ЛИБЕРАЛЫ И “РАСКАЗАЧИВАНИЕ” (Середина девятнадцатого века).

Александр II начал в России кардинальные преобразования. Некоторые готовил еще его отец, как отмену крепостного права, осуществившуяся в 1861 г. Осуществилась судебная реформа, на местах были учреждены органы самоуправления, земства. В 1857 г. Царь упразднил последний пережиток военных поселений, округа “пахотных солдат” (крестьян – но поставлявших продовольствие и фураж для воинских частей). В ведении Департамента военных поселений остались только казаки, и он был преобразован в Управление иррегулярных войск (позже – Главное управление иррегулярных войск, а потом – Главное управление казачьих войск). Состав армии сокращался, срок службы уменьшался. У казаков он был определен в 15 лет полевой и 7 лет внутренней службы. Началось перевооружение войск скорострельными (но еще однозарядными) винтовками Карле, Крнка, потом Бердана. Была разработана и специальная казачья винтовка. А казачьи офицеры, артиллеристы, трубачи вооружались револьверами Смит-и-Вессона.

Но перемены в стране стали далеко не однозначными. В окружение Александра II еще в бытность наследником Престола внедрились либеральные деятели, масоны. Они и стали главными реформаторами, настраивали Царя и нацеливали страну на западные образцы. Ограничивалась цензура, провозглашалась “устность и гласность”. На иностранные «ценности» перестраивалась система просвещения. Подрывалась роль Церкви. Либеральные взгляды признавались «прогрессивными», охватывая интеллигенцию, чиновников, студентов. В земствах выдвигались демагоги и оппозиционеры. А ослабление государственного контроля, действовавшего при Николае I открыло дорогу для дельцов, хищников, махинаторов. Реформаторское правительство проворачивало и весьма сомнительные политические шаги, вроде продажи Аляски. При этом исчезла община аляскинских казаков.

Реформы так или иначе коснулись и других казаков. Освобождению крестьян они сочувствовали. Но казачьи дворяне были владельцами крепостных, только на Дону их насчитывалось 300 тыс. А ведь правительство освободило их без земли. Конечно, крестьяне не были виноваты, что их предки очутились на Дону. Но и большинство казаков не имело к этому отношения. Войсковая земля обеспечивала их службу, ее всегда не хватало. А крестьяне казаками не были, способностей и желания служить не проявляли. Поэтому полных прав им не предоставили. Называли “иногородними”, и землю все же выделили, но лишь по 4 десятины.

На Кубани и Тереке крепостных почти не было, но здесь возникли другие проблемы. Черноморцы довольно болезненно восприняли объединение с линейцами. Возмущались, что это нарушение их традиций, дарованного им особого статуса – требуя восстановить его. Как раз в это время реализовывался проект Евдокимова о колонизации Западного Кавказа, туда планировалось переселить 17 тыс. семей, в том числе 12.400 кубанских, 1200 донских, 2000 крестьянских и 600 солдатских (крестьян и солдат при этом тоже приписывали в казаки). Но черноморцы отказывались переселяться. Говорили, что потеряют земли, дарованные им Екатериной, а за Кубанью неизвестно, какие права получат. Доходило до арестов протестующих черноморских офицеров. Было даже принято решение перенести центр Кубанского Войска из оппозиционного Екатеринодара в устье Лабы - но на это не нашлось средств.

Тогда же было ликвидировано Азовское Войско [19]. Ведь его расположение под Бердянском изначально считалось “временным”. Вопрос о переводе на Кубань поднимался в 1837, 1843, 1856 гг. Предполагалось разместить азовцеы в районе Геленджика в качестве “береговых казаков”, чтобы осваивали побережье и охраняли его. Но каждый раз проект натыкался на прежнее препятствия – к кавказской войне азовцы были не приспособлены, перебазирование стоило бы многих жертв. Войско было маленьким, 10 тыс. человек обоего пола, но стало очень богатым. За 30 лет казаки возделали приазовские земли, у них было много скота, рыбные промыслы, выгодно торговали.

Но в 1862 г. Царь принял окончательное решение о переселении. По проектам Евдокимова следовало перевести на Западный Кавказ 8 офицерских и 800 казачьих семей азовцев. Им обещали землю, денежную компенсацию, бесплатный перевоз имущества. Тем не менее, власти понимали, что переезд обернется серьезными убытками для людей. Войску предложили провести жеребьевку. От нее освобождались казаки старше 45 лет, не имеющих взрослых сыновей, несовершеннолетние сироты и еще ряд категорий. А те, кто оставался в Приазовье, переводились в сословие государственных крестьян, офицеры – в дворяне. Могли заниматься своим хозяйством уже без службы, Азовское Войско упразднялось.

Что самое любопытное – жеребьевка не потребовалась. Казаки Никольской и Покровской станиц, потомки запорожцев, единогласно вызвались ехать. Согласились и казаки Стародубской станицы, потомки переселенцев с Черниговщины, помнивших о своем казачьем происхождении. А жители Новоспасской и Петровской станиц, потомки местных крестьян и мещан, желали остаться. Разнородные составляющие 30 лет служили вместе, но теперь расслоились! Для одних оказалось важнее сохранить звание казака - хотя для этого требовалось бросать хозяйство, ехать в неосвоенные края. Другие предпочли сохранить материальное благополучие. Переселилась половина азовцев, 1093 семьи, 5.224 человека. Их разместили в станицах Абинского и Адагумского полков.

А в 1864 г. кончилась Кавказская война. И… это вызвало сильнейший психологический кризис среди здешних казаков. Воевали-то полтора века! Вся жизнь была связана с этой войной. И вот победили. А… дальше? Терек и Кубань стали уже не передним краем, а внутренними областями России. Даже в семейной жизни все перевернулось! Раньше казак был защитником родных, их кормильцем – ему шло жалованье, провиант, он приносил добычу. Жена, дети, старики, которые вели хозяйство, только помогали ему выполнять главную задачу. Теперь кормильцами становились они, а казак получался в роли чуть ли не нахлебника [14]. Дошло до того, что среди гребенских староверов пошли слухи о скором “конце света”, некоторые бросали хозяйства – зачем они, если близок Страшный Суд?

Мало того, поползли слухи о “расказачивании”. И не без оснований. Либеральные реформаторы развернули кампанию, что казачество не вписывается в структуры “современного” государства и «современной» армии, что казачья “патриархальность” (т.е. духовно-патриотические традиции) не соответствует нормам «гражданского» (т.е. западного) общества. Оживились купцы и дельцы, жадно косились на богатства казачьих земель. Один из ярых поборников европейской «демократии», генерал М.Т. Лорис-Меликов, назначенный начальником Терской области, прямо заявлял: “Роль и задача казачества уже окончена”.

Главным проводником этой линии стал другой либерал в погонах (и с большой вероятностью масон) военный министр Д.А. Милютин. Евдокимова он спровадил в отставку, а его проект заселить казаками весь Северный Кавказ отбросил. Сюда стали переселять крестьян. Кстати, еще в 1861 г. крестьяне центральных губерний, освобожденные без земли, писали в Казачьи Войска, просили принять их – дескать, сами себе землю отвоюем, служить за это готовы. А теперь их зазывали на Кавказ! И ни служить, ни воевать больше не требовалось! Крестьяне хлынули потоком.

Милютин издал и распоряжение, что в современных условиях пришло время переработать законы о казачестве – дабы повысить его благосостояние и “гражданственность” [88]. В Войсках были созданы комитеты, вырабатывались проекты, как же повысить эту “гражданственность” без утраты традиций и боевых качеств. Но все заседания и споры оказались никому не нужными. В 1865 г. в Петербурге был учрежден Особый комитет по пересмотру казачьих законоположений, и предложения из Войск он даже не расматривал. А Милютин на первом же заседании указал – если возникнут противоречия между вопросами военных традиций и “гражданственности”, надо отдавать приоритет “гражданственности”. Вовсю подключилась пресса. Так, либеральная газета “Голос” открытым текстом “голосила” – нужно ли ставить вопрос о благосутройстве Казачьих Войск и расходах на это, если спорным является вопрос “о необходимости самого существования этих Войск”, как “силы, боевые качества которой не могут быть совершенны”.

Идти на общее “расказачивание” реформаторы все же не рискнули. На такое не согласился бы Царь, у казачества нашлось и много защитников среди боевых генералов. Разрушение наметили исподтишка. В 1868 г. были приняты законы, дозволяющие иногородним селиться на казачьих землях, приобретать собственность. А казакам предоставлялся свободный выход из казачьего состояния, разрешалось заниматься торговой и промышленной деятельностью. В 1869 г. было принято “Положение о поземельном устройстве в Казачьих Войсках”, в 1870 г. “Положение об общественном управлении в Казачьих Войсках” – станичная община признавалась всесословной, иногородние получили право участия и голоса в станичных сходах. Правда, только в вопросах, которые их касаются, но это означало все хозяйственные дела. А наделы офицеров и чиновников, которые раньше давались вместо окладов и пенсий, превращались в частную собственность, их разрешалось продавать – и пришлые стали активно скупать их. На Казачьи Войска были распространены общегражданские суды. Невзирая на протесты казаков, учреждались земства. Правда, введение для казаков земской поземельной подати вызвало такую бурю возмущения, что данный пункт пришлось отменить. Но другие земские подати и повинности остались.

Было реформировано управление. Должности начальников областей и войсковых атаманов отныне совмещались. Чиновник в первую очередь оставался гражданским начальником – а титул атамана ему довешивали как бы вдобавок. При этом Милютин ловко (и единолично) подправил терминологию. В своих циркулярах разъяснял, что неправильно считать “войсковой землей” всю территорию Казачьих Войск. Ее надо называть землей Кубанской, Терской и т.п. областей, а “войсковой землей” – только ту, что непосредственно занята казаками. Районы же, заселенные крестьянами или горцами, надо выделять в гражданское управление. В результате свою целостность сохранили всего два Войска – Донское (здесь войсковой атаман еще до реформ получил права губернатора) и Уральское (из-за неплодородных земель иногородние сюда не ехали). А территория остальных Войск оказалась раздроблена, казачьи юрты перемежались гражданскими волостями [88].

Кое-кого под шумок и совсем “расказачили”. В 1865 г. от Оренбургского края были отделены Самарская и Уфимская губернии. И те оренбургские казаки, которые очутились в этих губерниях – на приволжской части Самарско-Оренбургской линии (крепости Красносамарская и др), в районе Уфы, были переведены на положение крестьян. В 1868 г. были упразднены Дунайское и Башкирско-мещерякское Казачьи Войска. Дунайское Войско после Крымской войны несло только внутреннюю службу – на таможенных кордонах, выполняло полицейские обязанности в Одессе, Аккермане. Оно было маленьким, и ликвидация прошла почти безболезненно – бывшие казаки остались служить на тех же таможнях, в полиции. Но многие башкиры были возмущены, протестовали – и добились, чтобы их включили в Оренбургское Войско.

Урезали и Кубанское Войско. Сперва от него оторвали Черноморский Край от Новороссийска до Адлера – вместо казаков его стали заселять армянами. А в связи с наплывом иногородних в 1869 г. от Кубани отчленили Ставропольскую бригаду, 12 станиц, и 1 станицу от Терского Войска, перевели в “гражданское управление”, станицы переименовали в села а казаков обратили в крестьян [36]. Единый казачий край Северного Кавказа оказался разорван, посреди вклинилась “гражданская” область. Позже таким же образом, когда накопилось достаточно иногородних, был отделен от Кубанского Войска и “расказачен” Адагумский полковой отдел.

А основная масса казачества должна была развалиться постепенно, сама по себе. Милютин начал военные реформы – по своей сути нужные и правильные. Рекрутская система заменялась воинской повинностью, чтобы армия мирного времени была относительно небольшой, но и имела обученный запас резервистов. Но при этом казачьи полки в 1869 г. были распределены по армейским кавалерийским дивизиям – в каждую входили 4 полка, уланский, драгунский, гусарский и казачий. Казаков это обидело, они получили “четвертые”, последние номера. А в 1875 г. на казаков был распространен Устав о всеобщей воинской повинности. Казаков снова обидно задели – они всегда почитали службу отнюдь не «повинностью», а долгом, главным своим предназначением. Но в этом Уставе казачьи войска перечислялись даже после запаса, перед частями из инородцев. Их вообще не относили к основному составу кавалерии, а к “вспомогательным войскам”!

Изменился и порядок службы, общий ее срок определялся в 20 лет. С возраста 18 до 21 года казак находился в “приготовительном разряде”, с 21 до 33 лет – “в строевом разряде”. Но на действительную службу он приходил лишь на 4 года, потом считался «на льготе» - хотя при этом был обязан исправно содержать коня и снаряжение. С 33 до 38 лет он числился в запасе, после чего увольнялся в отставку. Но Милютин значительно сократил и общее количество кавалерийских дивизий, в российской армии их осталось всего 16. Плюс единственная казачья, 1-я Донская. Таким образом в армии мирного времени сохранилось лишь 20 казачьих полков. Казаков получалось в “избытке”, и даже на 4 года в полк попадали не все. Требовалось отбирать по жребию, а те, на кого он не выпал, платили вместо службы особый налог.

Нетрудно понять, что служба в общекавалерийских дивизиях, да еще и недолгая, и не для каждого, должна была стереть особенности казачества. Если следовать логике либералов, то казакам предстояло раствориться в наплыве иногородних. А как же иначе, если быть казаком стало стало невыгодно! Зачем тратиться на коней, форму, оружие (хотя, может, и не призовут в строй), отвлекаться на сборы, войсковые обязанности, если можно запросто выйти из Войска и заниматься собственным хозяйством? А если все же призовут в армию (но и крестьян призывали не каждого, а по жребию), то отслужить без хлопот, на полном государственном обеспечении. Но… у казаков-то действовала совсем другая логика. Несмотря ни на что, они оставались казаками! Случаи выхода из казачества были единичными. Даже переселялись из “расказаченных” селений в другие станицы, лишь бы быть казаками!

Любопытно отметить, что в это же самое время, когда по России пошло “расказачивание”, за границей завершилась казачья история некрасовцев. Их дунайские общины потеряли воинский дух, меняли род занятий и постепенно смешались с липованами – последний атаман дунайских некрасовцев занимал этот пост чисто номинально и был купцом. Ну а в Османской империи тоже развернулись реформы. Прежние функции казаков перелагались на башибузуков, а некрасовцев в 1864 г. лишили воинского статуса. Их поселения на Мраморном море и в Анатолии превратились просто в старообрядческие общины – разве что сохранявшие специфические бытовые обычаи.

Из книги В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".