Мама, фантаст Ефремов и вопрос куафюры. Елена Чудинова

Хорошо помню, откуда эта картинка, взятая сейчас в интернете. Она с почтового конверта. Выпуска таких конвертов в начале 80-х годов добивался отец. А сейчас у меня в столе тоже лежит запас почтовых конвертов - но уже с портретом отца.

Правильно мне, по сути посоветовали: пока каникулы-праздники и огоньки на ёлке, надо ещё поговорить о приятном. Собственно, год я тут начала с текста хотя и не про неприятное, но на весьма серьезную тему. Но к ней мы еще воротимся.

Итак - детские воспонимания, столь уместные в эту пору года. Не про Новый год, но история весёлая.

У мамы были роскошные каштановые волосы. Поэтому, хотя с 60-х годов пошла почти тотальная мода на короткие стрижки, она долго не решалась с ними расстаться. Коса, что называется, в руку толщиной, взять и срезать такое богачество - как можно.

Я не ведаю, сколь долго продержалась единственная модная альтернатива короткой стрижке, чудовищная "бабетта", но знаю уверенно - молодые академические дамы такое не носили. Мама собирала волосы в тугой узел на затылке.

Не могу понять, какая пропорция тут нарушена, но не видела ни единого фото, где это не портило бы женщину. Говорят, внутрь для объема запихивали тряпки. Маме бы не понадобилось, но ...

Ефремов принялся ее при каждой встрече подначивать подстричься, уверяя, что стрижка ей великолепно пойдет, а узел добавляет лишнего возраста. Мама с интересом слушала, но не стриглась.

И в тот раз (дело было ранней осенью) он завел свое: подстригитесь уже наконец! Где решимость к переменам, где кураж?

И мама была более внимательна, чем обычно. Ибо как раз тем днем в институте с ней случился обидный эпизод.

Ее коллега, пан Ежи Федоровский, с кем-то пошутил: "Ну что ж в Академии наук все дамы такие одинаковые: це гладко, це пук!" В следующую секунду он заметил маму и побледнел: "Ой, пани Инна, извините!"

Пустяк, а...

Такой я ее не помню.

Почуяв брешь в обороне, Ефремов перешел в атаку: "Инночка, ну чего вы хотите в обмен? На всё согласен, при свидетелях!"

"Хорошо! - Мамины глаза озорно сверкнули. - Тогда вы, Иван Антонович, сбреете свои ужасные моржовые отвратительные усы!"

Лицо основателя тафономии вытянулось.

"А, была ни была! Согласен. По рукам!"

"Но вы первый!"

По рукам ударили. До появления мамы из салона бритый Ефремов метался по квартире и взывал к жене (Елена Дометьевна уже скончалась, так что подразумевается третья, но не о ней речь): "Ну, если струсит?! Уб-бь-ю!" (В минуты волнения он заикался).

Здесь усы не выглядят такими уж чудовищными, как в маминых рассказах.

Уговор дороже денег. Мама не струсила.

Мои же детские воспоминания начинаются здесь (предыдущее я знаю по рассказам). На улице шел дождь, был вечер. Я, расположившись так, чтобы всем мешать, строила себе домик из трех стульев и моего баснословного шелкового плаща, в который меня заворачивали на прогулки года за два до этого. Но "плащ молочно-бирюзовый, весь в страстоцветах золотых" уже в литературу попал, речь не о нем.

Вдруг в квартиру вошла чужая женщина. Ну, вошла и вошла, к родителям все время кто-то приходил. Но чужая особа вдруг заговорила со мной маминым голосом. Что, согласитесь, совершенно неправильно и жутковато. Я ретировалась в благоразумно возведенный домик, и очень долго не соглашалась оттуда выйти.

И, хотя я превосходно помню этот эпизод, мамы с длинными волосами вспомнить не могу. На моей памяти она всегда носила короткие, действительно ей бывшие к лицу, стрижки.

Елена ЧУДИНОВА

P.S. Изображения из открытого доступа, кроме фотографии И.И.