Ильичев…»

Сразу заметим, доверять каждому слову Яковлева совершенно не обязательно. Не тот человек. Но зафиксировано, что интерес был проявлен на высоком уровне, интерес очень настойчивый, и для реальзации была создана комиссия под руководством Ильичева и Яковлева. А с архивными материалами по делу цареубийства и впрямь было не ладно. Вокруг них давно уже вершились дела довольно темного свойства. Из вещественных доказательств и материалов следствия, собранных на месте злодеяния следователем Николаем Соколовым в 1919 г., значительную часть союзники не позволяли вывезти, они почему-то оказались у британского консула в Екатеринбурге Томаса Престона и были доставлены в Англию. В том числе подлинные части святых мощей, найденные на месте расчленения тел: осколки костей, отрубленный палец Императрицы и др. В 1972 г. в интервью газете «The Spectator» Престон обмолвился: «На мою долю выпало вывезти из Сибири все, что осталось от останков несчастной Императорской Семьи! Это останки достигли Букингемского дворца. Когда меня принял Его величество король Георг V в феврале 1921 г., мы обсуждали этот вопрос, и Его Величество сказал, что мощи были в таком состоянии, что их приходилось окуривать, прежде чем притронуться» [220]. Глава миссии Ананты в Сибири генерал Жанен настоял, чтобы другую часть вещественных доказательств Соколов передал родственнику убиенного Царя, великому князю Николаю Николаевичу. Но и эта часть почему-то очутилась в Англии.

Подлинные документы и протоколы допросов по делу о цареубийстве Н.А. Соколов передал на хранение своему доверенному, капитану П.П. Булыгину, и они находились в квартире его друзей фон Фрейбергов. Но группа агентов Киминтерна совершила в 1921 г. разбойное нападение на квартиру и похитила два чемодана бумаг. Булыгин сообщал, что немецкая полиция проинформировала его – документы «были отправлены через Прагу в Москву» В 1994 г. некоторые из них были обнаружены в архивах ФСБ. Но только некоторые [221].

А руководил нападением М.М. Бородин (Грузенберг). Немецкая полиция задержала его и отпустила из-за дипломатического иммунитета. О нем мы уже писали. Троцкист. Особо доверенный эмиссар по связям с зарубежными финансовыми и политическими кругами, был связан с агентом британской МИ-6 Рэнсомом, с американскими олигархами. В Советском Союзе возглавлял «Совинформбюро», стал одним из главных организаторов Еврейского антифашистского комитета. В 1949 был арестован, но в 1951 г. скоропостижно умер в тюрьме. Вроде бы, от побоев. При Хрущеве, разумеется, был реабилитирован. Впрочем, это было вполне закономерно. Заместителем Бородина в «Совинформбюро» работал Борис Пономарев – у Хрущева он стал секретарем ЦК, возглавлял Международный отдел ЦК, был одним из главных лиц формировавших внешнюю политику СССР. С Пономаревым были близки Куусинен, Суслов.

Кстати, любопытное совпадение. В период гражданской войны Бородин осуществлял связи между Москвой и «Совбюро», неофициальным представительством большевиков в США. В руководство этой организации входили Хаммеры – личные друзья и партнеры Троцкого, Кеннет Дюран – адъютант Хауза, советника президента Вильсона, там же устроились два деятеля, в дни Февральской революции захватившие министерство путей сообщения и загнавшие поезд царя в Псков – Ломоносов и Бубликов [222]. А действовало «Совбюро» на базе компании «Вайнберг и Познер».

Нынешний телеведущий Владимир Познер приходится родным внуком совладельцу этой фирмы Александру Познеру [223]. И как раз в описываемое время, в 1961 г., Владимир Познер был принят на элитную работу в Агентство печати «Новости», стал редактором журнала «USSR», распространявшегося за рубежом, в основном, в США. Эти органы подчинялись Ильичеву, контролировались Пономаревым и Аджубеем.

Но вернемся к расследованию цареубийства. Где-то в конце 1920 – начале 1930-х гг в Советском Союзе появился документ, подробно описывающий обстоятельства злодеяния. Так называемая «записка Юровского» - авторство которой приписано Янкелю Юровскому, единственному (!) доподлинно установленному участнику преступления. Его воспоминания зафиксировал «красный академик» М.Н. Покровский.

Справка – кто есть кто?

Покровский Михал Николаевич. Историк, революционер, предположительно – масон. Был близок к Ленину, Горькому, Красину, Луначарскому, Бухарину. Был заместителем наркома просвещения, ректором Института красной профессуры, заведовал Центральным архивом. Один из главных фальсификаторов российской истории, заявлял, что история – это «политика, опрокинутая в прошлое».

Однако «записка Юровского» содержит множество неточностей и противоречий. Перепутано число жертв (12 вместо 11), фамилии казненных приближенных Царской Семьи. Российский историк Ю.А. Буранов, подробно исследовавший данный документ, пришел к выводу: «Оба… варианта – рукописный и машинописный – принадлежат перу историка, члена ВЦИК, М.Н. Покровского. Мной установлено, что только в 1932 г., после болезни и смерти М.Н. Покровского, обе «Записки» были изъяты из его сейфа по распоряжению ЦК ВКП(б) и строжайше засекречены» [224]. Напомним – хрущевские идеологи Суслов, Пономарев, Ильичев, были выходцами из того же Института красной профессуры Покровского.

Ну а в начале 1960-х крепко постарался Яковлев. В утверждении, что ему ничего не удалось найти, он, мягко говоря, лукавит. И с «началом 1964 г.» лукавит. Деятельность развернулась раньше, причем очень активная. Разыскали целую плеяду охранников Дома Ипатьева, якобы непосредственных участников цареубийства. Всплыли вдруг «воспоминания» Петра Ермакова, умершего в 1952 г. [225]. Еще одни «воспоминания» написал отставной полковник МГБ Михаил Медведев (Кудрин), адресовал их лично Хрущеву и завещал передать ему браунинг, из которого именно он якобы убил Царя [226]. А Радиокомитетом СССР в 1963 – 1964 гг. была организована магнитофонная запись «участников событий» Никулина, Родзинского, Кабанова (Радиокомитет в это время непосредственно подчинялся Яковлеву).

Почуяв выгодную жилу, появились даже «самозванцы». На журналистку С.В. Ильичеву, которой был поручен поиск «героев» цареубийства (очевидно, родственница заведующего отделом ЦК) вышел престарелый профессор Рижского университета Ян Свикке. Доказывал, что именно его отряд расправился с Государем, хвастался, что он как раз пишет об этом мемуары, «Ясные дали великого пути». Показал некую бумагу на имя Родионова, командира «Отряда особого назначения» - пояснив, что это был его псевдоним. Хотя Никулин, один из охранников Дома Ипатьева, в ходе в записи на Радиокомитете обличил – Свикке там никогда даже близко не было.

Позже выяснилось, что Свикке служил комиссаром типографии штаба Уральского военного округа. Родионов был совсем другим человеком, погибшим в гражданскую, но и он со своим Отрядом особого назначения только сопровождал царских детей из Тобольска в Екатеринбург [227]. Свикке журналисты прозвали «латышским Мюнхаузеном». Но ему, видимо, намекнули, чтобы он и дальне развивал свои фантазии, и в 1976 г., после его смерти, Ильичева оказалась тут как тут, забрала весь его архив с так и не опубликованными мемуарами, но среди бумаг имелся «список товарищей, работавших под моим руководством в Свердловске» - из 13 латышей. Этот бред выжившего из ума пенсионера тоже вошел в число «документов»! [228]

Впрочем, и с воспоминаниями охранников Дома Ипатьева, оставивших свои «свидетельства» о цареубийстве, дело обстоит очень не просто. В 1989 – 91 гг, когда архивы рассекретили и эти воспоминания стали доступны исследователям, то выяснилось, во-первых, что в них масса фактических нестыковок. А во-вторых, что все «свидетельства» написаны по одному сценарию! Четко следуют «записке Юровского» и повторяют ее. То есть, «записка» явно имелась в распоряжении комиссии Ильичева – Яковлева, и бывшие охранники, привлеченные к операции, по крайней мере знакомились с нею. А общий анализ имеющейся информации, материалов следствия Соколова и Дитерихса, показывает, что именно эти лица отнюдь не были самыми доверенными. Они несли не внутреннюю, а внешнюю охрану Дома Ипатьева. И в ночь убийства, в лучшем случае, охраняли место расправы снаружи (Между прочим, сразу после фиксации «воспоминаний» некоторые из них очень быстро поумирали. Медведев в 1964 г., Никулин – в 1965 г.)

О том, что операция носила совсем не случайный характер, говорит и такой красноречивый факт. В качестве гостя на XXII съезде КПСС очутился Василий Шульгин. И опять спрашивается – неужели Хрущев знал, кто такой Шульгин? Таких вчерашних эмигрантов в СССР было уже немало. Опять кто-то нашелся, подсказал Никите Сергеевичу, что этот человек особенный, надо выделить, даже на съезд пригласить. Его тоже активно использовали для исторических фальсификаций, в том числе, о так называемом «отречении» Царя. После освобождения он написал книги «Письма к русским эмигрантам» со славословиями Хрущеву, «Опыт Ленина», «Годы», «Мистика», ряд статей – в том числе «Бейлисиаду», опровергая давнее скандальное дело Бейлиса о ритуальном убийстве. В 1962 г. начались съемки документального фильма «Перед судом истории», где Шульгин излагал свои воспоминания «советскому историку» (его роль играл сотрудник КГБ Сергей Свистунов).

Справка – кто есть кто?

Шульгин Василий Витальевич. Депутат Государственной Думы, изображавший себя националистом и монархистом. Мистик и оккультист, масон. Один из главных участников заговора против Николая II. 2 марта 1917 г. ездил с Гучковым в Псков для переговоров с Царем, фактически арестованным. Стал соавтором фальшивого «манифеста об отречении». В эмиграции сотрудничал с Российским общевоинским союзом и другими антисоветскими организациями. В 1944 г., при освобождении Югославии советскими войсками, арестован. Особым совещанием при МГБ в 1947 г. (при Абакумове) приговорен к 25 годам заключения. Отбывал его в «элитной» камере Владимирского централа с германскими генералами и высокопоставленными советскими заключенными. В 1956 г. амнистирован. К нему разрешили приехать жене, дали отдельную квартиру. Разрешили под контролем КГБ заниматься литературной работой, путешествовать по СССР.

Что же получается? В 1920 – 1950-х гг. злодеяние цареубийства (как и события «отречения» Николая II) в СССР всячески замалчивалось, любая информация о них затиралась. Следователь Соколов был убит, материалы его следствия похищались, искажались при посмертной публикации. А в начале 1960-х группа высокопоставленных деятелей в партийном руководстве начала вдруг… нет, не восстанавливать истинную картину. А строить другую, ложную. Спрашивается – зачем? Ведь фальсифицированные материалы, которые они собирали, все равно оставались строжайшей тайной, за семью печатами! В итоге получается – некие силы предвидели время, когда они откроются и окажутся востребованы. Но… такая ситуация могла наступить лишь в одном случае. Крушения коммунистической системы, падения СССР.

Из новой книги Валерия Шамбарова «Кто погубил Советскую Империю?»

195. Стефан Дж. Русские фашисты: трагедия и фарс эмиграции. 1925 – 1945. М. Слово. 1992. С. 51.
196. Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. М., Мысль, 1986.
197. Чумаченко Т.А. Совет по делам Русской православной церкви и его уполномоченные в условиях новой политики власти (1958 – 1964) // Государство и церковь в XX веке: эволюция взаимоотношений, политический и социокультурный аспекты. Опыт России и Европы. М. ЛИБРОКОМ. 2011. С.8 – 34.
198. Записка в ЦК КПСС председателя КГБ СССР А.Н. Шелепина и председателя Совета по делам Русской православной церкви В.А. Куроедова // Исторический архив. 2008. №1. С. 51 – 52.
199. Схимонахиня Николая (Гроян). Царственная Птица взывает к Богу. М. 2009. С. 388 – 397.
200. Журнал Московской Патриархии. 1962. № 10. С. 44.
201. Богданов В. Хрущев постучался к папе // Российская газета-Неделя. 2007. 27 декабря, № 4555.
202. Журнал Московской Патриархии. 1963. № 10. С. 3.
203. В.Г. Манягин. Правда грозного Царя. М. Алгоритм. 2006. С. 133, 137.
204. C.В. Фомин. Правда о первом русском Царе. М. Русский издательский центр. 2012 С. 308.
205. Герасимов М.М. Лицо Ивана // Неделя. 1964. № 14. С. 16.
206. В.Г. Манягин. Правда грозного Царя. М. Алгоритм. 2006.
207. В.Е. Шамбаров. «Пятая колонна» и Николай II. М. Алгоритм. 2017.
208. Лыкова Л.А. Следствие по делу об убийстве Российской Императорской Семьи. М. РОСПЭН. 2007.
209. Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция, М., Русская идея, 1998.
210. Островский А.В. Александр Познер и его братья // Из глубины времен, вып. 13, СПб, 2005.
211. Лыкова Л.А. Следствие по делу об убийстве Российской Императорской Семьи. C. 320.
212. Воспоминания: Расстрел Николая Романова и его семьи // Последние дни Романовых: материалы следствия, дневники, версии. Свердловск. 1991.
213. Жук Ю.А. Вопросительные знаки в «Царском деле». СПб. БХВ-Петербург. 2013.
214. Жук Ю.А. Гибель Романовых. По следам неразгаданных тайн. М. Вече. 2009.
215. Плотников И.Ф. Правда истории. Гибель царской семьи. Т. II. Екатеринбург: Банк культурной информации. 2008.