Пока звучит музыка (роман). Сергий Великоросс (Емельянов)

НА ФОТОГРАФИИ: Баррикада на Смоленской площади. Москва, октябрь 1993 года.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Не заговорщик я, не бандит,
Я вестник другого дня.
А тех, кто сегодняшнему кадит,
Достаточно без меня…
Д. Андреев



Со времён сотворения мира на Земле постоянно звучит музыка. Несмотря на войны, эпидемии, катастрофы и революции, музыка не умолкает ни на минуту. Меняется лишь её темп, тональность, громкость. Изменяется наша жизнь, меняется человек, меняется отношение к жизни самого человека, меняется и музыка. Звучит она людям неодинаково. Кому-то слышится «Марсельеза» или «Семь сорок», кому-то - «Реквием» или «Херувимская песнь». Неизменно одно - она звучит и под звуки её, происходят на земле события значительные и не очень, касающиеся большинства людей или одного, двух человек.

Я верю, музыка, как и слово – вечны в мире. Слово есть всему начало и всему конец. Музыка же призвана сопровождать нас не только в краткой земной жизни, но и во время перехода в вечность. Она, как верный друг и хранитель, будет сопровождать и оберегать нас.

В столкновении вечности и бытности, мне интересен человек настолько, насколько он личность, насколько велика его духовная нагрузка, насколько не отразилось в нём наше смутное и подлое время. К сожалению, гадостей и мерзостей в человеческих отношениях накопились столько, что иногда жить даже не хочется среди людей. Так бы, по примеру Робинзона Крузо и уплыл куда-либо на необитаемый остров. Возможно, я нахожусь в плену социальной апатии? Возможно…Но здесь существует тонкая грань, отделяющая меня от этой модной болезни. Я пока ещё способен взглянуть на происходящее со стороны и скрупулёзно исследовать «историю болезни», так называемого «современного российского общества». Является ли смягчающим то обстоятельство, что я называюсь писателем? Не знаю. Это трудный вопрос. Но то, что я русский человек, даёт мне право выступить в полный голос, назвать болезнь во всеуслышание и привлечь к ответственности тех, кто продолжает толкать в пропасть не только Россию и русский народ, но и остатки белой расы, как таковой.

Что может сделать писатель в данной ситуации? Написать книгу, выступить в полный голос, если позволят, а что ещё?.. Есть! Есть у писателя одно преимущество, одна привилегия, если угодно! Переживать и сопереживать, до горьких слёз и кровавых мозолей, до бессонницы и инфаркта, до тюрьмы и пули! Этого права, этой привилегии, никто у меня никогда не отнимет! Покуда я живу, я буду с вами дорогие читатели. Я буду со своим народом , но не в президиумах, не в залах для VIP-персон, а на переднем крае Русской линии обороны, в ГУЛАГе, в лазарете, а быть может, в списках погибших. Не ищите меня в списке лауреатов, «звёзд» или среди высокооплачиваемых и модных пейсателей и рифмачей!

Поговорили о привилегиях, не будем забывать и про обязанности. Есть у писателя одно табу… Писатель! Не смей выплёскивать на страницы собственных произведений свои грехи и пороки! Сей разумное, доброе, вечное, сей – коли дано! А всю эту блажь загони пинками в самый край души и продолжай творить, до слёз и кровавых мозолей, бессонницы и инфаркта, и т.д. Не хочешь? Не можешь? Боишься? Не хватает таланта или душевных сил – отойди с дороги! Трудный писательский хлеб, горькая писательская судьба – не для тебя! По моему глубокому убеждению, писатель не может быть счастливым человеком, как и счастливый человек, вряд ли когда-нибудь, станет писателем.

Нынешнее предапокалипсическое время даёт нам столько пищи для размышлений, как никакое иное не давало никогда. Как жить сегодня? Как сохранить Россию и русский народ? Как себя не потерять? Вот вопросы, на которые я ищу ответы и пока не нахожу.

В наши дни, на планете Земля, разворачивается людоедское, социально-экономическое, этническое переустройство общества. Речь идёт уже не о том, во сколько миллионов душ оно обойдётся России, а о том, останется ли на планете страна с таковым именем или нет? Именно так сегодня стоит вопрос, а не иначе. И у каждого русского здравомыслящего человека не должно быть на этот счёт никаких иллюзий!

Кем мы втянуты в дьявольский план?
Кто народ превратил в партизан?
Что ни шаг - отовсюду опасность!


Как тут не вспомнить знаменитые строки Юрия Кузнецова!

Просматривая ранней весной трансляцию открытия Универсиады в Красноярске, мне отчётливо вспомнились события четырнадцатилетней давности. Тогда, весной 2005 года, в апреле, пропали пятеро мальчиков 10 – 12 лет. Этот случай получил огласку. Вся страна увидела пять фотографий детей, которые в наше время, вначале 21 века, были убиты таким чудовищным способом, что у многих экспертов, ознакомленных с материалами этого дела, волосы вставали дыбом.

Я смотрел репортаж о сегодняшнем Красноярске и вспомнил Ивана Карамазова, его теорию о всеобщей гармонии, счастье и слезинки ребёнка и заплакал сам. Красноярск преобразился, почистил пёрышки и помолодел. Просматривая эти благостные кадры, мне подумалось, что в этом городе мало кто помнит события той страшной весны. Лица замученных детей постепенно стёрлись из памяти горожан, да и в такие торжественные дни как-то не с руки вспоминать о них ни властям, ни обывателям. К сожалению, люди научились маскировать трусость равнодушием. Только убитые горем родители, да надгробия на городском кладбище, ещё хранят память о страшных апрельских днях 2005 года. Настоящее брезгует прошлым своим…

А зря.

Тогда, весной 2005 года, общество трусливо отмалчивалось, не решаясь назвать виновных по именам. Лишь горстка патриотов, да бесстрашный Михаил Назаров, подняли голос и не побоялись выступить с обвинениями, не обращая внимания на русофобскую прессу. Вся придворная нечисть повылезала на свет в те дни, каждая «вошь порточная» норовила укусить и обгадить этого отважного русского человека! Но Господь укрепил его, и он выстоял, явив нам всем пример несгибаемого мужества и терпения.
Моё новое произведение посвящено трагическим событиям той весны. В нём я взял на себя смелость порассуждать на тему: «Что было бы, если…» Одним словом, в нём есть место вымыслу, разумеется, до известных пределов. Мой роман не хронология событий, не отчёт о поездке в Красноярск, не истерика. Следуя всем правилам жанра, я изменил имена и фамилии людей, за исключением пропавших детей и географию места событий, хотя последнее сделать было не просто. Я не буду утомлять читателей зачитыванием актов судебно-медицинских экспертиз и описанием соответствующих анатомических подробностей. Роман не об этом. Он о людях, так или иначе причастных к этим событиям. Это описание лиц и характеров, мыслей и переживаний моих героев. В нём повествуется о том, что не попало в милицейские сводки и акты судебно-медицинских экспертиз, что не вошло в репортажи, интервью и на полосы газет. Здесь описано то, что не запечатлено в протоколах и документах. Это души людей, их помыслы и поступки, терзания и муки. Этот роман о нас, о том, что было бы, если б мы с вами вдруг….Всё это очень интересно, - возразит внимательный и дотошный читатель, - но при чём тут музыка?

Дело в том, что в метро или на улице, направляясь куда-либо по службе, в городской сутолоке, мне всё чаще слышится тревожная, леденящая душу музыка. Среди бела дня, останавливаясь на бегу, я время от времени слышу звуки, которые с завидным постоянством возникают в моей голове. То будто флейта и барабан, то вой картечи, ружейные залпы. Иногда слышатся разрывы снарядов, вперемешку со звуком рушащихся домов. Они возникают не случайно, звуча как предупреждение всем живущим, и не моя вина, что сия музыка выбрала меня. Пока она тиха, едва уловима, заглушаемая шумом города, навязчивой рекламой, благодушными реляциями чиновников. Она звучит, стараясь пробудить наши души. Она скребётся, насвистывает, переливается птичьими трелями и даже завывает.

Пробуждайтесь и помогайте пробуждаться ближним! Спешите жить и действовать, торопитесь, пока звучит музыка!



ПРЕВОЗМОГАЯ БОЛЬ

Книги и пули имеют собственную судьбу.
Эрнст Юнгер

- ….Начало было положено…Осталось совсем немного времени…Дни мои сочтены…- думал Александр.

Подобные мысли очень часто посещали его в последнее время. Бороться с ними не было ни желания, ни сил. Александр стряхнул с себя остатки сна и посмотрел на часы. Они показывали 22-15. По телевизору передавали последние новости. После общероссийских новостей, диктор – миловидная женщина, перешла к новостям региональным. На экране появились фотографии пятерых мальчиков 10 – 12 лет, пропавших накануне. С отцом одного из ребят Александр был хорошо знаком, так как тот являлся его соседом по гаражу.

Страшная новость мгновенно облетела город. Он как-то сразу опустел и насторожился, сузился, сжался, стал тесным. В воздухе ощущались тревога и давящие сердце беспомощность и безысходность. Поиск детей по горячим следам ничего не дал. Были тщательно обследованы все «злачные» места, где обычно собирались мальчишки, но всё было безрезультатно. На следующий день к поиску подключились спасатели и местные жители, но детей нигде не было. На исходе второго дня безуспешных поисков по местному телевидению выступил губернатор Алексей Попонин. Он как мог, старался успокоить население, пообещав в самые короткие сроки найти пропавших детей и наказать всех виновных. Придавленные нищетой люди, пережившие полтора десятилетия грабительских реформ, не верили губернаторским обещаниям. Сказать, что слова губернатора расходились с делами – ничего не сказать! Люди прекрасно помнили все его предвыборные обещания, клятвы, заверения, поездки по градообразующим предприятиям, находящимся в полузадушенном состоянии. Люди помнят, как сразу после победы на губернаторских выборах Алексея Попонина, набольшая часть этих предприятий была подвергнута процедуре банкротства. Количество безработных горожан год от года увеличивалось, рождаемость падала, а смертность росла. И на фоне такой безрадостной и неприглядной картины жизни, чиновничье благодушие и громкие заявления о росте экономики региона, о повышении продолжительности жизни и о росте благосостояния вверенного им населения. Так уж в России повелось, что в толще народной все всё понимают и делают правильные выводы, но дальше кухонных разговоров дело не идёт. Многое готов вытерпеть русский народ, но после исчезновения детей, большинство горожан готовы были выйти на улицы. И не просто выйти и пройти по главной улице, как это бывало в прежние времена на первомайских демонстрациях, а пойти к резиденции губернатора и потребовать решительных действий по поиску пропавших детей, а заодно и напомнить ему про своё безотрадное житьё-бытьё.

Утром следующего дня в квартире писателя Никиты Алексеевича Набатова зазвонил телефон :
-Слушаю Вас. Набатов у аппарата, - спокойным голосом ответил писатель.
-Низкий поклон великому писателю земли русской! Как здоровьице?
-А, это ты Саша, - усмехнулся Набатов, - Твоими молитвами. Что у тебя нового?
-Пока безрезультатно…- отвечал Александр, - Встретиться нужно и как можно скорей! Есть новости!
-Сегодня не смогу. Ты же знаешь у меня своя война и конца ей не видно. А вообще-то, братец, тоска смертная, даже не тоска, а тощища! Освобожусь поздно вечером, спать лягу заполночь! Ну, как обычно…
-Так это не страшно! – подбадривал друга Александр, - Как вести закончишь совещанию свою, заезжай ко мне на полчасика.
-Ну что ты опять придумал?
-Сегодня вечером собирается актив. Не телефонный разговор!
-Ладно, твоя взяла, - сдался Набатов, - В 23-00 я у тебя, раньше не смогу. Бывай!
-Удачи…
Александр не спешил класть трубку, он вслушивался в тревожную музыку коротких гудков и думал о своём. Он почему-то вспомнил вдруг свою первую школьную любовь – Ниночку Житкову и постоянные неудачные попытки поговорить с ней по телефону. Он крутил дрожащей рукой диск, затем, затаив дыхание, ждал, пока кто-нибудь подойдёт к аппарату. К нему почему-то всегда подходила мать Ниночки и строгим голосом требовала, чтобы он им больше не звонил, а то и вовсе не говоря ни слова, клала трубку. Так и стоял он, бывало по нескольку минут, слушая музыку коротких гудков, пока кто-нибудь из домашних не отбирал у него телефонную трубку, и, укладывая её на законное место, спрашивал, как бы, между прочим:
-Ты уроки сделал?
-Да, конечно…- также, между прочим, отвечал Саша, и почти всегда обманывал.
Саша Гребнев был обычным подростком без особых способностей и дарований, учился ниже среднего, но хулиганом не был. Он не доставлял хлопот учителям, и жалоб на него почти не поступало. Рано оставшись без отца, он рос робким и застенчивым. Разговаривая с девочками, он смущался и бледнел. Всё изменилось в восьмом классе, когда Саша решил заняться борьбой. Поначалу тренер был не в восторге от нового ученика, но, проявив терпение и настойчивость, Саша с уверенностью заявил о себе и в дальнейшем пользовался должным уважением в спортивном сообществе. Из застенчивого хлюпика он превратился в прекрасно сложенного плечистого юношу, ростом под метр восемьдесят, с доброй улыбкой и открытой душой. Мать и сестра не могли на него нарадоваться и справедливо гордились им. Вскоре Александр был призван в армию и попал в десантные войска. Он сам выбрал этот род войск и не представлял себя кем-то другим. Поначалу, он писал, матери регулярно, а потом письма перестали приходить. Сколько слёз было пролито этой женщиной одному Богу известно, когда, наконец, она узнала, что её любимый сын был отправлен в Афганистан. Оттуда пришло короткое и сдержанное письмо:
«Здравствуйте мои дорогие мама и сестра Анютка, крепко обнимаю вас и целую. Как вы там, дорогие мои? У меня всё хорошо, несу службу на отлично. Жара здесь жуткая, а в остальном - нормально. Да, пока не забыл, вы мне сюда не пишите, я сам буду писать вам. До свидания, передавайте привет всем, кто меня помнит. Обнимаю… Ваш лоботряс Сашка Гребнев»
Вскоре наш десантник всех удивил. Когда время службы подходило к концу, он сообщил в коротком письме к матери, что решил остаться в армии. Обещал приехать домой в положенный срок, но не один, а с женой.
Так началась у Александра новая жизнь. С женой Викторией он познакомился в госпитале. Когда их автоколонна попала под обстрел, его, чуть живого, доставили в операционную, где работала привлекательная и голосистая медсестра Вика. Конечно же, про своё ранение он домой не написал. Однако, матери невестка пришлась не ко двору, и пожив две недели дома, молодые уехали в «белый свет», как говаривал Сашин покойный отец.
Александр по-прежнему стоял с телефонной трубкой в руке, откуда также назойливо продолжали звучать короткие гудки. Вспомнив про жену, он даже поморщился и закрыл глаза. Слишком уж подло и вероломно она поступила с ним. После Афганистана была Абхазия, потом относительно спокойная жизнь под Новороссийском, где в один из вечеров Вика заявила, что устала от безденежья и скитания по чужим углам. Она говорила много, эмоционально. В конце каждой длинной тирады она настойчиво требовала, чтобы муж, наконец сменил свою профессию на более денежную. Александр молча слушал её, опершись на холодильник и глядя в окно. Он не желал вступать в дискуссию с женщиной, которая во время очередного приступа малодушия, предала их любовь. Он не слушал её речь, не понимал смысл произносимых слов, по сути, они для него были такими же короткими гудками, которые спустя двенадцать лет, доносились из телефонной трубки родительской квартиры. В тот день он сказал ей одно:
-Есть такая профессия – Родину защищать! Ты же знаешь…
Потом она молча ушла. Её избранником стал молодой начфин, недавно прибывший в часть из Москвы. Всё это Александр перенёс стоически. Друзья и офицеры-сослуживцы говорили:
-Вот, мол у кого учиться надо…Ни драки, ни скандала – выдержка железная!
Даже на едкую эпиграмму майора Топоркова, Александр не отреагировал. Он посмотрел на него, да так посмотрел, что тот даже поперхнулся.
-Вот так Сашок, уходят от нас жёны за рослым рублём, да за длинным х…!
Да ты не переживай особо, всё будет путём!
На месте Александра, кто-нибудь другой проучил бы Топоркова так, что мало не показалось бы. Кто-нибудь другой…
Спустя год, оказавшись в Чечне, Александр почти не вспоминал прошлые обиды, жену, и все бытовые неурядицы прежней жизни. Здесь, оказавшись на передовой, лицом к лицу с врагом, он обрёл настоящих друзей, о каких ещё недавно и мечтать не мог. Теперь ему всё было нипочём. Он знал, чувствовал своих ребят, будто они неотделимая часть его тела. Он не мог представить себя без них. Находясь в одиночестве, в редкие часы досуга, ему было некомфортно и тревожно. Но, отправляясь вместе на боевое задание, он чувствовал, будто два невидимых крыла вырастали у него за плечами. И теперь, живя в родном городе, похоронив мать и потеряв сестру, он вспоминал чеченскую войну, как самое счастливое время в своей жизни.
Но и то время продолжалось недолго. Небольшая группа десантников прикрывала просёлочную дорогу, по которой регулярно передвигались военная техника и транспорт с личным составом, базировавшейся неподалёку дивизии. В задачу группы, возглавляемую Александром, входила охрана дороги и всей прилегающей территории от нападения боевиков. Так же разведка, своевременное оповещение движущихся колонн и соединений о нападении на дорогу, предотвращение попыток её минирования.
Однажды ранним утром, перед прохождением нашей автоколонны, в окрестностях дороги были замечены чеченские диверсанты. Они осторожно приближались к дороге, разделившись на группы. Команде Александра было чем встретить неприятеля. Он приказал подпустить их как можно ближе и, используя фактор внезапности, накрыть всех разом. Александр сообщил по рации об атаке боевиков и просил остановить прохождение автоколонны. Подкрепления его группа никогда не просила. Командование, зная об этом, на всякий случай высылала группу подмоги, но они проезжали, как правило, к «шапочному разбору» и занимались в основном сбором трофеев, да подсчётом потерь противника.
Враг подошёл почти вплотную к дороге, не подозревая о том, что бойцы капитана Гребнева готовят им горячий приём.
-Огонь! В первые минуты боя большая часть боевиков была уничтожена. Александр увидел, что задние ряды и левый фланг попятились назад. Ещё минута и они спрячутся за холмом, заняв оборону, и его блестящий план будет провален. План был довольно рискованный и авантюрный, дерзкий и неожиданный: - Преследовать оставшихся боевиков до их логова и ликвидировать оное. Понимая друг друга с полуслова, наши смельчаки переглянулись и как по команде рванули вперёд с криками: «Ура!» Вид атакующих десантников, поверг боевиков в ужас и панику. Крики ура и блестящие на восходящем солнце штык-ножи, сделали своё дело. Разделавшись в рукопашной схватке с ненавистными бородачами, десятеро смельчаков поднялись на холм. В утренних лучах солнца они увидели несколько единиц техники, которая, развернувшись, стремительно набирала скорость, удирая от этого распроклятого места. Бандиты бросили в панике БТР и НИВУ. Александр принял решение преследовать вражескую колонну на захваченной технике. Он связался по рации с командованием, объяснил ситуацию, но на преследование вражеской колонны, приказа не получил. Ему сообщили, что к ним выехала группа подкрепления, и что командование приняло решение об открытии дороги для прохождения автоколонны с людьми и продовольствием. Александр пошёл на хитрость и попросил ещё раз повторить приказ, ссылаясь на плохую слышимость. Радист Володя Головин несколько раз сымитировал помехи в радиоэфире, а затем, по команде Александра, отключил рацию.
Преследовать вражескую колонну было не просто. Боевики, то и дело огрызались автоматными очередями. Отрыв увеличивался и достигал уже восемьсот метров. В таких условиях передвижение по вражеским тылам было верхом легкомыслия. Патронов у них, конечно, хватало, но они не знали состава и численности вражеской группировки. Остановившись на повороте и наблюдая в бинокль стремительное движение колонны противника, Александр увидел слева от дороги небольшой населённый пункт.
-Всё ясно! Вон куда гады рвутся!
-Что будем делать, командир? – спросил сержант Чупров.
-Уходят – стиснув зубы, выдохнул радист.
-Вижу! – не отрываясь от бинокля, рявкнул Александр.
Тут вдруг случилось невероятное! Головная машина вражеской колонны почему-то съехала с дороги и помчалась по полю наперерез к населённому пункту, расположенному слева от дороги. За ней последовали остальные три машины. Не успев проехать по полю и ста метров, под головной машиной что-то сверкнуло, раздался хлопок, и облако пыли окутало всю вражескую колонну.
-Мать честная! – воскликнул Александр, - Верно говорят, не рой другому яму! Взгляни! – он протянул бинокль своему другу, старлею Алексею Меркулову.
-Молодцы! – восхищался старлей, - Красиво сработали, по-першему классу!
Было видно, как по полю, в клубах чёрного дыма и пыли, бегают растерянные боевики. Бросив первые две машины, оставшиеся бандиты пошли назад к дороге. Уцелевшие БТР и ГАЗ-66, стали двигаться задним ходом. Первым вырулил на дорогу ГАЗ-66, прозванный шофёрами «шишига». БТР, сделав неуклюжую попытку выехать на дорогу, снова скатился в поле. Решив преодолеть подъём с разгона, он вырулил из собственной колеи, и, не успев набрать скорость, тоже «поймал» мину. Ликованию и радости нашей группы не было предела. Ребята свистели и кричали, кто-то даже запел:

Группа крови на рукаве,
Твой порядковый номер на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне….

-Слушай мою команду! – кричал довольный капитан, - По машинам! Ну что, хлопцы, набьём черепков?!

Закрепив на броне триколор, группа Александра Гребнева рванула с места, оставив после себя облако серой пыли.

Оставшиеся в живых боевики залезли в кузов уцелевшей «Шишиги» и поехали почему-то навстречу нашим храбрецам. Потом, спохватившись, развернулись и поехали в сторону таинственного населённого пункта. Наши герои стремительно настигали беглецов. Разрыв уже составлял не более двухсот метров. Бандиты уже не отстреливались, они спрыгивали на ходу по одному, по два человека и бежали в сторону каменистого русла полноводной когда-то реки. За рекой стояли горы, а за ними грузинская территория. Недалеко от моста «Шишига» остановилась. Из неё врассыпную побежали оставшиеся боевики, и тоже, по направлению к спасительной для них реке. Ребята не растерялись, и, подобрав «Шишигу», уже на трёх машинах двинулись по направлению к загадочному населённому пункту. Он выглядел безлюдным и брошенным. Остановившись возле первого дома, ребята обследовали его, но ничего интересного не нашли, лишь в большой комнате, напоминавшей красный уголок, было множество книг и журналов на арабском языке.

-Прихвати несколько штук, - сказал Александр одному из ребят.

-Зачем?

-На память, - улыбнулся Александр, - Отдадим полковнику, он любит такие вещи.

Прибежали двое бойцов, их лица сияли от радости.

-Командир! Послушай, там, через дом…. Через два!.. – наперебой докладывали бойцы. - Там оружейный схрон и два «КамАЗа», горючее есть! Давай, дёрнем их в часть! Эти уроды даже ключи в замках оставили!

-Дёрнуть, говорите? – задумался командир, - Дёрнуть-то можно…Интересный расклад получается…Тут одно из двух: Либо мы их действительно пуганули, либо нас тут ждут…Третьего не дано. Какие будут мнения?

-Заберём оружие, «КАМАЗы», сожжём этот аул к чёртовой матери и обратно, на исходную позицию! – предложил Меркулов.

-На исходную позицию? Звучит обнадёживающе… - пристально посмотрев на товарища, сказал Александр, -

Для начала надо из аула живыми выйти…Пойдём, осмотрим схрон.

Подойдя к указанному дому, Александр внимательно и осторожно посмотрел в окно.

-Да это не схрон, Алексей, а оружейная комната, - усмехнулся капитан, - Называется: Заходите люди добрые…Зайдём?

Подойдя к входной двери и, коснувшись пальцами дверной ручки, Александр замер на месте. На высоте 5-7 сантиметров от порога, блеснула стальная проволока.

-Стоп! Никому не двигаться!

Гребнев указал старлею глазами на дверной порог, зажмурился и покачал головой. Этот порог, с блестящей проволокой над ним, мог бы стать линией смерти, из-за которой им никогда уже не суждено будет вернуться на исходную позицию.
-Я сам… - прошептал капитан. Он осторожно отсоединил проволоку от кольца, взял гранату и, не спеша, прошёл за дом. Вскоре раздался мощный хлопок и из-за дома появился довольный капитан.
-Так-то лучше… Ну что, зайдём в гостеприимный дом?
Осмотрев лежащее в комнате оружие, Александр сказал:
-Всё это конечно груда металла, но её оставлять нельзя.
-То есть? – удивился старлей.
-Стрелять из него нельзя, магазины пустые, а на полу ни одного патрона. Усёк?
-Действительно…- Осмотрев несколько магазинов, вздохнул Меркулов.
В «оружейную комнату» вбежали двое бойцов, которым было поручено обследовать остальные дома в ауле.
-Командир! Мы БТР нашли, мотор ещё тёплый, мы его завели!
-И что? – удивился капитан.
-Да ничего…Андрей его осмотрел, сказал: Надо брать! Да вон он, по аулу рассекает!
-Твою мать….! – Александр выбежал на улицу.
-Что встали-то? – крикнул старлей двум бойцам, стоявшим рядом с горой оружия, - Грузите всё это на КАМАЗ, который стоит боком к дому. Живей!
Вначале аула, со стороны моста, послышалась стрельба. Быстро оценив обстановку, Александр приказал заводить КАМАЗы, и быть готовыми в любой момент рвануть с места.
-Командир! Вооружённая группа в количестве 25 человек выходит к аулу со стороны реки, - доложил Александру радист Володя Головин.
-Я понял! Кто остался на транспорте?
-Сизов и Пахоменко, и ещё механик Тулянкин.
-Во втором доме под брезентом канистры! Поджигайте дома и отходите…Встречаемся у моста! Я к ребятам…
Через несколько минут весь аул полыхал. Пожар отвлёк внимание боевиков, и интенсивность обстрела снизилась. Вдруг с левого фланга, в тыл к боевикам, из клубов дыма на большой скорости выехал незнакомый БТР и открыл по ним огонь. Шансов у бандитов не было. Картина боя менялась так стремительно, что Александр не успевал оценивать обстановку. Он только искал через прицел цель, но цели не было. Атака была отбита. Позади послышался шум моторов. Александр оглянулся и увидел два КАМАЗа, которые выезжали к мосту.
-Внимание! – скомандовал капитан, - Головин включай рацию, пусть на блокпосту встречают героев! Борисов, Тулянкин, Зимин – заводите технику! Сизов, Пахоменко – Собрать оружие на месте боя!
-Бойцы побежали собирать оружие. Когда погрузили трофеи на КАМАЗ, Пахоменко подошёл к Александру и спросил:
-Командир, там какой-то бандит странный, с полотенцем на голове…
-Пойдём, поглядим…
На камнях лежал убитый бандит, оскалившийся, с полуоткрытыми глазами. Александр легонько пнул его и посмотрел с презрением.
-Обычный душман, талиб, или как там его…Я таких в Афгане знаешь сколько передушил? Больше чем ты съел конфет. Пойдём отсюда.
-Много мы сегодня намолотили, да, командир? А кто их хоронить-то будет?
-Не знаю, - Александр окинул взглядом поле боя, - каждый хоронит своих мёртвых, - он положил руку на плечо бойцу, - Уходить надо.
-Скорее, командир, пора уходить! – беспокоился Меркулов.
-Не гони, старлей, дай отдышаться! – Александр поднял руки кверху и сложил их за затылком, - Тихо как…
-Не нравится мне эта тишина командир! – не успокаивался Меркулов, - Отход будем минировать?
-Да, - уверенно сказал Гребнев, - Поставь одну на всякий случай. Они разные бывают.
Техника выехала на дорогу в следующем порядке: - Впереди, с триколором на броне, ехал БТР под управлением механика Тулянкина. Следом двигалась командирская НИВА, затем «Шишига» и два КАМаза. Замыкал колонну легендарный БТР, обнаруженный в ауле, под управлением Андрея Котова. Оставив позади себя мост, колонна остановилась на пологом подъёме. Меркулов и Пахоменко заминировали колею дороги. Они ещё раз посмотрели на дымящийся аул, переглянулись и залезли на броню замыкающего колонну БТРа. Не проехав и километра пути, первый КАМАЗ начал сигналить фарами. Колонна остановилась. Александр подошёл к кабине КАМАЗа и встал на ступеньку.
-Что случилось?
- Командир, взгляни внимательней, в ауле всполохи какие-то!
-Сейчас, биноклю возьму… - Александр сбегал в НИВУ за биноклем и влез на броню замыкающего БТРа, - Хорошо бабахнуло! Старлей, скорей сюда! – на БТР залез любопытный Меркулов, - Гляди!
-Нормальненько! База полностью уничтожена!
Вдруг старлей весь напрягся, тряхнул головой и во все глаза уставился в бинокль, затем протянул его Александру.
-Командир, смотри!
-Лезут и лезут…Твою мать! – смотрел и ругался командир, - Не понимаю!
Из горящего аула на полной скорости выехал БТР и, преодолев мост, выехал на дорогу в погоню за нашей колонной.
-Что делать будем, командир! – занервничал Меркулов, - Через несколько минут он будет здесь!
-Не суетись, старлей, - улыбался Гребнев, - покури пока…
Вдруг, внизу, в самом начале подъёма раздался мощный хлопок. Было видно, как облако чёрного дыма поднималось вверх, а поперёк дороги в клубах серой пыли, стоял подбитый БТР.
-Ура! – негромко выкрикнул старлей.
-Ура! – подхватили ребята, посигналив несколько раз клаксонами.
-Вот теперь, да… - похлопав по плечу Меркулова, сказал Александр, - Сработано по першему классу! По машинам…!
Колонна снова отправилась в путь.
У блокпоста, на дороге, Александра с ребятами встречали как героев. Радостные и удивлённые бойцы из прибывшей на помощь Гребневу группы, стали осматривать трофеи. Тем временем Котов и Пахоменко решили проверить содержимое коробок, лежащих в кузове одного из КАМАЗов. Каково же было их удивление, когда они вскрыли три верхние коробки, аккуратно заклеенные и замотанные плёнкой. От неожиданности Котов сел на дно Кузова, а Пахоменко, присвистнув, позвал Александра.
-Командир! Скорей сюда!
Будто почувствовав что-то неладное, Александр подбежал к грузовику и ловко запрыгнул в кузов. Взглянув на содержимое коробок, он молча замотал вскрытый картон плёнкой, и строго посмотрев на растерянных бойцов, сказал:
-Не трогать! Это фальшивые!
-Почему Фальшивые?
-Да потому, что слишком много… - спокойно объяснял Александр.
-Может быть здесь миллион, а может…. – бормотал удивлённый Пахоменко.
-Может миллион, может и больше – Я не знаю…Так, всё, слезли оба с машины!
Понурые бойцы молча спрыгнули с КАМАЗа. Среди них пошли разговоры на тему: - Куда можно было бы потратить миллион долларов. Услыхав такое, капитан Гребнев решил пресечь это железной рукой.
-Бойцы! Слушай мою команду! Возле головной машины, в шеренгу стройся!
Удивлённые непонятной выходкой командира, недовольные бойцы выстроились в шеренгу возле захваченного БТРа.
-Равняйсь! Смирно! Слушайте сюда…
Александр доходчиво и спокойно объяснил ребятам, что любые попытки присвоить найденные деньги, ни к чему хорошему не приведут.
-Короче говоря, я не знаю, чем нам аукнется этот трофей. Может быть, это провокация бандитов или какой-нибудь хитрый ход нашего командования – неизвестно. А может обыкновенная подстава, так что…,сами понимаете. Поэтому я не приказываю, а прошу, не приближайтесь к этому грузу! Как поняли? Не слышу!
-Есть не приближаться! Так точно! Есть не приближаться! – отвечали бойцы.
-Вопросы есть? Разойдись…
-Есть вопрос, товарищ капитан…Солнце встало выше ели…- хитро прищурился механик Миша Тулянкин.
-Хороший вопрос, своевременный, - кивнул Гребнев, - Старшина Головин, сходи на блок и узнай, как подоспевшая на помощь бригада распорядилась нашим обедом. Всё, разойдись!
К Александру подошёл командир, той самой, подоспевшей на помощь бригады, молодой и неопытный капитан Гаврилин.
-Обед готов, зови личный состав. Победители получают всё!
-А твои?
-Мы уже отобедали, так что …Слушай, Гребнев, у меня в машине НЗ, сегодня не грех…
-Ты знаешь, не откажусь. Тащи свой НЗ!
-Да, и ещё… - неуверенно начал капитан, - Не хочу портить аппетит, в общем, полкан вызывает тебя срочно, так что – будь готов…
-Всегда готов… - стиснул зубы Александр, - Спасибо тебе, капитан! Пока не пообедаю – никуда не поеду!
Прибыв в расположение части и получив разрешение на въезд захваченной техники, капитан Гребнев отправился к полковнику Лиханову.
-Товарищ полковник, докладывает капитан Гребнев. Нашей группой, в количестве десяти человек, уничтожена крупная банда чеченских боевиков. Точное количество не установлено, но не менее ста семидесяти. Уничтожен тренировочный лагерь боевиков в неизвестном нам ауле. Предположительно, в этом лагере боевики проходили идеологическую и психологическую обработку, о чём свидетельствует изъятые мною материалы. Так же нами захвачено шесть единиц техники, несколько десятков стволов автоматического оружия. В одном из захваченных КАМАЗов было обнаружено несколько коробок с фальшивыми стодолларовыми банкнотами. Операция началась в 7-30, закончена в 12-47. Раненых нет, убитых нет. Командир спецгруппы капитан Гребнев.
-У тебя как с мозгами капитан? – шипел полковник Лиханов, - Может ты ещё будешь захватывать самолёты, корабли, пленных? А может, города будешь брать? Короче, сегодня мне позвонили…КАМАЗы нужно вернуть законному владельцу. Сегодня встретишься с ним в 23-00 на десятом километре нашей трассы, это в паре километров от вашего блокпоста, ориентир – старая покалеченная автобусная остановка. И смотри, Гребнев, без фокусов, иначе…,сам знаешь.
-Понятно, - стиснул зубы капитан, - Значит, зря мы с ними воюем, ежедневно рискуя жизнью. Для чего мы тогда здесь? Что вы здесь делаете, товарищ полковник? Что я здесь делаю?
-Что разошёлся-то? – махнул рукой Лиханов, - Не надо всё в одну кучу! Из-за твоих подвигов теперь Европа такой хай поднимет, что мама не горюй!
-Плевать я хотел на Европу! – не выдержал Александр, - Мы тут, чьи интересы защищаем, свои или Европы? Я у России единственный защитник и за спиной у меня никого! На том стоял и стоять буду! И выстою!
-Ну, дерзай! – сказал полковник, - А КАМАЗы, сегодня же вернёшь законному владельцу. Как понял капитан? Выполняй!
-Вернуть? – возмутился капитан, - С оружием и деньгами?! Как прикажете это понимать?
-Оружие, естественно, на склад. А деньги… - полковник посмотрел по сторонам, как-будто хотел сообщить собеседнику какую-то важную тайну, - это адекватные чеченцы, им специально уплачено, чтобы они не трогали наши грузы, не обстреливали проходящие колонны. Теперь тебе понятно?
-Вы хотели сказать, товарищ полковник, Ваши грузы, точнее, ваши бензовозы…
-Да как ты смеешь! Меня, героя России! – бушевал полковник, - Да я тебя…!
-Я всё понял, не маленький! Вообще-то, я один КАМАЗ себе приглядел…- Александр хитро взглянул на полковника.
-А, вот ты о чём? – улыбнулся Лиханов, - Ну, это меняет дело! Можешь взять себе НИВУ, а что? Вездеход, из любой ямы вылезешь! А КАМАЗ – извини…Как-нибудь в другой раз, но ты сам виноват, впредь будешь со мной советоваться. Эти машины нужно вернуть.
-Ну, спасибо, - усмехнулся Александр, - Надо же! Теперь у меня будет собственная НИВА! Четыре на четыре, да? Все ведущие!
-Ну, всё, иди… - полковник злобно посмотрел на Гребнева, - Возьми с собой трёх человек, больше не надо, и действуй. И помни, в 23-00! О ходе операции докладывать каждые пятнадцать минут.
-Разрешите выполнять? – вытянулся Александр.
-Свободен!
Как только Александр покинул кабинет, Лиханов принялся листать свою записную книжку.
-Болван, - усмехнулся полковник.
Отыскав нужный номер, он судорожно набрал его и настороженно ждал ответ. -Это Лиханов. С кем я говорю? А, это ты Руслан! Не узнал, богатый будешь! – подобострастно лепетал полковник, - Нет, нет – это пословица такая есть! Мне нужно поговорить с твоим братом. Что? Нет, это срочно! Понял, жду…
Пока Александр шёл по коридору, в его голове созрел гениальный план по поимке предполагаемого владельца грузовиков. Для его реализации Гребневу не доставало пары СВД и манекен-тренажёра из спортзала. Ситуация заставляла его обратиться к неопытному в таких делах капитану Гаврилину, иного выхода не было. Разыскав капитана, Александр без утайки посвятил его в свой рискованный план.
-Слушай, Гребнев, сколько тебя знаю, не перестаю удивляться, - улыбался Гаврилин, - Как ты до капитана дослужился?
-Завидуешь что ли? – усмехнулся Александр.
-Да, завидую, если хочешь…Только, согласно логике событий, тебя давно должны были убить, или выгнать из армии.
-Не дождётесь… - Александр отвернулся от собеседника и стал внимательно разглядывать что-то в небе, - А завтра дождь будет, капитан…
-Гребнев, ты что, обиделся что ли? – похлопав Александра по спине, бодро спросил Гаврилин, - Откровенность за откровенность! Я тебе как на духу…
-СВДэшки дашь, капитан? – продолжая глядеть в небо, спросил Александр.
-Слушай, Гребнев, возьми меня с собой на задание?
-Ты не ответил на вопрос, капитан, - строго взглянув на собеседника, сказал Александр.
-Да, конечно, о чём разговор…И манекен забирай!
-Спасибо тебе, Гаврилин, но взять с собой не могу, - отрезал Гребнев, - Ты хоть понимаешь, на что подписываешься? Я сам ещё не знаю, как оно там повернётся. Может это моё последнее приключение, а может и вообще…А для тебя это конец блестящей карьеры, это как минимум. Оно тебе надо?
-Ладно, будем считать, убедил, - вздохнул Гаврилин и стал, как Александр внимательно всматриваться в небо, - Говоришь, дождь будет? Ну, пойдём в оружейку, герой.
В 21-00 Александр с группой на двух КАМАЗах выехал на задание. Для этого дела он подобрал троих бойцов: - Старлея Меркулова, механика Тулянкина и сержанта Борисова. На свой блокпост они приехали ещё засветло. Александр рассказал бойцам свой план. Ему крупно повезло. Он хорошо помнил эту покалеченную автобусную остановку и холмы неподалёку. Да и вся дорога, на которой находился их блокпост, была хорошо известна ему. Повороты, выбоины, места, где чаще всего случаются камнепады – всё это он помнил и учитывал. Вот и сегодня ему пришла в голову идея с импровизированным камнепадом, чтобы отвлечь внимание вооружённой до зубов охраны предполагаемого владельца грузовиков. За час до намеченной встречи все бойцы были на своих позициях. Старлей Меркулов и сержант Борисов заняли позиции на холмах по обе стороны дороги. Александр сидел за рулём головного КАМАЗа. Механик Миша Тулянкин, превосходный метатель ножей, сидел за рулём второго КАМАЗа, Вместе с манекеном в военной форме. Грузовики остановились недалеко от автобусной остановки и заглушили двигатели. Александр вылез из кабины, обошёл свой КАМАЗ и махнул механику, тот махнул ему в ответ рукой ряженого манекена. Стемнело. Из-за холмов выплыла полная луна, ярко осветившая дорогу. Вдалеке показался свет фар. Александр поставил левую ногу на ступеньку КАМАЗа, это был сигнал – «внимание»! Он всматривался вдаль, откуда приближались жёлтые глаза неизвестного ему автомобиля. В эти минуты его тревожило только одно, чтобы вражеский автомобиль проехал то место, где должен был произойти предполагаемый камнепад. Было бы хорошо, если они остановятся в метрах тридцати от его КАМАЗа, тогда будет полный порядок.
Александр завёл двигатель. Вражеский автомобиль остановился в ста метрах от КАМАЗа, и, постояв несколько секунд, подъехал к грузовикам, остановившись, метров за двадцать пять от них, как было нужно Александру. Он вылез из кабины и стал ждать, как будут развиваться события. Из подъехавшей Тойоты вышли четверо бандитов, водитель остался в машине. Четверо не спеша, подошли КАМАЗу. Главарь, бородач лет пятидесяти, в упор смотрел на Александра, охрана озиралась по сторонам.
-Ты капытан Грэбнэв? – спросил главный бородач.
-Он самый, - спокойно ответил Александр.
-Что, капытан, абасрался? Ты хоть знаэшь кто я? – сверля взглядом Александра, спросил главарь, - Лучше тэбэ нэ знать… - усмехнулся бандит. Он посмотрел на своих охранников и те тоже усмехнулись. Потом он стал разглядывать КАМАЗы, и, увидев во второй кабине силуэт человека, спросил:
-Пачэму тот втарой нэ выходыт?
-Он музыку слушает, - с серьёзным видом ответил Александр, - Меломан…Не услышал, что вы подъехали.
-Э-э, капытан, дэрмо у тэбя дысциплина.
Он что-то сказал своим людям и двое полезли в кузов, осматривать груз. Один из них что-то крикнул главарю.
-Ты знаешь, что там внутры? Каробки вскрывал?
-Естественно… - отвечал Александр.
-Зачэм ты их в часть прыгнал? Пачэму себе не взял?
-Мне чужого не надо, - стиснув зубы, отвечал капитан.
Главарь ещё раз осмотрел грузовики, даже заглянул под один из них.
-А гдэ трэтья машина? – спросил бандит.
-Какая третья? – удивился Александр, - у меня приказ вернуть только две.
-А на чём ты обратно паэдишь? – усмехнулся главарь.
-Разве в ваши планы входит оставлять нас в живых?
-Да… - задумался бандит, - Значыт хочэшь умэрэть гэроим?
В это время, за Тойотой послышался шум падающих камней. Охрана побежала к Тойоте. Главарь внимательно всматривался в окутанную мглой, вершину холма.
-Кто там ищо?
-Шайтаны, должно быть, - улыбнулся Александр и тоже посмотрел на вершину холма.
Один охранник, который был с главарём неотлучно, тем временем осмотрел кабину КАМАЗа, на котором ехал Александр. Он не был похож на остальных бандитов. Бритое, с благородными чертами, лицо и тоненькие усики, выдавали в нём образованного и волевого человека.
-Что ж, тагда малысь сваэму русскаму Богу! – главарь достал из-за пояса пистолет. В это самое время, сержант Борисов и старлей Меркулов, разделались с двумя бандитами, которые ушли осматривать последствия камнепада.
-Эй вы! Что там случылась? – крикнул в сторону Тойоты главарь. Не дождавшись ответа, он навёл ствол на Александра.
-Погоди, нохче! – сказал Гребнев, - Позволь покурить перед смертью. Есть такой обычай…
-Нэ выдет, капытан! Лиханов мне сказал, что ты нэ куришь…Извэни…
-Даже так… - усмехнулся Александр, - тогда я за вас спокоен.
Тем временем, худощавый охранник с тонкими усиками, подошёл к кабине второго КАМАЗа и открыл дверь.
-Ну, сейчас начнётся! – подумал Александр. Усатый ловко спрыгнул со ступеньки на дорогу и что-то стал кричать главарю. Тот, оглянувшись к своей машине, вновь стал звать охрану и, почувствовав неладное, попытался навести ствол на Александра, но уронил пистолет. Худощавый охранник бросился на капитана, но был остановлен ножом, угодившим ему, аккурат, под левую лопатку. Механик Миша Тулянкин в совершенстве владел этим видом оружия. Растерявшийся главарь бросился к своей машине, но Александр схватил его за шиворот и как следует, тряхнул.
-Ну что, гнида, продолжим разговор? Куда ты собрался? Грузовики мне решил подарить?
-Из Тойоты выскочил водитель, и, выпустив автоматную очередь по автобусной остановке, был сражён метким выстрелом старлея Меркулова. Борисов и Меркулов, собрав у убитых оружие, подошли к Александру. Механик завёл бандитскую Тойоту и подъехал вплотную к ребятам.
-Ну что, может, теперь представишься? - спросил Александр у притихшего главаря.
-Руслан я, - тихо ответил бандит, - Давай пагаварым капытан, - кивнул он в сторону Тойоты.
-Это можно, - согласился Александр, - Но сразу предупреждаю, любые попытки к бегству будут мгновенно пресечены.
Они расположились на заднем сиденье Тойоты.
-Атпусти мэня капытан. Я харашо заплачу тэбе и твоим лудям.
-Фантиками из тех коробок? Ты шутишь… - усмехнулся Александр.
-Зачэм так? Я русскими дэньгами заплачу, а хочэшь-золотом?
-Хочу. Всё хочу, - кивнул головой Александр.
-Я гатов, назавы цену…
- Я хочу знать все твои связи, кто из наших работает на тебя. Оружейные схроны покажешь лично. Где печатаются фальшивые доллары, кто их тебе передал и с какой целью. Дам тебе бумагу и карандаш, пока едем, ты мне всё напишешь.
-Какые у мэня гарантии?
-Жизнь. К нам в часть я тебя не повезу. Я сдам тебя в штаб дивизии вместе с грузом и техникой.
- Я нэ знаю, что писать, а доллары нэ маи!
- Нет, в штаб я тебя не повезу – зачем? Я передам тебя Калоеву или Бараеву, они давно за тобой охотятся. Вот так, Руслан.
Главарь скрючился, застонал, потом пробормотал что-то по чеченски и сказал:
-Твоя взяла, капитан. Раз дэнги тэбэ нэ нужны – слушай правду! Сам Лиханов папрасыл убить тэбя, я этого не сдэлал….
-Не успел… - перебил его Александр, - А в остальное поверю. Ну, так как насчёт информации?
-Я сагласэн, давай бумагу! - не выдержал Руслан.
Александр вручил ему несколько листов писчей бумаги.
-Значит так, - по-деловому начал Александр, - напишешь всё подробно, кто ты, зачем и почему. Не забудь про оружие и арабскую литературу, про брата – обязательно. Отдельно напишешь про фальшивые доллары и их происхождение. Про сегодняшний телефонный разговор с полковником Лихановым, тоже не забудь. Ниже поставишь число и подпись.
Вылезая из Тойоты. Александр обернулся, и добавил:
-Не доезжая до штаба дивизии, я прочитаю твои каракули, и если чего-нибудь из вышеуказанного там не окажется, то я застрелю тебя при попытке к бегству. Усёк? А сейчас, пойдём со мной, поможешь грузить убитых.
Погрузив тела троих убитых боевиков в кузов КАМАЗа, на дороге остался лежать красавец-усач. Перед тем, как погрузить его вслед за остальными, Руслан опустился перед ним на колени и стал что-то бормотать по чеченски.
-Что это с ним? – спросил Борисов у Тулянкина.
-Не знаю. Прощается или молится, кто их басурман разберёт.
-Что же вы надэлали?! Убили маэго тэлахранитэля. Он чемпион Ичкерии па каратэ! Знаетэ сколько я за нэго заплатил?
-Вот оно что! – кивнул в его сторону Тулянкин, - теперь понятно, о чём он скорбит.
-Так, всё хлопцы, по коням, время не ждёт! – торопился Александр.
Погрузив тело усача в кузов, колонна двинулась в направлении блокпоста. Во главе колонны на Тойоте, ехали Александр с Русланом, за рулём сидел механик Тулянкин. КАМАЗами управляли Борисов и Меркулов. На блокпосту их ждал очередной сюрприз. Там их встречал капитан Гаврилин с бойцами. Посигналив фарами, колонна остановилась. Из Тойоты выглянул Александр.
-Свои!
Гаврилин подошёл к Тойоте и пристально посмотрел на сидевшего в ней главаря.
-Гребнев! Ты почему рацию не взял? Полковник рвёт и мечет! – психовал Гаврилин, - Кто там с тобой?
-Руслан, - коротко ответил Александр.
-Какой ещё Руслан? Срочно свяжись с полковником и в часть!
-Кстати, капитан, спасибо за оптику и тренажёр, они нам очень помогли! Тулянкин верни капитану стволы и манекен, - Александр улыбнулся и хитро взглянул на Руслана.
К Тойоте подбежал солдат и стал озираться по сторонам.
-Кого потерял, боец? – выглянув из машины, спросил Александр.
-Капитана Гребнева срочно…,то есть вас, - нервничал солдат, - полковник Лиханов на связи, требует к аппарату немедленно!
-Ишь ты, скорый какой! – усмехнулся Александр, - Срочно ему…Спасибо, боец, ты со мной не ходи, погуляй пока здесь. У нас с полковником секретный разговор.
-Есть, товарищ капитан!
-Ступай, покури с ребятами…
Александр зашёл в помещение и включил рацию. С другого конца провода на него обрушился такой мат, что капитан поначалу впал в ступор.
-Ты почему не выходишь на связь? – бесился полковник, - где грузовики? Где Руслан…..твою мать….! - сегодня же рапорт ко мне на стол, и чтоб ноги твоей не было в части!
-Всё сказал?! Теперь меня послушай… - перешёл в наступление Александр, - Грузовики я решил не отдавать, а зачем? Отгоню их на родину, бизнес открою, я же с сегодняшнего дня в отставке, не так ли? А Руслан твой со мной. Да-да, подброшу его до штаба дивизии, а заодно и рапорт свой отдам и материалы на тебя передам, кому следует.
-Если ты сейчас же не отпустишь Руслана и не вернёшься в часть, я прикажу уничтожить тебя, как опасного преступника! – бушевал полковник, - Думай!
-Ну и сука же ты полковник…
-Что? Меня, Героя России….Да я тебя…
Александр отключил рацию и позвал радиста. В комнату вбежал молодой солдат.
- Боец! Скорее свяжись с Головиным Володей, знаешь его? Сегодня он дежурит… Скорей, родной!
-Головин на связи! – солдат уступил место Александру.
-Володя, узнаёшь меня? Да-да, я! Крышка мне, выручай, а то убьют меня и ребят, что со мной, тоже…Ты их знаешь, это Борисов, Меркулов и бравый механик Тулянкин! У меня не приказ, просьба… Ты можешь оставить полковника Лиханова без связи на 2-3 часа?
-Понимаю, товарищ капитан… - после небольшой паузы ответил Головин. Потом, бодрым голосом добавил, - задача ясна, разрешите выполнять?
-Спасибо, родной, во век не забуду…Прощай! Храни тебя Бог!
Закончив разговор. Александр выбежал на дорогу.
-Бойцы! Бойцы, скорее сюда! - Все подбежали к стоящей на обочине Тойоте, - Ну вот и всё хлопцы, пути наши расходятся, - запинался Александр, - Больше я вам не командир, полковник Лиханов вычеркнул меня. Если сейчас не вернусь в часть, он отдаст приказ уничтожить меня, как опасного преступника. Это его слова.
Бойцы переглянулись и опустили глаза.
-Слушайте мой последний приказ:
-Немедленно возвращайтесь в часть на Тойоте и КАМАЗе, с трупами бандитов. Я с Русланом, поеду в штаб дивизии на втором КАМАЗе. Передам в штаб Руслана с его показаниями и КАМАЗ с долларами. Всё понятно? Выполняйте! – бойцы стояли не шелохнувшись.
-Без тебя мы никуда не поедем, - сказал старлей Меркулов.
-Мы так не договаривались, - глядел исподлобья механик, - Сегодня я тебе жизнь спас – забыл?
-Что ты родной…До гроба помнить буду… - он обнял механика и зарыдал, быть может впервые в жизни, открыто, не стесняясь. Глядя на них, прослезились и остальные бойцы. Сержант Борисов обнял Лёху Меркулова, да так вчетвером и стояли. Казалось, в целом свете не было роднее и счастливее людей. Только связанный Руслан нервничал и ёрзал на заднем сиденье Тойоты, всматриваясь в ночную мглу за стеклом.
В штабе дивизии Александр Гребнева ждал холодный приём, Видимо, полковник Лиханов успел доложить руководству о строптивом капитане. Александр написал рапорт, сдал оружие и ждал своей участи в приёмной у зама по кадрам майора Зудина.
-Наверное, что-то я делаю не так… - думал Александр, - Чувствую, готовится какая-то подлость…
Тем временем, в приёмную вошли несколько солдат из роты охраны и незнакомый подполковник средних лет с красной папкой в руке.
-Капитан Гребнев, - обратился подполковник, - Вы задержаны по приказу полковника Лиханова. До выяснения всех обстоятельств по известному вам инциденту, вы подлежите задержанию на срок до трёх суток.
Александр, не спеша, приподнялся со стула, и, взглянув на часы, тихо спросил:
-За что?
-Следуйте за мной, - спокойно сказал подполковник.
-Наручники не забудь, - Александр вытянул вперёд руки.
-Отставить разговоры! – первым вышел подполковник, за ним капитан Гребнев, позади шли три солдата из роты охраны. Пока шли по коридору, подполковник то и дело поглядывал на Александра, но не решался заговорить первым. Остановившись на лестнице, между вторым и первым этажами, он негромко сказал:
-Ты не переживай, капитан – разберёмся. Камера у нас просторная, харч на уровне, в общем, отдохни, выспись, подумай, что писать будешь, но не мне, а туда… - подполковник многозначительно посмотрел на потолок.
Ход времени в камере ощущался плохо. Александр не знал, сколько прошло часов с момента его заключения в камеру. Он действительно долго спал. Впервые за два года войны, он проснулся сам . Не по тревоге, не от выстрелов, а сам! Александр сидел на корточках и вспоминал свой сон. Снились ему детство, речка, рыбалка, велосипед – мир его детства, дорогой сердцу, обычный и незатейливый. Небольшой посёлок в пригороде, где прошло его детство, железнодорожная станция, кирпичный завод, кусты сирени, клуб, поле, суслоны, перелески, кувшинки на воде. Этот мир казался Александру вечным и незыблемым. Что могло омрачить или разрушить его? Вдруг, из-за реки показались танки, БТРы, солдаты, но не живые, а роботы в касках, с прорезями для глаз. По мере их продвижения, вся природа вокруг и все строения делались серыми и безжизненными. Попадавшиеся им на пути люди, получали печать на лоб, и, строясь в серые колонны, послушно шли за оккупантами. Вражеская колонна подошла к реке, где рыбачил маленький Саша. Не имея при себе оружия, способного дать отпор разорителям, он метнул свою удочку, словно копьё, в головной БТР. Тот остановился, потом попытался переехать и сломать удочку, но не смог. Тогда он оскалился и зарычал, словно живой и откатился на несколько метров назад. Саша обрадовался своей скромной победе и закричал от радости. Другие ребята, что были с ним на берегу реки, тоже стали кричать и радоваться. Вдруг из БТРа вылез высокий худой человек в чёрном одеянии и в чёрной шляпе, с худосочной бородкой и маленькими злыми глазками в очках. Он пристально смотрел на Сашу, потом стал выкрикивать какие-то проклятья и бросил в него палку. Палка, благополучно перелетев через реку, упала к его ногам и обратилась в змею. Она ловко обвила ноги маленькому Саше и медленно подняла голову. Она смотрела на него в упор, периодически сверкая ядовитым жалом. Это продолжалось несколько секунд, затем, чья-то сильная рука схватила змею за голову и подняла над землёй. Маленький Саша ликовал, когда рука с размаху швырнула змею на противоположный берег, угодив прямо в БТР. Он разлетелся на тысячи маленьких искорок, которые, будто сварочная окалина, шипя, падали в реку.
-Теперь отдохни…- услышал он тихий голос. Та рука будто гладила его по голове, - Этот бой не последний…
После этих слов Александр проснулся. Ему было тревожно и радостно одновременно.
-Наверное, теперь ночь, - подумал Александр, - Все нормальные люди спят и видят сны. Так уж повелось – все спят и видят сны.
Вдруг за дверью послышались шаги и лязгнули сталью крепкие засовы. Александр продолжал сидеть на корточках у стены, он лишь слегка повернул голову в сторону двери. В свете лампы появилась фигура человека, и прозвучал знакомый голос:
-Остав нас, я нэнадолго…
В камере, напротив сидящего у стены Александра, стоял Руслан.
- Что, нэ узнал капытан?
-Узнал. Зачем пришёл? – не глядя в его сторону, спросил капитан.
-Благадарыть пришёл, За то, что мой груз даставыл целым. Что ты за чэлавэк, капитан? Знаешь, сколько ваших чинов сатруднычают с намы? Аружие прадают, солдат ваших прадают, женщин прадают, а ты упёрся! Вот я к тэбэ и пришёл….У мэня в Маскве гастиницы, в Волгограде – магазыны…Сын в Лонданэ живёт!
-Ну и что?
-Пачему ты дэньги нэ взял? Ты же нищий, жена от тэбя ушла…Что тэбэ нужно? Что ты от жизни хочешь?
-Правды. Только тебе это не понять.
-Кто имеет аружие – у того сила! Кто имеет власть – у того и правда! Я заплатил сейчас дэсять тысяч долларов – мэня выпустили!
- Нет, Руслан, - улыбнулся капитан, - как бы тебе объяснить? Представь, что ты умер и предстал перед своим аллахом. Ты что ему скажешь? Будешь оружие показывать или пачки долларов? А я знаю, что сказать своему Богу.
-Эх… - покачал головой Руслан, - Ты мудрый нэ по годам, капитан, - бандит сел на корточки рядом с Александром и задумался.
-Ты мои годы не считай, - посмотрел на сидящего рядом капитан, - У меня год за три идёт.
-Ладна, живи как знаэшь! У тэбя на родине таких тоже нэ жалуют. Будэт трудно – приезжай в Маскву, дам тэбэ работу. Найдёшь мэня на Проспэкте Мира, там гастиница балшая есть – знаэшь?
-Нет, не знаю.
-Спросышь Руслана – тэбэ скажут гдэ мэня найти.
Руслан встал и направился к выходу. Он постучал три таза в маленькое окошечко. Дверь открылась.
-Про Лиханова я правду сказал, - обернулся в дверях Руслан, - Бэрэгись его, он сказал мнэ убить тебя. Я этого нэ сдэлал, потому и писталэт уронил.
-Ладно, пусть будет так, - Александр медленно встал.
-Я думаю, тэбя тут нэ долго продэржат…
-Иди. Иди и больше не попадайся мне на глаза, - сказал Гребнев, - Прощай.
-Пращай капытан.
Дверь снова закрылась, лязгнув крепкими засовами. Прошли ещё сутки томительного ожидания неизвестно чего. В камере у Александра была бумага, но он ничего не написал. Он не хотел писать, он рисовал то, что видел во сне. Александр нарисовал того, кто бросил ему под ноги змею. Получился, не то звездочёт, не то колдун. Позже, он вспомнил ещё одну деталь – пучки волос или маленькие косички возле ушей, и сразу дорисовал их. Александр задремал. Вдруг, за дверью снова послышались шаги. В камеру ещё никто не вошёл, но услышанный Александром голос, поверг его в трепет и волнение. Он вдруг почувствовал себя нехорошо, кружилась голова, и потемнело перед глазами. Посетитель склонился над ним и сказал:
-Ну, здравствуй капитан. Вот мы с тобой снова встретились.
-Кирюша…, ты ли? – Александр попытался подняться, но посетитель не позволил ему этого.
-Лежи, лежи, друг, отдыхай, теперь всё будет хорошо. Теперь я здесь. Про твои подвиги в Москве легенды слагают! Сам генерал Шаманов меня прислал:

-Лети, говорит, выручай товарища! Легендарный «Гребень» - так тебя и назвал!

-С каких это пор я легендарным стал? – шёпотом спросил Александр.

Ответа друга он уже не услышал. Сказалось сильное переутомление и нервный срыв.

Проходя лечение в Краснодарском госпитале, он не раз слышал от своего лечащего врача такие слова:

-Так и знайте, голубчик, вы живёте здоровьем ваших предков. Никто другой бы на вашем месте не выжил! Я просто диву даюсь!

Александр хорошо помнил лицо доктора. Он в прямом смысле слова помог встать ему на ноги, вселяя надежду и уверенность. Так закончилась его военная карьера. Вспоминая пережитое, Александру на глаза невольно набегали слёзы.



ОТ ДОБРОГО КОРНЯ

Что тебе сказать? – И Русь не та, и мы не те…..
(Из разговора)

Белая Лада девятой модели медленно ехала по пустынным улицам засыпающего города. Никита Алексеевич Набатов не любил быстрой езды, хотя и был русским, что называется, до мозга костей. Благородные черты лица, небольшая окладистая бородка, предавали ему классический иконописный вид. Он был выдержанный, серьёзный, ответственный, и в то же время внимательный к людям, чуткий и отзывчивый человек. Он никогда не повышал голос на своих оппонентов, даже во время жарких споров и дебатов. За это коллеги по перу уважали его и прислушивались к мудрым и дельным советам. Никита Алексеевич вот уже десять лет занимал должность председателя регионального отделения союза писателей РФ. Не смотря на свою доброжелательность и не конфликтность, он имел немало врагов и завистников. Отстаивая свою гражданскую позицию, провозглашая приоритет всего русского и русскости как таковой, ставя во главу угла нужды и беды русских людей, Набатов терпел постоянные нападки от журналистов, депутатов, нечистых на руку дельцов. Ко всему прочему, следует сказать и о натянутых отношениях с губернатором Алексеем Попониным, которого Набатов резко критиковал и не поддержал его кандидатуру на выборах. Неизвестно, хватило бы у него сил вести свои баталии, если бы не поддержка супруги и дочери. Но и на них у Никиты Алексеевича времени почти не оставалось. Выбор был невелик – либо продолжать борьбу, либо уходить на пенсию. О последнем, он и слышать не хотел.

Трудовую жизнь Никита Алексеевич начал рано. Ещё мальчишкой работал подпаском, повзрослев, пастушил самостоятельно. После окончания средней школы судьба забросила его в Москву. Сначала работал на заводе «Серп и Молот» разнорабочим, потом трудился слесарем на «ЗИЛе». И неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы не встретил он группу молодых писателей. Познакомившись с ними поближе, Набатов стал регулярно посещать их литературный кружок, где однажды повстречал знаменитого своего земляка – писателя Виктора Астафьева. Спустя годы, они оба с теплотой вспоминали ту судьбоносную для Набатова встречу и каждый раз удивлялись, что встретились за тысячу километров от дома, тогда как деревни их находились всего в пятидесяти верстах друг от друга. «Друга я никогда не забуду, если с ним повстречался в Москве…» - пелось в известной песне. Так оно и случилось, что дружба двух талантливых, самобытных писателей, оказалась длинною в жизнь. Астафьев, как старший товарищ, наставлял, помогал, а иногда и ругал несмышлёного Никиту. Будучи студентом Литинститута, уставая от постоянных подработок и бытовой неустроенности, Набатов приходил к старшему товарищу за поддержкой и утешением.
-Чего тебя поддерживать? Вон, какой здоровый, здоровее меня! – парировал Виктор Петрович, - Ты думаешь, мне легко было?

В Москве Никита Алексеевич не прижился и вскоре возвратился на родину, опять же, по совету старшего товарища Виктора Астафьева.

-Взгляни на карту, - как-то сказал он Набатову, - Вот Москва – точка малая, не сразу её отыщешь. Теперь смотри сюда, - двигая пальцем по карте в восточном направлении, говорил писатель, - Это наш край, территория, как две Франции! – шутил Астафьев, - В Москве запросто потеряться можно и себя потерять, а там, у нас, каждое пожарище, каждый погост – дом родной. Наша земля, наша малая родина, мудрость и силу имеет – необыкновенную! Запомни это, Никитка. Да и народ здесь, скажу я тебе … - махнул рукой Астафьев, - Все эти люди – это не моё, то, что моё, к сожалению далеко.

После публикации Набатовым своего скандального романа «Земля зовёт», нападкам и наветам не было конца. В своём романе, Никита Алексеевич поднял голос в защиту бесперспективных деревень. Он пророчески предсказал обезлюдевание, оскудение, и в дальнейшем, гибель русской деревни. У Набатова возникли серьёзные проблемы. И вновь возникает Астафьев! Своим даром убеждать оппонентов, своим авторитетом и именем, он защитил молодого писателя. Злые языки тогда говорили: «Вот мол, ещё одним почвенником больше стало! Ох уж, эти почвенники – лубочники! Пережитки прошлого, ретрограды, «исусики»! Добро пожаловать в их ряды – молодой писатель Набатов, располагайтесь поудобнее, пригладьте бороду и слушайте елейные речи, о том, как любо и богоугодно жилось в прежние времена на Руси!» Сколько фельетонов, анекдотов и пародий ходило в те дни – не сосчитать! И всё ради чего? Чтобы замолчать проблему, загнать её в угол и смотреть, что из этого получится? Может быть это очередной чудовищный эксперимент на русской земле? А может, элементарное нерадение и небрежение о своём народе? О своём ли – вот в чём вопрос! Извечная беда России: Глухота власти, плач и стон народа, терпение до исступления, а потом взрыв и решительная ломка всего на свете, даже того, что не подлежит ломке.

Глубоко верующий человек скажет, что наступают последние времена. Вспомнит и процитирует пророчество из «Откровений Иоанна Богослова». Атеист-теоретик скажет, что всему виной ускоренные исторические процессы, не поддающиеся ни учёту, ни классификации, и будет по-своему прав. А что скажет литератор, писатель? И вновь возникает Астафьев! Как-то в беседе с Никитой Алексеевичем, Виктор Петрович обсуждал свежеиспечённое поэтическое творение одного «шестидесятника», - Вот рифмач! – сокрушался Астафьев, - Оказывается, до чего же развратное дело – литература, если талант не подкреплён нравственным чувством !

Время летит быстро. Вслед за эпохой застоя прогремела перестройка, наделавшая много шума и не решившая ни одного жизненно важного вопроса. А вслед за ней, наступило наше предапокалипсическое время, многолико – лукавое и толерантно – зловонное. Жить в наше время и при этом оставаться человеком – уже подвиг. В трудные времена Россию всегда выручала литература, ….может быть и сейчас выручит? Ещё Чехов сказал: «Что для жизни в настоящем надо искупить прошлое. А для этого его необходимо знать». Сказано точно, точнее не скажешь. Люди без исторической памяти, без представления о своём прошлом – несчастные люди. Не надо бояться памяти. И тут на помощь вновь спешат писатели!
Во время последнего разговора Никита Алексеевич сетовал своему старшему товарищу:
-Я представляю, что нас ждёт и как всё бессмысленнее живёт наш народ. А самое страшное, что это осознают единицы…., остальные же, как крысы, идут под дудочку покорно в воду толпой…
Во время их последней встречи Астафьев был глубоко погружён в свои размышления, был немногословен и подавлен. Он ответил Набатову пророчеством, но со свойственной ему простотой. Его простота – свойство дара, а не формальное обретение.
-В условиях современного жуткого бюрократизма и электронной схоластики, русский человек выжить не сможет. Нет у него такого иммунитета! Талмудически образованные кадры постарались…Ничего не попишешь…
В последнее время Никита Алексеевич часто вспоминал свои детские годы. Рано потеряв родителей, он воспитывался дедом по линии матери. Дед его, Петр Силыч, георгиевский кавалер, воспитывал внука в строгости. Всю свою боль, по безвременно скончавшимся дочери и зятю, он перекинул на хозяйство. Работая до седьмого пота, приучал к тому и внука Никиту. Грустить не любил, отгоняя лихоманку-тоску, тяжёлым крестьянским трудом.
-Деда, а почему ты так много работаешь? – спрашивал пятилетний внук.
-Да чтобы хлеб не стыдно было в руки брать…, Так-то вот! – отвечал с лежанки засыпавший дед.
Смеркалось. Ветер утих. К ним в окно заглянул озорной месяц. Старая берёза вычертила на стене кружевную тень, только маленькому Никите не спалось. На лежанке похрапывал дед, за печкой пел сверчок, во дворе звякал цепью пёс Дёмка.
-Интересно, а какого цвета слон? Он больше нашего дома или меньше? – думал, засыпая, Никитка, - Хоть бы одним глазком на него посмотреть!
Маленький Никитка любил лужок, лес и землю, и всё, что на ней росло и колосилось, что бегало, летало и плавало. Он ни за что не соглашался косить лужок, где любили играть другие ребята и он сам.
-Дедушка, я не могу его скосить!
-Это почему? – удивился дед.
-На лугу много лягушат, кузнечиков, бабочек и стрекоз. Это их дом, их мир. Какое же я имею право его разрушить?
-Ишь ты, ньтя ты эдакая! Дом? Мир? Когда же такое в голове у тебя сварилось? – возмущался дед, - Щас дам подзатыльник, будешь знать, как со мной спорить!
-Там же звучит музыка, разве ты не слышишь? – теребя дедов рукав, не отставал внук. Дед остановился и прислушался.
-Стрекочет кто-то, да щебечет – вот и вся музыка… - улыбнулся дед. Немного постояв и послушав, он махнул рукой и пошёл к дому, - Ладно, живи, как знаешь…

В 23-30, автомобиль Никиты Алексеевича подъехал к дому Александра Гребнева. Весь актив движения «Русская линия обороны» был в сборе, Набатов появился последним. Это движение было создано Александром Гребневым и его другом старлеем Алексеем Меркуловым два года назад. В его ядро вошли протоиерей Андрей Зерцалов, настоятель храма Бориса и Глеба, врач районной поликлиники Веденеев Виктор Геннадиевич, учитель истории Козенков Анатолий Александрович, бывший чиновник муниципалитета Колосов Валентин Викторович, казак, музыкант-самородок, прошедший огни и воды – Устименко Николай Степанович и студент Константин Сиротин, программист и изобретатель. Председательствовал на встрече по сложившейся традиции Александр Гребнев. Собравшиеся обменивались новостями, шутили, подтрунивали над серьёзным и чопорным студентом Костей.
-Ну что же, начнём помолясь…- начал Александр, - Костя, потом расскажешь…Валентин Викторович, вы принесли бумаги? Отец Андрей, как доехали? Виктор! Анатолий! – оставим это на потом. Прошу, отец Андрей…
Священник подошёл к выставленной в центре комнаты иконе Спаса Нерукотворного и, осенив себя крестным знаменем, протянул:
-Господи благослови…
Все присутствующие встали и перекрестились. После молитвы Александр вновь взял слово.
-Христос Воскресе! Очень обидно в воскресные и пасхальные дни говорить о таких вещах, ну, в общем…., начну по порядку. Поиск детей по горячим следам ничего не дал. Мы обследовали все окрестности, заглянули в каждый подвал, открыли каждый люк – детей нигде нет. Наша немногочисленная агентура ничего интересного не сообщает. Вместе с милицией мы прочесали всю округу – безрезультатно. Горновой пообещал искать до победного конца.
-Да-да…, ты что, ему веришь? – спросил учитель.
-Хотелось бы верить, Толя… - опустив голову, ответил Гребнев.
-В ГУВД есть наши люди? – спросил врач.
-У меня одноклассник в участковых ходит, - отвечал Александр, - Парень вроде честный, семья у него, сынишка десяти лет, так что….
-Как там пархатые, затихли, небось? – усмехнулся Устименко.
-Тихо у них. Ни интервью, ни заявлений.
-Затаились! Так я и думал… - добавил казак.
-Выходит, затаились, - Александр оглядел всех присутствующих, - Ждут, какова будет наша реакция. А она будет – верно?
-Будет обязательно! Любо…! – поддержали оратора земляки.
-Вчера к Попонину приезжал Рашковский, - взял слово бывший чиновник,-
Беседовали почти сорок минут, это я по своим каналам проверил. На губернатора эта встреча произвела сильное впечатление, хотя он после и хорохорился, но мой человек это заметил.
-Хорошо. Теперь с вами, Никита Алексеевич, как ваша война? – спросил Александр.
-А, да что говорить! – махнул рукой писатель, - Держусь с Божьей помощью. Господь терпел и нам велел.
-Как ваше интервью, не отменили?
- Нет. Перенесли на девятое мая. Записывать будут у меня в кабинете.
-А когда телеобращение губернатора к верноподданным? – спросил врач.
-Я полагаю, что не позднее десятого мая, - ответил Набатов.
-Вы не передумали, Никита Алексеевич, дело рискованное, своевременно ли? – спросил Меркулов.
-Я думаю, что до девятого мая ещё многое изменится. А что касается меня лично, то я всё для себя решил и отступать не намерен.
-Что ж, в таком случае, храни вас Господь, - сказал Александр.
По комнате пробежал шёпот. Устименко что-то говорил писателю.
-Собрание не закончено, прошу тишины! – оглядев присутствующих, сказал Алексей Меркулов, - Так вот, господа, я должен сообщить вам принеприятнейшее известие – К нам едет ревизор…
-Ревизор? – спросил студент.
-Как ревизор? – удивился врач.
Устименко и Колосов засмеялись, Набатов лишь слегка улыбнулся. Он сидел в кресле, сложив руки на груди.
-Отставить шуточки! – сурово, по-военному, отрезал Александр, - Наши московские соратники, принимая во внимание наше бедственное положение, решили выслать нам подмогу в количестве двух человек. Они опытные в проведении митингов, шествий и т.д. В общем, известные в Москве люди – братья Удальцовы.
-У нас край суровый, - сказал казак, - Это тебе не Москва – город трёх революций. Не сдюжат, орёлики!
-А ты возьми, да помоги! – парировал Александр, - Кто за то, чтобы назначить Николая Устименко старшим по подготовке митинга у дома губернатора?
Предложение Гребнева явилось для присутствующих неожиданностью, но принято было единогласно.
-Да полно вам, хлопцы, я весь лихолетьем пропах! Куда мне неумытому! - отнекивался Устименко.
-Ну, всё, всё! – пытался его урезонить Александр, - Делом надо заниматься! Лично встретишь их, разместишь, и выработаете совместный план действий. Потом выступишь с докладом. Действуй, Николай! Отец Андрей, задержись после собрания на пару слов. Никита Алексеевич, вы подготовили обращение к жителям города?
-Разумеется, - кивнул головой Набатов, - И даже распечатал в количестве тысячи штук.
-Вот за это огромное спасибо!
-Ладно, чего уж там…
-Всё будет хорошо, Никита Алексеевич, мы теперь с тобой одной верёвкой связаны, стали оба мы скалолазами.. – шутил капитан.
-Ты вчера у следователя был? – спросил отец Андрей у Александра, - Есть новости?
-Нет, - помотал головой Гребнев, - Ни слуху, ни духу. А от ухажёра её толку мало: - Мол, знать ничего не знаю, ведать – не ведаю. Да и кто он ей? - ни муж, ни друг, ни родственник.
-Я о ней на Литургии как о живой молюсь, - сказал протоиерей.
-Спасибо, отче, - обняв отца Андрея, сказал Александр, - Сестра моя красивая девка была, с понятием.
-А что с его сестрой? – шёпотом спросил студент у учителя.
-Да ничего хорошего, - нехотя отвечал учитель, - Укатила с хахалем в Ачинск и пропала там. Скоро год как уехала.
-Надо бы поберечь себя, Александр Батькович, - похлопав по плечу капитана, сказал доктор Веденеев, - Отдохнуть, полечиться. Душевные муки здоровья не прибавляют.
-Спасибо за заботу, доктор, - грустно улыбнулся Александр, - Только душу таблетками не вылечишь.
-Ты с отцами мальчишек пытался говорить? – спросил Набатов у казака.
-Конечно, - твёрдо ответил Устименко, - Но подробно удалось поговорить только с Макаровым.
-Многих из вас дома встречают горячим обедом, - начал студент, - А меня – нет! Родители мои, пока живы были, трудились на строительстве социализма. Ну и где тот социализм? – К нему подошли учитель и священник, - меня тётка вырастила…Как жить-то на свете, люди? Так бы зажмурился и бежал без оглядки из этого ада, подальше от этих людей!
-Ад, юноша, это мы сами, запертые в собственном несовершенстве, - парировал учитель. Отец Андрей ласково посмотрел на Костю и сказал:
-Тьма света не любит, злой доброго не терпит.
-Правильно! Учись студент! – казак слегка толкнул Костю плечом в бок.
Немного пообщавшись и обменявшись новостями, люди стали расходиться по домам, поскольку время было без четверти час.
- Никита Алексеевич, - окликнул писателя Александр, - Костю подбрось до дома.
-О чём разговор? С удовольствием…
-И меня заодно… - напросился неунывающий Устименко, - Мне тоже в ту сторону!
Писатель развёл руками и, попрощавшись с Александром, сказал попутчикам:
-Ну что ж, прошу за мной, господа!
Пока шли к писательской машине, Устименко разъяснял студенту правду жизни.
-…И ещё скажу тебе, Коста - как бы не было плохо – горе своё не выказывай никому. Людишки до чужой боли радостные…
Последним покидал квартиру Александра его верный друг – Алексей Меркулов. Они обнялись. Александр протянул ему свёрток с книгами.
-Не позабудь, старлей…
-Ну, до завтра, капитан…
-А наступит ли завтра? – Александр вопросительно взглянул на друга.
-Конечно, наступит, - улыбнулся Меркулов, - Как же иначе? Ведь Земля пока ещё вертится!


А НАСТУПИТ ЛИ ЗАВТРА?

Единственность свою опасно знать заранее.

В рабочем кабинете Никиты Алексеевича раздался телефонный звонок.

-Да, здравствуйте…А, это ты, Геннадий, ну, что нового? Вот как? Скажу тебе по секрету, я давно разгадал их комбинации. Этот номер у них не пройдёт. То, союз писателей им не такой, то я им плох…Помещения им наши приглянулись, здание наше целиком – понимаешь? Готовится рейдерский захват! Да-да… промолчи – попадёшь в богачи! Промолчи, промолчи, промолчи…

В кабинет заглянула секретарша писателя – Зина.

-Извините, Никита Алексеевич, к вам посетитель.

-Проси , – Набатов снова взял трубку, - Извини, Геннадий, ко мне пришли – увидимся…

В кабинет вошёл взволнованный Александр.

-Никита Алексеевич, новости есть!

Они обнялись. Писатель усадил Александра в удобное гостевое кресло, и выглянул в приёмную.

-Зина, голубушка, чаю нам организуй… И никого к нам не впускай, мы заняты.

Набатов собрал разложенные кругом бумаги и положил их в ящик письменного стола.

-Выкладывай свои новости, да будем пить чай.

В кабинет вошла секретарша Зина с подносом, на котором стояли два подстаканника и сахарница.
-Спасибо, - улыбнулся Набатов, затем пристально посмотрел на девушку, - Никого! Поняла меня?
-Хорошо, Никита Алексеевич, - Зина вышла и плотно прикрыла за собой дверь.
-Ну, пей чай, - по хозяйски угощал гостя писатель, - Пей, пей – крепче будешь, небось, ещё не завтракал?
-Да не до чая мне! – ёрзал в кресле Гребнев.
-Что-нибудь случилось? – насторожился писатель.
-Случилось! Ребят нашли…мертвых! Меркулов там, на месте. В коллекторе нашли, в трёх шагах от дома!
-Неужели…! Господи помилуй! – сокрушался писатель и, подперев левой рукой голову, сидел, закрыв глаза.
-Не понимаю! Мы всё там облазили накануне! Милиция с собакой искала – никого! Короче, Алексеич, я поехал туда, может, чего выясню. Меркулов говорил с экспертом, к вечеру будут предварительные результаты.
- Подожди! – опомнился Набатов, - А какое нынче число?
-Восьмое, Никита Алексеевич, восьмое! – нервничал Александр.
-Так. Возьму диктофон, может, пригодится. Я еду с тобой.
Через полчаса Гребнев и Набатов были на улице Глинки, возле дома, в котором жили пропавшие мальчишки. Оставив машину во дворе дома, они направились на пустырь, где находился тот самый зловещий колодец. Проход на пустырь был оцеплен милицией. Александр увидел знакомого эксперта, суетившегося около труповозки. Чуть в стороне он увидел нервно курившее милицейское начальство. Недалеко от пустыря стояли телевизионщики, которые брали интервью у какого-то мужичка. Лицо его показалось Александру знакомым. Он тщетно силился вспомнить, где они могли видеться. К ним подошёл помятый и грязный Алексей Меркулов.
-Я думал уже не приедете… - нервно вздрагивая и запинаясь, сказал Меркулов.
-Старший лейтенант, доложите обстановку, - спокойно обратился к нему Александр.
-В том колодце пацаны лежали… - показывая в сторону злополучного места, негромко сказал Меркулов, - Меня Валера нашёл, и мы бегом сюда… Я внутрь заглянул – жуть! Как сердце выдержало? Надо же…, и не разорвалось!
Все трое молча стояли перед оцеплением. Александр увидел, среди толпившихся повсюду людей, своего знакомого, отца Димы Макарова.
-Совсем озверели, шакалы, - ругался Александр, - Даже родителей не подпускают…
Тем временем репортёры закончили съёмку и стали сворачиваться. Валера, дав подробное интервью, растерянно бродил вокруг места происшествия, и, заметив Лёху Меркулова, рысцой побежал к нему.
-Привет мужики, а чего вы тут стоите? – спросил запыхавшийся Валерий.
-Не пускают, как видите… - сказал Набатов.
-Да, не удостоились такой чести. Это ты у нас - герой дня! Всё рассказал? Ничего не забыл? - строго взглянув на Валеру, спросил Меркулов.
-Что вы? Как можно? – обиделся герой дня, - всё во всех подробностях… - трясся и оглядывался по сторонам Валерий.
-Ты чего дрожишь? – спросил Александр.
-Эх, чувствую, боком мне выйдет моя откровенность. Хочется скорее ноги унести с этого распроклятого места!
-Гляди, догадливый! – улыбнулся Меркулов и хлопнул приятеля по плечу, - Пока с нами – ничего не бойся.
Александр пододвинул Валерия поближе к Набатову и тихонько сказал им обоим:
-Ты, вот что, герой дня, расскажи всё подробно и достоверно Никите Алексеевичу, он известный писатель. Твой рассказ будет записан на диктофон, это на тот случай, если, ну, сам понимаешь… И ещё, добрый совет, если хочешь жить, сегодня же мотай из города!
Несчастный Валерий стал рассказывать писателю все подробности обнаружения страшной находки. Диктофон делал своё дело, Набатов слушал леденящую душу историю. Александр и Алексей беседовали с очевидцами, родителями ребят, которых так и не допустили к колодцу. Удалось Александру поговорить и с милиционерами, дежурившими в оцеплении.
Запись рассказа на диктофон грубо прервали. К Набатову и Валерию подошёл один высокий милицейский чин и, заподозрив неладное, увёл несчастного мужичка к милицейским машинам.
-Никуда не уходите, гражданин, мы с вами ещё побеседуем, - строго сказал милицейский чин.
-Ну вот, уже гражданин! - развёл руками Валерий и извинился перед писателем, - Уж как-нибудь, в другой раз…
Другого раза не было. Словно предвидев это, Набатов специально закрепил диктофон внутри пиджака, подальше от любопытных глаз. Гребнев и Меркулов снова подошли к писателю.
-Успели? – спросил Алексей.
-Почти, - кивнул Набатов, - Какой-то полковник прервал нашу беседу. Его голос тоже остался на плёнке.
-Не нравится мне всё это, - сказал Александр, наблюдая, как Валерия сажают в одну из милицейских машин.
-То есть, ты хочешь сказать, что его… - робко начал писатель.
-Да, - твёрдо ответил Александр, - Но не будем помирать раньше времени. Алексей, как условились держать связь?
-Как только его выпустят, он придёт на квартиру Макаровых, он сам так пожелал. Они звонят мне, и я приезжаю за ним на машине, - ответил Меркулов.
-Не плохо. Но, а если не отпускают, а..спускают? – не отставал Гребнев.
-Тогда – вот! – Меркулов достал из кармана маленький чёрный прибор.
-Что это? – спросил Александр.
-Это радиомаяк, - объяснял довольный старлей, - Теперь мы сможем следить за его передвижением, не выходя из дома. Помнишь Моздок, капитан? Как он тогда нас выручил!
-Это ваше изобретение? – спросил Набатов.
-Да, что-то вроде того! – сиял довольный старлей.
-Не плохо придумано, хвалю. Только ты вот что, - вполголоса сказал Александр, - Ты тоже тут светанулся вместе с Валерой, так что, уехать тебе надо от греха подальше…
-Нет, я ещё тут похожу, в смысле сбора информации, а потом исчезну.
-Хорошо, только не очень резвись тут, а то я тебя знаю…Вечером жду у себя. До встречи.
Никита Алексеевич и Александр отправились в обратный путь. По дороге они оба молчали, изредка обмениваясь не относящимися к делу фразами.
-Тебя где высадить? – спросил Набатов.
-Я к тебе, - твёрдо ответил Александр, - Разговор есть.
-Ну, ко мне, так ко мне, - вздохнул писатель, - Будем допивать остывший чай.
Вечером того же дня, на квартире Александра Гребнева, собрались наши старые знакомые. Первым выступил Александр с небольшим, но ёмким докладом, после которого все приуныли и замолчали.
-Валера не объявился? – нарушив тревожную тишину, спросил Александр.
-Нет. На связь не выходил, - грустно сказал Меркулов.
-Понятно… - многозначительно произнёс Гребнев.
-Подождите, друзья, - сказал Колосов, - Мне лично ничего не понятно!
-Можно мне слово? – тихо спросил Набатов у Александра.
-Да, пожалуйста, Никита Алексеевич.
Набатов всегда немного нервничал перед выступлением. Это не зависело от количества и качества аудитории. Он никогда не пользовался шпаргалками и приготовленным заранее текстом. Он говорил всегда своими словами, не торопясь, взвешивая и оценивая каждое произнесённое слово. Никита Алексеевич всегда разговаривал на чистом русском языке. Он никогда не использовал сленг, не коверкал слова, не употреблял крепких выражений и не отпускал скабрезные шутки. За это, в союзе писателей его называли «наш святой Чистослов», за глаза конечно.
-Господа, - начал Набатов, - Я полагаю, что после анализа произошедших событий и после беглого знакомства с собранными нами материалами, вы себе ясно представляете, кто стоит за похищением и убийством детей. Лично для меня нет никаких сомнений, что это ритуальное убийство. Я много лет посвятил изучению данного вопроса, и поверьте, знаю, о чём говорю. Мною собраны и изучены многие факты о ритуальных убийствах, совершённых как в России, так и за её пределами, в том числе и по знаменитому делу Менделя Бейлиса.

-Боюсь, что наша доблестная милиция даже рассматривать вашу версию не станет, - сказал Колосов, - Ритуальных убийств милиция боится как огня! Возможно, этот страх идёт со времён, упомянутого вами дела Бейлиса, с 1911 года. Кстати, тогда он был оправдан присяжными заседателями.

-Давайте будем считать это гипотезой, - вмешался доктор Веденеев, - Гипотеза тем ближе к истине, чем плотнее укладываются в неё те или иные явления, напрямую необъяснимые.

-Гипотеза, говоришь? – не выдержал казак, - Александр, можно мне?

-Валяй, только коротко.

-Три трупа на момент экспертизы были полностью обескровлены! – читал по бумаге Устименко, - В них отсутствовал Карбоксигемоглобин и Гемоглобин. Чёрт, не выговоришь…! Останки Димы Макарова содержали плесень (Грибок Сапрофит) – Это тебе как? Неплохо для начала?

-Парируйте, доктор! – усмехнулся Колосов.

-Алексей, Александр, а ваши эксперты ничего не могли напутать там, сгоряча? – спросил врач, - Прошло всего 8-10 часов, откуда такие выводы?
-Не напутали, - ответил Александр, - Это профессионалы своего дела и мои хорошие знакомые, так что ошибки быть не может. Сообщили они мне всё в личной беседе. Бумага с заключением написана мною с их слов. Кстати, официальное заключение они пока не написали, мы узнали о результатах экспертизы первыми.
-Подождите! – всполошился доктор, - Ваш свидетель, Валерий, абсолютно прав!
-Вы о чём? – спросил писатель.
-Ведь с его слов выходит, что вчера он видел тела детей, лежащими совсем в другом месте. Всё сходится! Если бы тела лежали в колодце несколько суток, то весь колодец был бы заражён тем самым грибком сапрофитом. В экспертном же заключении написано, что тело лишь одного мальчика было им заражено!
-То есть, вы хотите сказать..
-Да, господин писатель, детей держали в разных местах, во всяком случае, Диму Макарова точно. Могу даже сказать где.
-Любопытно… - выдохнул Набатов.
-Так, теперь самое интересное … - усмехнулся Александр.
-Вы, Гребнев. Напрасно иронизируете. Я внимательно прочитал принесённую вами бумагу.
-Не тяните, доктор, - не выдержал Колосов.
-Сей грибок сапрофит селится в определённых местах, особенно на скотобойнях.
-Вы в этом уверены? – спросил Меркулов.
-Абсолютно. Я врач, к тому же, кое-что в своей жизни повидал.
-Ну что ж, господа, всё яснее ясного. Теперь гораздо легче вести поиски.
-Какие поиски? – удивился Колосов, - Вы кого искать собрались, где?
-Александр, у них в городе есть своя бойня или цеха по заготовке мяса? – спросил Набатов.
-Понятия не имею… - растерялся Гребнев, - Я никогда не думал об этом. К тому же Колосов прав. Допустим, мы найдём ту самую скотобойню и что?
-Верно! – подхватил Меркулов, - Если они почувствуют хоть малейшую заинтересованность с нашей стороны, то всё расследование закончится не начавшись!
-Так что же делать? – спросил Устименко.
-Ждать, - сказал Александр, - Пока они сами себя не проявят. К сожалению, преступление уже совершено, будем смотреть, кто как реагирует. Возьмём их главарей под наблюдение и будем ждать.
-Легко сказать! – возмутился казак, - Под какое наблюдение?
-Устименко! Тебе – Вайнер. Меркулов! Тебе – Рашковский. Всё ясно? Вопросы?
-Нет вопросов… - повесил голову Устименко.
-Постараюсь, командир! – бодро ответил Алексей, - Что ты Коля приуныл, голову повесил? – подзадоривал казака Меркулов, - Да не один же ты будешь!
-Скажи нам, Николай, сколько бойцов сможешь выставить, если скоро выступить придётся? – спросил Гребнев.
-Дружина у нас небольшая, но двадцать пять бойцов наберём. Все они мною проверены – не подведут.
-Добро, - кивнул Александр, - Как у вас с кадрами, Веденеев, медики не подведут?
-К сожалению, мне не удалось из своих коллег сформировать полноценную санитарную дружину, но человека четыре выставим. Это вместе со мной.
-Спасибо, доктор, я понимаю, насколько вам трудно и как вы рискуете. Спасибо. Жаль, что отца Андрея сегодня нет, он говорил, где-то полсотни прихожан смогут выйти. На сегодняшний день и это много.
-В моей епархии глухо, - сказал Набатов, - Дело безнадёжное. Трое писателей обязательно придут, но…
-Не желают люди сражаться за правду, не нужна она им… - сказал Александр.
-Правда? – удивился писатель, - Объяснить бы им, что это такое!
-Пусть так. Вы на митинг не ходите, неизвестно, как оно там повернётся. Вы нам нужны живым и здоровым.
-Так не годится, - улыбнулся Набатов, - Кто же к людям с правдой обратится? Ну а если Россия не захочет знать правду, то она скоро превратится в один бескрайний концлагерь, в котором большинство русских людей уморят голодом. Поверьте, такое желание у них есть!
-Кто бы сомневался! – поддержал писателя казак.
-Прочитал я ваши книги «Бытие» и «Время» тоже прочитал…- сделал кислую мину Колосов, - Знаете? - не впечатлило. На мой взгляд, всё это миражи, бывшие предметами ваших абстрактных и сложных рассуждений. Людей этим не увлечёшь.
-С чем же вы не согласны? С тем, что интернационализм есть самоограничение и вырождение генофонда? – парировал Набатов, - Что все средства в нашей оккупированной стране идут на добивание русского начала во всех его проявлениях?
-Мне не нравится ваша навязчивая идея о реставрации в России монархии. Почему вы так уверены, что царская власть убережёт страну от мировых апостасийных тенденций?
-А потому, друг мой, что власть помазанника Божия, никогда не будет безответственной. Оглянитесь вокруг! Посмотрите, в каком хаосе мы живём! Хотя, реальная власть «безответственной власти» и сокрыта от взоров общественности. И ещё, если бы вы внимательно изучили талмуд, то наверняка поняли бы, что христианам срочно надлежит принять меры для защиты от евреев!
-Я соглашусь с вами, пожалуй, только в одном, что нас почти не осталось как русских. А быдломасса, всегда бессознательно готова к любым экспериментам над собой. Темы ваших исследований слишком щекотливы. Вряд ли вы где-нибудь обретёте достойную площадку для подобных дискуссий.
-Я мечтаю, чтобы государство стало русскому народу «своим». Начиная с 1917 года, власть воспринимает русский народ как некую абстракцию, а зачастую, как расходный материал.
-Видите ли, - не отступал Колосов, - меня интересует русская идея в её химически чистом виде, без примесей эклектики.
-Я, к сожалению, вынужден прервать вашу учёную беседу, - вмешался Александр, - времени мало, нужно ещё многое обсудить.
-Саша, извини, позволь мне закончить, - не унимался Набатов.
-Только коротко.
-Буквально несколько слов, - извинился писатель, - Так вот, милостивый государь, к сожалению, русская нация оказалась податлива на чужие влияния и идеологии, потому и распалась. В разделённом состоянии она пребывает и теперь. Потому страна наша по-прежнему представляет собой большой ГУЛАГ.
-Так, всё: - Слушай сюда! - не выдержал Александр, - Время позднее пора отдыхать. Доктор, встретишь студента, пусть срочно свяжется со мной.
-Никита Алексеевич, у вас завтра запись передачи, не забыли? Подумали, что будете говорить?
-Конечно, подумал, - грустно улыбнулся писатель, - Правду, правду и ничего кроме правды.
-То есть? – удивился Александр.
-Я буду говорить то, о чём говорил здесь с вами. У меня будет двадцать пять минут, должен уложиться. Людям важно знать правду о том, что произошло недавно в нашем городе, что держало всех в напряжении целых три недели. Ваша бумага с предварительными результатами экспертизы будет очень кстати.
-Наверное, это будет последнее ваше интервью, а может и вообще…последнее, - сказал Меркулов.
-Семи смертям не бывать, друзья. Я уже всё для себя решил, отступать поздно, да и надоело уже отступать…
Никита Алексеевич махнул рукой и, попрощавшись с присутствующими, тихо вышел из квартиры.
-Да, святой человек, сколько его знаю, не перестаю удивляться его решимости.
-Про таких говорят, тот человек на земле ногами, а душой на небесах, - сказал Устименко.
-Кстати, Николай, как там устроились братья Удальцовы? - спросил Александр, - Почему на встречу не приходят?
-Устроились то они хорошо, - почёсывая затылок, отвечал казак, - От моей коморки сразу отказались, в гостинице номер сняли. Днём их не застать, носятся по городу, как реактивные самолёты. Ты же им сам широкие полномочия дал, вот они и стараются во всю. С молодёжью работают, в общем, сказали, что пятьсот человек реально собрать.
-Браво, - одобрительно кивнул Александр, - если так, то губернатору несдобровать. Как думаешь, старлей?
-Тише, слышите? – вышел в коридор Меркулов, - Это радиомаяк! Включите компьютер!
На мониторе появилась карта города. Меркулов увеличил изображение, и стало видно, как красный флажок остановился на пересечении двух улиц, потом медленно переместился вглубь жилого квартала и остановился.
-Примерно в километре от вокзала! – сказал довольный Александр, - Я знаю это место! Ай да Пушкин, ай да сукин сын! Ай да Костик, ай да молодец!
-Извините, бойцы нам нужно ехать и как можно скорей, - сказал Меркулов.
Народ направился в коридор. Наскоро собравшись, все вышли на улицу. Последними вышли Александр и Алексей.
-По коням! – потирая руки, сказал Александр.
-Завтра не пропустите передачу, - крикнул Алексей во след уходившим товарищам, - в 13-30, не забудьте!
Машина быстро ехала в сторону вокзала. За окнами мелькали знакомые дома, памятники, переулки. Проехали городской стадион.
-Сейчас налево, - командовал Александр. Машина, едва вписавшись в поворот, стремительно набирала скорость. Проехали вокзал.
-Не гони! – буркнул Александр, - Теперь направо…
Машина въехала во двор жилого дома. За ним стояли гаражи, а за ними пустырь и промзона.
-Всё, приехали…Туши фары!
-Слышишь, как пищит? – достав из кармана прибор, спросил Алексей.
-И что? Куда идти-то? – растерянно оглядевшись по сторонам, спросил Александр.
-Пойдём за гаражи. Валерка любил эти места.
-Какие гаражи? Уже полночь! Пойдём в сторону вокзала.
Они молча шли вдоль жилых домов, заглядывая во дворы и за мусорные баки.
-Командир, чего мы ищем? – спросил старлей, - Ты думаешь, что они его выпустили, на ночь глядя? Здание ГУВД в пяти километрах отсюда!
-Я не знаю. Это твой прибор.
-Мы почти у цели, командир! – радовался Меркулов, - Слышишь, как пищит?
-Он знает, что у него в кармане маяк? – спросил Александр.
-Нет, я сунул его в карман куртки незаметно…, а что?
-Так, ничего, - задумался капитан, - Ты говоришь от ГУВД до этого дома километров пять?
-Да, не больше.
-Значит, что? Прибор запищал, когда машина выехала из ГУВД и двигалась в этом направлении. Пока включили компьютер, открыли карту, минуты две прошло, так?
-Ну, допустим.
-Затем машина свернула во двор и остановилась, зачем?
-Ну, во-первых, не во двор, а на глухую улицу, - уточнил Алексей.
-А во-вторых? – перебил Гребнев, - Кто тебе сказал, что его привезли сюда на милицейской машине? Я, пока в оцеплении стоял, с опером знакомым разговорился. Так вот, этот опер утверждает, что дело это Москва на контроль взяла. Человек прилетел из Москвы, входит везде беспрепятственно, удостоверение не МВДшное, сечёшь?
-Ты хочешь сказать, что его…
-Да, его…того! – психовал Александр, - Говорил же тебе, уезжай из города! Сфотографировал он вас на том пустыре ещё утром, тебя и Валеру твоего!
-Что нам теперь делать?
-Не знаю! Думай!
В это время прибор, издававший прерывистые гудки, издал длинный гудок.
-Стоп машина! – Алексей остановился как вкопанный.
-Что с ним? – удивился Александр.
-Ничего особенного, командир, просто радиомаяк находится в радиусе 25-30 метров от нас, - как бы, между прочим, сказал Алексей.
-Так! – усмехнулся Александр и огляделся по сторонам. На ночной улице не было ни души. В небе блестели звёзды, и мигал красным огоньком летящий в вышине самолёт.
-Он где-то здесь! – тихо сказал Меркулов.
-Кто?
-Смотри! – крикнул старлей, - его куртка!
Впереди показалась фигура человека, медленно пересекавшая проезжую часть. Мужчины переглянулись и направились за ней. Фигура, почуяв неладное, ускорила шаг. Мужчины не отставали. Вдруг, фигура нырнула во двор и побежала в сторону гаражей. Едва скрывшись за гаражами, фигура, с дикими воплями выскочила оттуда и побежала навстречу мужчинам. Из-за гаражей вышел огромный косматый пёс, посаженный на цепь. Он угрожающе гавкнул несколько раз и сел на углу гаража, глядя в след убегавшей фигуре. Ею оказалась пожилая женщина. Она была плохо одета, всем своим видом давая понять, что не равнодушна к алкоголю. Мужчины схватили её и повели к ближайшему фонарю.
-А-а, помогите! – закричала перепуганная женщина.
-Не бойся, мамаша, мы не бандиты… - пытался успокоить её Александр, - Лёха, это точно его куртка?
-Она самая! - улыбнулся довольный Алексей и проверил карманы, - Так, так, так… вот он! Карман-то дырявый оказался, он под подкладку и угодил!
Алексей извлёк из куртки радиомаяк и положил его на ладонь. Александр посмотрел на него, потом на перепуганную женщину и спросил:
-Откуда у тебя эта куртка?
-Нашла! – отвечала женщина, - Богом клянусь, нашла!
-Точное место можешь показать? – строго спросил Александр.
-Могу, могу, я хорошо помню, - затараторила женщина, - Неужели ваша оказалась?
Они пришли в соседний двор. Между двух берёз, метрах в десяти от дороги, были разбросаны куски битого кирпича.
-Вот здесь она и лежала, родимая… - показала рукой женщина.
-Ты фонарик взял? – спросил у друга Александр.
-На, держи…
-Смотри, кровь… - посветив на куски кирпича, сказал Гребнев. Они осмотрелись по сторонам, и присели на корточки около битого кирпича. Всё это время женщина с любопытством наблюдала за их действиями и, наконец, решилась спросить:
-Вы не из милиции?
-Нет, мамаша, не из милиции, - не отрывая взгляд от кирпича, ответил Александр.
-Скажите, когда вы её нашли? – спросил женщину Алексей.
-Ну, с полчаса назад, может поболе, не помню, часов-то у меня давно нет, посеяла где-то… - тараторила женщина.
-А когда вы её нашли, ничего подозрительного не увидели? Может, человека какого или машину?
-Да где там! – махнула рукой женщина, - Темно уже было, да я куртку-то не сразу заметила. Хотела по нужде присесть, тут на неё и наткнулась. Неужто убили кого?
-Иди, мамаша, - Александр встал, ещё раз осмотрел куртку и протянул её женщине, - На, мать, носи на здоровье…
-Ну я пошла, пошла , говорю я… - тараторила женщина.
-Идите домой, - сказал Алексей, - Извините нас и спасибо за помощь.
-Всё понятно… - нахмурился Александр, - Вот дорога, поворот…На повороте машина сбросила скорость, Валера этим воспользовался и на ходу выпрыгнул из машины…
-Но пробежал не много, - продолжил тему Алексей, - метров десять. И был настигнут у этих красивых берёз ударом по голове. Он падает, ударяется головой о кирпич, возможно, теряет сознание. Затем, затем…Посвети-ка сюда! Следы от обуви видишь? Потом, он или они, тащат его бесчувственного к машине. Вопросы есть?
-Возможно, ты и прав, - задумался Александр, - насчёт вопросов, то лично у меня их меньше не стало. Во-первых, на чём они сюда приехали? Какова была конечная точка их маршрута? Кто убивал Валерия и за что?
-И самый главный вопрос, почему оставили куртку на месте преступления? – добавил Алексей.
-Может быть, она соскочила с Валерия во время потасовки? Может быть, он успел её снять и бросить в лицо преследующему, в надежде выиграть время и скрыться? Серьёзная оплошность, ничего не скажешь!
-Наверное, очень спешили, да и темно уже было, могли не заметить.
-Ты знаешь, тут всё намного проще, - взяв в руку окровавленный кирпич, сказал Меркулов, - просто они твёрдо знают, что его никто никогда искать не станет. Будто и не было на белом свете такого человека. Теперь понял?
-Понял, не глупей других… - вздохнул Александр.


ИСПЫТАНИЕ

Я смеюсь, я своё отбоялся.
Л. Ефремов

Никита Алексеевич Набатов сильно переживал. Наверное, никогда ещё он так глубоко не переживал, как перед сегодняшнем интервью. В прежние времена доводилось ему выступать с высоких трибун, говорить о серьёзных вещах, критиковать политиков, журить коллег по писательскому цеху за чрезмерно бойкое перо. Но никогда не было ему так волнительно и умиротворённо как теперь. Эти два противоположных состояния, словно волны, поочерёдно охватывали писателя, то, возбуждая всё его существо, то успокаивая. Он думал не о себе, не о репрессиях, которые незамедлительно настигнут его. Никита Алексеевич думал только о том, как уложиться в отведённые ему двадцать пять минут. Выступление должно быть кратким, твёрдым и спокойным. Обвинения должны быть подтверждены фактами, слухи и сплетни не годятся. Нельзя истерить и распыляться по мелочам, не следует превращать выступление в политическое словоблудие. Набатов был удивлён и обрадован тем обстоятельством, что материал решили давать в прямой эфир. Объяснялось это тем, что в связи с предстоящим выступлением губернатора Попонина, эфирную сетку пришлось переделывать в авральном режиме. Выступление писателя Набатова почему-то решили не отменять, не переносить, а пустить в заранее оговоренное время, да ещё в прямом эфире. Пока оператор настраивал камеру, представитель регионального телевидения, предупредил Никиту Алексеевича об ответственности за любые нецензурные или неполиткорректные выражения и взял с него расписку. Набатов не глядя, подписал положенный перед ним лист бумаги, на котором было что-то написано про ответственность и прочее. Он встал из-за стола и неторопливо прошёлся по кабинету, внимательно осматривая его, затем подошёл к иконостасу, где среди прочих икон висела икона Государя – Мученика Николая Второго. Кратко помолившись, Никита Алексеевич вернулся к письменному столу и сел в кресло. Он поправил галстук, посмотрел на часы и достал бумагу с предварительным заключением экспертизы.
- Я готов. Можно начинать.
Передача началась. На лице Набатова не было тревоги и безысходности. Говорил он спокойно, с достоинством, лишь изредка заглядывая в приготовленный заранее листок. Выдержанный и внешне спокойный, Никита Алексеевич никогда не позволял себе кричать на ближних и даже повышать голос. Как истинный православный человек, он считал, что гнев и тому подобные проявления падшей человеческой природы, нужно удерживать внутри себя, стараясь непременно погасить. Вот и сегодня, просматривая телепередачу с его участием, все, кто лично знал Набатова, ещё раз имели возможность услышать и увидеть своего великого земляка. Александр и Алексей, затаив дыхание, слушали каждое слово, доносившееся из телевизора.
- Не надо было ему бумагу с предварительным заключением экспертизы давать. Воображаю, что теперь начнётся! – шептал Меркулов, глядя на экран.
Александр молчал. Он внимательно слушал выступление писателя. Гребнев смотрел куда-то сквозь экран, слегка прищурясь. Возможно, мысленно он хотел бы находиться рядом с Набатовым, чтобы своим присутствием поддержать друга, а может, в эти минуты он отчётливо видел последствия этого выступления, да и вообще, последствия. Время передачи подходило к концу. Никита Алексеевич говорил по-прежнему спокойно, даже излагая подробности, связанные с обнаружением детских тел, ни один мускул на лице его не дрогнул. Писатель выглядел спокойным, но все, кто знал Никиту Алексеевича, понимали, какие чувства бушуют в душе у этого святого человека.
На двадцать первой минуте передача резко оборвалась. Было заметно, что Набатов не закончил предложение. Говорил он о необходимости проведения референдума, о переизбрании действующего губернатора Алексея Попонина. Радовало одно: - Всё, что писатель хотел сказать людям – поместилось. Пострадало лишь заключительное слово, в котором Набатов призывал всех честных людей выйти на митинг, запланированный на следующей неделе. Но даже такое купированное интервью, подействовало на людей укрепляюще – обнадёживающе. Сумел всё же русский писатель объяснить людям смысл происходящего на понятном для них языке! Теперь, губернатору с его разжиревшей обслугой, не удастся протолкнуть удобную им версию о побеге детей или, о якобы имевшем место, несчастном случае. Теперь люди знали, откуда исходила опасность, кто действительно пытается установить истину, а кто всячески этому препятствует. После резкого прекращения передачи в эфир пустили рекламу пива. Те, кто посмотрел передачу, прекрасно понимали, что писатель говорил правду, а её родимую, власть всячески старается скрыть. Вот и рассуждает теперь какой-нибудь путевой обходчик или ночной сторож: - Вот, мол, не дают правду сказать! Даже писателю рот затыкают! А он человек грамотный, не нам убогим чета – в корень зрит!
Поудивляется, да посочувствует писателю и наш брат интеллигент:
- Безусловно, смелый шаг, но бессмысленный. Человек против системы бессилен, даже писатель, именовавшийся в недавнем прошлом инженером человеческих душ, - посочувствует и непременно дистанцируется, - Всё это конечно хорошо, но почему опять евреи? Опять «кровавый навет», фу, средневековье какое-то! Вроде образованный человек, писатель, а рассуждает как мужичьё неотёсанное…
Но нашлись и другие, кто поверил писателю, те, чьи дела и устремления созвучны ему. Нашлись такие среди студентов, учителей и врачей, служащих, военных, да и среди простого люда, нашлось немало. Коэффициент полезного действия телепередачи с участием Набатова, был немалый. Люди готовы были выйти на улицу.
Сразу после окончания передачи в приёмной Набатова зазвонил телефон. Затем он звонил, не переставая в кабинете писателя. Никита Алексеевич не снимал трубку. Он аккуратно свернул лист бумаги, на котором были написаны предварительный результаты экспертизы, и положил во внутренний карман пиджака. Представитель регионального телевидения разговаривал по телефону с начальством. Из приёмной, в кабинет Набатова, заглядывала испуганная секретарша. Она не решалась зайти и жестами показывала Никите Алексеевичу, чтобы он взял трубку. Оператор нервозно упаковывал оборудование, не обращая на присутствующих никакого внимания. Едва закончив телефонный разговор с руководством, представитель регионального телевидения, в гневе набросился на задумчивого Никиту Алексеевича. Но писатель не слышал его, он сидел неподвижно, подперев рукой голову. Потеряв всякий интерес к опальному писателю, телевизионщики с шумом покинули кабинет. Через минуту в кабинет вошла перепуганная секретарша.
- Как Вы, Никита Алексеевич? – спросила девушка, подняв лежащий стул, - Может чай принести?
Набатов ничего не ответил, лишь отрицательно покачал головой.
- Из приёмной губернатора звонили … - нерешительно произнесла секретарша.
- Когда надлежит явиться? – не глядя на неё, спросил Набатов.
- Завтра в двенадцать.
- Превосходно, - вздохнул писатель, - Значит, у меня ещё есть время.
Никита Алексеевич встал из-за стола и направился к выходу. Он прошёл мимо ничего не понимающей секретарши, проронив на ходу:
- Приберитесь тут, пожалуйста… - и не попрощавшись покинул кабинет…, навсегда.
Никита Алексеевич шёл по улицам города, совершенно не соображая, куда и зачем он идёт. Он шёл не оглядываясь, задевая плечами идущих навстречу прохожих. Кто-то здоровался с ним, но он не слышал приветствия и не отвечал на них. Вдруг он почувствовал себя плохо и остановился. Поблизости не было лавочек или предметов, на которые можно было бы сесть, и Никита Алексеевич стоял, держась за стену.
- Здравствуйте, Никита Алексеевич, вам плохо?
Набатов поднял глаза и увидел перед собой женщину лет сорока пяти, с сумкой.
- Вы меня не помните? Я в буфете работала…
- Припоминаю… - с трудом выговорил Набатов.
- Как вы здесь оказались? – удивилась женщина, - вы же на другом конце города живёте? Надо же, в такую глухомань зашли? Здесь одни звери бродят!
- Как мне отсюда выбраться? – потихоньку приходя в себя, спросил писатель.
- Вот что! Идёмте к нам домой, я вас чаем напою, а вернётся с работы муж, отвезёт вас на машине.
- А это удобно?
- Конечно, а как иначе, - уговаривала женщина, - На вас же лица нет!
- Что ж, идёмте…
Пройдя какое-то расстояние вдвоём, при переходе улицы, путь им преградил большой чёрный джип. Из него вылез здоровый бугай в кожаной куртке.
- А, господин писатель, прошу садиться! – с издёвкой произнёс бугай. Набатов и женщина стояли как вкопанные, не понимая, что происходит. Женщина испуганно посмотрела на писателя.
- Ты что, оглох! – сквозь зубы процедил бугай, - Ну, пшёл!
Бугай затолкал Набатова на заднее сиденье автомобиля, где находился второй такой же бугай. Толкнув женщину в кусты, машина резко рванула с места.
- А-а… - приходя в сознание, простонал писатель.
- Очнулся? – обрадовался довольный бугай, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, - Скоро приедем! Недолго осталось.
- Стой! Направо! – крикнул водителю второй бугай, сидевший рядом с Набатовым.
Машина остановилась в лесополосе, недалеко от трассы. Вдалеке виднелась сопка, пахло рекой.
- Выходи, борода! – крикнул первый бугай.
- Выходи, не бойся! – усмехнулся второй.
Водитель вышел из машины, закурил и подошёл к обрыву.
- Высоко…
Бугаи стали приседать и подпрыгивать, будто разминались перед спортивными состязаниями. Набатов стоял возле джипа и равнодушно смотрел на сопку.
- Слушай, ты на кого, падла, гавкнул? – начал первый бугай.
- У нас разговор короткий, если что – прирежем! – добавил второй. Водитель мирно прогуливался вдоль обрыва.
- Я тебе, сука, пальцы буду ломать по одному, через каждые пять минут!
Могу черенок от лопаты в очко затолкать!
- Нет! – вмешался второй бугай, - Я тебя за ноги подвешу, будешь висеть, а я буду ссать на тебя…А тем временем, жену твою и дочь, мои собаки будут трахать, а я снимать буду на камеру. Потом, перед смертью, покажу тебе это кино!
Никита Алексеевич поднял глаза на сказавшего эти слова второго бугая. Его похотливая сальная рожа скривилась в улыбке.
- Передайте тому, кто вас подослал, что я никогда…
Никита Алексеевич не успел договорить. Второй бугай ударил его кулаком в живот и бросил под дерево.
- Заводи, поехали!
- Давай скорей! – суетились бугаи.
Чёрный джип уехал. Никита Алексеевич остался лежать на земле, скрюченный, держась руками за живот.

Смеркалось. В квартиру Александра позвонили три раза. Когда хозяин квартиры открыл дверь, его взору предстал писатель Набатов «во всей красе».
-Никита Алексеевич? - удивился Александр, - Заползай! Виктор! Алексей!
Доктор Веденеев и старлей Меркулов подхватили еле живого Набатова, довели до комнаты и усадили на диван.
- Позвольте взглянуть, господин Набатов, - расстёгивая писателю рубашку, сказал доктор, - Так-так…
- Александр, я не знаю, кто это был, - слабым голосом начал писатель, - Впервые их вижу, да и номер машины не запомнил.
- Да, батенька, как вас отделали, - удивлялся Веденеев, - Тут болит? - ощупывал пострадавшего доктор.
- Как после сражения?! – улыбнулся Александр, - Лёха, обзвони наших, пусть приедут все, кто сможет!
- Не надо улыбаться…- простонал писатель, - Они тоже улыбались.
- Понятно, - констатировал Александр, - Можете ничего не рассказывать, детали не очень важны.
- Как же не важны? – удивился доктор.
- Он прав, - похлопав доктора по руке, сказал Набатов, - Детали не важны, важен результат, а он достигнут.
- Я вижу тот результат, - покачал головой доктор.
- Действия ведём в верном направлении, - улыбнулся через силу писатель, - Я вам больше скажу, в самую точку попали!
- Не понимаю… - тихо сказал Меркулов.
- Что ты не понимаешь? – спросил Александр.
- С кем мы имеем дело? От кого исходит угроза? От хасидов? От губера? – распалялся Меркулов.
- Вот завтра я и спрошу… - вздохнул Набатов.
- У кого? – не отставал Меркулов.
- У губернатора… - Присутствующие переглянулись.
- Так…Постельный режим, - доктор встал и протёр лоб носовым платком, - Вы слышали, Никита Алексеевич?
- Не понял, поясните.. . – не отставал от писателя старлей.
- Завтра в 12-00 губернатор Попонин ждёт меня у себя в кабинете.
- Значит губернатор! Теперь понял? – обратился Александр к старлею.
- Согласен. Если бы хасиды вас похитили, то в живых бы точно не оставили. Хотя, им похищать вас особой нужды нет, - рассуждал Меркулов, - Зачем им себя выдавать? Они постараются нейтрализовать вас другим способом. Они хозяева, заказчики, а губернатор – крыша!
- Правильно, - согласился Александр, - Пугануть хотели перед встречей с губером. Могут шантажировать семьёй, либо будут склонять к сотрудничеству, будьте готовы.
- Всегда готов! – отшучивался Набатов.
Тем временем подъехали: учитель, студент, казак и священник.
Все молча вошли в комнату, где лежал на диване несчастный Никита Алексеевич.
- Что-нибудь серьёзное? – спросил у доктора священник.
- Нет… - помотал головой Веденеев, - Шок и сильное переутомление.
- Я бы хотел исповедоваться, - сказал Набатов.
- Сейчас? – удивился священник.
- Хотя, нет… - передумал Набатов, - Простите, отец Андрей.
- Мне понравилась передача, - сказал студент, - Хорошо вы по ним прошлись!
- Хорошо? Вот последствия…этого «хорошо»! - ответил доктор.
- Не знаю, возможно, Пастернак и был прав, когда утверждал, что лишь искусство всегда у цели. Как считаете, Никита Алексеевич? - спросил учитель – Сенсация! Писатель пролил свет на жуткую историю, которая держала в напряжении весь город более трёх недель!
- Да полно вам, господин учитель, - парировал доктор, - Какие сенсации? Я в оперативном штабе столько сенсаций наслушался – одна другой бредовее!
- Причём здесь Пастернак…Александр позвони мне домой, жена волнуется. Сочини что-нибудь про меня, мне тяжело разговаривать.
- Нет, Никита Алексеевич, - упирался Гребнев, - Ни за что! Она по моему голосу поймёт, что чего-то не так. Не умею я врать, да и не хочу, так что, объясняйтесь сами!
- Ах, Саша, Саша! – покачал головой писатель, - У тебя на кухне телефон?
Набатов еле-еле дошёл до кухни и прикрыл за собой дверь.
- Смелый человек Никита Алексеевич, только… его нужно как-то прикрыть, защитить, - отец Андрей вопросительно посмотрел на Гребнева и Меркулова.
- Легко сказать, отец Андрей, - сокрушался Александр, - Набатов не котёнок, его за пазуху не положишь.
- Что-нибудь придумаем для защиты от губернатора, - отвечал Меркулов, - А то он всех нас скоро укокошит.
- Кишка тонка! – огрызнулся Александр.
- Действительно, умирать нам рановато, - не унывал студент, - К тому же, я первый желаю положить венок на его могилу!
- Да будет вам известно, юноша, - улыбнулся учитель, - Что Петр Первый заплакал, когда ему доложили, что в окопе ядром убило Карла Двенадцатого, злейшего врага России и Петра Первого лично.
- Ну ты хватил! – махнул рукой Устименко, - Пётр Первый! Карл Двенадцатый! Ты дело говори!
- Я предлагаю дело, - окинув взглядом присутствующих, сказал учитель, - Разослать губернатору и всей его челяди письма с предупреждениями. Нужно создать у них ощущение психологической неустойчивости, пусть как-нибудь себя проявят.
- Любо! – поддержал Устименко, - И про хасидов не забыть! Вместе с предупреждением, каждому по удавке прислать, особенно на Сурикова 65!
- Вы сдурели что ли? – не выдержал Александр, - Какие предупреждения? Какие удавки? Вычислят в момент! Дело Норинского Аркадия вспомните! То события времён перестройки, как невинную шутку представили, А тут удавка – прямая угроза, без слов понятно! Хулиганкой не отделаемся, придётся пыхтеть по полной!
- А я пыхтеть не собираюсь, - сказал казак, - Живым не дамся.
- Что так? – спросил Меркулов.
- Я своё отпыхтел! Три года как от хозяина.
- С этого момента поподробнее, - заинтересовался студент.
- Среди нас и такие есть? – спросил доктор.
- Среди нас всякие есть, господин доктор, - сказал Александр, - Кого среди нас не должно быть, так это предателей и жидовствующих.
- Я думал все знают, - развёл руками Устименко, - Ты никому не рассказывал? – он вопросительно посмотрел на Александра.
- Меньше знают – крепче спят, - отрезал Гребнев.
- Вот что, люди, - начал рассказывать казак, - Было это десять лет тому назад в Ставропольском крае. Житья людям не давал мэр одного городка. Хлопцы попросили подсобить - я согласился. Подложили мы взрывное устройство под его иномарку, а оно, язви его, не взорвалось! Вот так с моей «помощью» всё дело погубили – обидно…
- Бывает… - подытожил Александр, - Ещё есть вопросы к Устименко? Так, переходим к следующему вопросу. Алексей, начинай!
- На сегодняшний день у нас два главных вопроса, - начал доклад Меркулов, - Вопрос первый – подготовка митинга и шествия. Вопрос второй – безопасность всеми нами уважаемого, писателя Никиты Алексеевича Набатова.
В это время открылась дверь и из кухонных сумерек, щурясь, вышел не торопясь, писатель Набатов. Он занял место рядом с отцом Андреем, жестом показывая Александру, что всё в порядке и можно продолжать собрание. В конце выступления, Алексей Меркулов попросил Набатова высказаться по двум насущным вопросам.
- Прошу вас, Никита Алексеевич.
- Благодарю. С первым вопросом, я полагаю, всё ясно. Нам с вами нужно уточнить дату проведения митинга и шествия и согласовать её с городской администрацией. Что касается второго вопроса, - Никита Алексеевич сделал паузу и нахмурился, - Поскольку это касается лично меня, то должен вас проинформировать, что завтра у меня, помимо губернатора, запланирована ещё одна важная встреча. Я встречаюсь с архиепископом Антонием.
- Зачем, Никита Алексеевич? – спросил Александр.
- Хочу взять у него благословение на борьбу с игом иудейским.
- Это не самая лучшая идея, будьте благоразумны, - сокрушался отец Андрей.
- Простите, батюшка, - оправдывался Набатов, - Я понимаю, что действую через голову, но иного выхода у нас нет. Представьте себе митинг, большое стечение народа. Обращение архиепископа добавит веса и легитимности нашему делу. Люди станут внимать его мудрым словам, к тому же эти слова и на власть предержащих влияние оказать могут. Разве я не прав?
- Никита Алексеевич, я вас очень уважаю, - с трудом сдерживая эмоции, начал Александр, - Но знаете, иногда так хочется выругаться…Вот только присутствие отца Андрея останавливает! Почему вы никогда не советуетесь с активом? Почему в одиночку принимаете важные и ответственные решения?
- Простите великодушно, друзья мои… - Набатов положил правую руку на сердце и поклонился присутствующим.
- Вы ведёте себя в высшей степени самонадеянно! – сказал учитель.
- Вы действуете неосторожно! – вмешался доктор, - Если так и дальше пойдёт, то мы просто не сможем уберечь вас от себя самого.
- Я привёл бы вам сто возражений! Я даже берусь предсказать результат этого визита, но вы ведь всё равно пойдёте!?
- Пойду, отец Андрей, - вздохнул писатель, - Я хочу с ним просто поговорить. Имею я на это право?
- Он вас выгонит, - сказал Устименко.
- И будет прав, - добавил Александр.
- Наивный вы человек, - обратился к Набатову протоиерей, - Неужели вы думаете, что слово Божие подействует на оккупационную власть?
- Я хочу напомнить им о совести, чести, долге, о милосердии, наконец! Они люди, должны же понять! – не успокаивался писатель.
- Перечисленные вами качества есть категории божественные и к нынешней системе власти не применимые и даже взаимоисключающие. Мы говорим о божественной природе этих понятий, тогда как власть в современной России не имеет Божьего благословения.
- Тогда выходит, что всё напрасно? Наше служение и наш подвиг будут осмеяны и забыты? Те люди, ради которых мы готовы идти даже на смерть, после будут бросать в нас камни, хулить и проклинать?
- Мы не должны исключать для себя такую возможность, - отец Андрей окинул добрым взглядом присутствующих.
- Значит, если нас убьют, мы станем мучениками и святыми? – спросил студент Костя.
- Хотите быть святыми – будете! – улыбнулся отец Андрей, - Я наверно открою вам тайну, если скажу, что церковь не создаёт новых святых, она может лишь засвидетельствовать чудо или подвиг. Конечно, комиссия по канонизации очень скрупулёзно изучает каждый конкретный случай…А что касается подвига, то …, зачастую мы не видим в жизни рядом с собой настоящего подвига и не можем им вдохновиться на духовную брань. А, не приобретая личного опыта подвига, не можем разглядеть его в людях. Получается заколдованный круг.
- Вы сказали о духовной брани, но наша-то борьба не духовная, вернее, не столько духовная, сколько ратная, а на этом поприще у нас силёнок-то маловато, - сказал учитель.
- Сказано, не в силе Бог, а в правде. И потом, то, что вы мечом защищаете ценности самим Господом установленные, сути дела не меняют. От этого ваш подвиг не теряет в весе. В любом случае, подвиг всегда на пределе человеческих сил и возможностей. Он, зачастую, вообще не имеет внешних признаков геройства и благостности.
- Тогда благословите нас, отец Андрей, - сказал Александр, - Раз вы допускаете применение силы для защиты русского народа от ига жидовского.
В комнате воцарилась тишина. Все присутствующие с надеждой смотрела на протоиерея Андрея Зерцалова. Он закрыл глаза и несколько секунд стоял неподвижно, потом медленно поднял веки. Присутствующие заметили, как из лучистых глаз отца Андрея текут слёзы. Возможно, в эти секунды, отцу Андрею открылась картина ближайшего будущего, и он ясно увидел, что многие, из присутствующих в этой комнате станут теми, о ком он только что говорил в своей проповеди. На присутствующих состояние отца Андрея сказалось не позитивно. Многие приуныли и опустили головы, в том числе и Константин Сиротин – неунывающий студент. Почувствовав за собой вину в тягостном настроении собравшихся, отец Андрей, как ни в чём не бывало, решил продолжить беседу в прежнем русле.
- Настанет день – благословлю. А по поводу применения силы, отвечу так. Суровость, применённая вовремя, предотвращает большее кровопролитие. А те, кто планирует эти кровопролития, активнее всех выступают против этой суровости.
- Как жить дальше-то, отец Андрей? – спросил Устименко, - Мёртвые сраму не имут, то верно, а живым как быть?
- Мы-то ладно, - махнул рукой доктор, - Молодых жалко, нет у них будущего.
- Всё верно, - сказал учитель, - Система со школьной скамьи зомбирует людей. Они думают, что в свободном мире живут, дескать, иди по карьерной лестнице, будь покорным и услужливым и когда-то, может быть, чего-то в жизни добьёшься. Верно я говорю, студент? – спросил он уставившегося в книгу Константина. Тот молча кивнул, не отрывая глаз от книги, - Чего читаешь, студент?
- «Народ без пространства», - нехотя оторвавшись от книги, ответил Сиротин, - Ханс Гримм, немецкий писатель и философ.
- Рабу ничего не остаётся, как только восхвалять свою неволю, создавая хоть какую-то иллюзию свободы, - добавил учитель.
- Я всё понимаю, друзья мои и не питаю никаких иллюзий, - взял слово долго молчавший писатель, - Нынешняя лжецерковь, именуемая РПЦ и в прежние времена была глуха к голосам тех немногих организаций, которые во главу угла своего политического исповедания ставили Истинную Православную Веру. У меня в архиве имеется копия письма главы Союза Русского Народа Дубровина А.И. к митрополиту Санкт-Петербургскому Антонию, главенствующему члену священного синода. В письме Дубровин уличает митрополита в потворстве революционным организациям и во враждебном отношении к истинным патриотам России. Знаете, читаешь, и слёзы текут. Так что, конфликт этот давний. Мне он видится грозным предзнаменованием страшных событий недалёкого будущего.

На следующий день Никита Алексеевич приехал к резиденции губернатора Попонина без четверти двенадцать. Пройдя досмотр и выполнив все необходимые формальности, он дожидался приглашения в просторной губернаторской приёмной. Вежливая молодая женщина предложила ему на выбор чай или кофе. Ровно в полдень двери открылись, из них вышел аккуратно одетый молодой человек, и, оглядев писателя с головы до ног, произнёс:
-Никита Алексеевич, здравствуйте, губернатор ждёт вас, продолжительность беседы десять минут. Следуйте за мной.
Молодой человек вёл Набатова по просторным залам, переходящим один с другой. Наконец они дошли до последнего зала. Он был меньше предыдущих и представлял собой нечто среднее между библиотекой и кабинетом. Губернатор сидел на роскошном диване, около которого стоял небольшой круглый столик из ценных пород дерева. На нём стояли ваза с фруктами, две чайные пары и бутылка дорогого коньяка. Увидев Набатова, губернатор медленно встал с дивана, улыбнулся и жестом пригласил писателя присесть. От рукопожатия губернатор намеренно уклонился.
- Здравствуйте, Никита Алексеевич, присаживайтесь…Как вам мой кабинет? Мне тоже нравится. Вы знаете, я внимательно слежу за вашим творчеством. «Бытие» и «Время» изучил вдоль и поперёк. Как точно вы всё подметили, даже по нашему брату прошлись…, ха-ха! Ну, так вот, я вчера видел ваше интервью и очень расстроился. Скажите, зачем вам это нужно? Вы сами-то верите в эти сказки? Мой вам добрый совет – оставьте это! Поиском преступников пусть занимается милиция – это её хлеб. Вы, я вижу, подготовились к встрече, - губернатор указал глазами на толстую папку, мирно лежащую на коленях у писателя.
- Да, благодарю вас, меня вчера хорошо подготовили и у меня действительно много вопросов, хотелось бы начать…
- Потом, - перебил писателя Попонин, - Эти мелочи обсудите с моим помощником. Теперь о деле, - губернатор на секунду задумался, - Да! У меня освободилась должность советника по культуре. Хочу предложить её вам, а что? Соглашайтесь, условия прекрасные, переедете в новую квартиру, кстати, для вашей очаровательной дочери у меня тоже есть должность.
- Извините, господин губернатор, это вам… - Набатов протянул Попонину толстую папку, - ознакомьтесь с этими материалами и как можно скорее.
- Хорошо, я посмотрю позже, - ответил губернатор, но папку из рук писателя не взял, - Да положите вы её! – занервничал Попонин, - Я обязательно посмотрю…
Никита Алексеевич аккуратно положил бумаги на круглый столик, рядом с бутылкой дорогого коньяка.
- Вы согласны?
- Простите, с чем? – как бы приходя в себя, спросил писатель.
- С должностью советника по культуре, с чем же ещё? – усмехнулся Попонин, - А на место председателя союза писателей мы назначим другого человека. Такие люди у нас есть!
- Я не сомневаюсь… - тихо ответил Набатов.
- Тем более…Кадры решают всё! Решайтесь, а пока… Вячеслав! – крикнул губернатор. В дверях появился тот же аккуратно одетый молодой человек. Губернатор указал рукой на стол. Вячеслав снова исчез за дверью, но вскоре вернулся с подносом, на котором стоял маленький электрический самовар. Молодой человек разлил по чашкам чай, потом принялся за коньяк. Закончив с приготовлением, он встал около дивана, ожидая дальнейших распоряжений.
- Можешь идти, - сказал ему губернатор. Вячеслав покинул кабинет и закрыл за собой дверь.
- Вам с сахаром? – спросил губернатор.
- Нет, спасибо.
- Предлагаю тост! – губернатор встал с дивана и поднял бокал, - Выпьем за великую Россию и за нас, верных её слуг!
- Я не буду пить… - писатель встал и скрестил руки за спиной, - Я не для этого пришёл сюда. Должность мне ваша не нужна и моей дочери тем более! Мне даже страшно представить её у вас в подчинении! Зачем вы пытаетесь демонстрировать чувства, которые вы не можете испытывать ко мне по определению. Я старый человек и не пытаюсь лицемерить с вами. Оставьте меня и мою семью в покое!
- Ну что ж, - губернатор подошёл к окну, - вы были откровенны со мной, отплачу вам тем же. Так знайте, что с этого дня никто не даст и цента за вашу жизнь! Идите куда хотите! Вы мне больше не нужны и не интересны.
Двери кабинета открылись и снова появился молодой человек.
- Вячеслав, проводи гостя, - сказал губернатор и отвернулся к окну.

Неподалёку от губернаторской резиденции дежурили Александр Гребнев и Алексей Меркулов. Там же прогуливались молодые люди крепкого телосложения из «Русской линии обороны». Они так организованно «прогуливались» возле резиденции, что бдительные милиционеры, охранявшие оною, попросили их отойти на «безопасное» расстояние.
Выйдя на улицу из резиденции губернатора, Никита Алексеевич какое-то время стоял потерянный, недалеко от автобусной остановки. Постояв немного, он огляделся по сторонам и пошёл в условленное место, где его ждали Гребнев и Меркулов. Молодые люди крепкого телосложения, убедившись, что с Набатовым всё в порядке, тут же покинули вверенную им территорию. Никита Алексеевич сел в машину Александра и тяжело вздохнул.
- Фу…Тяжко…
- Как прошла встреча? – спросил Александр.
- Я отказался играть по их правилам, - твёрдо ответил писатель.
- Так. И что теперь?
- Давай-ка ямщик, потихонечку трогай и песню в пути не забудь! – пропел Набатов.
- Куда прикажете? – подобострастно спросил Гребнев.
- К митрополиту Антонию, милейший!
- А где ваша папка? – спохватился Меркулов, - Забыли?
- Ну почему же забыл? - улыбнулся писатель, - Собранные мною материалы я лично передал в руки губернатору, для подробного ознакомления, - Набатов повернулся к окну и запел:

Не плачь, дитя, не плачь напрасно, не плачь напрасно
Твоя слеза на труп безгласный
Живой росой не упадёт…

- Я могу вас спросить, уважаемый Никита Алексеевич…
- Можешь, Саша, конечно можешь…
- Какие именно материалы вы передали Попонину?
- Тут никаких секретов нет: Во-первых, результаты предварительной экспертизы, показания свидетеля Валерия, фотографии детей тоже вложил, пусть вглядится в их лица. Материалы по делу Менделя Бейлиса, в том числе стенограммы судебного процесса. Не удивляйся, Саша, в моём архиве есть и такие бумаги. Распечатал я выдержки из книг, которые помогут пролить свет на недавние события. Среди прочих, я посчитал нужным предложить ему «Сентиментальных вампиров», Жозефа Дуйе, «Холокост сделан в России» Портера, «Масонское действо» Соколовой, «Невидимая рука» князя Артемия Череп – Спиридовича, «Протоколы» Нилуса, «Международное правительство» Шмакова, «Десионизация» и «Войны тёмных сил» Маркова-Второго, «Спор о Сионе» Дугласа Рида.
Услышав такое, Александр прижался к обочине и заглушил мотор. В салоне воцарилась нервная тишина, лишь писатель, то и дело, ёрзал на заднем сиденье.
- Почему мы остановились? – как ни в чём не бывало, спросил Набатов, - Разве мы ещё кого-то ждём?
- Алексей, давай ты, я не могу больше… - чуть не плача проговорил Александр.
- Никита Алексеевич, вы понимаете, что своими необдуманными действиями подписали себе смертный приговор! Во всяком случае, для вас это бесследно не пройдёт. Вы это понимаете?
Набатов по-прежнему смотрел в окно и молчал.
- Это же надо! Жиду-губернатору отдать такие книги! – психовал Александр.
- Книги для того и существуют, друг мой, чтобы их читали, а не для того, чтобы годами стоять на полках или пылиться в архивах.
- Алексей, с кем мы связались? – взглянув на друга, сказал Александр.
- Вспомните про замученных детей! Вспомните про святых, идущих на смерть за святую веру! А то, что может случиться со мной, сущие пустяки. К тому же, историю я знаю лучше вас, так что с этой стороны вопроса я не плохо ознакомлен. Я уже всё для себя решил, и отступать не намерен.
- А о нас вы подумали? – спросил Меркулов, - О деле, которому мы вместе служим? Теперь Попонин уверен, что находится у вас под подозрением. А поскольку, вы у нас человек публичный, следовательно, являетесь выразителем мнения определённых слоёв населения. Так?
- Так, - твёрдо ответил Набатов, - Я определённо дал ему это понять. Я бросил ему перчатку.
- Что? – вспылил Александр, - На ближайшем заседании буду ставить вопрос о вашем исключении из актива – всё! Один – удавки собирается рассылать по почте, второй – предупреждения, третий – перчатки бросает!
- Есть такой старый рыцарский обычай, - не обращая внимания на гневные выпады Александра, отвечал писатель, - Когда бросали кому-то перчатку, это означало вызов на поединок.
- Поединок! – продолжал бушевать Гребнев, - Поединок кого с кем? Да за ближайшим поворотом нас остановят, вас снова затолкают в незнакомую машину, а нас пристрелят и сказке нашей конец! Наша с вами задача скрупулёзно собирать все необходимые для будущего расследования материалы и переправить их в Москву к надёжным людям! Поймите вы, что без нас троих это дело никому в городе не поднять, а не будет нас и материалов не будет! Поймите, что действуя самолично, вы подвергаете опасности не только себя, нас, но и дело, которое мы начали. А что теперь? Вы уверены, что доживёте до митинга?
- Я уверен только в одном, - отвечал Набатов, глядя на часы, - Если мы и дальше будем стоять на обочине, я опоздаю на встречу к архиепископу.
Ничего не ответив писателю, Александр завёл мотор.

После того, как Набатов покинул кабинет, губернатор ещё долго стоял у окна. Он с недовольством разглядывал клумбы с цветами у памятника основателю советского государства. Затем его внимание привлёк самолёт, держащий курс с востока на запад. Проводив взглядом самолёт, губернатор нахмурился и сник. Упершись лбом в стекло, он настукивал пальцами какую-то лишь ему известную мелодию. Вспомнив про загадочную папку, оставленную писателем, он повернулся к круглому столику и с недоверием взглянул на неё. Подойдя к столу и нехотя взяв её в руки, он сел на диван и стал просматривать содержащиеся в ней документы. После тридцатиминутного чтения, губернатор занервничал и взял трубку служебного телефона.
- Шаврин? …Ой! …Фридман? Как освободишься, зайди ко мне…
Для более-менее подробного изучения материалов папки, губернатору понадобилось бы несколько часов. Но даже после беглого знакомства с писательскими бумагами, стало понятно, что начинать действовать нужно уже сейчас. Вдруг скрипнула потайная дверь, представляющая собой библиотечный стеллаж с книгами. Из неё вышла черноволосая девица, одетая во всё чёрное, на шее у неё висела пентограмма на серебряной цепочке. Она подошла сзади к губернатору и обняла его за шею.
- Чего читаешь? – соблазнительным голосом спросила девица.
- А, это ты… - вздрогнул от неожиданности губернатор, - Протоколы сионских мудрецов! – с гордостью ответил Попонин.
- Понятно, - убрав руки с губернаторской шеи, ответила девица, - Этот мерзкий писака! Он давно ушёл?
- Минут тридцать назад, а что?
- Дух! Я чувствую его присутствие… Гадина! – девица нервничала и хаотично металась по кабинету, - Ненавижу эту сволочь! – Немного успокоившись, она снова подошла к губернатору и обняла его за шею, - Почему ты не дал ему по морде? Я хочу, чтобы ты дал ему по морде. Ты же можешь! А лучше, возьми его за бороду и вырви волос, загадай желание!
- У меня уже всё есть! - усмехнулся Попонин.
- Так уж и всё?
Попонин встал из-за стола, взял девицу на руки и пошёл кружить с ней по кабинету, потом посадил её на край стола и обнял.

Во дни блаженства, мне в раю
Одной тебя не доставало…

- Не надо про рай! – скривила лицо девица, - Ваш рай богатых создан из ада бедных…
- Не знал, что ты почитываешь Гюго? – усмехнулся удивлённый губернатор.
- Да, - положив ногу на ногу, самоуверенно ответила девица, - Я много чего почитываю… - Она задумалась, - Слушай, что ты собираешься теперь с ним сделать?
- С кем?
- С этим мерзким писакой! Отдай его мне…
- Не понял? Давай сменим тему, - Попонин подошёл к мини бару и налил себе коньяку, - Будешь?
Девица с брезгливостью отвернулась.
- Всё не можешь простить ему, что не принял тебя в союз писателей восемь лет назад? Хочешь, я сам позвоню туда и договорюсь, чтобы тебя незамедлительно приняли?
- Нет! Так не хочу… - снова запсиховала девица, - Дело не в этом. Он закрыл наше литературное объединение – «Лилит»! Ты знаешь, кто такая Лилит? Это я не могу ему простить!
- Ну и почему он закрыл ваше объединение?
- Он сказал, что пока жив, будет бороться с сатанистами на благословенной сибирской земле.
- Ты хотела бы стать Лилит? – усмехнулся губернатор.
- Не смей! Не смейся! – девица стукнула кулаком по столу, - Я – Гела, ты понял? Называй меня Гела!
- Ну, хорошо, хорошо, - одобрительно кивнул Попонин, - А писатель Набатов живучий, так что, ваше литературное объединение появится на благословенной сибирской земле ещё не скоро! – смеялся Попонин.
- Живучий, пока живёт! – сверкнула глазами девица, - А он не должен жить! Ни он, ни ему подобные!
Гела переменилась в лице и почти умоляюще произнесла:
- Ну почему ты меня не слышишь? Ты тоже ненавидишь его, я знаю, его и ему подобных! Почему ты позволяешь оскорблять себя? Почему ты терпишь их выходки?
- Не лезь не в своё дело! – отрезал губернатор, - Сложно всё…Не будем больше об этом. Лучше, иди, подмойся – я скоро к тебе поднимусь.
Губернатор поцеловал девицу и слегка шлёпнул её по заднице. В дверь кабинета постучали, и на пороге появился первый помощник губернатора – некто Фридман.
- Извините, Алексей Михайлович, вызывали?
- Да, проходи, - улыбнулся ему губернатор. Попонин подошёл к письменному столу, шепнув на ходу стоящей рядом девице, - Брысь!
Девица обиделась и демонстративно покинула кабинет, не сказав никому ни слова.
- Садись поближе, - сказал Фридману губернатор и положил перед ним, принесённые писателем бумаги, - Ознакомься и скажи, что обо всём этом думаешь.
Раскрыв папку, первый помощник губернатора, стал с любопытством читать некоторые заголовки.
- «Холокост сделан в России», «Невидимая рука», - тихим голосом, почти по слогам, прочитал Фридман. Он вопросительно взглянул на губернатора, но тот указал ему глазами на папку.
- Читай, читай!

В резиденции архиепископа Антония шёл ремонт. В приёмной царила суета. Чиновники в рясах стремительно проносились мимо Никиты Алексеевича. Он остановил одного из них и поинтересовался здоровьем Владыки.
- К сожалению, Владыка сегодня принять вас не сможет, - ответил молодой услужливый монах. Через полчаса ожиданий Набатов остановил другого чернеца.
- Нет, нет! – запротестовал монах, - Сегодня приёма нет!
- Но я записан на 15-00! – настаивал писатель.
- Вы пришли не в поликлинику и не в райсобес! – оборонялся хорошо подготовленный монах, - У нас свои порядки!
Ещё через полчаса двери архиепископских покоев отворились и из них вышли Владыка Антоний и прораб с кипой бумаг под мышкой.
- Владыка, по-другому здесь не получится, придётся рыть здесь! – Прораб ткнул пальцем в чертёж на одной из бумаг, но Владыка даже не взглянул туда.
- А я вам ещё раз говорю, нельзя! – твердил архиепископ, - Ваш фундамент задевает старое монастырское кладбище, вы это понимаете? - Прораб хотел было снова возразить, но Владыка не позволил ему этого.
- Идите и подумайте! – на ходу благословляя прораба, напутствовал Владыка, - Не забывайте, вы трудитесь в храме Божьем, а не на стадионе!
Увидев архиепископа Антония, Набатов встал и поклонился ему.
- Благословите, Владыко, - подойдя под благословение, сказал писатель.
- А, великий писатель земли русской! – улыбнулся Владыка, - Проходи! С чем пожаловал? Василий! Чаю нам! – сказал он одному из монахов.
- Людно, суетно у тебя, Владыко, - посетовал Набатов, - Молитве не мешает?
- Одно другому не мешает, - отвечал Антоний, - Ну, рассказывай, слушаю тебя внимательно.
Никита Алексеевич очень подробно рассказал Владыке Антонию, всё, что произошло в городе за последние три недели. Рассказал, как продвигается независимое расследование о ритуальном убийстве несчастных детей. Поведал он Владыке Антонию о беседе с губернатором и о предшествующих этой беседе событиях. Архиепископ внимательно выслушал писателя и категорично заявил:
- Относительно первой просьбы – нет! - Подняв правую руку, сказал Владыка, - Кровавый навет! Сами понимаете…Не сносить нам головы. Такой шум поднимется, они нам камня на камне не оставят!
- Вы полагаете, что дети сами себя истязали, а напоследок пустили себе кровь?
- Уважаемый Никита Алексеевич, - вкрадчиво начал Антоний, - Если бы у нас с вами на руках были окончательные результаты экспертизы, официально завизированные компетентными специалистами, тогда можно было рискнуть – а так? Ну что мы с вами реально имеем против местной еврейской общины? Несколько косвенных улик, еврейская пасха и целый ворох предположений и догадок. Даже недавно проходивший в городе семинар раввинов закончился за две недели до исчезновения детей. Так что ваши предположения – это только предположения.
- Моё предположение, как вы выразились, является версией и мы, начав собственное расследование, должны эту версию отработать.
- Вторая ваша просьба – нет! – Подняв обе руки, сказал Владыка, - Благословить вашу борьбу с губернатором я не могу. Никаких революций! Церковь наша, никогда не пойдёт против Богом установленной власти!
- Богом ли установленной? – спросил Набатов.
- Так вот,- продолжил Владыка, - Самую ощутимую помощь, наша епархия получила именно при нынешнем губернаторе.
- Третья ваша просьба – нет! – Владыка отвернулся к окну, - вы говорили о тяжёлом материальном положении протоирея Андрея Зерцалова, настоятеля храма Бориса и Глеба. Равнодушно взирать на деятельность протоирея Зерцалова мы не будем. Репрессивные меры к нему будут скоро приняты. Если я не ошибаюсь, он входит в ядро вашей организации «Русская линия обороны». Мы не можем допустить, чтобы из-за таких вот пастырей, как упомянутый вами Зерцалов, у нашей епархии начались проблемы.
- Отец Андрей – истинный воин Христов, - глядя на зевающего Владыку, сказал Набатов, - Православный – тот, кто с мечом, кто созывает народ на битву, а не усыпляет его бдительность заумными, туманными проповедями.
- Четвёртая ваша просьба – нет! – Владыка поднялся с кресла и стал прохаживаться по покоям, - Я уже распорядился, чтобы вашу последнюю книгу «Мы русские – с нами Бог!», изъяли из всех церковных лавок города и епархии. В книжных лавках больше не будут продаваться ваши книги.
- Такого удара я не ожидал, - Никита Алексеевич медленно поднялся и направился к выходу, - И от кого? От русской православной церкви!
- Не торопитесь, Никита Алексеевич, - злобно посмотрев вслед писателю, сказал Антоний, - Я ещё не закончил.
- Ну что же, послушаю, чем оправдаетесь… - Набатов остановился у дверей покоев.
- Я не обязан оправдываться перед вами, а так же отчитываться и комментировать принятые мною решения! - взяв в руки экземпляр книги «Мы русские - с нами Бог!», ответил Владыка, - Я не стану высказывать личное мнение об этом опусе, ограничусь лишь некоторыми заключениями, которые, в беседе со мной, озвучил представитель МВД: «Книга содержит эпизоды, призывающие:
- к перекрытию федеральных трасс
- к актам гражданского неповиновения
- к неподчинению представителям законной власти
- к бойкотированию региональных и федеральных выборов
- к самосуду
- к пропаганде антисемитизма, экстремизма, национализма, ксенофобии и т.д.»
- Что ж, из ваших уст это звучит угрожающе убедительно, - кивнул головой писатель, - Неужели вы разделяете его точку зрения?
- Кого интересует мнение архиерея? – снова усевшись в кресло, рассуждал Антоний, - Церковь наша конечно, официально отделена от государства, но вынужден признать, что мы давно уже стали частью этого государства, частью системы. Если я вдруг не выполню какую-нибудь просьбу губернатора, или, скажем, не приму к сведению мнение представителя МВД, касательно тематики книг, продаваемых в церковных лавках, то у меня будут серьёзные проблемы уже со своим руководством.
- Тогда зачем России такая церковь? – вслух размышлял Набатов, - Восстанавливают храмы, расписывают, золотят…Ради чего?
- Как им надо – так они и поступят. Нас с вами не спросят. У них вообще существует некий план «Икс», - пристально взглянув на писателя, сказал Антоний, - Выселить остатки русского населения из Сибири и Забайкалья в европейскую часть России…
- И сей виноградник, передать другому виноградарю… - цитатой из притчи, перебил Владыку писатель, - Интересно, как, в таком случае вы объясните своей пастве решение «Богом установленной власти»? Снова будете что-то блеять о покаянии и смирении?
- Вы забываетесь, Никита Алексеевич! Так и знайте, я своего слова не меняю!
- Своего ли слова? Вот в чём вопрос… - снисходительно улыбнулся писатель.
- И последняя просьба – нет! – перешёл на повышенный тон Владыка, - Я не благословлю, намеченный вами на конец мая, митинг. И выступать на нём не буду! Более того, постараюсь убедить православную общественность не вступать ни в какие сношения с вами! Да, мы сотрудничали и будем сотрудничать с законно избранной властью, с умеренными патриотами – государственниками, с другими религиозными организациями и конфессиями, но только не с вами!
- Что ж, в таком случае повторите ошибки столетней давности, - с грустью сказал писатель.
- Ещё раз повторяю, что ни один архиерей не благословит вас на борьбу с законно избранной властью в Российской Федерации. Тем более на захват госучреждений и оружейных складов, на порчу важнейших коммуникаций и средств связи.
- Сегодня они убивают наших детей, завтра – выселят нас в другие регионы, а послезавтра – заставят принять печать антихриста! Где предел русскому терпению и смирению?
- Я не вижу смысла открывать политическую дискуссию, - нервничал Владыка, - Не далее как позавчера, Господь попытался вразумить вас. Получили щелчок по носу? Ещё желаете? Терпение Господа нашего не безгранично!
- Владыка, - с болью и надеждой обратился Набатов к архиепископу, - Разве вы не видите, что мы живём в оккупированной стране? То, чего врагам не удалось добиться на полях сражений, предательски сделано под видом «демократических реформ». Разрушения и жертвы – как на войне! Заросшие поля и оставленные в спешке территории, как при отступлении. Нищета, бесправие, бандитизм и произвол, как при чужеземцах. Коренное население на положении людей третьего сорта. Кругом чужая культура, чужие песни и нравы, чужие законы и праздники, чужая архитектура городов и посёлков. Вы же каждый день проезжаете мимо заросших бурьяном полей, мимо развалин бывших предприятий, сгнивших и разрушенных коровников. Вы же видите, как стремительно вымирает русский народ, а наши города и сёла стремительно заселяются нерусью! Где же ваши глаза, Владыка? Где же сердце ваше? Видать, хорошо вам живётся. …
- Разорите вы Россию, доведёте её междоусобной бранью до посоха и сумы! – посмотрев с презрением на писателя, сказал Антоний.
- Далеко вам с губернатором до сумы, как нам до Господа Бога…- Набатов тяжело вздохнул и направился к выходу.
- Вот ты как заговорил? – злобствовал архиепископ, - Убирайся! Убирайся, пока честью просят! Анафема! – крикнул Владыка во след уходящему писателю и запустил в него книгой «Мы русские – с нами Бог!».
Книга угодила бедному писателю под левую лопатку. Он бережно поднял её и покинул покои архиепископа, не сказав ни слова.



В НОЧЬ ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Уродство мстительно!

- Ну, здравствуй, полковник! – встречая на вокале друга, сказал Александр.
- Здравствуй, капитан! Вот мы и снова встретились, легендарный «Гребень»! – улыбнулся полковник Кирилл Владимирович Ярцев, в просторечии Кирюша.
- Перестань! Ну что ты заладил?! – сопротивлялся от скромности Александр.
- А как же? Легендарный и есть! Слава о тебе докатилась до Пензенской области. Очень хотят пензяки увидеть «легенду»!
- Да ну? – в шутку удивлялся Гребнев, - Так уж сразу и увидеть?
- Серьёзно. Мой приезд не случайность и не стечение обстоятельств, - поведал другу Кирюша, - Дорогой расскажу…Ты на машине?
Они ехали по вечернему городу, по центральным улицам, подсвеченным многочисленными огнями и гирляндами.
- Всё-таки красивый у вас город, - глядя по сторонам, говорил полковник.
- Москва-то всё равно краше, как никак столица!
- Значит, ты говоришь в «Русской линии обороны» состоит около двухсот человек? – перешёл к делу Ярцев.
- Так точно, около того, - с гордостью ответил капитан.
- А активных членов организации?
- Около пятидесяти.
- И ты всех лично знаешь?
- Большинство…
- Оружие имеется?
- Прям как на допросе, - улыбнулся капитан Гребнев, - Почти нет. Охотничье, да и то не у всех.
- Понимаю, капитан. Я ведь не из простого любопытства спрашиваю.
Тот посёлок, куда тебе предстоит выдвинуться, необычный…
- Так, - оживился Александр, - без меня, меня женили! Такая что ли петрушка?
- Видишь ли, дружище, - ласково начал Ярцев, - Ситуация в посёлке такова, что требует вмешательства профессионала. И я рекомендовал тебя – а что? Опыт у тебя огромный, плюс к нему, там будет ждать тебя твоя старая знакомая – СВД.
- Так всё серьёзно?
- Там, на месте, тебя встретит дюжина крепких мужичков. Народ толковый, решительный, но опыта маловато. Дров могут наломать, да и головы сложить почём зря.
- И что в том посёлке произошло? Говори толком! – сгорал от нетерпения Александр.
- Понимаешь, завелись в посёлке цыгане. Сначала купили избу, отстроились, воровать стали. Дальше-больше…Расплодились, окрепли, их там теперь как грязи…! Один раз местные с ними потолковали, второй, потом, стали люди замечать, участковый к ним зачастил. Ходит и ходит, из райцентра наряд приезжал…Когда поняли что к чему, уже поздно было. К ним вся округа за наркотой едет, идёт, ползёт…
- Даже такие имеются? – удивился Гребнев.
- Ты слушай дальше! – с азартом рассказывал Кирюша, - Куда люди только не обращались: К тому самому участковому ходили – никакой реакции, в Пензу писали – глухо! Приезжали какие-то опера, покрутились по посёлку, пошептались с цыганами и ….уехали. Когда терпение у народа лопнуло, пришли они всем посёлком к цыганскому дворцу, глядь, а из него выходит тот самый участковый и начинает уговаривать людей разойтись. Люди не расходятся, требуют, чтобы он арестовал всю цыганскую семью и отправил их в Пензу.
- Если я правильно понял, ты хочешь, чтобы я затолкал тех цыган в машину и отвёз в ближайшее отделение милиции?
- Подожди, я не всё рассказал! – продолжил полковник, - Когда цыгане поняли, что дело может закончиться для них плохо, то решили пугануть народ, да ещё в присутствии участкового, чтобы местные аборигены знали, на чьей стороне сила. Так вот, в разгар препирательств, из дома выбегает цыганёнок, лет 15 – 16, с автоматом Калашникова наперевес и даёт очередь по собравшимся возле дома людям. По счастливой случайности никто не пострадал. Участковый, видя такое дело, поспешил ретироваться, а народ разошёлся по домам. На следующую ночь несколько местных мужиков пришли к цыганскому дворцу и забросали его бутылками с зажигательной смесью. Начался пожар. Но пожарную команду хозяева вызывать не стали, понятно почему. Потушили огонь своими силами. Что потом началось!? На следующий день в посёлок приехали бандиты на нескольких машинах. Они разъезжали по посёлку и сыпали угрозами через громкоговорители. Хватали на улице, попадавшихся под горячую руку, прохожих, избивали, угрожали и всячески издевались. Номера их машин, особые приметы и даже фотографии, тебя ожидают на месте. Тем временем, наша доблестная милиция, начала выявлять поджигателей. Они пошли дальше бандитов. Пользуясь своим положением, они заходили в дома, где угрозами, где как, пытались установить виновных в поджоге цыганского дома. Но поселковые, все до единого, заняли круговую оборону и «цепные псы режима» ушли ни с чем. После такой подлости милицейских властей, поселковые решили отправить ходока в Москву, чтобы в столице, в высоких кабинетах, найти управу на этих нелюдей.
- Ты имеешь в виду, последний раз решили действовать в рамках закона? – спросил Александр.
- Ты как всегда прав, - кивнул полковник, - А знаешь, что из этого вышло?
- Можешь не рассказывать, я догадываюсь…
- Да нет уж, расскажу до конца…, - от такой леденящей душу истории, полковника Ярцева начало трясти. Они уже давно подъехали к дому Александра, но продолжали сидеть в салоне автомобиля, - Поначалу всё пошло хорошо. После поездки в Москву, приехали из Пензы три милицейские машины. Местные с интересом наблюдали, чем кончится дело. Пробыли сыскари в цыганском дворце около трёх часов, после чего вывели хозяйку дома и, усадив в одну из машин, увезли в Пензу. Вынесли так же большую сумку, и тоже увезли. Цыгане ненадолго притихли. Вскоре, люди узнали, что в двух ближайших деревнях, в том же районе, тоже появились цыгане и уже вовсю торгуют своей заразой. Поселковые мужики времени терять не стали и сами поехали в те деревни, чтобы всё посмотреть на месте. Сговорились они с деревенскими связь держать и впредь действовать сообща. Радовались поселковые не долго. Через три недели после ареста хозяйки-матери, её дело возглавила старшая дочь, и всё началось сначала. Снова к цыганскому дворцу устремился поток страждущих. Это ещё не всё. Вскоре исчез человек, которого поселковые отправляли в Москву. После безрезультатных поисков и обращений к участковому, местные снова собрались у злополучного дома. На этот раз потасовки не было. Старший из мужиков предъявил цыганам ультиматум, если до двадцати четырёх часов их земляк не будет найден, то в живых из их семьи не оставят никого. Сказал, и все молча разошлись.
- Поразительно! – восхищался Александр, - Такая дружба и солидарность, редкость по нынешним временам! Да, действительно, герои – ничего не скажешь!
- Ультиматума цыгане испугались и незадолго до полуночи, вынесли несчастного ходока на поселковую дорогу. Он живой, но лежит пластом. Перед самым отъездом к тебе, мне доложили, что он лишился дара речи. Он написал на бумаге, что его подвешивали за ноги и били. Вот так обошлась этому человеку поездка в Москву.
- Боевая задача ясна, товарищ полковник! – после недолгой паузы сказал капитан Гребнев, - Ликвидировать наркопритон вместе с его обитателями и уничтожить состоящих у них на службе бандитов. Разрешите выполнять?
- Какой ты скорый! – хлопнув по плечу Александра, усмехнулся Ярцев, - Может, для начала в дом пригласишь?
- О чём разговор? – улыбнулся Гребнев, - Холодильник полный. Я ждал тебя.
- Вот и отлично! – обрадовался Кирюша.

На следующий день Александр собрал у себя дома расширенный актив «Русской линии обороны». К его постоянным членам добавились братья Удальцовы, несколько человек из казачьей сотни Устименко, учащаяся молодёжь и несколько бывших военных, знакомых Александра. На повестке дня стояла командировка Александра в Пензенскую область и утверждение кандидатуры его заместителя на время отсутствия. Когда все были в сборе и уже успели обсудить друг с другом последние новости, по традиции слово взял Александр Гребнев.
- Так, бойцы, внимание сюда! – строго начал капитан, - Для начала, разрешите вам представить моего боевого товарища, полковника Ярцева Кирилла Владимировича. Он специально приехал в наш город, посмотреть, как организовано наше движение. Возможно в будущем, он будет нашим представителем в Москве. Он также является членом организаций «Союз Русского Народа» и «Союз ветеранов Афганистана». Кирилл Владимирович попросил меня помочь навести порядок в одном из посёлков Пензенской области. В этом посёлке обосновался и действует крупный наркопритон, охраняемый вооружённой группой бандитов мутной национальности. Время командировки семь- восемь дней, неделя. На этот срок предлагаю выбрать достойного кандидата из присутствующих здесь бойцов. Я предлагаю Меркулова Алексея, если у кого-то имеются другие кандидаты – предлагайте.
По комнате пробежал шёпот, но ничего конкретного никто из присутствующих не сказал и никаких кандидатур не предложил, тогда Александр снова взял слово.
- Предлагаю руководителем оперативной части Меркулова Алексея. Аналитический отдел, соответственно – Колосов Валентин Викторович и Козенков Анатолий Александрович. Организационную работу полностью доверим братьям Удальцовым. Вопросы есть? Прошу голосовать.
- Единогласно, - сказал полковник Александру, - Организованно…, молодцы!
- А как же я? – встал удивлённый Устименко, - Мне то чего делать?
- Ладно, возьму с собой, - улыбнулся Александр, - Куда ж тебя девать…
По комнате прокатился смех и шуточки.
- Терпи казак – атаманом будешь! – крикнул кто-то из молодёжи.
- Не подведи командира, Николя, - сказал доктор, - Не проспи врага!
- Раскудахтались! – обиделся Устименко, - Да если хотите знать я у него правая рука! Не то, что некоторые!
- Ладно, ты присядь пока, - задумался Александр, - Не галди!
Гребнев перевёл взгляд на поднявшего руку доктора, который тоже желал высказаться.
- Ну, говори, Виктор…
- Что касается лекарств и перевязочных средств, то необходимый их резерв нами подготовлен, - отрапортовал доктор, - На участие в митинге дали согласие десять человек. Из них, четверо врачей и шестеро медсестёр, плюс я. Итого одиннадцать человек в твоём распоряжении.
- Спасибо, Виктор Геннадьевич, - благодарил врача Гребнев, - Хорошо поработал.
- Александр! – поднял руку Колосов, - Можно?
- Да, Валентин Викторович.
- Я по поводу транспорта…Всё в порядке, обещали два автобуса выделить, правда, денег запросили…
- Не спорьте, - ответил Меркулов, - Дайте сколько просят. Транспорт нам понадобится.
- Какие будут автобусы? – спросил студент.
- ПАЗики, кажется…
- Кажется…..! – передразнил чиновника Устименко, - Я давно спросить хотел, как ты в наши ряды затесался, а? – хитро прищурясь, спросил казак, - Бывший чиновник, представительный такой! Свои что ли выперли?
- Почему сразу, выперли? – удивился Колосов, - Не в этом дело. Шёл я по жизни легко, не о чём, особенно не задумываясь, а потом, вдруг, просыпаюсь как-то с утра и понимаю, что не могу жить по-старому, не могу! Я душой о правду споткнулся! Будто розовые очки с меня кто-то снял, и увидал я жизнь такой, какая она есть…
- Воно как? – удивился казак, - Тогда извиняй! Признаться, думал о тебе хуже, а ты вот каков!
- Что теперь говорить... – ответил Колосов, - Что было, то прошло. Теперь мы одна команда. Вот, уезжает Александр и мне грустно.
- Езжай со спокойным сердцем, - напутствовал Александра учитель, - Мы о тебе помним и не подведём.
- Как бы там не было в жизни, главное чтобы был человек, который о тебе помнит – тогда хорошо! – сказал казак.
- А вас, Устименко, я хорошо понимаю, - сказал чиновник, - Ну кто я, собственно, такой? Условная единица, белый воротничок, молчун, да и вообще, личность сомнительная. Даже близкие родственники ничего обо мне не знают. Вернее, знают роль, которую я десятилетиями играл на житейской сцене. Так что я не обижаюсь, ваши подозрения вполне обоснованны.
- Ладно уж, отмахнулся Устименко, - у меня самого портрет лица не шибко хорош, так что…
- Мне хотелось бы сказать несколько слов, если позволите… - обратился к собравшимся, долго молчавший Никита Алексеевич Набатов.
- Пожалуйста, Никита Алексеевич, - сказал Алексей Меркулов.
- Кто это? – шёпотом спросил у Александра Ярцев.
- Набатов, писатель, - так же шёпотом ответил он другу, - Самый старый и преданный наш боец. На днях встречался с губернатором…
- Позавчера я встречался с архиепископом Антонием, - начал доклад писатель, - Так вот, ни на одну нашу просьбу он не дал положительный ответ. Даже мои книги распорядился изъять из церковных лавок. Словом, на поддержку и участие в нашей акции официальных представителей Русской Православной церкви, не может быть и речи. Архиепископ выгнал меня из покоев с криком «Анафема!» и запустил в меня книгой, кстати, вот эта книга, - Набатов поднял её повыше, чтобы всем присутствующим было видно, - называется « Мы русские – с нами Бог!», многие из вас, её читали. Я предложил архиепископу Антонию, и соответственно, Русской Православной церкви, вместе искать русский выход из кромешного мрака антинационального рабства. Ибо утрата нашим народом национального чувства, сказывается на каждом шагу и во всех сферах нашей жизни. И вот такой мне был ответ. Он очень показательный и является страшным предзнаменованием грядущих в России событий. Так что, архиепископ Антоний нашу акцию не благословил и выступить на митинге отказался. И, думаю, будет добиваться запрета на его проведение. Кстати, у них с нынешним губернатором сложились тёплые, дружеские отношения.
- Я думаю, что запрета на проведение митинга не последует, - заявил один из братьев Удальцовых, - с губернатором мы достигли взаимопонимания по данному вопросу, нам на выбор были предложены два числа в конце месяца. Так же получено разрешение на проведение митинга в центре города с количеством участников не более пятисот человек.
- Отлично! – обрадовался Александр, - Тогда я спокойно еду в командировку. Жаль, что выступление губернатора не посмотрю…
- Александр! – пытаясь перекричать собравшихся расходиться людей, крикнул Набатов.
Полковник Ярцев беседовал с братьями Удальцовыми. Устименко снова подтрунивал над студентом. Учитель, что-то увлечённо обсуждал с молодёжью. Веденеев и Колосов обменивались какими-то бумагами.
- Когда поезд? – спросил Меркулов у Александра.
- Завтра в восемь.
- Ярцев долго пробудет в городе?
- Он завтра вылетает в Москву, - отвечал Александр, - Директиву я от него получил.
- Ну, наконец-то! – волновался писатель, - Мне нужно с тобой посоветоваться! На меня, как это говориться, повесили наружку.
- Что? – удивился Александр, - Когда вы это заметили? Алексей, не уходи!
- Вчера, на улице! – глядя, то на Меркулова, то на Гребнева, рассказывал писатель, - Затем у дома…Думали я не замечу! Одна и та же машина, - тихий, как сова, мотор…Я не хочу, чтобы ты думал, будто у меня мания преследования пополам с манией величия.
- Что будем делать? – обратился Александр к Алексею, - Отменить командировку я уже не могу – слово дал.
- Не беспокойся, - обнимая друга, ответил Меркулов, - возьму на контроль. Пойду, поздно уже. Завтра приеду проводить.
Комната опустела. Александр и Никита Алексеевич сидели на диване грустные. Полковник Ярцев заваривал на кухне чай.
- Теперь послушайте меня, - начал Гребнев, - Я уезжаю на неделю, постараюсь там не задерживаться. Я вас прошу, будьте осторожны, лучше, если вы вообще эти дни не будете выходить из дома. Надеюсь, теперь вы понимаете, всю опасность сложившейся ситуации?
- Конечно, - соглашался писатель, - буду дома. В коим-то веке выдалась свободная минута! Проведу её со своей семьёй! Дай-ка я тебя обниму, - сквозь слёзы сказал Набатов, - Возвращайся скорей! Храни тебя Бог!
Они крепко обнялись на прощание.

Поезд уже далеко умчал Александра от родных мест, и он не мог видеть выступление губернатора Попонина перед местным законодательным собранием. Он вышел из купе в коридор и смотрел в окно, вспоминая события последних дней. Вспомнилось трогательное прощание с Набатовым, находчивый и неунывающий казак Устименко, угловатый и неловкий студент Костя Сиротин. Вспомнил Александр и расставание со своим ротным Кирюшей. Вспомнились ему афганская жара, ночные обстрелы и как под Кандагаром, вынес он на себе из под огня еле живого молодого лейтенанта Кирилла Ярцева. Как тот потом нашёл его в госпитале, когда уже сам Александр оказался едва живой после ранения, в том самом госпитале, где он познакомился со своей будущей женой Викой. Всё это было очень давно, как в другой жизни.
- Вернись живой капитан! – вспомнил Гребнев слова друга на вокзале.
- А если не буду живой, тогда как?
- Похороню с почестями, - выдержав паузу, ответил полковник Ярцев, - Слово офицера!
Тем временем выступление Алексея Попонина шло полным ходом. Говорил он складно, без бумажки, не забывая про свои мнимые успехи. Размахнулся губернатор и на глобальные выводы и обобщения, так не свойственные его манере местечкового и узколобого политика. Всё же ему следовало быть скромнее, подводя итоги прошедших месяцев. Не рассказал губернатор ни об одной насущной проблеме, напрямую касающейся всех жителей края. А именно, не было сказано о ветхом и аварийном жилье, о ценах на ЖКУ, о проблемах краевого здравоохранения. Не поведал губернатор о намерении бороться с преступностью, захлестнувшей город. А так же, проблема с мигрантами и демографическая ситуация в крае, губернатора не интересовали. Зато грязи и лжи на своих недоброжелателей и политических оппонентов, было вылито предостаточно.

Никита Алексеевич смотрел выступление губернатора от начала до конца, удобно устроившись в тёплом домашнем кресле. Он услышал в выступлении губернатора множество угроз и претензий, обращённых лично к нему. Попонин называл Набатова и ему подобных, врагами России, агентами госдепа США, религиозными фанатиками, экстремистами и антисемитами. Клятвенно заверил слушателей, что будет беспощадно вести борьбу с ними и им подобными. Губернатор назвал всех русских патриотов и националистов, деструктивной силой, которая желает ввергнуть Россию в революционный хаос. И когда, по его словам, это произойдёт, то Натовские армады непременно вторгнутся на наши территории и суверенитету нашему придёт конец. А поскольку он видел себя крупным государственным деятелем, которому выпал жребий управлять регионом в трудные для страны времена, то закончить своё популистское выступление он решил знаменитой фразой П.А. Столыпина: «Им нужны великие потрясения (имея в виду Набатова, Гребнева, Меркулова и т.д.), а нам (губернатору, его челяди и т.д.) нужна великая Россия!»

После выступления, как и ожидалось, губернатор сорвал бурные аплодисменты. Губернаторская челядь и тут оказалась на высоте. Она не позволила политическим оппонентам и журналистам задавать Попонину «провокационные» вопросы и терзать его выступление «оскорбительными» комментариями. В душах телезрителей, посмотревших это шоу целиком, остался неприятный горький осадок.

Александр благополучно дремал в поезде под стук колёс. Он просчитывал в перерывах между сном, все риски и нештатные ситуации. Он знал, что на проведение операции у него было всего сорок восемь часов. Билет в обратный путь лежал у него в кармане. Поезд прибыл на нужную станцию глубокой ночью. Александр, заблаговременно разбуженный проводницей, ожидал остановки возле титана.

- Хорошо доехали? – спросила напоследок проводница.

- Спасибо, - ответил Александр, - Пока ехал, отоспался за целый год.

На привокзальной площади его встречали две машины. Как говорил Кирюша, так они и стояли – нос к носу, две Нивы, оранжевая и зелёная. Гребнев стоял на площади один. В этот поздний час привокзальная площадь была пуста. Автобусы не ходили, ларьки были закрыты. Из зелёной Нивы вышел человек и направился к Александру.

- Извините, вы капитан Гребнев? – спросил незнакомец.

- Он самый, - кивнул Александр.

- Усков Володя, - протягивая руку, сказал мужчина, - Полковник Ярцев много рассказывал о вас. Пойдёмте, нас ждёт машина. Возле зелёной Нивы стояли ещё двое мужчин.

- Евгений Дунаев, - представился один.

- Александр.

- Бывший прапорщик Прагин Василий, - представился второй.
- Почему бывший? – удивился Гребнев, - Сам уволился или помогли?
- Помогли, - погрустнел Прагин, - Ещё как помогли…
- Тем более, - подбадривал его Александр, - Наша война ещё не окончена. Не впадай в отчаяние, прапорщик, не доставляй врагам такой радости. Как понял?
- Так точно, товарищ капитан! – обрадовался Прагин, - Есть не впадать в отчаяние!
- Так-то лучше! – хлопнув прапорщика по плечу, сказал Александр, - Поехали!
Они покинули небольшой привокзальный посёлок и выехали на шоссе, по обеим сторонам которого чернел лес.
- Что за люди во второй Ниве? – спросил Гребнев.
- Группа сопровождения, товарищ капитан, - отвечал, сидевший за рулём прапорщик, - Познакомитесь с ними на месте.
- Тогда не будем терять времени, - сказал Александр, - Доложите обстановку.
- Инцидентов за истекший период не было, - неуверенно начал Володя Усков, - Фура приезжала…, какие-то ящики привезли…
- Что за груз? Установить удалось?
- Да, ящики как ящики, - сказал Евгений Дунаев, - Наш спец говорит, что какое-то оборудование, наверно для их лаборатории.
- Расширяют производство. Чего вдруг? – спросил Александр.
- Поток клиентов увеличился, - сказал прапорщик, - У нас тут ещё две деревни оккупировали. Туда поставки идут.
- Номера курьерских машин известны?
- Так точно, все до единого…
- Уже хорошо, - вздохнул Александр.
- Скоро приедем…- сказал Дунаев, - Василий встречная! Дальний свет выруби!
- Она далеко ещё…
- Всё равно, выруби!
Прапорщик выключил дальний свет и посмотрел на Александра.
- Вот такая здесь глухомань, капитан, за время пути следования повстречалась всего лишь одна машина!
Мимо Нивы, на большой скорости, промчалась длинная фура.
- Что люди обо всём этом думают? – спросил Гребнев.
- А что люди? Люди, известное дело, всякую надежду потеряли, - грустно вымолвил Усков, - Если и мы не поможем, тогда не знаю…
- Поможем, - уверенно ответил Александр, - Я не случайно про людей спросил. Придётся вплотную работать с населением. Вы же понимаете, что я здесь не случайно. С этого момента операцией руководить буду я. Вопросы есть? Тогда приступим к рассмотрению всех деталей операции. Операция имеет название «Треугольник».
- Почему «Треугольник»? – удивился Дунаев.
- Чтобы никто не догадался, - шутил Александр, - Проводить операцию будем следующей ночью в трёх населённых пунктах одновременно. Начнём в посёлке, и, убедившись, что бандиты едут в нужном нам направлении, продолжим в двух деревнях. Население деревень предупредили?
- Да. Люди понимают, что действовать придётся «красным петухом», не иначе. Все будут вести себя так, будто ничего не происходит. Мужики всё продумали и ждут сигнал. Цыгане ничего не заподозрят, люди, даже муху около них не потревожат, - сказал Володя Усков.
- Отлично. Я везу хорошие армейские рации – завтра вручу. Итак, сколько у нас всего людей?
- Двадцать пять человек, товарищ капитан, думаю, управимся, - повеселел прапорщик.
- Я тоже так думаю. Сколько у вас стволов?
- К сожалению, полковник Ярцев привёз только две СВД, - грустно сказал Дунаев.
- Сколько же вам надо? Думаете, это очень легко…?
- У многих есть охотничьи, - сказал Володя, - Сейчас точно скажу: В посёлке двенадцать гладкоствольных и два нарезных. В деревнях – семь гладкоствольных и три нарезных – должно хватить.
- Нет, мужики, - сказал Александр, - Не годится всё это! Утром, объехать, обойти всех владельцев оружия! Пусть в сейфах лежат почищенные и смазанные. Понятно!?
- Понятно… - обречённо ответил Василий.
- Обойти – то обойдём, только… - не закончил Евгений.
- Что неясно! – перебил его Александр, - За операцию отвечаю я, значит всё продумано и просчитано заранее! Осталось осмотреть рельеф местности и указанные дома. Лучше скажите, снайперы у вас найдутся?
- А как же! – хвастался Василий, - со ста шагов – белку в глаз! У нас каждый третий – охотник!
- Раз так, то я уверен с успехе операции. Воспользуетесь, привезёнными специально для вас, СВД. Завтра пристреляете их и в бой. Стрельбы назначаю на 10-30. Вопросы есть?
- Есть! – отозвался прапорщик, - Сколько будет патронов?
- По сотне на каждую СВД. Кстати, где вы их спрятали?
- В лесу, в тайнике. Всё в порядке, - успокоил Александра Василий.
- У меня вопрос, - заволновался Дунаев, - Их же почти двадцать человек! Они хорошо вооружены, а у нас только две СВД, осилим ли?
- Вооружены? Оружием нужно ещё уметь пользоваться. А голова на что? Скажите лучше, в посёлок ведёт только одна дорога?
- Да, капитан, мы по ней и едем, - сказал прапорщик.
Александр не заметил, как машина свернула с шоссе на узкую дорогу с разбитым асфальтом.
- Вы дерево приготовили? – вдруг вспомнил Гребнев.
- А как же? Даже два! - улыбался Володя, - Василий, останови через пятьдесят метров. Прогуляемся, капитан?
Они вышли из машины. Ночной воздух был свежим и бодрящим, со смолистым сосновым оттенком. В ветвях встрепенулась и вскрикнула, разбуженная людскими голосами, птица. Мимо поворота на посёлок пронеслась на огромной скорости ещё одна фура.
- Осторожно! – схватил капитана за рукав Дунаев. Прямо перед ним, в глубокой выбоине стояла вода.
- Удачное место, не правда ли? – спросил прапорщик у Александра, - Выбоина глубокая, все об этом знают, притормаживают. Взгляни направо, - он указал рукой на высокую сухую ель, - Когда придёт время, эта ель перекроет им путь.
Ель была внушительных размеров, разлапистая и толстая у основания. Вручную справиться с ней было довольно трудно и переехать через неё невозможно. Одним словом – достойное препятствие.
- Отойдём немного назад, - позвал прапорщик Александра. Пройдя метров пятьдесят назад, Прагин указал Гребневу на сухую берёзу, стоящую недалеко от обочины, - Это второе дерево, - похлопав по стволу, сказал прапорщик, - Сначала валим первое…Бандиты выходят, смотрят, пытаются его оттащить. А может, разворачиваются и едут прочь, почуяв неладное. Вот на этот случай, мы берёзу и приготовили. Выбранное нами место не случайно. Во-первых, огромная выбоина, перед которой притормаживаешь, чтобы объехать её справа. Во-вторых, место узкое, развернуться здесь непросто, да ещё ночью. В-третьих – внезапность! Такого они точно не ожидают. Там, за деревом, густые заросли. Машину спрячем там. Как только деревья валим, начнётся паника, мат трёхэтажный…, тут мы фары врубаем и лупим по ним из темноты в упор! Мы им не видны, а они – как на ладони. Как задумка?
- Толково придумано. Не лишено оригинальности, - размышлял Александр, - Из каких укрытий стрелять будете?
- Справа и слева от дороги имеются свежие пни с корнями, - продолжал рассказывать Прагин, - От сильного ветра деревья нападали. Там будут наши огневые точки. Опять же, цель впереди, вся на виду, попадают под перекрёстный огонь.
- Молодец, прапорщик, хвалю! – сказал Александр, - Чувствуется опыт и рука профессионала.
- Подготовились, дай Боже, - сиял прапорщик, - Полковник Ярцев нас предупредил, чтобы встречу на высшем уровне готовили! Вот мы и…
- Ты где служил, прапорщик?
- Помотало меня, однако, - задумался Прагин, - Таджикистан, Азербайджан, потом Приднестровье… Что теперь вспоминать?
- Ладно, извини, - слегка приобнял его Гребнев, - Держись, прапорщик…
- Поехали, мужики, - сказал Усков, - Светает скоро, да и капитану отдохнуть с дороги надо.
Вдруг, со стороны шоссе, осветили лесной мрак фары. Подъехала вторая оранжевая Нива. Она лихо развернулась на узкой дороге и задом подъехала к своей зелёной «сестрёнке».
- Взгляни, капитан, - сказал прапорщик и открыл ей багажник. В чехлах лежали те самые, привезённые Ярцевым, новые СВД. Александр подошёл к багажнику и ласково погладил заветные чехлы. Немного постояв и подумав о чём-то, он сказал:
- Да поможет нам Бог. Поехали…
- Может, всё-таки сам? - спросил прапорщик, - Думаешь, я не заметил, как глаза-то загорелись, когда их силуэты увидал?
- Нет, прапорщик, - положив руку ему на плечо и отвернувшись в сторону, сказал капитан, - Ты должен сам…, а я их в лесу ждать буду.
- С ножом? – спросил Усков.
- Зачем? – усмехнулся Александр, - Так, с улыбкой. Нож, конечно, есть… - нехотя ответил Гребнев.
- С голыми руками что ли? – удивился прапорщик, - Тебя и этому учили?
- Да. Орудие убийства – голые руки. Вам разве полковник Ярцев не рассказывал?
- Конечно рассказывал, - восхищался Прагин, - Говорил, что в рукопашном бою ты один десятерых стоишь!
- Ещё вопросы есть? – хлопнув в ладоши, спросил капитан, - Тогда по коням, а то и вправду, светает уже.
Отдохнув с дороги и пристреляв в лесу винтовки, Александр, в сопровождении двух местных мужиков, пошёл к цыганскому дворцу. Остановившись на противоположной стороне улицы, он стал осматривать местность. Со стороны улицы дом был закрыт двухметровым забором. Рядом с калиткой, в заборе, было маленькое окошечко и кнопка звонка. Над воротами висела камера видеонаблюдения, направленная на калитку и на окошечко. Дом был трёхэтажный. Первый этаж был каменный, там располагался гараж и подсобные помещения. Второй и третий этажи были деревянные. На втором этаже было пять окон с решётками, на третьем этаже – три окна без решёток. Пройдя переулком, Александр оказался позади цыганского дома. Здесь забор был пониже. Капитан подкатил к забору валявшуюся неподалёку старую покрышку от грузовика и, забравшись на неё, заглянул внутрь. Земельный участок за цыганским домом был неухоженный и заросший. Недалеко от дома росли старые кривые яблони, далее виднелся полуразрушенный сарай и головешки от сгоревшей бани. В самом конце участка, рядом с забором, валялись груды бытового мусора и старый детский велосипед. Вход в дом и гараж, был расположен с фасада, с тыльной стороны попасть в дом было невозможно. Никаких других дверей не было предусмотрено. При своих внушительных размерах, примерно, десять на пятнадцать метров, окон в доме было немного. Александру захотелось заглянуть в окно дома. Он увидел в переулке старую раскидистую берёзу. В два прыжка он оказался около её основания, немного акробатики и довольный капитан уже устроился на её ветвях. Александр смотрел в бинокль в окно второго этажа. Стоя внизу любопытные мужики наперебой спрашивали его:
- Что видать?
- Что интересного?
На втором этаже виднелись какие-то ящики, похожие на упаковку от оборудования, о котором ему дорогой рассказывали мужики. Часть ящиков была распакована и Александру удалось разглядеть фрагменты оборудования из нержавейки, оснащённые разной электроникой. Возле оборудования суетились какие-то люди, похожие на наладчиков. Под окнами, возле гаража, стояла их машина белый фургон, с какими-то надписями на бортах.
- Значит и вправду оборудование, - вслух размышлял Гребнев, - Это надо проверить.
На третьем этаже Александр смог разглядеть шикарную мебель белого цвета с золочёными торцами и часть настенного зеркала в дорогой золочёной раме. И ещё раз, осмотрев прилегающую территорию, Александр стал осторожно слезать с берёзы.
- Ну, как там? – интересовались мужики.
- Всё в ажуре! – радовался капитан, - Всё даже лучше, чем я предполагал!
Мужики переглянулись, не понимая, что такого интересного мог разглядеть Александр.
- Мне нужно попасть внутрь, уточнить некоторые детали, - сказал мужикам Гребнев, - И с местным участковым пора познакомиться. Идите по домам, вечером увидимся.
Хитро подмигнув ничего непонимающим мужикам, Александр направился к цыганской калитке. Он не стал пользоваться звонком, а постучал кулаком по забору.
- Эй, вы! – закричал Александр, - Отворяй ворота по-хорошему!
Из окошка в заборе выглянула страшная цыганка с кривыми зубами и громко спросила:
- Чаво тебе?
- Хозяина позови, выдра! – выламывался и паясничал Александр, - Да шевели копытами!
- Чаво надо! – повторила цыганка.
- Ты ещё здесь, гнида! – умышленно обострял капитан, - Зови хозяина, а то башку отвинчу!
Цыганка ушла, закрыв за собой окошко. Через минуту в доме поднялся гвалт и во двор вышли несколько цыган. Пошептавшись между собой, они открыли калитку. К Александру вышел толстый кривоногий цыган, лет шестидесяти.
- Чаво тебе надо?
- Мне чего надо?! – Александр схватил его за грудки и стал трясти, - Ты, что мне за дрянь в прошлый раз продал, сука? Я чуть копыта не откинул! Давай по новой или гони деньги обратно!
Цыганки стали бить Александра и защищать своего родственника. Александр тем временем заглянул в гараж и увидел две дорогие иномарки и несколько канистр с бензином. В самый разгар потасовки к Александру подбежала молодая цыганка и стала трясти у него перед лицом маленьким бумажным пакетиком. Затем она положила пакетик в карман его брюк. Александр отпустил цыгана и, усмехнувшись, спросил:
- Где вы всё это делаете, в гараже что ли?
Цыган сыпал проклятиями, размахивал руками и грозил непрошенному гостю милицией.
- Убирайся, а то милицию вызову!
- Вот здорово! - расплылся в глупой улыбке капитан, - У вас тут и милиция есть? Не уйду!
Через минуту к цыганскому дому подъехал милицейский УАЗ. Из него выпрыгнул худосочный лейтенант лет двадцати семи. Александр не растерялся, и раскрыв объятия вышел к нему навстречу.
- Здорово, лейтенант, а мы тебя ждём!
- Что здесь происходит? – обратился он к толстому цыгану.
- Он пьяный, пьяный! – кричал цыган, - Забери его! Забери!
- Ваши документы – обратился участковый к Александру.
- Нет у меня документов! – кривляясь, отвечал капитан.
- Садитесь в машину и без фокусов! – строго сказал лейтенант.
- Я не против…. – Гребнев вразвалочку подошёл к милицейскому УАЗу и, обернувшись, сказал, - До встречи, моро.
- Сейчас поедем в участок и разберёмся с тобой от души, пьянчуга! Что-то я тебя раньше тут не видел, приезжий что ли?
Александр не отвечал участковому. Он только глупо улыбался и глядел по сторонам, рассматривая поселковые дома. В опорном пункте никого не было. Участковый провёл его по коридору и посадил в своём кабинете.
- Жди! – сказал он Александру и вышел, заперев дверь на ключ. Минут через пять он вернулся и, пристально посмотрев на Гребнева, многозначительно произнёс: - Начнём?
- Начнём и закончим! – отрезал Александр. Он переменился в лице, сбросив с себя личину местного пьянчуги, - Что же ты делаешь, лейтенант! У тебя в посёлке в открытую наркотой торгуют, а ты что же?
- Какой наркотой! – возмутился участковый, - Да кто ты такой?
- Вот этой! – перебил его Александр и бросил ему на стол бумажный пакетик, который ему в карман ловко сунула цыганка.
- Что это? – испуганно посмотрел на пакетик лейтенант.
- Оно самое, лейтенант, - строго глядя на участкового, сказал Гребнев, - Знаешь, как это называется? И какой статьёй карается? Ну ладно, я собственно и приехал сюда за тем, чтобы навести в посёлке порядок. Да заодно и тебя поучить уму-разуму. Одним словом, некогда мне с тобой беседовать, мне пора.
Александр встал и направился к выходу, но путь ему преградил наведённый на него пистолет.
- Даже так? – усмехнулся Гребнев и ловко обезоружил несчастного лейтенанта. Он даже не заметил, как это произошло, только сидел на полу и хлопал глазами. Через несколько секунд участковый пришёл в себя и стал неуклюже пятиться к стене. Доползя до неё, он закинул голову назад и закрыл глаза.
- Ну и что? – тихим голосом спросил участковый, - Ты ничего не докажешь. Сейчас оформим у тебя изъятие наркотических средств и не в количестве одного пакетика, а нескольких десятков таких пакетиков и поедешь ты далеко-далеко. И свидетели найдутся…
- А ну, встать! – рявкнул на участкового Александр, - Посмотри на себя! Ты офицер или х… в стакане! Ты что, с испугу не всё сечёшь! У меня в руках твоё табельное оружие и ты сам, слышишь, сам мне его отдал. Так что, посиди здесь до завтра и подумай…, если жить хочешь.
Участковый стоял у стены, заложив руки за спину. В эту минуту он напоминал провинившегося школьника, наказанного учителем за беготню на перемене.
- Как звать-то тебя? – спросил Александр.
- Алексей… - тихо ответил лейтенант.
- Что ж, Алексей, - убирая пистолет к себе под ремень, спросил капитан, - Чего они тебе посулили-то? Девку, что ли замуж отдать? Чего молчишь-то? Я тебе его завтра верну, не плачь! А сейчас, удостоверение на стол…, и ключи от всех помещений тоже.
Алексей достал из кармана служебное удостоверение и положил на край стола. Он достал из ящика две связки ключей и положил рядом с удостоверением.
- Вот и молодец! – убирая в карман ключи, сказал Гребнев, - Теперь пошли, а то у меня времени в обрез. Где у тебя тут «обезьянник»?
Затолкав участкового в зарешёченную каморку, Александр сказал:
- Посиди лучше тут, а то ещё наломаешь дров, дурашка.
Заперев все двери на ключ и, погасив свет, капитан Гребнев пошёл искать своих товарищей. Разыскав прапорщика Прагина и ещё троих поселковых, Александр изложил им свой нехитрый план.
- За час до начала операции собираемся в лесу, Усков знает… - инструктировал мужиков капитан, - Дунаев, теперь с тобой. Необходимо дать знать бандитам, что у притона будут сегодня проблемы. Причём, информация должна исходить из источника, который вызывает у них доверие.
- Я боюсь, что на этот случай у них другая связь предусмотрена, - высказал своё опасение Дунаев, - Вот если бы их сами ромалы вызвали…?
- Сами, говоришь, - соображал Александр, - Да, это было бы не плохо. Сколько времени ехать из города до посёлка?
- Минут 20-25, а что?
- Есть идея! – сказал капитан, - дислокация меняется, мужики! Сбор в 23-00, в переулке за цыганским домом . Володя, доску метр двадцать длиной, не позабудь.
- Доску?
- Подпереть дверь, размер я «срисовал».
- Будет доска! – кивнул Усков, - Будет белка, будет и свисток!
- Теперь с тобой, прапорщик, где твоя Нива?
- Здесь, недалеко.
- Пошли со мной.
Они пошли по поселковой улице к магазину, где стояла зелёная Нива прапорщика Прагина.
- Ты хорошего стрелка нашёл?
- Будь спокоен, много намолотим, парнишка что надо! – успокаивал капитана Прагин.
- Где он?
- Да тут, недалеко, меня дожидается.
- Зови…
Через пару минут прапорщик привёл светловолосого голубоглазого парня лет двадцати, в камуфляжной куртке и в берцах.
- Знакомьтесь! – сказал прапорщик, - Это наша гордость, капитан спецназа Александр Гребнев! А это командир нашей молодёжной дружины – Олег Жаворонков.
Мужчины пожали друг другу руки. В это время, мимо магазина, на большой скорости проехал чёрный БМВ.
- Клиентура… - усмехнулся Олег, - Городские мажоры.
- Что, в городе своих точек нет? – удивился Александр.
- Притон специально из города сюда перевезли – здесь тихо… - объяснял Олег, - И всего двадцать минут езды.
- Понятно… - Александр взглянул на часы, - Поехали, проверим огневые точки. Время, бойцы, время!
Зелёная Нива выехала на поселковую дорогу. Не успела машина набрать скорость, как её обогнал чёрный БМВ.
- Уже затарились! – сквозь зубы процедил Олег, - Была бы моя воля, установил бы пулемёт на въезде в посёлок и всю эту…. До последнего патрона!
- Постреляешь ещё, боец, - сочувствовал Гребнев Олегу, - И на твой век войны хватит.
- Да, забыл сказать, - вспомнил прапорщик, - Мы те пни щитами деревянными укрепили и прорезы для стволов сделали, теперь целиться удобней, упор есть!
- Не перестаю удивляться тебе, прапорщик!
- Пустяки…Лишь бы бандиты на приманку клюнули!
- Клюнут. Вы только цельтесь точнее…
- А почему вы решили, что бандиты примчатся им на выручку по первому требованию? – спросил командир молодёжной дружины.
- Потому что это особый случай и наркоторговцы это поняли. Сегодня днём, во время моего шумного визита, я дал им это понять. Так что, бандиты уже предупреждены и ждут сигнала.
- Почему вы такой умный? – по детски возмущался Олег, - Почему я не такой?! Помогите, товарищ капитан!
- Ум не деньги, не вынешь из кармана и не подашь. Но я думаю, парень, всё у тебя будет хорошо.
- Подъезжаем… - прижимаясь к обочине, сказал Прагин.
Из глубины леса показалась фигура мужчины. Он махнул подъехавшим рукой. Оставив машину на обочине, Александр с сопровождавшими вошли в лес. Здесь их ожидали двенадцать местных мужиков, негромко обсуждавших последние поселковые новости. Увидев Александра, они прекратили разговоры и обступили его.
- Так, ещё раз, запомнили, кто где стоит и что делает? – спросил Александр, - Фонари, ножи, носилки…
- Носилки то зачем? – спросил один мужик.
- Это война! Всё может случиться! – вразумил его капитан, - Оружие, деньги, шмотки…, ничего не трогать! Менты должны быть уверены, что это бандитские разборки. Нам с вами лишние проблемы ни к чему. Где машина, которая ослепит бандитов?
- Там, в кустах, - мужики показали Александру спрятанный в ветвях старый «Москвич», - Стоит, родимый!
- Не плохо, - одобрительно кивнул капитан, - Как всё закончится, оружие сразу в тайник, не дожидаясь меня. Расходимся тихо, по одному, по дороге никуда не заходим и по койкам. Сверим часы.
Александр внимательно осмотрел всех мужиков. Все были серьёзные и сосредоточенные и в целом производили хорошее впечатление. Глядя на них, Александр подумал: Хорошо, что в России ещё остались мужики – труженики, воины, отцы…Надолго ли вас хватит при нынешней жизни? Не останется мужиков – тогда и России конец.
- Пойдём командир, я тебе огневые точки покажу, - сказал прапорщик, - Пошли, Олег.
- Подготовились основательно, - сказал капитан, - Не забудьте потом убрать. Теперь с деревенскими… - Александр вернулся к мужикам, - Кто из вас работает в указанных деревнях?
- Мы! – отозвались двое крепких парней.
- Передайте своим, чтобы запаливали точно в полночь, не ошибитесь. И никакого оружия! Всё должно выглядеть натурально. Повторяю ещё раз – нам проблемы ни к чему. Всё ясно? Тогда по местам!
Мужики скрылись в лесной чаще. Все готовились к встрече «гостей».
- Василий, подбрось меня до магазина, время ещё есть, - попросил прапорщика Александр, - Там меня бойцы ждут.
В 23-00 все заняли свои места. Александр и двое молодых ребят прошли в тёмный переулок. Остальные мужики ждали сигнала неподалёку от ворот злополучного дома.
- Как только я открою калитку, дружно вбегайте во двор. В гараже канистра с бензином…Сначала забрасываем окна, потом поджигаем гараж. Понятно? Идите.
Закончив последний инструктаж, Александр быстро перемахнул через глухой забор и направился к тыльной стене цыганского дома. Белого фургона возле дома не было. В окнах было темно, только на третьем этаже горел тусклый свет. Александр обошёл дом и открыл металлическую дверь гаража. Она предательски скрипнула. Потом он открыл засов и распахнул калитку. В неё вошли шестеро мужиков и спрятались за дом. Вдруг, в окнах второго этажа загорелся свет. Окно с треском распахнулось. Послышалось недовольное ворчанье, затем показалась косматая башка хозяина дома.
- Должно быть на скрип двери…, чуткий! – подумал Александр.
Высунувшись подальше, бородач заметил открытую дверь гаража и, выругавшись, направился вниз. Александру было слышно, как он топает по лестнице.
- Ну, выходи, выходи! – думал капитан, - Здесь ждут тебя, двое с носилками и один с топором!
Бородач включил на крыльце свет и открыл тяжёлую металлическую дверь. Выйдя на крыльцо, он увидел перед собой высокую фигуру, побывавшего у него днём гостя. От неожиданности бородач открыл рот и попятился назад, вглубь дома.
- Ну, здравствуй, моро, я вернулся…
Не говоря ни слова, цыган выхватил нож и набросился на Александра. Но тот моментально отобрал у бородача опасную игрушку.
- Сколько вас тут? – спросил он лежащего на полу цыгана, - Звони своим, даю минуту, - капитан приставил к его голове, позаимствованный у участкового пистолет, - Ну!
Цыган стал нехотя набирать номер, плохо попадая пальцами по кнопкам сотового телефона. Дозвонившись, он стал бормотать что-то по-цыгански, потом заговорил по-русски:
- Джанко, передай Тимуру, что оборудование сейчас увезут. Бери ребят и быстро ко мне!
Александр выхватил у цыгана трубку и добавил:
- Шевелитесь, говноеды! А то не видать вам оборудования, как своих ушей. Конец связи…
Он не стал слушать мат и крики, доносящиеся из трубки телефона, и бросил его на пол. Краем глаза он увидел тень позади себя. Пригнувшись и резко схватив за одежду нападавшего, Александр увидел лезвие ножа, блеснувшего в нескольких сантиметрах от его шеи. Нападавшим оказался цыганёнок, о котором ему рассказывали местные мужики. Недолго думая, Александр с хрустом сломал ему шею. Увидев мёртвого родственника, лежащий на полу бородач громко заголосил. На крик стали спускаться с верхних этажей остальные члены поганой семейки. Александр выглянул на крыльцо и позвал мужиков.
- Зажигалку!
Один из мужиков передал ему две бутылки с зажигательной смесью. Одну Александр бросил на лестницу, другую разбил в прихожей. Затем, выскочив на крыльцо, он плотно подпёр доской дверь.
- Гараж! Окна! - кричал Александр.
Мужики ловко закидали дом зажигалками, будто долгое время тренировались.
- Скорей! – кричал Александр, - Все за ворота!
Бросив пропитанную бензином ветошь в гараж, он чиркнул спичкой и закрыл дверь.
- Бежим! – кричали мужики.
- Бегите к дороге, я догоню!
Александр запер калитку изнутри на засов и побежал за дом, где благополучно перемахнул через забор. Немного отбежав от забора, он услышал сильный хлопок, затем второй.
- Иномарки! – подумал Александр, - Гори, гори ясно!
Отбежав от дома метров на триста, он оглянулся. Проклятый дом пылал как свеча, освещая половину поселковой улицы. Посёлок выглядел безжизненным. Даже зевак не было видно. Местные жители, то и дело выглядывали в окна и тихо радовались долгожданному возмездию. Даже избитый цыганами до полусмерти человек, в эту ночь нашёл в себе силы встать и подойти к окну. Отодвинув пальцами занавеску, он долго смотрел, как оседал горящий дом, выпуская в небо тысячи искр.
- Значит, есть Бог… - изрёк, молчавший многие дни, мужик.
Александр догнал своих помощников и вместе с ними побежал к засаде на лесной дороге. Подбежав ближе к лесу, один из мужиков свистнул два раза. Услыхав в ответ залихватский разбойничий свист, бригада Александра вышла на лесную дорогу.
- Скорее сюда! – крикнул им прапорщик.
В это время ребята, сидевшие в кустах у шоссе, сообщили по рации прапорщику, что бандиты на четырёх машинах свернули на лесную дорогу. Все поспешили занять свои места, многие перекрестились.
- Внимание! – сказал Александр, - Оружие к бою!
Из-за поворота вынырнул луч света, осветив кромку леса и дорожные выбоины, наполненные водой. Головная машина сбросила скорость, остальные последовали её примеру. Вдруг, перед самым её бампером, на дорогу упала разлапистая ель. Головная машина не успевает затормозить и врезается в дерево. Вторая машина врезается в зад первой. В этот момент раздались первые выстрелы наших снайперов. Олег и Василий оказались хорошими стрелками. В первые минуты боя они уничтожили сидевших в головной машине четырёх бандитов. Из задних машин стали вылезать ничего не понимающие бандиты, а снайперские пули уже тушили фары их джипов и валили некоторых из них. Третья и четвёртая машины пытались развернуться, но в этот момент позади их колонны, с грохотом рухнула старая больная берёза, перекрыв путь к отступлению. Бандиты слишком поздно поняли, что попали в ловушку. Они спрятались за третью и четвёртую машины, которые стояли поперёк дороги и стреляли наугад в тёмный лес, не понимая, откуда именно ведётся огонь. Но их машины оказались ненадёжным убежищем. Через несколько секунд в них полетели бутылки с зажигательной смесью. На некоторых подонках загорелась одежда и они, обезумев, бежали в лес, где их с нетерпением ожидали русские мужики. Володя Усков завёл свой «Москвич» и включил дальний свет. Четверо бандитов, побросав в суматохе оружие, побежали по дороге в сторону шоссе. Кое как перебравшись через лежащую берёзу, бросив раненых товарищей, они удирали, поджав хвост. Видя такое дело, прапорщик сообщил по рации дежурившим у шоссе ребятам, чтобы были на стороже.
- Их нельзя упускать! – крикнул Александр, - За мной!
Олег Жаворонков и прапорщик открыли по убегавшим огонь, но безрезультатно.
Они бросились в погоню за бандитами. Вдруг прозвучали выстрелы, и Александр услышал, как позади вскрикнул Олег, командир молодёжной дружины. Александр подбежал к нему и попытался поднять.
- Эх, парень! – капитан со злостью ударил кулаком по асфальту, - Усков! Прагин! Скорей сюда! Носилки!
Александр вновь побежал догонять бандитов. Недалеко от шоссе послышались голоса, потом всё стихло.
- Капитан, берегись! – кто-то крикнул со стороны шоссе.
Александр остановился и увидел в десяти шагах от себя здорового, коротко стриженого амбала в разорванной одежде. Он злобно улыбался и ловко играл ножом. Затем, не спеша, направился навстречу Александру.
- Что, думаешь, ты герой? – махал ножом бандит, - Ну, иди сюда…
Александр отступал назад, выбирая момент напасть и обезвредить «последнего героя». Гребнев попытался атаковать амбала, но неудачно, тот поранил ему руку.
- Трудно со мной, да? – усмехался бандит,- А знаешь почему?
- Ну, поделись… - отвечал, не терявший бдительности, капитан.
- Я такой же, как ты, а может лучше! – нападавший остановился и огляделся по сторонам, - Где же твои бойцы, командир?... Афганистан? Абхазия? Чечня?...Я тоже…
- Допустим… - ответил Александр и вновь стремительно атаковал противника. На этот раз атака завершилась удачно. Нож нападавшего улетел в придорожную канаву, - Так вот…, кому ты теперь служишь!
Мужики издалека наблюдали эту картину, но подойти не решались. Они времени даром не теряли: Убрали деревья с дороги и на «Москвиче» отправили в посёлок раненого Олега Жаворонкова.
- Стрелять надо!
- Ты что, сдурел? Ни черта ж не видно! – спорили мужики.
- Капитан что приказал? – рассуждал один из мужиков, - Как бой окончится – оружие в тайник!
- А он разве окончился? – не унимался другой.
- Окончился, разве не видишь!? Уноси оружие, как было оговорено! – отправив земляка к тайнику, сказал мужик, - Пущай атаманы промеж себя потолкуют.
Оставшиеся на лесной дороге мужики, раскрыв рты наблюдали красивый боевой диалог двух профессионалов, волею судьбы, оказавшихся по разные стороны баррикад. Поединок длился несколько минут, пока не закончился окончательной победой спецназовца, капитана Александра Гребнева.
Мужики осторожно подошли к лежащему, рядом с убитым бугаём, капитану и помогли ему подняться.
- Что с этим делать? – спросил один из мужиков.
- Оставь ментам на память. Только нож не трогай, а то из раны окатит! – с трудом выговорил Александр.
- А твои пальчики как же? – удивился мужик.
- Аккуратно протри рукоять и догоняй. Пора уходить, а то доблестная пожарная охрана с ментами пожалуют…
- Не уходите! – взмолился мужик.
- Да не бойся ты его…! – вздохнул Александр, - Живых надо бояться…Айда по койкам!
Александр Гребнев шёл вместе с местным народом – победителем по спящему посёлку. Их не встречали оркестром и овациями, подспудно понимая, что это не окончательная победа, а только ещё одно победное сражение. Но тишина была обманчивая, посёлок не спал. Из раскрытого окна дома, в котором проживал раненый Олег Жаворонков, заиграла музыка, как раз в тот момент, когда отряд Александра проходил мимо него. Кто-то поставил кассету с записями группы «Любэ» и из динамиков зазвучал :

«Комбат – батяня».
Комбат-батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят.
Огонь, батарея! Огонь батальон!
Комбат ё…, командует он..

- Проснись, капитан! – пытался разбудить его прапорщик Прагин, - Вставай! Ну, здоров ты спать!
- Который час? – сквозь сон спросил Александр.
- Уже 15-30, собирайся, а то на поезд опоздаешь! – суетился вокруг капитана Василий Прагин, - Как рука?
- Ерунда, бывало и похуже…
- Что в посёлке делается?! – подойдя ближе к Александру, рассказывал Евгений Дунаев, - Шум, гам, милицейское начальство! От проклятого дома одни головешки остались! Два часа назад убрали трупы с дороги, сейчас убирают их машины! Силы были неравные, командир, у них десять автоматов Калашникова нашли, пистолеты, а у нас только две СВД. Восемнадцать человек, да при таком оружии разделались бы с нами за три минуты!
- Как Олег? – спросил Гребнев.
- Живой…, - успокоил Александра прапорщик, - Пулю ему вынули…Если бы чуток повыше, то всё…Сейчас он в безопасности.
- Стволы спрятали?
- В тайнике, как и договаривались, - кивнул Прагин, - Следов нет.
- Милиция по домам ходит, народ опрашивает, как мол, что, когда? – делился новостями Дунаев, - Но народ наш не пальцем сделанный: Морду кирпичом, знать ничего не знаем, ведать не ведаем, мол, спали крепко, а выходить после побоялись, сами знаете, что за публика там. Отбиваются от вопросов как могут, вроде никого не забрали.
- Из бандитов никто не ушёл?
- Да что ты, командир, ребята их встретили дубинами! Те в темноте не ожидали, что наши в кустах сидят. Ну вот, дубинами их оглушили, потом добили кусками арматуры. Один только назад ускакал, но его ты сам угомонил. Так что сработано чисто, свидетелей нет.
- Спасибо, прапорщик…
- Да что я – тебе спасибо! Давай, посмотрю рану-то, да собираться будем, время не ждёт!

В это время в резиденции губернатора, собралась тёплая компания, отмечающая день рождения его новой пассии – Гелы. Трое преданных друзей, приехавших вслед за ним в Сибирь, вальяжно расположились у камина и пили коньяк. Присутствующие на официальной части праздника, глава краевой еврейской общины с раввинами, уже ушли, оставив губернатора в более тесном кругу.
- Где же мой подарок? – спрашивала девица у подвыпившего губернатора.
- Я же тебе показывал, - медленно подняв глаза на подругу, сказал Попонин, - На стоянке перед зданием…В окно выгляни!
Девица ещё раз выглянула в окно, где на стоянке, рядом с машиной губернатора, стояла новенькая «Тойота».
- Ты будешь танцевать для нас? – капризным голосом спросил Попонин, - Мы ждём! – показывая в сторону сидевших у камина друзей, сказал губернатор.
- Что ты мне за это отдашь?
- Всё что пожелаешь! – взмахнул рукой губернатор, - Танцуй!
Она включила заранее приготовленную музыку, скинула сковывающее тело одежду и забралась на стол. Начался танец. Девица крутилась и извивалась, постепенно освобождаясь от оставшейся на теле одежды.
- Танцуй! Танцуй! Потом проси чего хочешь! – кричал хмельной губернатор, - При свидетелях говорю, выполню всё, что пожелаешь!
Танец продолжался, девица полностью освободилась от одежды, оставив на теле лишь тоненькие трусики. Губернатор смотрел на неё как заворожённый, а друзья, размеренно хлопали в ладоши. Когда танец подходил к концу, Гела взяла круглый металлический поднос, поставила на него четыре фужера и наполнила их шампанским. Под одним из фужеров лежала записка, адресованная губернатору Алексею Попонину. Гела, кружась и танцуя, стала обносить гостей, каждый из которых брал предназначенный ему фужер. Губернатору она принесла на подносе единственный оставшийся фужер, под которым лежала небольшая записка. Поначалу, губернатор не заметил её и, выпив залпом фужер, произнёс:
- За Гелу! За самую прекрасную из женщин!
Все выпили шампанское. Гела опустилась на колени, перед сидящим в кресле губернатором. На вытянутых руках она держала круглый поднос, на котором нетрезвый губернатор едва разглядел записку.
- Что это за бумажка? – удивился Попонин.
- Моё желание… - улыбнулась девица.
Губернатор прочитал записку, потом посмотрел на Гелу и бросил листок на пол.
- Я этого не сделаю, - внезапно протрезвев, сказал Попонин.
- Ты же обещал?! Свидетели есть.. .- глядела на него в упор девица.
Сидевшие у камина друзья незаметно подошли к губернаторскому креслу и окружили его. Он испуганно посмотрел на лица окруживших его друзей.
- Вы что, серьёзно! – заёрзал в кресле Попонин, - Я не могу!
- Как, не могу? – спросил один из друзей.
- Слово сказано… - сказал второй.
- Чего хочет женщина, того хочет Бог! – сказал третий.
- ….И у Бога случаются творческие неудачи… - опустив глаза, сказал поверженный и раздавленный губернатор.
- Так, я надеюсь… , дорогой… - сказала Гела.
Снова заиграла музыка. Двое друзей подхватили смеющуюся от счастья Гелу и поставили на стол, где она продолжила исполнять свой зажигательный танец.
Задумчивый и печальный губернатор поднял с пола записку с желанием своей пассии, положил её на круглый металлический поднос и незаметно для гостей, покинул комнату.



В ОСАДЕ

А кругом горят факелы –
Это сбор всех погибших частей.
И люди, стрелявшие в наших отцов,
Строят планы на наших детей…

Б.Г.

Поезд Александра прибыл в город на рассвете. Алексей Меркулов встречавший друга на вокзале, сразу огорошил его.
- Саш, тут такое дело… - опустив глаза, начал Меркулов, - Набатов исчез…
- Как исчез? Куда? – была первая реакция Александра, - Ничего не понимаю! Поехали, дорогой расскажешь.
Во время пути Алексей подробно изложил другу хронику последних дней. Гребнев спокойно слушал отчёт и какое-то время молчал.
- Ты думаешь, они могли…
- А ты сам как думаешь? – перебил друга Александр, - Почему вам ничего нельзя доверить!? Меня не было всего восемь дней! – кипятился Гребнев.
- Я его инструктировал, да что толку? Ты же знаешь Набатова! – оправдывался Меркулов, - Сам не пойму…Он вообще из дома не выходил, даже в магазин!
- Ладно, - успокоился капитан, - Рано слёзы лить. Как его семья?
- Семья в порядке. Супруга думает, что он в отъезде по каким-нибудь нашим делам и ничего не подозревает.
- Вот и хорошо, - тихим голосом сказал Гребнев, - Надо съездить к ней и аккуратно намекнуть, что будет лучше, если она покинет город на какое-то время. Только поделикатнее.
- Ну, как обычно..
- Ты умеешь, - примирительно сказал Александр, - Сейчас такое время, что лучше переждать. Кстати, у них в Дивногорске есть родственники.
- Я понял, командир, сделаю… - улыбнулся старлей.

Тем временем, братья Удальцовы старались во всю. Вчера им удалось организовать стихийный митинг студентов без разрешения городских властей. Он прошёл, в целом, спокойно, милиция не вмешивалась, мирно наблюдая за происходящим. Сегодня они посетили несколько городских предприятий, пребывающих в полузадушенном состоянии. Они выясняли настроения людей, выявляя самых активных из них, с целью привлечь на митинг, который городские власти разрешили провести двадцать пятого мая. Братья намеревались выставить не менее пятисот человек. Об этом они сообщили Гребневу и Меркулову. С особым энтузиазмом они агитировали и выявляли неравнодушную и доверчивую молодёжь. В воинских частях выступать и тем более агитировать, по понятным причинам, было невозможно. Но с отдельными военными Удальцовы проводили разъяснительную работу. Один знакомый Александра пообещал привести на митинг десяток милиционеров, которые, якобы, согласились перейти на сторону народа. Митинг официально начинался в 12-00. На нём изъявили желание выступить губернатор с местными чиновниками, а также архиепископ Антоний, видимо, с целью ещё раз призвать русский народ к рабскому смирению и покорности.
Казак Николай Устименко доложил Александру, что по имеющимся у него сведениям, охранять резиденцию губернатора будет столько же милиции, сколько будет и самих митингующих, а может и больше. Веденеев и Колосов составили подробный список, выступающих на митинге, их получилось двадцать человек. В качестве трибуны решили использовать «ЗИЛ – 130». На него же решили установить усилитель с колонками. Александр лично встретился с родителями убитых детей и попросил их прийти на митинг. Были изготовлены крупные фотографии мальчиков, которые родители понесут во главе колонны. Все организаторы митинга и их активные помощники, получили благословение протоиерея Андрея Зерцалова.
Не смотра на то, что официально митинг начинался в 12-00, уже к девяти часам утра на площади стали собираться люди. Многие из них начали это утро с возложения цветов, у того самого люка, где нашли тела замученных детей. Люди приходили со знамёнами и плакатами, кто-то играл на баяне. У подножия памятника Ленину, местные патриоты организовали торговлю газетами и книгами, кто-то продавал значки и открытки. Движение на центральной улице перекрывать не разрешили. На выделенных заранее автобусах привезли рабочих с городских предприятий, пожелавших принять участие в митинге. В 10-30 «ЗИЛ» с аппаратурой уже был на площади. Заботливые стражи порядка закрыли губернаторский дворец металлическими ограждениями, и зачем-то размотали колючую проволоку «Бруно», запрещённую в большинстве стран мира. Вход в резиденцию со стороны площади был блокирован, а в переулках, по бокам здания поставили поливальные машины. Таким образом, люди, пришедшие на площадь, оказались в ловушке. Без четверти двенадцать около центральной улицы, активисты начали формировать из прибывших людей ровные колонны демонстрантов. Впереди шли родители с портретами замученных детей. Следующая группа больше напоминала крестный ход. Протоиерей Андрей Зерцалов привёз церковный хор с регентом. За хором, с хоругвями и иконами, шли прихожане храма Бориса и Глеба. Следом шла группа Александра и Алексея – «Русская линия обороны», далее молодёжная дружина, за ними рабочие города и все желающие. Автобусы поставили лицом к губернаторскому дому, а «ЗИЛ» - поперёк, таким образом, трибуна оказалась окружена плотным кольцом людей. Милиция тоже не сидела сложа руки. Как только начался митинг, вход на площадь закрыли металлическими ограждениями, вдоль которых выстроились омоновцы. Братья Удальцовы стояли у трибуны и утверждали очерёдность выступающих. Открывал митинг и объявлял участников Колосов Валентин Викторович. Он попросил добровольцев взять портреты детей и подойти вплотную к колючей проволоке, чтобы на протяжении всего митинга, губернатор и его приближённые чувствовали, что люди это так не оставят. После этого была объявлена минута молчания. Первым выступал протоиерей Андрей Зерцалов.
- Это он хорошо придумал, с портретами-то… - сказала Александру, оказавшаяся рядом, простая женщина, - Пусть посмотрят…
- Увидят ли? – ответил капитан.
- Надо же! ….И сердце не разорвалось! – возмущалась другая женщина.
- Пусть жиды посмотрят на деяния рук своих! – сказал какой-то бородатый мужик.
По ту сторону колючей проволоки тоже шли приготовления к митингу. На ступенях дворца была установлена небольшая трибуна для губернатора. За ней толпились чиновники городской администрации, силовики, кто-то разглядел архиепископа Антония. Присутствовали и другие лица: Несколько представителей городской еврейской общины, председатель краевой еврейской национально-культурной автономии, несколько богато одетых цыган, много субъектов, по виду напоминавших «братков». Представители губернатора с митингующими на контакт не выходили. Регламент и очерёдность выступающих согласованы не были, а, скорее всего и не были предусмотрены. Разговаривать с гражданами через колючую проволоку в присутствии милиции, привычное дело для оккупационной власти. Да и не разговор это вовсе.
На ступенях дворца появился губернатор, но никакой положительной реакции его появление у митингующих не вызывало.
- О, глаза бесстыжие! – возмущалась та же женщина, - Архиепископ-то, что, тоже с ними?
- Как видите… - глядя на губернатора, ответил Гребнев, - Все кто с нами, стоят по эту сторону колючей проволоки.
Пока наладчики возились с микрофоном на губернаторской трибуне, слово взял отец Андрей.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! – начал протоиерей.
Отец Андрей начал выступление с предыстории темы «кровавого навета», поскольку многие из присутствующих на митинге никогда об этом не слышали. Он объяснил во всеуслышание смысл человеческих жертвоприношений, воспользовавшись богатым материалом, взятым у Никиты Алексеевича Набатова. Теперь рабочий и студент, пришедшие на митинг и «братки», стоящие за спиной у губернатора, поняли, о чём идёт речь. Протоиерей подробно объяснил, почему дети пропали именно в те апрельские дни и чем отличается православная пасха от еврейской. После такого выступления, в стане губернатора бдительные люди заметили оживление. На губернаторскую трибуну вышел архиепископ Антоний. Не помолившись и не поприветствовав собравшихся на площади людей, не выразив соболезнования родителям замученных ребят, архиепископ стал обвинять протоиерея Зерцалова в искажении церковной истории, в подтасовке и передёргивании фактов, призывал людей не верить проповедям опального протоиерея. Услышав такие слова, отец Андрей перекрестился и покинул трибуну, не желая вступать с правящим архиереем в богословские дискуссии и словесные перепалки. После отца Андрея, на импровизированную трибуну поднялся бывший работник милиции, помогавший и консультирующий Александра по многим сложным вопросам. Выразив соболезнования семьям убитых детей, бывший милицейский чин, вкратце рассказал гражданам о ходе независимого расследования, посвятив слушателей в некоторые неприятные аспекты внутренней милицейской жизни.
- ….Гражданин законопослушный и никогда не прибегавшей к помощи милиции для защиты от несправедливости других граждан, живущий так, как если бы милиция существовала только для исполнения административных актов, вроде выдачи паспортов или разрешений на охотничье оружие, случись ему использовать милицию по её прямому назначению, бывает охвачен нетерпением, непониманием и гневом, приводящим его к убеждению, что общественная безопасность зиждется скорее на отсутствие у населения особых преступных наклонностей, нежели на усердии, оперативности и профессионализме милиции. Доля объективности в моём убеждении есть – большее или меньшее, в зависимости от характера преступления и его последствий. Но когда исчезают дети, те, кто ищет, исполнены тревоги и нетерпения, подобные ощущения могут быть абсолютно субъективными, и, значит, несправедливыми. Возможно, несправедливы и мы в оценке действий нашей милиции, того, как расследовала она, на наш взгляд, лениво и без должной оперативности. Я сразу оговорюсь, что не имею никаких претензий к рядовому личному составу, мои претензии следует отнести к милицейскому начальству. У меня сложились впечатление, что милиция это дело вообще не расследовало, предоставив это занятие родственникам и ограничившись лишь участием, а точнее его симуляцией.
Услышав в свой адрес такие слова, начальник ГУВД города Горновой, поспешил опровергнуть «несправедливые обвинения». С губернаторской трибуны он стал неумело опровергать сказанное своим бывшим коллегой. Говорил он бессвязно и косноязычно, пригрозив в конце выступления, что подаст на того в суд за клевету.
- В суд? Чья бы корова мычала….! – высказался кто-то позади Александра.
Настала очередь выступать представителю движения «Русская линия обороны». Александр и Алексей долго подбирали кандидатуру, поскольку в подобных случаях всегда выступал Никита Алексеевич Набатов. Теперь выступать было некому, поэтому руководство организации предоставило это право верному и бесстрашному отцу Андрею Зерцалову. Выступление отца Андрея было кратким. Он пригрозил губернатору Алексею Попонину Божьей карой и народным гневом. Обращаясь к правящему архиерею Антонию, протоиерей потребовал, чтобы тот выступил с заявлением, в котором сообщил, что дети ритуально убиты самыми отъявленными сатанистами - хасидами. В противном случае он обещал предать анафеме самого Антония и губернатора со всей его челядью. В конце выступления он зачитал обращение к губернатору с требованием запретить на территории города и всего края деятельность общин хасидов и водворение их лидеров с указанных территорий. Под обращением подписалось более двух тысяч человек.
Услышав такое, архиепископ направился к трибуне, чтобы дать отпор «оборзевшему вконец» протоиерею, но губернатор остановил его. «Братки», стоявшие за спиной у губернатора, стали постепенно уходить внутрь здания.
Следующим выступающим по списку был известный в городе и крае экономист Дмитрий Степанович Коржев, друг писателя Набатова и Александра Гребнева. Пока Коржев поднимался на трибуну, Александр спросил у Алексея:
- Набатовы уехали?
- Да. Сегодня утром к родственникам в Дивногорск.
- Кто их повёз? – беспокоился капитан.
- Ты что, забыл? – удивился Алексей, - Его дочь, Мария Никитична, хорошо водит машину. Наверное уже на месте, - взглянув на часы, сказал Меркулов.
- Дай-то Бог… - вздохнул Александр.
Никто из друзей писателя так и не узнал, что семья Никиты Алексеевича, его жена и дочь, погибнут в этот день на трассе Р-257, не доехав да места назначения десять километров. На пути белой писательской «девятки», как из-под земли, вырос грузовик. От полученных травм две женщины скончались на месте. Сам виновник аварии странным образом исчез с места происшествия.
- Сейчас Дмитрий Степанович скажет…! – усмехнулся Устименко.
В своём выступлении экономист Коржев коснулся негативных экономических процессов, как общероссийских, так и мировых. Начиная издалека, он постепенно и осторожно подходил к главному, без осмысления которого, невозможно было изменить будущее.
- …Европейское благополучие поддерживается за счёт порабощённой России, которая умышленно лишена возможности национально сорганизоваться.
Профессор Коржев был невысокого роста, худощавый, с необыкновенно идущей ему бородой, которую он периодически поглаживал во время выступления. Казалось, что он качается от ветра, стоя на трибуне, поворачиваясь то к левой части площади, то к правой.
- …Отсутствие точности позволяет нам не учитывать массу второстепенных сопутствующих явлений, которые затрудняют установление простых эмпирических закономерностей…
- Александр, новости! – пробираясь сквозь плотно стоящих людей, сказал доктор, - Никиты Алексеевича касаемо!
- Отойдём, - спокойно сказал Александр, - Только кричать не надо. Извините… - пытался пройти к ограждению Гребнев.
Веденеев протискивался за ним. Выбрав относительно спокойное место, подальше от трибуны, Александр остановился.
- Выкладывай!
- Одна женщина видела, как писатель садился в большой чёрный джип, недалеко от своего дома! – волнуясь, говорил доктор, - Она даже номер запомнила. Есть! Фигурирует в наших отчётах такой номерок! Принадлежит этот джип подручному губернатора, некоему Шаврину. По нашим сведениям этот Шаврин занимается у нас в крае «чёрной работой».
- Значит это его старый знакомый, - сказал Гребнев, - На таком джипе Набатову уже довелось один раз прокатиться. Интересно, чем для него закончилась вторая «прогулка»?
- Вот такие дела, Саша, - цокнул языком доктор.
- После Митинга найди меня, соберём внеочередное заседание, - попросил доктора Гребнев, - Мы просто обязаны разыскать этот джип.
Выступление профессора Коржева продолжалось, теперь профессор замахнулся на «святая-святых», на банковскую систему.
- …Для того чтобы осуществить новую индустриализацию России и обеспечить кредитование нашей промышленности, необходимо национализировать банковскую систему и провести дедолларизацию экономики. Нам необходим общегосударственный план капиталовложений, общегосударственный экспортно-импортный план, а это приговор еврейской банковской системе и самому принципу ростовщичества, пороки которых давно известны и описаны в экономической литературе. Нам необходимо потребовать от власти действовать согласно религиозной этики и экономического здравомыслия…
По ту сторону колючей проволоки времени зря не теряли. На трибуну поднялся губернатор, и, выразив соболезнование родителям убитых ребят, начал излагать свою версию произошедших шестнадцатого апреля событий. Люди узнали, что оказывается, это был несчастный случай, а слухи о чудовищном убийстве распространяют провокаторы, мечтающие дестабилизировать обстановку в регионе. А тем, кто придумывает небылицы, вроде ритуальных убийств и прочего, губернатор посоветовал сходить в районную поликлинику и обратиться к психиатру. На трибуну, вокруг которой стояли представители оккупационной власти и их пособники, смотрели с портретов детские лица, только вступавшие в жизнь, неокрепшие души. Если бы они могли рассказать о том, что на самом деле с ними произошло и показать страшные кадры последних часов и минут своей земной жизни, то все люди, стоявшие по обе стороны колючей проволоки, закрыли бы ладонями лица и зарыдали, если они, конечно, не защищены «окамененным нечувствием». Если бы они могли рассказать…!
После речи губернатора, произнесённой в привычной развязной манере, люди опешили. После недолгого молчания с площади послышался свист, крики, потом полетели гнилые овощи и яйца. Весь удар приняли на себя сотрудники милиции, которые закрывали собой оккупантов от «массированного артобстрела».
На трибуну поднялись братья Удальцовы и стали призывать людей к решительным действиям. Ещё один приглашённый оратор потребовал провести референдум о переизбрании действующего губернатора. В случае отказа он стал призывать людей к актам гражданского неповиновения, не объяснив гражданам, что это значит на практике. На другом берегу в качестве арбитра пытались выставить скомпрометированного архиепископа, но никакого результата это не принесло, площадь продолжала гудеть и свистеть. В оккупантов снова полетели гнилые помидоры и тухлые яйца. Видя такое дело, придворная челядь очень быстро демонтировала губернаторскую трибуну и внесла её в здание. Потом покинули ступени дворца губернатор и его еврейские друзья–советники. От греха подальше уехал архиепископ, обогнав чиновников городской администрации на своей роскошной иномарке. Один только милицейский глава Горновой стоял на ступенях с «матюгальником», готовый обрушиться с грозными тирадами на митингующих.
- Ну что, людьё! – громко крикнул начальник ГУВД, - Совсем нюх потеряли?! С вами по-хорошему, а вы…? Митинг объявляю закрытым! Если через десять минут не начнёте расходиться, я отдам приказ очистить площадь!
Люди не спешили уходить, напротив, подстрекаемая братьями Удальцовыми молодёжь, перешла к активным действиям. В милицейский кордон и в их начальника полетели не только тухлые овощи, но и куски асфальта, палки и камни. Милицейское оцепление, стоявшее между зданием и народом, вдруг, неожиданно покинуло свои позиции и скрылось за зданием.
- Последний раз предупреждаю, расходитесь немедленно! – крикнул в «матюгальник» Горновой. Но люди не воспринимали его угрозы всерьёз. Видя такое дело, он резко развернулся и скрылся в дверях дворца.
- Победа! – ликовал народ, многие обнимали друг друга.
- Испугались, сволочи! – радовались мужики.
- Вперёд! Бей оккупантов! – крикнул очередной оратор.
Молодёжь захватила автобусы, на которых привезли рабочих, и, протаранив металлические заграждения и смяв колючую проволоку, открыла возбуждённому народу путь в здание. Последняя преграда была разрушена, «спусковой механизм» сработал. Александр и Алексей пытались остановить людей. Николай Устименко взял слово, но его не услышали. Весь актив «Русской линии обороны», оказавшийся в эпицентре событий, был просто внесён в здание людским потоком. Противостоять стихии было невозможно. Через десять минут здание было захвачено и над ним взвился русский имперский флаг с надписью: «Мы русские – с нами Бог»!
Милиция, охранявшая здание, куда-то исчезла, лишь небольшие группы её теснились по периметру площади. Они мирно наблюдали за происходящим, отчего у людей возникло ощущение, что милиция «перешла на сторону народа». Всюду ликовали, шумели, поздравляли друг друга. Временами, слышался звон битого стекла, сопровождаемый криками «Ура» и куплетами патриотических песен.
- Зачем они так громко кричат? – спросил взволнованный доктор у Устименко.
- Известное дело…, радуются, - усмехнулся казак, - А что горло дерут, так это от полноты бытия…Да Бог с ними!
Александр с трудом разыскал организаторов митинга. Было решено провести внеочередное собрание, в связи с изменившейся обстановкой. Проводить собрание решили на первом этаже, в фойе здания, откуда была видна большая часть площади. Митингующие времени даром не теряли, они строили баррикады у входа в здание и на боковых подходах к нему. Кое-где горели костры. Казачья сотня Устименко расставила посты по периметру дворца. В малом конференц-зале решили устроить лазарет. Там, уже во всю трудился медперсонал под началом доктора Веденеева. Молодёжь из дружины «Русской линии обороны» облазила все помещения губернаторского дома, но никого не обнаружила. Они с гордостью вручили Александру Гребневу ключи от губернаторского кабинета и на руках отнесли его туда. Обследуя подвал, та же молодёжь обнаружила лишь одного нетрезвого водопроводчика. Его немедленно доставили в бывший губернаторский кабинет, где уже шло заседание оргкомитета митинга. Перепуганный водопроводчик потерял дар речи. Это был хлипкий мужичок лет пятидесяти, небритый и неопрятный.
- Как тебя зовут? – спросил Александр.
- Его не зовут, он сам приходит! – шутила молодёжь.
- Вася… - испуганно поглядывая на стоящих по бокам ребят, пробормотал мужик.
- Вы что, били его? – строго спросил Гребнев.
- Так он выходить не хотел! – отвечал старший из ребят.
- Отставить рукоприкладство! – по военному сказал капитан.
- Слушаюсь… - ответил паренёк.
- Ты кто такой? – спросил у мужика Александр.
- Водопроводчик… - освоившись в новой обстановке и осмелев, отвечал мужик.
- Меня Александром звать, - сухо представился капитан, - Временно исполняю обязанности старшего по зданию. Комендант.
- Слушай, Саш, сделай меня своим замом. Я больше десяти лет тут работаю, все входы и выходы знаю. Я тебе такое покажу…!
- Хорошо. Назначаю тебя завхозом, присаживайся за стол, примешь участие в заседании.
Вася заулыбался и сел за стол, ощупывая грубыми пальцами деревянные подлокотники и край стола. Молодёжь из дружины молча покинула кабинет, заседание продолжилось.
- Итак, я считаю, что необходимо срочно разыскать Удальцовых и потребовать у них объяснения за такую авантюрную и бессмысленную выходку! – сказал Валентин Викторович Колосов.
- Ищи-свищи! – сказал Костя Сиротин, - Последний раз я их в буфете видел, когда мы пришли его опечатывать. Они виски пили и предложили мне, за победу мол, а я отказался. Потом, Катя и другие ребята видели, как они через чёрный ход вышли и скрылись за поливальными машинами.
- Костя, а кто такая Катя? – спросил учитель.
- Это моя девушка, - опустив глаза, ответил студент, - Она преданный боец, ей вы можете верить, как и мне.
- Значит, сделали дело и скрылись…, молодцы! – размышлял вслух Александр.
- Давайте думать как будем выбираться отсюда! – сказал самый смелый из выступавших ораторов.
- А как же отставка губернатора? Референдум? – улыбнулся Александр, - Что с людьми будет?
- Ну, Удальцовы, ну сволочи! – злился непохожий на себя оратор, - Обманули! Провели как мальчишку, с моим-то опытом!
- Какие ещё будут мнения? – спросил капитан.
- В здании находится много женщин и даже детей, - взял слово отец Андрей, - Я предлагаю попросить их немедленно покинуть здание. Здесь так же мои прихожане и хор.
- Это само собой… - одобрительно кивнул Александр, - И так, мы взяли власть, сидим в губернаторском кабинете…Что дальше?
- Не знаю…- закинув назад голову, сказал Меркулов.
- Плетью обуха не перешибёшь, - грустно начал учитель, - Надо признать, что мы совершили глупость, за которую, нам всем придётся отвечать.
- А мне не по душе ваши пораженческие настроения! – бодро выступил Устименко, - Я считаю, чем безумнее цель, тем больше шансов достичь её! Только действовать нужно резво, гуртом, нахрапом! А там видно будет…Я за продолжение борьбы.
- Отец Андрей, Виктор Геннадьевич, я попрошу вас заняться женщинами и детьми, - обратился к друзьям Александр, - Постарайтесь вывести через чёрный ход как можно больше людей. За поливальными машинами городские кварталы, жилые дома, действуйте. Отец Андрей, берите хор и ступайте домой. Спасибо вам за всё…
- Ты что, Александр? - возмутился протоиерей, - Я останусь до тех пор, пока это будет необходимо. Я полагаю, что каждый сидящий здесь понимает, что из этого здания у него только одна дорога…
- Правильно! – сказал студент, - Я отсюда никуда не уйду!
- И я тоже…! – сказал казак
Все из присутствующих выразили готовность остаться с Александром до конца, кроме смелого оратора, который пожелал покинуть здание через чёрный ход.
На губернаторском столе зазвонил белый телефон.
- Снимай трубку, Саша, вдруг губернатор! – шутил Устименко.
- Бери, не бойся! – сказал Меркулов.
Александр осторожно снял трубку.
- Есть там кто живой? Отзовись! – прозвучали слова на другом конце провода, - С кем я говорю?
- Временно исполняющий обязанности коменданта здания, организатор сегодняшнего митинга – капитан Гребнев.
Александр переключил аппарат на громкую связь.
- Понятно… - послышался вздох на другом конце провода, - Мне нужно представляться?
- Нет. Я слушаю вас, господин губернатор, - спокойно отвечал Александр.
- Смотри, узнал! – ликовал Попонин, - Ну и зачем вам всё это? Чего тебе нужно?
- Вашей отставки. Чтобы вы помогли провести референдум. Мы требуем провести честное независимое расследование убийства детей. А так же прошу вас немедленно освободить писателя Никиту Алексеевича Набатова. Пока это всё…
- А яйца тебе не побрить? – паясничал Попонин, - Ты что, объявляешь мне войну? Насмотрелся американских фильмов! Я даже знаю, кто твой любимый герой, наверное, Стивен Сигал? Да мои ребята разберутся с тобой в три секунды! У них большой опыт по обезвреживанию всякой пьяной десантуры, вроде тебя! Кстати, передо мной лежит интересная папка, на которой синими чернилами написано: Гребнев Александр Николаевич – капитан. Тебе интересно, что там внутри?
- Любопытно было бы ознакомиться, - ответил Гребнев.
- Здесь твоё досье и материалы на тебя с 1992 года – улавливаешь? Все твои подвиги и операции здесь у меня! Какие же вы смешные, герои! За вами следят ваши же товарищи, жёны, руководители, вас вычисляют и ведут. Вам только кажется, что вы играете самостоятельные партии. Мне даже жаль таких! К тебе много претензий со стороны чеченских коммерсантов и бывших командиров…Ты всем умудрился насолить, капитан, даже цыганам! Так что придётся отвечать. И за самосуд в пензенской области – тоже. А пока – отдыхай и наслаждайся! Я дарю тебе свой кабинет вместе с баром и библиотекой. Гуляй, рванина, от рубля и выше! Конец связи.
Из аппарата послышались частые гудки. Все присутствующие молчали и робко поглядывали на Александра.
- Какие будут мнения? – как ни в чём не бывало, спросил капитан.
- Ясно одно, тебе нужно незаметно покинуть здание и скрыться, - сказал Меркулов.
- Ну и что будет? Кто долги за меня отдаст? – возразил Гребнев.
- Накопишь силы – вернёшься! – уговаривал друга старлей, - Губернатор тоже не вечный. А иначе придётся ставить Богу свечку. Ты этого хочешь?
- Я хочу всё решать сам! Им нужен я, так что, уходите вы…
- Им даже про твою последнюю командировку известно! – возмущался учитель, - Неужели какая-то шкура из наших?
- Не надо, не греши на людей, - отклонил такую версию Гребнев, - Удальцовы присутствовали на том заседании? Вот вам и ответ!
- Тогда почему тебя не арестовали там, под Пензой? – спросил Устименко.
- А зачем? – Александр хитро посмотрел на перепуганных друзей, - Они всё правильно рассчитали. Зачем брать меня одного, когда можно накрыть всю организацию целиком? Удальцовы заманили нас в ловушку, «попутчики» и «сочувствующие» вскоре покинут здание, останутся истинные патриоты, соль земли. На таких, они и ведут охоту. «Очистив» город от «экстремистов», они получат новые звёзды, звания, деньги, должности или чего там они хотят от жизни…
- А что ты хочешь от жизни, капитан? – спросил друга Колосов.
- Не знаю, Валентин Викторович, наверное, Правды, Справедливости и мирного неба для своих сограждан.
- Несбыточная мечта, капитан…
- Устименко, сходи, проверь посты, - сменил тему Гребнев, - Потом поднимись на крышу, посмотри на площадь с высоты птичьего полёта.
Проверив посты и обойдя площадь из конца в конец, Николай Устименко поднялся на крышу губернаторской резиденции. Александр тоже поднялся на крышу и с грустью наблюдал, как из задней части здания, через чёрный ход, между поливальных машин, просачиваются небольшие группы людей, человека по три, четыре.
- Что нахмурился, друг? – спросил казак.
- Не могу отделаться от поганого ощущения, что прибило нас не к тому берегу. Мы зачем сюда пришли?
- За Россию бороться! – ни секунды не думая, сказал Устименко.
- Бороться? Не готовы мы пока для борьбы. Мало нас, а те, что есть, разобщены, договориться не могут. Взгляни, вот результат! Одержали небольшую победу, захватили здание, и всё… - Растерялись, расходятся по домам.
- А ты думал они дальше пойдут? Вокзал, телеграф, банк брать?
- Я ничего не думал, но на такие манёвры не подписывался.
- Взгляни! – перейдя на другую часть крыши, сказал казак, - Ни одной серой шинельки, все попрятались!
- А что тут им глаза нам мозолить? На площади в штатском их знаешь сколько? А те, что днём в оцеплении стояли, ушли отдыхать. Горновой заботится о личном составе. Ты, вот что, - сказал Александр, - Ближе к полуночи собери всех оставшихся в большом зале. Необходимо установить точное количество людей в здании.
- Вот-вот, там так же сперва весело было…, - вслух размышлял казак, - А потом такое началось – страшно вспомнить!
- Ты это о чём? – удивился Гребнев.
- Так. Москву вспомнил, осень тревожную, здание Верховного Совета на Краснопресненской набережной…
- Ты что, был там внутри? В 1993-м? – Александр взял Николая за плечи и посмотрел ему в глаза.
- Да, дружище, был…, - грустно улыбнулся казак, - В том самом, горевом году…

В 23-00, в большом конференц-зале собралось много людей. Ещё через десять минут Колосов привёл последнюю группу и доложил, что по его подсчётам, всего в здании находится около двухсот человек. Александр отказался выступать, он сидел в первом ряду, уставший и потерянный. Заседание, вернее, собрание, вёл Колосов. Из выступлений ораторов он узнал, что ещё днём была организована доставка продуктов питания в губернаторский дом. Люди приносили еду, медикаменты, табак и даже спиртное. Всем хотелось поддержать смельчаков. Из защитников был укомплектован штат поваров, работал лазарет, исправно ходили лифты, работали все инженерные коммуникации. На подступах к зданию было организовано дежурство, на самой площади всю ночь горели костры. Люди были начеку. Молодёжь готовила «коктейль Молотова», у некоторых мужчин было охотничье оружие. Все были настроены позитивно, верили в победу над губернатором, ждали объявления референдума. Устименко, как опытный боец и защитник здания Верховного Совета в Москве, инструктировал людей, рассказывал интересные случаи, делился опытом, укреплял колеблющихся. Угомонился этот тревожный улей только к трём часам ночи. Александр спал в губернаторском кабинете на диванчике. Кто-то расположился в приёмной, а некоторые разместились на стульях, плотно придвинутых друг к другу.
В восемь часов утра Александра разбудил телефонный звонок. Не сразу сообразив, где он находится, капитан подошёл к аппарату.
- Ну, снова здравствуй, капитан! – доносился из трубки знакомый голос, - Просыпайся, тебя ждут великие дела! Снова не узнал?
- Кирюша? – Гребнев подпрыгнул от неожиданности, - Как прикажешь это понимать?
- Удивлён? Напрасно. О твоих подвигах дошла молва до Москвы! Благодарю за Пензу…
- А за всё остальное?
- Ты о чём, капитан?
- А ты не догадываешься, о чём? – у губернатора на меня целое досье, список всех операций, где я принимал участие с 1992 года! Как ты это объяснишь?
- Понятия не имею… - опешил Кирилл Владимирович, - В нашей конторе утечка исключена, ты же сам знаешь…Короче, я чего звоню… - быстро заговорил полковник, - в помощь вашим силовикам сегодня вылетает один чин из Москвы. Личность странная и страшная, с огромными связями, фамилия у него говорящая – Витцлер, зубоскал по-нашему…
- Всё-то ты знаешь… - перебил полковника Гребнев.
- А как же? Должность у меня такая. А ты до таких лет дожил и не знаешь…Не перебивай! Короче, Витцлер этот, руководил бойней в «белом доме» в 93-м году, если ты помнишь, расправой на стадионе, уничтожением вещдоков, одежды, трупов. Связан с еврейскими отрядами самообороны и с крупным российским капиталом. Алексея Попонина знает ещё по Москве, так что, противник у тебя серьёзный. Твоя задача продержаться двое суток. Потом прилечу я с «группой А», очистим здание, тебя вынесем на носилках, накрытого простынёй. Отвезём тебя в безопасное место, ты там подлечишься, оклемаешься и вынырнешь через полгодика, где-нибудь с новыми документами. Сколько раз так делали…
- Зачем ты мне всё это говоришь? Тебе, при твоей должности, должно быть известно, что этот аппарат прослушивается! Да и не хочу я больше исчезать и выныривать.
- Ты в своём уме!? У Витцлера приказ живым тебя не брать!
- Допустим, меня ты вытащишь, а что с остальными будет? У меня, их около двухсот человек! Тоже простынкой накроешь или сразу в крематорий!? Извини, друг, устал я, сломалось во мне что-то…, мне теперь из этого здания только одна дорога…
- В таком случае, я не сумею похоронить тебя с почестями.
- Мне будет уже всё равно…Прощай…
- Прощай, капитан…
Александр положил трубку. В кабинет вбежал взъерошенный студент со своей девушкой.
- Александр, тревога! Посмотри в окно! – сказал запыхавшийся студент.
На дороге, в начале площади, остановились пять милицейских автобусов, из которых стали выходить крепкие ребята в милицейской форме, в шлемах, со щитами и дубинками. Они выстроились в две шеренги и по команде двинулись на площадь, где находились люди. Они двигались медленно, но уверенно, стуча дубинками по щитам. Через минуту в них полетели булыжники и всё, что попадалось людям под руки. Первая шеренга остановилась, но не надолго. Как только у защитников закончились «боеприпасы», шеренга снова двинулась вперёд. Устименко дал команду укрыться в здании. Под натиском ОМОНа люди стали отступать. Как только последний защитник укрылся в здании, Александр приказал забаррикадировать входную дверь и приготовиться к обороне. Мужчин, имевших при себе охотничьи ружья, Меркулов и Гребнев разместили в фойе первого этажа, оборудовав удобные огневые точки, на случай атаки извне. Женщин и пенсионеров разместили в конференц-зале, оргкомитет митинга и актив «Русской линии обороны», собрались в губернаторском кабинете.
Вынудив защитников укрыться в здании, обе шеренги остановились, оцепив его. Мышеловка захлопнулась.
Александр с соратниками наблюдали в окно ОМОНовские манёвры.
- Костя, ты знаешь, где стоит моя машина? – неожиданно спросил Александр.
- Конечно, знаю, - кивнул студент, - Через квартал, у рыбного магазина, а что?
В кабинете зазвонил телефон. Александр уверенно снял трубку.
- Комендант здания, капитан Гребнев у аппарата…
- Говорит полковник Витцлер, как меня слышите?
- Хорошо. Слушаю вас…
- Здание окружено, сопротивление бесполезно. Предлагаю сдаться, в противном случае, вся ответственность за неизбежное кровопролитие ляжет на вас, а точнее, на тебя, капитан. Хорошо подумай.
- Я подумаю… - Александр положил трубку.
- Костя, я не договорил, - подозвав поближе студента, сказал Гребнев, - Вот ключи от машины, а это от квартиры…Значит так: Возьми кого-нибудь из ребят в помощь и дуй ко мне домой. Под ванной лежит металлический ящик, в нём документы, их необходимо доставить в Москву.
- Да, ну я …
- Слушай сюда! – перебил его Александр, - Я не могу больше никого отправить! С твоим дядей я разговаривал, он же у тебя дальнобойщик?
- Вроде того…
- Доедешь с ним до Новосибирска, потом возьмёшь билет до Москвы и поездом доберёшься. То, что ты везёшь, очень важно. Вот адрес: г. Москва, Четырёхдомный переулок, поликлиника, доктору Семёнову В.Н.
- Я не смогу…, я не найду…
- Отставить разговоры! – одёрнул его Александр, - Захочешь, найдёшь! Это не приказ, это просьба, последняя просьба…
- Мы больше не увидимся? Да вы чего? – студент в ужасе посмотрел на лица присутствующих, - Как я потом жить буду?
- Долго и счастливо! – перебил его Гребнев, - И, пожалуйста, задержись там подольше. Здесь тебе делать нечего. Студент вышел в приёмную, где сидели казак и учитель.
- …Учись, студент! – шутил Устименко, - Будешь уходить, возьми свою деваху, нечего ей тут делать.
- Катя сама решает, где ей быть и с кем… - гордо ответил Костя.
- Какие-то у вас, юноша, «мотыльковые» отношения с девицей, - подмигнув казаку, с улыбкой сказал учитель, - В каком году открыли Суэцкий канал, господин студент? Учите историю, мой вам совет.
- А что собственно есть история? – спросил студент.
- Условная сказка и ничего более, кажется, так сказал Де Фонтенель?
- Возможно… - задумался Костя.
- Константин, зайди! – выглянул из кабинета Гребнев.
Студент вошёл в кабинет. Александр стоял у окна и смотрел, как милиция заново устанавливает металлические заграждения вокруг здания.
- Я связался с дружинниками, - грустно сказал капитан, - С тобой пойдут Панов и Георгиевский – ребята проверенные, надёжные. Ну, что тебе ещё пожелать, парень, живи за меня и за себя… - Александр крепко обнял его, - Прощай…
Гребнев снова повернулся к окну, наблюдая, как на площадь въехали три БТРа.
В холле первого этажа около лифта, студента ожидали Панов и Георгиевский.
- Костя, мы здесь! – махнули ему ребята, - Пора выдвигаться, коридор открыли. Часть людей покидает здание, попробуем просочиться с ними.
Вечером, Александр и Алексей, решили обойти губернаторский дворец сверху донизу. Устименко предупредил людей не подходить к окнам, выходящим на площадь, и советовал всем спуститься в конференц-зал. За Гребневым и Меркуловым увязался водопроводчик Вася. Во время обхода он развлекал их анекдотами и байками, не давая возможности с пристрастием осмотреть помещения.
- Слушай, ты чего у нас под ногами крутишься? – не выдержал Александр, - Тебе заняться нечем?
- Так я это здание как своих пять пальцев …! Я вам такие места покажу!
- Если ты такой грамотный, скажи, есть ли другой выход из здания?
- В каком смысле? – удивился Вася.
- Как можно выйти из здания незаметно? Люки? Колодцы? Коллектор? Про чёрный ход и пожарные выходы можешь не рассказывать.
- Надо подумать, - почесав затылок, сказал Вася, - Дай двоих ребят, через час-полтора доложу.
Получив от коменданта «добро», водопроводчик скрылся из виду.
- Как думаешь, найдёт? – спросил друга Алексей.
- Если очень постарается, то найдёт. Выход должен быть.
После обхода губернаторского дворца, друзья вернулись в кабинет.
- Саш, я давно спросить хотел, - нерешительно начал Меркулов, - По-поводу сестры…, По-прежнему глухо?
- Был я у следователя… Толку-то? Хахаль её в Ачинске объявился, толком ничего не знает, говорит, уехала в Кемерово. Все сроки вышли, была бы жива – дала о себе знать.
- Извини…
- Ничего…, жизнь есть жизнь.
Через полтора часа, как и предполагалось, в кабинет к Александру вошёл довольный Вася, в сопровождении двух перепачканных мужиков.
- Есть выход! Айда за мной!
По пути в подвал, водопроводчик рассказал Александру и Алексею о подоплёке обнаружения спасительного выхода.
- Ну, всё облазили – глухо! Тут я про заначку вспомнил, лезу – на месте! Достаю её родимую, и кирпичик так. рукой ощупываю…Бац! Стена!
- Что стена? Причём тут стена? – спросил Меркулов.
- А притом, что раньше тут проход был! – ликовал мужик, - Когда-то, через переулок спецмагазин был, внизу подвал и они соединялись. По ним продукты из магазина сразу на кухню доставляли. Потом, правда, проход заделали, кирпичом заложили, а магазин закрыли и всё… Если эту стену пробить, то мы в соседний подвал попадём, а там и свобода!
- Ну, Вася, голова! - тряс мужика за плечи Алексей.
- Ну, ты, блин…, даёшь! – обрадовался капитан, - Признаться, не ожидал! Если этим путём людей выведем, честь тебе и слава во веки веков!
- Интересно, какова толщина стены? – поинтересовался учитель.
- Да в один кирпич… - махнул рукой Вася, - она так, для блезиру.
- Устименко! – крикнул капитан, - Устименко! Лёха, найди его, пусть организует ребят и вперёд! Наша задача – вывести этим путём людей, незаметно, не привлекая внимания милиции.
- А что сейчас в том магазине? – спросил учитель.
- Да ничего… - ответил Вася, - Он третий год на ремонте.
- Вот что, Анатолий Александрович, - обратился Гребнев к учителю, - Пусть мужики стеной занимаются, а ты оповести наших, что в полночь в нашем кабинете, состоится последнее заседание оргкомитета митинга и «Русской линии обороны». Чтобы все пришли: Доктор и отец Андрей в том числе.
- Значит, всё…, конец? – опустив голову, спросил учитель.
- Не знаю. Всё может быть…
К 23-00, часть стены была демонтирована. Диггеры из молодёжной дружины первыми проникли в пролом и обследовали прилегающее помещение. Магазин, о котором говорил Вася, действительно, находился в состоянии вечного ремонта. Его входная дверь выходила на узкую улицу соседнего квартала, где было безлюдно и тихо.
- Надо организовать свет по всему нашему подвалу, - сказал Гребнев, - Причём запитать его нужно от электрощита магазина.
Александр лично обследовал весь маршрут от входа в подвал до входных дверей магазина. Он выразил благодарность всем, кто принимал участие в этой операции.
Заседание началось в полночь. Александр поблагодарил каждого члена оргкомитета и своих соратников за проделанную работу. Как только он собрался зачитать собравшимся, наспех написанное простым карандашом обращение, в здании погас свет. Посланный на разведку Николай Устименко, принёс плохую весть.
- Здание полностью обесточено, командир, всё…
Опоздавший на заседание доктор, сообщил, что в кранах на этаже нет воды.
- Если в кране нет воды… - шутил казак.
- Так я и предполагал… - посмотрел на неунывающего Устименко Александр.
- Нас в 93-м, сразу обесточили, обезводили, обессвязили, потом, обезвредили…А со светом мы тогда нашли выход. Помню, от уличных фонарей «сопли» бросали – помогало…
В кабинет постучали.
- Открой, - сказал казаку Александр.
В кабинет вошли двое счастливых ребят с фонарями и инструментом.
- Всё чисто! – сказал один из диггеров.
Во втором парне, капитан узнал отправленного днём за бумагами, Георгиевского.
- Георгиевский! Какими судьбами? – обрадовался Гребнев.
- Всё в порядке, дядя Саш. Доехали к вам домой, и забрали бумаги. Костика отвезли к дяде. Завтра они уходят в рейс до Новосибирска. Вот, ключи от квартиры, а вот – от машины. Припарковались у рыбного.
- Молодцы! – радовался капитан, - Рад вас видеть! Ну а как же ты в здание-то пробрался?
- Я расскажу… - сказал второй парнишка, - Как только прорубили проход в подвал магазина, я решил разведать, что там снаружи. Я понимаю, что без приказа, в общем, вышел на улицу и пошёл домой. Из дома позвонил другу, и мы, обратным путём, вернулись.
- Вас никто не заметил? – спросил Алексей.
- Вроде нет, - переглянулись ребята, - На улице ни души…
- Ну, хорошо, отдыхайте пока, - сказал Александр, - Скоро будем готовиться к эвакуации людей.
Все присутствующие молчали. Слова уже были не нужны, многое было сказано, оставалось уточнить главное. Александр встал и подошёл к окну. На площади стояли в оцеплении милиционеры, молодые ребята, в большинстве русские.
- Об одном жалею, - сказал Гребнев, что нет с нами Никиты Алексеевича Набатова, молвил бы он своё мудрое слово.
- Ты думаешь, что его…
- Не знаю, Виктор Геннадиевич, но если та машина действительно принадлежит Шаврину, то Набатова, скорей всего, нет в живых. Подлинный враг прячется от нас за мундирами таких вот русских балбесов, - кивнул Александр, на стоящих под окнами милиционеров.
- Худо, - сказал казак, - Худо, что русский на русского меч поднимает, может, от того правое дело в нашей стране, часто оборачивается бедой.
- Уроки истории надо помнить и делать надлежащие выводы, - сказал учитель.
- Понятное дело, - рассуждал Устименко, - На то и память дана человеку, чтобы помочь прожить ему свой нелёгкий век.
- Наши грехи паразитируют на лучшем в нас, мешая раскрыться заложенному в нас Богом.
- Послушайте лучше Тютчева, - сказал Колосов и прочитал стихи.

Невозмутимый строй во всём,
Созвучье полное в природе,
Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаём…

- Кто же поспорит с тем, что вклад России в мировую науку и культуру неизмеримо высок? - сказал доктор.
- Я очень переживаю за нашу молодёжь, - сказал учитель, - Её необходимо ориентировать на философию жизни, произрастающую из народа и родной земли, противостоящую любому проявлению индивидуализма. Очень жаль, что учитель в наше время – синоним неудачника и нищеброда. И для изменения к лучшему предпосылок нет. Фарисейство – вот основная концепция развития современного российского образования!
- Вы совершенно правы, - вмешался Колосов, - Наша страна сможет, в конце концов, преодолеть всякую нестабильность, выдержать любой удар судьбы, если сохранит здоровое крестьянство, многолюдные деревни.

- Да, деревня она всей России матерь! Понимать надо! – сказал Устименко.

- Вы не согласны, отец Андрей? – спросил учитель.

- Отчего же? Согласен. Все наши современные беды имеют глубокие корни, - начал отец Андрей, - Родились мы с вами в стране торжествующего атеизма, плавно переходящего в торжествующий оккультизм. Родители наши люди приличные, но по советским меркам. Живём мы на свете за счёт убиенных в утробах наших братьев и сестёр, под лозунгом: «Нечего нищету плодить!». И сейчас по нашим городам, среди бела дня, ходят убийцы. Только Господь знает, сколько ежедневно убивается детей! Их режут на части, травят в утробах, вытягивают специальными инструментами! Идёт самая настоящая война с русским народом, с его будущим. В талмудически - извращённом уме, война – идеальная форма геноцида. Главный аспект войны – жертвоприношения.

- Вы правы, батюшка, война идёт, - сказал Александр, - и конца и края ей не видно. Предлагаю всем идти спать, завтра снова в бой, силы нам ещё понадобятся.

Утром двадцать седьмого мая, защитники проснулись от выстрелов и звона бьющихся стёкол. В кабинете, где спал Александр, одно из окон было пробито крупнокалиберной пулей. На этажах началась паника, появились первые раненые. Весь актив снова собрался в губернаторском кабинете. На столе зазвонил телефон.
- Алексей, сними трубку, - сказал Гребнев, - С утра пораньше…! Небось, опять гэбил московский, достал…!
- Тебя, - сказал Алексей, прикрывая ладонью трубку, - Ты как в воду глядел…
- Кто, я не расслышал? – спросил у Меркулова Веденеев.
- Не обращайте внимания, доктор, у капитана свои счёты с работниками спецслужб.
- Хорошо, условия приняты! – кричал в трубку Александр, - Я выхожу из здания! Да, сдаюсь! Я зачинщик мне и отвечать! В здании много женщин и стариков, не стреляйте, у нас уже есть раненые! Дайте мне час, я всё организую и выйду на площадь через главный вход. Я сдаюсь…., но при условии, что люди будут освобождены! Как поняли?
- Хорошо, капитан, сдавайся. Людей мы не тронем – слово офицера. Конец связи…
- Слышал? – возмущался Александр.
- Обманет, паскуда! – стукнул кулаком по столу Меркулов.
- Конечно, обманет, не верь, командир, - подъесаул доложил мне, что видел твоего Витцлера час назад в здании напротив. Похоже, у них там штаб. Самое интересное, командир, что никакой он не гэбил, а офицер израильской армии. Подъесаул разглядел у него на лацкане значок ЦАХАЛа.
- Докатились! Значит, он и бойцов своих привёз! – психовал Гребнев.
- Чему ты удивляешься? – нервничал Устименко, - Тогда, в 93-м, они тоже зверствовали прилично, так что этот Витцлер, мой «старый знакомый». Двенадцать лет назад мне удалось уйти живым, а теперь…
- Александр, я пойду…, раненые ждут… - сказал Веденеев.
- Ступайте доктор, мы скоро придём, - сказал Устименко.
- Алексей, эвакуацию людей организовали? – спросил Гребнев.
- Да. Вторая партия в составе пятнадцати человек благополучно вышла через магазин.
- Отлично, - взглянул Гребнев на друга, - Беру флаг…Пора. Александр направился к выходу, но Меркулов, Колосов, Устименко и Козенков преградили ему путь.
- Подожди, командир, так дело не пойдёт, - усмехнувшись, сказал Меркулов, - вместе пойдём…
Гребнев впал в ступор и не сразу осознал, что сказал друг.
- Не понял… - поднял глаза Александр, на стоящих перед ним мужчин, - Там снайперов до чёрта, мы и двадцати шагов не сделаем – все поляжем!
- Вот вместе и пойдём, - сказал Устименко, - Ты со знаменем в середине, а мы по краям.
- Вместе и поляжем! – сказал Меркулов. Где батюшка? Пусть благословит!
- Я своих хлопцев проинструктировал, - сказал Устименко, - Как людей эвакуируют, сами уйдут и подвал затопят.
На столе снова зазвонил телефон.
- Капитан Гребнев у аппарата…
- Я жду, капитан, не надумал выходить? – зазвучал голос из трубки.
- Мы выходим. Нас пятеро, мы организаторы митинга. В здании полно гражданских, много женщин и детей. Убедительная просьба – не стрелять! У нас раненых около двадцати человек!
- Я же сказал, капитан, слово офицера… Время пошло!
Александр положил трубку.
- Пора!
На первом этаже в фойе, протоиерей Андрей Зерцалов заканчивал служить молебен. Александр увидел длинный хвост очереди, тянущейся из конференц-зала в подвал.
- Не волнуйтесь…, всё будет хорошо. Всё будет хорошо, - старался успокоить людей Александр.
Устименко отдавал последние распоряжения казачьей дружине. Он снял наручные часы и протянул их самому младшему бойцу сотни подъесаулу Кольцову.
- Что тебе сказать, парень? Всю жизнь я в ближних гляделся, а надо было в себя… Бери на память! Прощай… - Устименко отошёл в сторону и заплакал.
Дружинники разбаррикадировали двери. Молебен закончился, и отец Андрей подошёл к соратникам.
- Благословите на жертву, - сказал Александр и удивился своим словам.
Все пятеро бойцов встали на колени, и отец Андрей благословил их.
- Вот вам и «Великое в Малом»… - сказал протоиерей.
- Помолитесь за нас грешных, - попросил Устименко.
- Как учат святые отцы, молиться по-настоящему – это кровь проливать. Храни вас Господь!
К Александру подошёл молодой паренёк из дружины.
- Хотите с музыкой? Костик сумку с дисками забыл, могу что-нибудь поставить. Установка ещё работает, аккумуляторы не сдохли.
- Ну, поставь что-нибудь… - сказал Александр.
- А вы, отец Андрей? – спросил Меркулов.
Протоиерей оглянулся на длинный хвост очереди и сказал:
- Остаюсь с обманутым народом…
Он ещё раз благословил соратников и, попросив прощения, ушёл в малый зал, где находились раненые. Молодёжь установила колонки в дверях здания.
- Может, всё же останетесь? – спросил паренёк у Александра.
- Занимайся своим делом и слушайся старших. Тебе ещё народ выводить. И запомни, кто добрых людей не слушает – тот Богу спорщик! – Александр повернулся к друзьям и попросил у них прощения. То же самое сделали и они.
Люди, наблюдавшие эту картину в фойе, рыдали. Лишь те, кому предстояло выйти на площадь, были спокойны. Земные заботы уже не волновали их души.
- Ну, что же она? – нервничал дружинник. К нему подбежал другой и стал смотреть диск.
- Что случилось?
- Не пойму, диск не читает.
- Возьми другой, третий, пятый, десятый!
- Вот, кажется, пошёл! Ура!
Из динамиков зазвучала музыка. Это была увертюра к опере «Тангейзер», Рихарда Вагнера. Спокойная величественная музыка заполнила площадь. Всеобщее внимание было приковано к главному входу губернаторской резиденции. Из её дверей, по ступеням, сошли на площадь пятеро мужчин, с развивающемся не ветру имперским флагом, на котором большими буквами красовалась надпись: «Мы русские – с нами Бог!». Они шли мимо БТРов, вдоль металлических заграждений, по направлению к центру площади. Они шли прямо, никуда не сворачивая, ибо только таким путём можно войти в вечность.

- Надо же, как идут! – подумала простая русская женщина, глядя во след уходящим героям, - Будто ногами земли не касаются!
Через мгновение, звуки выстрелов и крики товарищей, слились в голове Александра в один сплошной гул, который породил, неощущаемое им доныне дрожание земли. Потом, в глазах у него сверкнула молния, и кромешная тьма окутала всё вокруг.




ПО ТУ СТОРОНУ БЫТИЯ

Неправда! В мае не умирают!

От сильного толчка в грудь Александр открыл глаза. Он увидел перед собой длинный тоннель, уходящий куда-то вверх. Александр почувствовал, будто он поднимается, словно на эскалаторе, а в лицо ему дует тёплый поток воздуха. На эскалаторе стояли люди, много людей, все они двигались в одном направлении. Никто не оборачивался и не глядел по сторонам. Его волосы развивались на ветру, ворот рубахи был широко распахнут. Александр заметил, что по бокам от эскалатора есть какие-то ответвления, как в шахте, напоминающие рукава. По мере продвижения эскалатора, некоторых людей, стоящих впереди него, какая-то неведомая сила засасывала в эти самые рукава. Эскалатор неумолимо двигался вверх. Настал и его черёд. Кто-то сильный подхватил его и отправил в боковой рукав, где в свою очередь был свой небольшой эскалатор, который очень быстро вынес его на поверхность. Александр оказался на грунтовой дороге. Местность, окружавшая его, скорее напоминала сельскую. Он не испытывал страха и тревоги, лишь непривычная ситуация заставила его оглядеться по сторонам. По обе стороны от дороги было широко и просторно, это напомнило Александру степь. Он сразу вспомнил слова известной с детства песни.

Ой, ты степь широкая,
Степь раздольная.
Ой, ты Волга-матушка,
Волга вольная…

Едва он напел про себя куплет песни, как окружавшее его пространство претерпело значительное изменение. Справа от дороги, на которой он стоял, раскинулась настоящая степь. Недалеко от дороги выросла невысокая берёза, которая склонялась от ветра. Со стороны степи надвигалась гроза, сверкали молнии. В лицо Александру пахнуло пряным степным воздухом. Он наблюдал живописную картину: Ярко-зелёная листва берёзы на чёрном предгрозовом небе. С левой стороны от дороги образовался обрыв. Александр даже отшатнулся вправо от неожиданности. Перед ним простиралась во всей красе Волга-матушка, с плёсами, затонами, с качающимися на волнах рыбацкими лодками. За далёкими перелесками, берёзами и поворотами, догорал малиновый закат. Постояв немного у обрыва, Александр пошёл по дороге, которая уводила его всё дальше и дальше от реки.
- А куда я иду? – вдруг подумал Гребнев, - Неужели домой? Так я и шёл домой…
Вдруг, он почувствовал, что тело его тяжелеет, стопы начинают ощущать все неровности и выпуклости на каменистой дороге. В левой руке неожиданно возник небольшой фибровый чемодан. Александр удивлялся необычным метаморфозам, происходящим с его телом и обликом. Он почувствовал себя значительно моложе, со всеми присущими тому возрасту мечтами, переживаниями и запахами. Он вспомнил небольшой посёлок, где прошло его детство и всё хорошее, что происходило с ним в ту пору. Вспомнились слова песни из любимого в детстве фильма, и он напел их.


Будет день, будет дождик нечастый,
Бесконечный закат над рекой,
Из далёких тревог и несчастий
Ты однажды вернёшься домой.

Тут всё твоё, и пруд за окном,
И запах сырой тишины,
Твой сад, твой дом под тихим дождём,
И больше не будет войны…


- …И больше не будет войны… - Александр несколько раз повторил последнюю строку из припева.
Теперь он уже твёрдо знал, куда идет, и кто будет ждать его там, в конце пути.
Пространство моментально отреагировало на его «заказ» и слева возникла невысокая стена кирпичного завода, мимо которой, он, будучи мальчишкой, резво проносился на велосипеде. Александр прибавил шаг. Справа показалось здание клуба с белыми колоннами и тополиной аллеей перед ним. Впереди появился знакомый поворот, за которым виднелись родные и милые сердцу домики, с сиренью в палисадниках, с цветущими в садах яблонями и грушами. Навстречу ему ехали пятеро мальчишек на велосипедах, с привязанными к рамам удочками. Они вихрем пронеслись мимо него, но их лица показались Александру знакомыми. Он, улыбнувшись, посмотрел им вслед. Вот горка и последний поворот, высокая липа, заросли боярышника и черноплодной рябины. Вот и дом! Александр подошёл к зелёному штакетнику и хотел, было открыть калитку.
- А может сначала к реке? – подумал он и отпустил калитку. Он направился к реке, на спуске узнавая каждый дом и вспоминая его жителей. Подойдя ближе к берегу, Александр увидел молодую женщину, которая стоя на коленях на деревянном мостике, полоскала бельё.
- Здравствуйте, - сказал Александр.
- Здравствуйте, - ответила женщина.
Она внимательно посмотрела на Александра и вернулась к своему занятию.
- Странно, - подумал Гребнев, - Почему у неё губы не шевелились, когда она мне отвечала?
Он с интересом коснулся пальцами своих губ. Всё было на месте.
За рекой находилось небольшое поле, за ним виднелся лес в зелёном уборе. Над лесом алел закат. Солнце уже скрывалось за вершинами деревьев, подсвечивая каким-то неземным светом клубящиеся над лесом белые облака. Немного постояв у реки и вдоволь налюбовавшись закатом, Александр вернулся к знакомой калитке. Подумав с минуту, он привычным жестом отворил калитку. Тут он стал свидетелем очередного чуда. Дом, который с дороги выглядел пустым и безжизненным, заиграл яркими красками. С неба светило солнце и небесное расположение его, говорило, что сейчас полдень. Острее ощущались запахи и звуки, доносящиеся из-за дома. Александр не поверил своим глазам и снова вышел за калитку. Там его снова ожидали, вечер с красивым закатом над рекой и пустой обезлюдевший дом. Он проделал эту операцию несколько раз, пока в голове его не прозвучали слова:
- Нельзя так вольно обращаться со временем…
И выглянув последний раз за калитку, Александр ничего не увидел, кроме длинной песчаной дороги, уходящей куда-то за горизонт.
- Извините, я не знал… - ответил на замечание Александр и сам себе удивился.
Он запер калитку изнутри и подошёл к дому. В доме было тихо, окна открыты и лёгкий тёплый ветер волновал белоснежные занавески. Александр поставил на крыльцо чемодан и пошел на голоса, доносящиеся из-за дома. Он вышел в сад и увидел под цветущими яблонями большой стол, за которым сидело немало людей. Многие лица он видел впервые, кого-то знал лишь по фотографиям. За столом все места были заняты, лишь с краю, у самовара, было одно свободное место. Люди передавали друг другу кружки, а отец наливал всем чай. Мать суетилась у праздничного стола, и никто из присутствующих не обращал на Александра никакого внимания.
- Здравствуйте, - тихо сказал Гребнев, - Прибыл вот…
Первым его заметила младшая сестра, неунывающая хохотушка с васильковыми глазами, которую он не сразу заметил, среди сидящих за столом крепких мужчин. Она подбежала к нему, крепко обняла за шею и прижалась к нему так сильно, что брат почувствовал и услышал музыку её сердца. Заметив стоящего в растерянности сына, родители обрадовались и стали звать его к столу, они махали ему руками и плакали от счастья. Те, кто видел Сашу впервые, смотрели на него внимательно, с интересом, их родные глаза излучали любовь. Сестра повела брата к умывальнику и подала ему чистый рушник. Александр снял с руки и повесил на гвоздь бесполезные теперь часы и умылся прохладной водой.
- Значит и ты здесь…? – спросил он сестру, вытирая руки.
- Конечно! – улыбалась женщина, - Я тоже недавно пришла. А вообще то мы тебя ждём, ещё пирог не резали, с вишнями, твой любимый.
- Откуда вишня-то? – удивился Александр, - Май на дворе!
- Здесь всегда май! – сказала сестра и засмеялась. Она взяла брата за руку и повела к столу.

Если подняться над праздничным столом, за которым сидит Александр со сродниками, на высоту птичьего полёта, то будет видно, как в белой дымке мая, плывёт в вечность бесконечное множество маленьких островков человеческого счастья. Они плывут тихо и торжественно, под едва уловимые звуки, вечной как вселенная, музыки. Там каждый из нас испытает ощущение бесконечного счастья, которое бывает в детстве, когда всё впереди и ещё ничего не поздно.



18.07.2019 г.
СНТ «Тишина».


ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

России будущее – тёмная вода.

В первых строках послесловия я хочу упредить моих критиков и попросить прощения у читателей за необструганность деталей и образов и за корявую шершавость звучания. Предвижу, что именно с этих слов они и начнут разбор моего детища, забыв про живое чувство слова и выстраданную гражданскую позицию автора. Возможно, кого-то из читателей смутит моя, чересчур вольная трактовка пребывание человека в загробном мире. Поверьте, тут нет злого умысла, просто мне хотелось оставить людям надежду.
Я не пытаюсь окружить свои книги ореолом загадочности и таинственности, или создать впечатление их значимости, чтобы возбудить к ним интерес. Я не занимаюсь плагиатом и не использую псевдоним, поскольку считаю эти вещи противоположным проявлением одного и того же страха.
Все, кто знает меня близко, считают «странным», «не от мира сего». Таков я и есть – чудак и чужак, особенно для литературного окружения.

Центральная тема моего романа – ответственность человека за те изменения, которые при его участии, происходят в мире. Ведь не зря, урокам, преподносимым историей, придаётся такое значение. К сожалению, в наш век разрушения и само созидание трактуется как реакционность и экстремизм. Глядя на нашу жизнь, вспоминается меткое выражение Добролюбова: «Отсутствие всякого закона и всякой логики – вот закон и логика нашей жизни!» Внутриполитическая ситуации в России постоянно грозит катастрофой, но большинству населения до этого нет дела. В стране царят апатия, уныние и неверие. Ныне всё подлинно русское загоняется в могилу. Всё, что не приемлет так называемых ценностей либерализма, космополитизма, всё, что стоит за здоровые национальные ценности, божественную иерархию – загоняют в небытие. Роль государства в жизни народа сократилась до степени управления делами крупных финансовых групп и сбора налогов и штрафов с населения. Все попытки Путина примирить общество и власть кончились провалом. За последние два десятилетия между бедными и богатыми образовался не просто огромный разрыв, а непреодолимая пропасть. Социальные лифты не работают. Граждане России в очередной раз обмануты и брошены на произвол судьбы. Молодёжь это видит. Многие налегают на иностранные языки, стараются освоить востребованные в мире профессии, чтобы покинуть страну навсегда. В конце перестройки, а может чуть раньше, этому процессу придумали ёмкое и циничное название – утечка мозгов. И никому не пришло в голову сместить акценты, сказав, - утечка генофонда, утечка будущего.
С генофондом в России вообще беда. Знакомые поведали мне о том, как прошёл «выпускной» в одном медицинском колледже, где училась их дочь. Половина выпускниц пришла в хиджабах, а половина нарядилась так, что хоть завтра на панель!
Мне горько наблюдать и общаться с разными поколениями русских людей, разобщёнными, растерянными, не понимающими, что с ними происходит, что с ними творят. Неужели над русской нацией тяготеет неотвратимый, периодически повторяющийся, рок?
Я, как и большинство моих знакомых, пришли к выводу, что Россия на глазах превращается в страну лишних людей, разобщённых, надломленных и покалеченных. Умных людей в стране много, но все они одинокие, несчастливые и бедные. В России можно доживать, имея пенсии, льготы, привилегии – но не жить! Нынешним летом я ещё раз имел возможность в этом убедиться, когда увидел, как власти расправились с участниками так называемых несанкционированных шествий и митингов. Народ сделал для себя вывод, что изменить ситуацию в стране к лучшему законным путём нельзя! Но, к сожалению, большинство населения страны восприняло как норму, что отсутствие надлежащей законности, компенсируется заботой о национальной безопасности страны, общественным спокойствием и т.д.
В последнее время всё чаще и чаще, до меня доходят слухи о неизбежной, в ближайшем будущем, войне. Кого только не прочат нам в противники! И украинских экстремистов, при поддержке сил НАТО, Китай и Японию и даже ИГИЛ! Проанализировав эту информацию, я с грустью подумал, что нынешняя Эрефия ни за что не выдержит трёхлетней войны, которую вела, так называемая «отсталая» Россия, времён правления Николая Второго. Ни запаса прочности, не главное, духа, у современной России не хватит.
Русские не сдаются! Россия возродится! Русский народ выживет! Я верю, что так оно и будет. Выжить можно, только в качестве кого? Вот в чём вопрос.
Может случиться так, что совестливым, добрым, отзывчивым и неравнодушным людям в жизни не останется места. Кому тогда будет нужна спасённая и возродившаяся Россия? Ответа нет…

Настало время поведать читателям о судьбах героев моего романа. Из положительных героев в живых почти никого не осталось. Причиной тому их поступки и убеждения. Убеждения нельзя передать словами, человек должен сам это почувствовать, выстрадать. Отказаться от своих убеждений мои герои не смогли. Для них уже не было выхода из создавшегося положения, именно поэтому они погибают. Смерть – последняя попытка личности сохранить себя.

Спецназовец Александр Гребнев, прошедший все «горячие точки», был настоящим человеком. Про таких говорили в старину: «Он закон в душе имел». Страдая от равнодушия окружающих, он не замкнулся в себе, не стал равнодушным и чёрствым, а жил по принципу: «Сам погибай, а товарища выручай!» В сложившейся ситуации поступить по-другому капитан Гребнев не мог и принял смерть «за други своя».

Никита Алексеевич Набатов – самобытный русский писатель, принял мученическую смерть по наущению губернаторской пассии Гелы. По приказу Попонина ему отрезали голову, и, положив на круглый металлический поднос, преподнесли новоявленной Соломее. Писатель, умевший чувствовать соприродно, чей язык выражал ясность мысли и глубокий колодец опыта, замолчал навсегда. Его книги, те, что были ещё не проданы, изъяли из книжных магазинов и церковных лавок города. На место председателя регионального отделения союза писателей, назначили человека из окружения губернатора, со всеми вытекающими последствиями. Имя, Никиты Алексеевича Набатова, было предано забвению.

Протоиерей Андрей Зерцалов погиб во время штурма губернаторской резиденции. Вскоре, после публичного расстрела на площади Александра Гребнева, Алексея Меркулова, Николая Устименко, Анатолия Козенкова и Валентина Колосова, начался штурм здания. Витцлер, естественно, не сдержал слова, и ворвавшиеся головорезы, переодетые в милицейскую форму, стали избивать, не успевших покинуть здание, людей. Один из них насмерть забил прикладом отца Андрея, который попытался остановить убийцу, закрыв своим телом молодую женщину.

Доктор Веденеев во время штурма продолжал помогать раненым. Последний раз его видели в одном из многочисленных коридоров губернаторского дома, куда он спешил на чей-то крик о помощи. Таким его и запомнили – безотказным и спокойным. Взяв сумку с медикаментами, он покинул лазарет и, поднявшись по лестнице, поспешил по длинному коридору… - в вечность.

Водопроводчику Васе – повезло. Выйдя из этого «ада» живым, он какое-то время жил тихо, почти не покидая квартиры. Но тяга к «зелёному змию» взяла верх над осторожностью. Через три месяца после трагедии его часто видели в привокзальном кафе, где он за щедрое подношение, рассказывал во всех подробностях, как вместе с легендарным Гребнем, они брали губернаторский дворец. Имея богатое воображение, он, конечно, приукрашивал свои «подвиги», не забывая и про подвиги Гребня. Так продолжалось недолго. Наш краснобай-былинник, вдруг, неожиданно исчез, в одно ничем не примечательное осеннее утро. Наверное, не на того слушателя напоролся. Больше Васю никто в городе не видел.

Студент Константин Сиротин благополучно добрался до Москвы, и передал документы, кому следовало. Однажды в доме, где остановился Костя, был праздник, пришли гости. Среди гостей наш студент заметил интересную девушку. Это знакомство стало для двоих судьбоносным. В Москве Константин устроился на хорошую работу, о которой давно мечтал. В родной город он не вернулся.

Хочется отдельно рассказать о молодых ребятах из дружины «Русской линии обороны». Помогая выводить людей и уносить раненых, они не успели покинуть здание. О каждом из них можно было бы написать большую статью, а то и книгу. Погибли они как герои, смотря смерти в лицо. Когда убийцы окружили их и выволокли из здания, Витцлер приказал всех поставить на колени лицом к стене и расстрелять. Ни один из них добровольно не встал на колени. Ни приклады, ни дубинки врагам не помогли, ребята поворачивались к палачам лицом. Их расстреляли с западной стороны здания, в переулке, отгороженном от площади поливальными машинами.

О губернаторе Алексее Попонине следует рассказать особо. После описанных выше событий, губернатор, как ни в чём не бывало, продолжал «царствовать». Через несколько месяцев он вновь вошёл в отремонтированную и освящённую, архиепископом Антонием, резиденцию. Со своими помощниками – подельниками, губер вскоре рассорился. «От шабата до шабата, брат обманывает брата». Ничего не попишешь. Началась кадровая перестановка. Несомненно, это был человек, как и мы с вами, он разговаривал, смеялся, справлял естественные надобности. Но было в нём что-то, что не давало ему право называться человеком. Он уже давно перешагнул через что-то, свойственное людям, испепелил, уничтожил какую-то важную, незримую часть себя. От таких двуногих веет холодом, могилой, ужасом и всеподавляющей властью.

Русскому народу будет очень непросто сладить с этой мёртвой силой, распространяющей миазмы мертвечины на целые города и регионы.

Гела, отодвинутая на задний план, но при этом не совсем свободная, проживала в роскошных апартаментах, оплачиваемых её покровителем. Бессонные ночи, тусовки и оргии порядком подорвали её здоровье. Худющая и страшная, с потухшим взором, она часто возвращалась заполночь в апартаменты. Однажды утром дворник обнаружил её тело под окнами дома. Поговаривали, что она стала жертвой тоталитарной секты, по другой версии, всему виной были наркотики, которые она регулярно принимала. Следствие так и не установило, что побудило женщину выйти ночью через окно. Сию тайну она унесла с собой в ад.

Братья Удальцовы, блестяще выполнив операцию, получили отпуск и полетели отдыхать в Тайланд. Интересные персонажи. К сожалению, в патриотических кругах современной России, таких «удальцовых» великое множество. Патриоты России – будьте бдительны! Сказать по совести, говорить о них не хочется, не то, что писать. На ум приходят лишь строки из шекспировской «Бури»:


И в воздухе, и в воздухе прозрачном,
Свершив свой труд, растаяли они….

Читайте роман внимательно и делайте правильные выводы. Ошибётесь – пеняйте на себя, а не на автора. Главная задача писателя – указать болезнь, а как её лечить – один Бог знает. Вот и всё…, дорогие читатели. В заключении хочу немного пожаловаться на усталость. Я устал:

…Толпе напоминать, что бедствует народ,
В то время как она ликует и поёт….

Безусловно, жизнь – это борьба, а страх сковывает человека и парализует волю. Одного страшусь – своей одинокости. Мало нас осталось, кто в трезвом уме, да с твёрдой рукой в строю, ох, как мало! Скоро и этих не будет. Как жить, Господи? Вспоминаю статью В.В.Розанова, написанную на смерть публициста Ю.Н. Говорухи – Отрока, читаю и плачу. Так всегда бывает: «Начал за здравие - кончил за упокой». Поедом заела меня кручинушка, дорогие читатели, уж простите, дурака. Как же странно устроен иной русский человек!

Чувствую, близится моя полночь. Однажды ночью я покину дом и пойду, сутулясь, по дубовой аллее парка, заложив за спину руки. Выпадет снег, и следы мои заметёт. Потом метель запоёт и закружит меня в ледяном танце, околдовав волшебной музыкой. А на утро, вся земля будет белым – бела и несказанно красива. Жизнь продолжается и лишь позёмка наметает снег у кромки мёрзлых мостовых…


P.S. Сей роман написан в последние времена, в электронном концлагере, на краю русской могилы, уготованной нашему народу мировым правительством.

Слава тем, кто продолжает святое Русское Дело!

Слава России! Слава Героям!

Сергий Великоросс.

25.09.2019 г.

СНТ «Тишина»

*************************************************************************************************************

От редакции сайта Литературно-Исторический Клуб РусичЪ: особенности авторского стиля, орфография и пунктуация автора сохранены.