И.Д.Гревцев. "Какой должна быть православная литература"?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует провести хотя бы поверхностный анализ такого культурного явления, как «православная литература». Существует ли она? Каковы её свойства? Чем она отличается от прочей литературы? И главное – какова её цель?

В том, что православная литература, как культурное явление, уже существует, сомневаться не приходится. Книги, рождённые в православной среде и широко представляющую православную тематику, выпускаются тысячами наименований десятками, если не сотнями издательств. Но какие произведения подпадают под определение «православных»? Да любые! Стоит лишь автору заявить себя православным, использовать православную терминологию и хотя бы наметить проблемы, волнующие православный народ. А это очень зыбкий критерий. Когда отсутствует цензура профессиональная, единственным цензором для писателя становится его совесть. Этого, к сожалению, мало при выполнении работы, подразумевающей специальные способности и навыки. Большинство авторов – люди глубоко верующие, воцерковлённые, искренне ратующие за Веру Православную. Но многим не хватает профессионализма. У многих отсутствует даже намёк на талантливость, зато явно пробивается жгучее желание высказаться, выплеснуть из себя восторженную энергию неофитов. Но жажда религиозного самовыражения, разбуженная от соприкосновения с Божественным Откровением, оправдана в «кухонной» проповеди среди близких и знакомых. А идти с проповедью в народ – для этого нужно иметь Небесную санкцию, т. е., иметь дар, талант, призвание. В противном случае начинается процесс профанации любой великой идеи, в том числе, и религиозной. Что мы сейчас и наблюдаем.

В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, когда государство в результате так называемой «перестройки» ввергло народ в материальную нищету, но невольно открыла доступ к богатствам духовным, русские люди массами потянулись в Храм, к Богу. Церковь, в силу ранее сложившихся политических обстоятельств, оказалась не готовой к наплыву такого количества неофитов, которых нужно было просвещать не только священнической проповедью с амвонов, но и за пределами церковной ограды – в миру. Православной литературы катастрофически не хватало. Репринтные переиздания дореволюционных авторов не удовлетворяли духовных потребностей современных христиан – тогда и литературный язык был другой и другой взгляд на исторические и политические события. Правда, мощным потоком в православную среду пошла святоотеческая литература (в большинстве своём, тоже репринтная). Но народ, за несколько поколений отвыкший мыслить сложными догматическими понятиями, не понимал Святых Отцов. Нужны были популяризаторы, в позитивном смысле этого слова, способные разъяснить, растолковать, направить жажду религиозного просвещения в нужное русло. И они появились! Они стали учить. Они начали пересматривать историю, отталкиваясь от христианского мировоззрения. Они сформировали новый взгляд на Мировую политику. Не берёмся судить, насколько современные православные историки, политологи, богословы-популяризаторы справились со своей задачей, и в какой мере на их творчестве отразилась материалистическая идеология советской школы, через которую они прошли так же, как и те, к кому обращена их проповедь? Сейчас нас интересует только православная художественная литература. И, прежде всего – современная.

В начале 90-х годов прошлого столетия в основном начала развиваться православная литература публицистического характера. Художественные произведения если и появлялись, то это были преимущественно произведения дореволюционных авторов. Современные верующие поэты и прозаики тогда ещё не могли выйти на своё законное поприще. Не с чем было! Да это и понятно. После воцерковления творческий человек всегда оказывается перед трудной дилеммой: по-старому он творить уже не может, по-новому – ещё не может. Для талантливого человека такой период является тяжёлым и мучительным испытанием, но, если он действительно талантлив, то никогда не возьмётся за перо, пока душа его не созреет и не начнёт рождать настоящие произведения искусства. А процесс созревания души – процесс длительный.

Вот и образовался на рынке православной художественной литературы вакуум. Но свято место пусто не бывает. Тогда-то и стали проникать в незанятую культурную нишу дилетанты и графоманы. Сначала – осторожненько, с опаской, но т.к., их никто оттуда не гнал (нет у нас пока и православной критики), они всё смелее и смелее стали занимать не для них приготовленное духовное пространство. Они принесли читателям дурно написанные романы, повести, рассказы, стихи, и, увидев, что их продукция всё же находит потребителя, гордо назвались «православными писателями». И если от писателей-публицистов требовалось, как минимум, знание материала, что предполагало иной раз весьма тяжёлую и кропотливую исследовательскую работу, то от псевдопоэтов и псевдопрозаиков не требовалось ничего, кроме умения кое-как излагать свои мысли на бумаге.

Верующего человека легко соблазнить печатной продукцией. Он очень трепетно и благоговейно относится даже к священным словам. Бог, Господь, Сын Божий, Иисус Христос, ангелы, святые, угодники Божии… Это не просто звуки и буквы. Это – святыни! Стоит какому-либо графоману вставить эти святыни в безалаберно слепленное стихотворение или в наспех сколоченный рассказ, и он может быть уверен, что найдутся верующие, которые с удовольствием будут их читать. Тем более, что большинство православных читателей пришли в Церковь, будучи не искушёнными серьёзной классической литературой, да и просто не имеющие навыка чтения и не приученные к нему с детства. Они впервые более-менее регулярно начали читать лишь после воцерковления, т.к. религиозная информация традиционно получается в основном из книг.

И представьте себе ситуацию: с одной стороны – читатель, для которого каждая книга пока ещё является открытием, откровением, началом читательского пути; с другой стороны – недобросовестный, а проще сказать, безталанный писатель, который пользуется литературной необразованностью читателя и предлагает ему под вывеской духовных произведений графоманские опусы.

Истинное художественное произведение всегда психологически и философски глубинно, и всегда совершенно по форме. Гармония формы и содержания, что по сути своей являет Красоту – вот главный критерий таланта, ведь талант даётся Богом, а Бог и есть Совершенная Красота. Так должны рождаться (и рождаются!) собственно православные произведения искусства. В сердце богопризванного писателя золотыми буквари записано: Богу – всё самое лучшее!

Графоману же бывает достаточно использовать священные понятия Православной веры, а уж, как и о чём он пишет, его, зачастую, волнует мало: мол, и так сойдёт! Вот и появляются на свет Божий полурифмованные стихи с изломанными размерами и с неправильной орфографией. Вот и начинают жить уродливые калеки – повести и рассказы, написанные суконным языком бульварных детективов, и, что самое страшное, с психологией тех же детективов, но с претензией называться православными. И из этих, якобы, православных стихов и рассказов прут в лоно Воинствующей Земной Церкви сахарные ангелочки, сусальные подвижнички, чистенькие паломнички, прилизанные мальчики и девочки, с детства как заводные игрушки привыкшие делать поклончики, и такие послушные-послушные…

Так создаётся виртуальный православный мир, ничего общего не имеющий с суровой и неприглядной действительностью, из которой и приходят в Церковь современные христиане, и в борьбе с которой и выковываются истинные христианские подвижники. А главное – в том виртуальном мире бесы или вообще не существуют, или они столь незаметны и слабы, что с ними может справиться и ребёнок.

Но мы-то знаем, что главная забота сатаны – доказать, что его нет. Не помогают ли ему в том наши писатели-виртуалы? Пусть невольно. Пусть неосознанно. Но какое это имеет значение? Они уже воспитали своими елейно-паточными произведениями целое поколение православных читателей, для которых православная жизнь заключается не в постоянной борьбе с силами зла, атакующими человека изнутри и снаружи, а в безпрерывной чреде умильных воздыханий и причмокиваний, в восторгании чудесами и явлениями, в фарисейском слежении за скрупулёзно-чётким исполнением церковных обрядов и действий. И только!

Не из этой ли школы графоманской литературы вышли православные читатели, которые так панически боятся книг инока Всеволода или Юлии Вознесенской? Чего они боятся? Реальности! Ведь, если её принять, то придётся противостоять её тёмной половине. А она страшная, жестокая, коварная. И с ней придётся вести борьбу, чтобы стать христианином. Борьбу долгую и изнурительную. Не проще ли закрыть глаза и спрятаться в виртуальном мире православных графоманов! Вот, только, спрячешься ли?

Сегодня существуют два вида псевдокультуры, т.е., ложной, и, стало быть, дьявольской культуры: это – современная «рекламная культура», напрямую проповедующая насилие и разврат, и, так называемый, «православный гламур» – тот самый, что и создаётся графоманами от Православия. Почему мы избрали это новомодное словечко «гламур»? Да потому, что это определение как никакое другое подходит к рафинированным персонажам виртуально-«православной» литературы. Они такие же гламурно-чистенькие, нарядненькие, сверкающие, несущие на себе личину социальной значимости. Но что скрывается под этой яркой мишурой? А ничего там не скрывается. Пустота! И это страшнее, чем самый откровенный разврат, – он-то хоть может иную душу уязвить так, что она обольётся кровавыми слезами и – покается.

«Православный гламур», пожалуй, опаснее «рекламной культуры». Вторая атакует души в лобовую, слишком не камуфлируя свои тлетворные цели. Но души христиан, подготовленные молитвой, чтением Евангелия и Святых Отцов, могут противостоять такой атаке. Хотя бы попытаться её отбить. А сусально-елейный «православный гламур» нападает даже не с тыла – он наносит удар изнутри. И это хуже, чем удар – это постепенное и неуловимое разъедание духовного организма церковной среды. Да и может ли ложь, даже творимая с добрыми намерениями, даже очень верующими людьми, иметь иное воздействие? Конечно, нет. Ведь отец любой, пусть и самой «человеколюбивой», лжи – сатана. Человеконенавистник.

И беда в том, что ему невольно, сами того не осознавая, могут служить не только обманутые и соблазнённые им одарённые люди, но и те, кто возомнил себя талантливым и одарённым. Эти-то служат ещё более рьяно, т.к. абсолютно уверены, что вершат Богоугодное дело. По-другому они и не могут себя ощущать, ибо способность чувствовать и разуметь сакральную сущность слова, фразы, образа человек получает вместе с даром словотворчества. И если Господь не дал таланта, не призвал этим даянием к служению, то и нечего браться не за своё дело. Графоману (т.е. любителю словесности, но не способному её создавать) место за дружеской беседой, у походного костра, на братском капустнике, в общем, в очень узком кругу близких и знакомых. В большой литературе графоман уподобляется бульдозеру в оранжерее – вспахать не вспашет, а все цветы помнёт и поломает, да ещё и стёкла побьёт.

Недаром мы в предыдущих абзацах так назойливо повторяли словосочетание «талантливые православные писатели». Да, только носитель Божьего таланта имеет духовное право делать православную литературу.

Мы взываем к верующим стихотворцам, не имеющим понятия о стихотворных размерах, не умеющим рифмовать и не знающим, что такое образ; мы взываем к верующим прозаикам, не способным совладать с русским предложением, чтобы вложить в него глубокую и живую мысль: «Дорогие! Отойдите в сторонку! Не мешайте создавать православную художественную литературу тем, кто призван к этому деланию Богом. Не прививайте дикарские вкусы воцерковлённым читателям. Да не услышим мы больше ни от одной матери-христианки, что она не позволит своим детям читать книги инока Всеволода и Юлии Вознесенской! Ведь инок Всеволод и Юлия Вознесенская талантливы от Бога (ни один профессионал в этом не усомнится). А сколько ещё талантливых писателей стоят с ними в одном строю? А сколько ещё грядет за ними? Дорогие православные графоманы, будьте христианами до конца – проявите своё человеколюбие и смирение. Не мешайте словесным воинам Бога-Слова выходить на своё поле брани. Они, конечно, выйдут на него всё равно, но тогда им придётся бороться словесным оружием не только с врагами Христовыми, но и с вами – смертельно опасными «доброжелателями». А вам это нужно?»

Православная художественная литература, не смотря ни на что, уже рождается. Она уже входит в жизнь – жестокую, лицемерную, лживую. Входит – суровая, нелицеприятная, правдивая. И помешать ей невозможно!