Разговор в ночи (рассказ). Роман Котов.

Поздним вечером, отдыхая в блиндаже, командир разведвзвода казаков от нечего делать, сканировал радиочастоты. Рацию ему в свое время привезли с «гуманитаркой», под заказ (спасибо питерским ребятам). Вслушиваясь в шипения, треск, обрывки разговоров, переливающуюся мелодию «цифры», пищавшую в эфире, внезапно он услышал хорошо знакомый голос, на той стороне.

- Как вы, «Санчо»?

- Та нормально. Затишье у нас пока. Закончили.

- Трехсотые как?

- Эвакуировали. Трое тяжелых было.

- Молодцы, что быстро.

- Стараемся. Кабы сепары не жарили так, меньше б было.

- Давай, держись там. Слава Украине!

- Героям слава.

Шипение закончилось.

«Хорошую ж рацию подогнали ребята…» - ещё раз убедился Коля. Голос, голос. «Так это ж – Саня!» - очнулся Николай.

- Санчо с ранчо, на прием. Помнишь меня?

С той стороны все на секунды замерло. И вот в ответ с явным удивлением послышались слова:

- Колян, ты что ли?

- Я.

- Ну, ни фига себе. Ты че, тоже тут?.

- Да я и был тут, это тебя каким ветром к нам занесло?

- Сам знаешь, служба.

Николай нервно дернул усом, скривившись как от лимона.

- Саня, гад, ты, что все забыл?

Голос на той стороне дрогнул.

- Помню, Коля, помню… А ты забыл, как у нас кровати рядом стояли в казарме?

- Я то помню… - Коля вздохнул, и в волнении потер лоб, словно стараясь сбросить с себя что-то.

- Мы же одинаковые, Саня. Ты ж, гад, те же самые песни пел, что и я! У тебя на стене такие же иконы. Мы одинаково молимся, и одинаково материмся. Какого, слышишь? Ну, какого мы … воюем друг с другом, а не против них? Ты ж, сука, знаешь, кто развязал эту войну – не ты и не я. Знаешь, где главные враги! Ты, засранец – служил ведь со мной, с нами.

- Та я то в своей части, а ты, б…, где?! Я за едину Украину, а ты за кого? - летело из рации.

- Я тоже – за единую, от Владивостока до Киева - за единую Русь!

- Единую с кем, с этими что-ли, кадыровцами?

- С тобой, бараном, млин... - Коля выдохнул, чтобы не выматериться. - Только ты куда-то слился, а теперь опять возник.

- Я домой к жене ездил. А теперь вернулся, чтобы всех уродов отсюда убрать и мир настал.

- Кого убрать, меня?

На той стороне не послышалось ответа.

- Какой ты украинец, Саня? Ты ж, говоришь на суржике только, и то так себе, а пишешь с ошибками! Падла, я ж твои рапорта исправлял!? Забыл уже! Ты такой же «хохол», как я «москаль» – рожи одинаковые, только у тебя фингал слева, а у меня справа.

- Коля, выдохни, чего завелся так? Ты ж присягу принимал в украинской армии!

- Да, только я никогда не был украинцем. Меня никто не спрашивал, когда Украину от России отделили, я ребенком был. И в какой армии служить – не спрашивали. Когда ж вы поймете уже, что «украинцы» это только униаты-галичане, а ты такой же русский, как и я! Нет никакой Украины, есть Русь!

В ответ послышалось шипение рации и молчание далеко в эфире. Потом – какой-то третий, металлический, словно не живой голос, отрезал:

– Днепр, я Волна, прекратите засорять эфир! Днепр, я Волна, как поняли меня?

- Понял вас, Днепр, я Волна, заканчиваю.

Николай щелкнул тумблером, перевел рацию в режим ожидания, и бросил ее в сердцах в сторону. На душе было тошно – как будто кто-то неживой отнял у него что-то очень близкое и родное.

Николай присел на табурет, расчехлил флягу с коньяком, висевшую рядом с кроватью на стенке. Налил маленькую в пластиковый колпачок от «НУРСов» – подарок от знакомых летунов, воевавших в «чеченскую», выдохнул и выпил рюмку. Положил флягу в сторону и прилег на койку. Тепло разошлось по животу и рукам, приятно ударило в голову. Впрочем, легче от этого особо не стало, только взгрустнулось. Вспомнилось, как в аэропорту с обеих сторон слушали песни «Зажгите свечи» Юры Петлюры и «Пора домой» группы Сектор Газа, а потом выкладывали похожие друг на друга записи в интернете.

- Какого вы, блин говорите, что вы другие? - вслух, не выдержав, рявкнул Коля, вспоминая лицо Сани: - У меня-то хоть мать родом с «захидной украйины», так и то православная, а ты русак с Чернигова, куда полез? - в сердцах прокричал он в пустоту блиндажа.

Достал старый телефон без симки, но с проигрывателем. Включил наугад, и попал на то, что было надо. Заиграла старая песня, памятная ещё по срочной службе (одна из тех, что пели вместе раньше в казарме). «Чайф» зазвенел гитарой и скрипкой где-то вдалеке. Словно из другой жизни доносились слова из той, мирной жизни: «ты шел не спеша, возвращаясь с войны, со сладким чувством победы, с горьким чувством вины…»[1].

«Эх, молодость, куда ты уехала, с каким поездом тебя унесло?» - думал, смотря в потолок Коля. «Вроде и недавно все это было, а не вернуть…». Достал из кармана фотку жены и дочки, посмотрел на них, смахнул набежавшую слезу и уткнулся головой в скомканную фуфайку. Перед глазами побежали золотые искорки огней, тени, стали сменяться одна за другой картинки. Николай перекрестился, произнес – «Господи, прости нас всех, грешных!» и отключился…

А в это время где-то не так уж и далеко, в таком же блиндаже не мог успокоиться тот, кто недавно был в эфире. Старый сослуживец Николая – ещё по срочной службе в ВСУ, с позывным «Санчо», в обычной жизни Александр М., не мог уснуть. Вышел на улицу, плюнул себе под ноги, сел в тени окопа, и, смотря на луну, закурил, так чтобы не заметили «сепары». «Гадская война» - подумал он и снова сплюнул. Хотелось завыть на луну, выключить всю эту войну, страхи, смерть, вернуться туда – домой, в прошлое, в беззаботное детство, в молодость. Вспомнилось, как Колька выручил его в наряде, когда уставший молодой Саня, только после КМБ, засыпал на ходу, и не мог стоять на тумбочке дневального. «Вот ведь, сука, разворошил душу» пролетело в голове. «А мне-то что делать, а?» - спросил он, толи сам себя, толи мерцавшую в высоте луну.

Та молча осветила холодным мертвым светом кусок обрушенной стены, терриконы мусора с огневыми точками на них, отвалы от шахт, прогалинки редкого леса в ложбине, змейку окопов, тянувшуюся между холмами, и старый потрепанный десантный прапор, застывший на дереве. До рассвета было ещё далеко, и Саня, затоптав окурок, пошел спать. Долго ворочался, отвернувшись к стенке, не смотря на соседей, и заснул далеко за полночь.

Ему снилась дорога в темноте, какие-то повороты и закоулки, где-то в спину стреляли враги, и кто-то бежал к нему навстречу. Уже отрываясь от преследования, он увидел того, кто спешил на встречу. Это был Коля, совсем молодой, как когда-то в армии, коротко стриженый и улыбающийся. Саня хотел было крикнуть ему «Братан!», посмотрел Николаю в лицо, и в этот момент короткая очередь прилетела ему прямо в спину. Он с криком упал на руки подбегающего друга, вздрогнул и в этот момент проснулся...

Стояла глухая предрассветная пора, в блиндаже все спали, в углу призывно горела лампочка рации. «Санчо» сел на кровати, взял рацию в руки и долго вслушивался в её шипение, не решаясь вновь выйти на связь.

Р.К. ноябрь 2018