Александр III резко вывернул руль политики от сползания к революции. Манифест о либеральной конституции, подготовленный Лорис-Меликовым, он похерил. Рзогнал из правительства и самих реформаторов. Государственные дела взял под личный контроль, а главным советником Царя стал обер-прокурор Синода Победоносцев. Революционеров решительно пересажали, другие разбежались за границу. Ориентацию на Запад Александр III вообще отверг, поставив во главу угла национальные ценности, выдвинул лозунг “Россия – для русских”. Изменил даже моду, военную форму – вводились фасоны, близкие народным. Доходило до того, что офицеры подавали в отставку, не желая носить “мужицкое платье” [59]. Но казакам новая форма понравилась. Практичная, удобная. Короткие сапоги, чекмень, фуражки или папахи, шаровары с лампасами (у донцов и сибирцев – алые, у оренбургцев синие, у уральцев и семиреченцев малиновые, у астраханцев, забайкальцев, амурцев, уссурийцев желтые). Из Туркестанского корпуса на всю армию и на казаков распространили белые рубахи с погонами. Терцам и кубанцам была сохранена их традиционная форма: черкеска, кубанка.
В 1883 г. Александр III скорректировал систему воинских чинов (упразднил звание майора и ввел новое, подпрапорщика), а в 1884 г. подправил и казачью иерархию. Чины рядовых казаков остались прежние, казак и приказной. В унтер-офицерских чинах к званиям младшего и старшего урядника добавились вахмистр(соответствовал фельдфебелю) и подхорунжий (соответствовал подпрапорщику). Самым младшим офицерским чином был прапорщик. Но это звание присваивалось только в военное время, для отличившихся нижних чинов (реально казачьи прапорщики появились лишь в 1914 г.). Упраздненному чину майора у казаков соответствовал войсковой старшина. Но Царь хотел сохранить казачью специфику и упразднил чин подполковника. Войсковой старшина стал соответствовать подполковнику. Добавился и чин подъесаула, соответствующий штабс-капитану. Отныне казачьи обер-офицеры имели чины – хорунжий, сотник, подъесаул, есаул, штаб-офицеры – войсковой старшина, полковник [47].
При Александре III стало вскрываться, что либералы-реформаторы натворили бед не только в политике, но и в экономике. Обнаруживались хищничества, различные махинации. Например, в казачьих областях были закрыты все войсковые предприятия. Так, Сибирское Войско раньше обеспечивало себя само: приписные крестьяне давали продукты, фураж, денежные подати, сукно и кожа поступали с войсковых фабрик. В ходе реформ институт приписных крестьян упразднили, фабрики ликвидировали. Войско лишилось источника финансирования, а те же самые сукно и кожу должно было закупать втридорога у частных поставщиков.
Особенно плачевное положение сложилось на Кавказе. Если на момент окончания Кавказской войны число иногородних на Кубани и Тереке составляло 1 – 2 %, то в 1878 г. – 18 %, а в 1880 г. – 44 %. В 1882 г. главноначальствующим Кавказа был назначен генерал от кавалерии князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков. Боевой командир, в период “расказачивания” он был одним из главных противников Милютина. Он застал вопиющую картину. Казаки находились в подчинении гражданских властей, их притесняли, перелагали на них земские повинности и подати. Все земельные и прочие споры решались в пользу крестьян – у казаков отбирали то, что они завоевали своей кровью! [88] Дондуков-Корсаков взялся наводить порядок. Представил Царю доклад и был назначен одновременно наказным атаманом Кубанского и Терского Войск.
Он разработал “контрреформы”, которые Государь распространил и на другие Войска. Казачьи отделы выводились из подчинения гражданских начальников, передавались под управление только войсковых властей. Пресекалось дальнейшее переселение иногородних на казачьи земли. А для тех, кто уже осел на них, увеличивалась “посаженная плата”. Станичная община становилась не всесословной, а только казачьей, иногородние лишались права участия в сходах. Казачьи офицеры и чиновники, получившие землю в частную собственность, отныне могли продавать ее только внутри Войска. А земли, уже проданные посторонним лицам, начали выкупать. Срок аренды казачьей земли ограничивался 1 годом [90]. Восстанавливалось и поощрялось войсковое предпринимательство.
Казаки высоко оценили заступничество Дондукова-Корсакова. В знак признательности ему присвоили звание “почетного старика станицы Баталпашинской” – и князь гордился этим титулом не меньше, чем званием доктора права Петербургского университета [148]. Да и Царь благоволил казакам. Увеличил Войско Донское, для лучшего ведения хозяйства передал ему Сальский округ, Ростов и Таганрог с уездами. Кубанскому Войску возвратил Черноморская область от Новороссийска до Сочи. Дондуков-Корсаков хотел вернуться к планам Евдокимова о заселении ее казаками. Но сделать этого не удалось – здешние лучшие земли были уже заняты.
Да и прочие плоды “реформаторства” выправить до конца не получалось. Не будешь же выгонять массы иногородних. И куда? Когда начали выкупать распроданные казачьи земли, далеко не все собственники соглашались уступить их. Иногородних лишили права голоса в станичных сходах, но станицы разрослись, сами сходы были многолюдными сборищами. Дельцы или богатые крестьяне приспособились подпаивать казаков, чтобы принимались нужные им решения. На выборах станичных атаманов и правлений проталкивали своих ставленников или подкупали их взятками. А тесное общение с иногородними расшатывало и казачью дисциплину, традиции.
Чтобы преодолеть такие явления, тоже предпринимались меры. В 1891 г. было введено “Положение об общественном управлении станиц Казачьих Войск”. Отныне в станичных сходах участвовали только выборные, по 1 человеку от 10 дворов. Выборные начальники - станичные атаманы, члены станичного правления и суда, теперь получали плату за свой труд. Но вводилась и строгая отчетность, станичное правление должно было вести книги приговоров сходов, денежных приходов и расходов, сделок и договоров, приказаний станичного атамана, ведомости поземельных угодий и др. Все это периодически подлежало ревизиям. А окружные, отдельские, войсковые атаманы получали право отстранять от должности станичное руководство, отменять решения станичных сходов и властей. Для повышения дисциплины и ответственности была введена практика поощрения казаков, находящихся в запасе или отставке – войсковые атаманы могли производить их в унтер-офицерские чины, представлять к повышению в офицерских званиях. Но за нарушения могли и снижать в званиях или лишать чинов [47].
На международной арене Александр III жестко отстаивал интересы России. Афганцы, подстрекаемые Англией, стали совершать нападения, и генерал Комаров с отрядом из 1800 солдат, кубанских и терских казаков при 4 орудиях дал им урок. 18 марта 1885 г. на Кушке наголову разгромил 5-тысячное афганское войско с 8 пушками. Тысячу положили на месте, отобрали всю артиллерию, потеряв 9 убитых и 45 раненых [59]. Англия подняла шум, грозила войной. Но Александр III все ее домогательства отмел, показав, что не боится. И подействовало! Россию зауважали, начали заискивать перед ней. Кушка стала единственным военным конфликтом за все правление Александра III, в истории его назвали Миротворцем.
Но казаки несли нелегкую службу и в мирное время. Был установлен порядок, что каждый отдел формировал три полка. На действительной службе находились первоочередные – например, 1-й Таманский, 1-й Читинский, на Дону полки №№ 1 – 17. Каждый год они обновлялись на 25 % - приходила молодежь, отслужившие уходили на льготу. Из них, находящихся на льготе, в случае войны формировались полки второй очереди. А при общей мобилизации – полки третьей очереди, из находящихся в запасе. Казаки охраняли границы. Служили и за рубежом, при русских посольствах и консульствах в Персии, Китае, Турции, даже в Абиссинии. В Астраханском, Уральском и Уссурийском Войсках они обеспечивали морское патрулирование, охраняли рыбные ловы, пресекали браконьерство. Казаки принимали участие в трудных и опасных научных экспедициях Н.М. Пржевальского, И.Н. Семенова Тянь-Шанского, П.К. Козлова, в экспедиции Артамонова по Нилу и др.
Но все же 4 года – это были не прежние времена, когда служили по 30 лет. Расширились возможности заниматься своим хозяйством. Это было и необходимостью - ведь жалованье платилось лишь на действительной службе или должностным лицам, а расходы были значительными. Снаряжение казака обходилось около 200 руб. Плюс лошадь 35 – 55 руб. [88]. А если нужно снарядить на службу нескольких сыновей? Казак в этот период стал упорным и умелым тружеником. На Тереке еще в середине XIX в. казаки говорили: “Не мужики мы сиволапые, чтобы в земле ковыряться”. А уже через несколько десятилетий Терек сам обеспечивал себя хлебом. В Оренбуржье когда-то казаков заставляли заниматься хлебопашеством, а к концу XIX в. этот край стал богатейшей житницей, отсюда хлеб шел в Поволжье на оптовые ярмарки.
Но труд казаков и воинская служба были неразрывно связаны. Именно в последней трети XIX в. родилась формула: “Казаком надо родиться, казаком надо стать, казаком надо быть”. Родиться – потому что кончилась эпоха пограничных войн, когда казачеству требовалось подпитка извне, и «оказачивали» приписных. Но кончилось и расширение территорий. Земельные угодья в Войсках стали фиксированными и казачий пай получал только тот, кто родился в казачьей семье. Впрочем, приток извне все равно был – в казачье сословие переходили иногородние женщины, вышедшие замуж за казаков. Принимали и лиц “могущих принести пользу казачьему обществу” – в качестве исключения, в индивидуальном порядке.
Казаку полагался пай с 17-летнего возраста, обер-офицерам по 2 пая, штаб-офицерам по 4, генералам по 6. Вдовам давалось полпая, а если имелись дети – полный. Периодически проходили переделы, сроки их в разных Войсках и местностях отличались, от 1 до 8 лет. В станичной общине считали общее число паев и перераспределяли по жребию паи пахотной земли, под огороды, сенокосы. Размер в 30 десятин не выдерживался никогда, давали по 5 – 15 десятин, и не в одном месте, а делянками (улешами) в разных местах. Потому что была хорошая земля, а была и не очень, их требовалось разделить по справедливости. На Кубани, в горах, бывало так, что казак дальние участки сдавал в аренду, а сам арендовал поближе. Не подлежали переделам “родные” земли – занятые садами, виноградниками. Законы о паевом довольствии нередко дополнялись обычаями. Так, на Тереке пай давали не с 17 лет, а сразу после рождения мальчика. Иногда община выделяла дополнительный пай семьям, имеющим многих дочерей. Получив таким образом несколько делянок, казак сам распределял, как их использовать, где сеять пшеницу, овес, рожь, гречиху. Отдыхающее от посева поле (птолока) использовалось под пастбище. Скотоводству уделялось большое внимание. На Дону усадьба казака включала в себя бычий баз, коровий баз, конский баз. На Урале и в Астраханском Войске разводили и верблюдов, а в Забайкалье скотоводство преобладало над земледелием [169].
Казачьи семьи были большими, иметь 7-8 детей считалось обычным. Рождение сына праздновали как приход воина. Его никогда не называли “мальчиком”, а только казачонком. Но ему еще предстояло “стать” казаком. В разных казачьих областях были свои традиционные этапы, когда сына учили стрелять, фехтовать, джигитовать. Дарили и жеребенка, чтобы сам вырастил его – и нередко он с этим конем шел на службу. Современники отмечали отношение казаков к своим детям как весьма “гуманное”. Ведь не только у крестьян, а даже у дворян нормальным методом воспитания считалась порка. Казаки детей наказывали крайне редко. Разве уж натворят что-то совсем непотребное. В результате вырабатывалось чувство собственного достоинства. Лихость и удаль были главным критерием в играх казачат, их проказах. Они стремились отличиться в станичных состязаниях, скачках, кулачных боях, плясках. Поощрялась самостоятельность. Казачата без взрослых пасли лошадей и скот. Подростки создавали ватаги для рыбалки и охоты, сами запасали для этого все необходимое, уходили в степь, в горы, тайгу – и закреплялось чувство казачьего братства со сверстниками, с которыми через несколько лет пойдут в полк [14].
Рождение девочки не было таким торжеством, как появление сына. Это событие было тихой домашней радостью. Но и девочка училась “стать” настоящей казачкой. У нее тоже вырабатывалось особое достоинство, хозяйственность. Она тоже проходила своеобразные обряды посвящения – например, на Тереке родители ставили ее в 12 лет на лавку, и она спрыгивала во “взрослую” одежду: юбку, сарафан или круг, сделанный из пояса. С малолетства дети получали трудовые навыки. Существовала своя специализация, в каких работах участвуют ребята 6-8 лет, в каких – 10-12 летние. Девочки учились стряпать, печь хлеб, шить, стирать, нянчить младших братьев и сестер.
А после того, как “стал” казаком или казачкой, требовалось ими “быть”. Жить по казачьим принципам. Для мужчины “быть” начиналось в 17 лет. Когда он прибывал на смотр для определения годности к службе, получал пай. Для женщины – с выхода замуж. Возможность “быть” казаком определялась не только им самим, но и его семьей. Как будет служить казак, зависело и от того, как казачка “мужнину честь блюдет” и хозяйство ведет. “Быть” казаками значило и родить новых казачат. Воспитать, поставить на ноги. Вот и трудись, казак с казачкой, чтобы со своих разбросанных делянок поднять 3 – 4 воинов.
Совершенно особым было отношение к старикам. У крестьян причисление к старикам было обидным. Это значило – нахлебник. А у казаков старик – всегда было почетно. Носитель традиций, памяти, ветеран. При старших считалось неприличным сидеть (если они не позволят), курить, появляться не вполне одетыми. Промчится молодой казак, не поздоровавшись, старик его остановит: “Чей будешь? Пойди и скажи дома, что стариков не уважаешь, а я к вам вечером зайду”. Молодой обязательно доложит отцу, получит внушение. А старик придет, побеседует о жизни, не вспоминая проступка. Но провинившийся будет жаться в сторонке и сгорать от стыда. Дома, в станице, молодой офицер первым здоровался со стариком-рядовым. А если станичный атаман получил от Царя полковничьи или генеральские погоны, то старики, урядники или рядовые, запросто могли с него погоны сорвать. Если сочтут, что он совершил нечто недостойное. И наказания не понесут, потому что сам атаман об этом ни за что не доложит, постарается замять миром.
С удобной формой, введенной Александром III, казаки сроднились, полюбили ее. Она стала традиционной одеждой казаков. Появиться в станице в “сиповках” (гражданских сюртуках), выглядеть “пиджачниками” было позором! Некоторые предметы одежды и снаряжения приобрели символический смысл. Фуражка считалась знаком полноправия казака. Нестроевые носили ее без кокарды. А в доме вдовы фуражка висела под иконой, означая, что семья находится под защитой Бога и общины. Нагайка выполняла не только прямое назначение, подстегивать коня, но считалась и знаком хозяйской власти. В некоторых станицах ее носили только женатые. Свой смысл имели и серьги. Серьга в правом ухе казака значила, что он единственный сын у матери, серьги в обоих ушах – единственный ребенок в семье. Командир видел, кого надо в бою поберечь.
С прошлых веков изменилась и одежда казачек. Они любили платки, шали. Носили кофты с юбкой, с оборками и кружевами, их называли “матаня”. Праздничная кофта в талию называлась “баска”, нарядные платья – “принцесса” (со множеством оборок), “распашон” (с пелериной). Обувались “на выход” в нарядные кожаные “гусарики” на пуговицах, гетры со шнуровкой. Свадебным платьем на Дону нередко был старинный кубелек. А на Тереке свадебный наряд был не белого, а красного цвета.
Особенным почетом пользовалась казачья шашка. Это был символ воинской чести, в доме она висела на видном месте. Казак старался обзавестись шашкой самого лучшего качества. Особенно ценились шашки кавказского производства – “гурда”, “волчок”. Но превзошли их шашки Златоустовского завода, изготовленные из “русского булата”, изобретенного Амосовым. Очень хорошоми считались и “таннеровки” - в 1850-х гг генерал Евдокимов заказал большую партию шашек в Германии на заводах Таннера, они изготовлялись из золингеновской стали и были очень хорошо сбалансированы, говорили, что “таннеровка” при рубке “сама идет”. Шашки передавались по наследству, были дедовскими. Не отцовскими, а именно дедовскими – когда сын подрастал, отец еще находился в запасе, должен был иметь все снаряжение. А дед выходил в отставку. Шашка вручалась казаку в 17 лет. В 21 год, отправляясь в полк, он получал темляк к шашке, погоны и кокарду. Если казак умирал, не имея наследников, шашка ломалась и укладывалась в гроб. А за серьезный проступок по решению круга казака могли на какой-то срок лишить права носить шашку. Это было строгое наказание, последнее предупреждение перед изгнанием из станичной общины.
Как мы видим, казачество осталось весьма своеобразным “миром”. Некоторые традиции, казалось бы, мешали хозяйству: при постоянных переделах земли не было возможностей для ее улучшения, мелиорации, урожайность и доходы были ниже, чем в частных хозяйствах. Но жили-то не бедно. На Кубани “средним” считалось хозяйство, имеющее от полутора до трех десятков коров, от 5 до сотни лошадей, отару овец, нескольких свиней [88]. А в Забайкалье хозяйство, имеющее 15 голов крупного скота и 30 овец считалось бедняцким. Богатые же казаки владели тысячными стадами и десятитысячными отарами [125].
Как только казакам перестали мешать и зажимать их, в их областях начался быстрый и бурный экономический подъем. По новым российским законам войсковая земля считалась принадлежащей казне, но данной в вечную аренду казакам за службу. Из нее выделялся войсковой юрт – который находился в распоряжении Войска в целом. Он составлял примерно 30% земли, остальное делилось на станичные юрты. Войсковой юрт предназначался для конских заводов и для резерва – чтобы с ростом количества казаков пополнять станичные юрты. Но резерв не лежал впусте, Войско сдавало его в аренду, а средства шли в войсковую казну на культурные нужды, на помощь малоимущим казакам. Точно так же и в станичных юртах выделялись участки общего пользования – для выгона скота, табунов, и резерв, сдававшийся в аренду.
К войсковому юрту относились и месторождения полезных ископаемых, их также сдавали арендаторам. Например, Терское Войско со своих нефтяных месторождений получало до 2 млн руб. в год. Войско Донское получало огромные прибыли от разработок угля в Донецком округе, Оренбургское – от соляных месторождений. Рыболовные промыслы и рыбоперерабатывающие предприятия действовали в Донском, Кубанском, Терском, Уральском, Астраханском Войсках. Казачьи Войска юга давали 40 % зернового экспорта России. Процветало виноделие. На Дону производилось знаменитое “Цимлянское”, на Тереке – “кизлярка”. Кубань давала в год 700 тыс. пудов фруктов, 200 тыс. пудов ягод, 200 тыс. ведер вина. Сибирское Войско занималось пушным промыслом, поставкой ценных сортов древесины, кедрового ореха. А промышленные предприятия росли, как грибы. На территории одного лишь Кубанского Войска возникло 8 тыс. фабрик и заводов. Казачьи Войска не требовали вложений, мало того, они стали еще и прибыльными. Та же Кубань ежегодно вносила в государственныю казну свыше 100 млн. руб.
Из книги В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".