Смирись, Кавказ, идет Ермолов!

НА ЗАСТАВКЕ: Картина Валерия Выборжанина "Ермолов на Кавказе"

Когда Европу сотрясали битвы с Наполеоном, не утихала еще одна война. О ней еще не шумела пресса, ее не обсуждали при дворах, в аристократических салонах. Но бои шли ничуть не менее жестокие, раны были не менее болезненными, а погибших оплакивали в станицах не менее горько. Эта война гремела в камышовых зарослях Кубани, на перекатах Терека, в горных теснинах и лесах.

Огромный массив Кавказа населяло множество народов. В западной части жили шапсуги, бжедуги, натухаевцы, хатукаевцы, абадзехи, убыхи, темиргоевцы, егерукаевцы, махошевцы, бесленеевцы, абадзины (эти племена обобщенно называли “черкесами”). В центральной части хребта обитали карачаевцы, кабардинцы, балкарцы, осетины. В восточной – карабулахи, чеченцы, ингуши, кумыки, даргинцы, лакцы, аварцы, табасаранцы, лезгины. Одни были “мирными”, другие “немирными” (но вчерашние “мирные” очень легко переходили в “немирные”). Выдвигались лидеры, собирая силы для набегов на русских, в Дагестане Сурхай-хан, в Чечне – Бейбулат, в Кабарде – Джембулат, на Кубани – Казбич. Только осетины всегда оставались друзьями России, из-за этого ее враги не могли сомкнуться, и Кавказская линия делилась на 2 участка, Западный и Восточный.

В 1802 г. Царь отмечал: “К большому моему неудовольствию вижу я, что весьма усиливаются на линии хищничества горских народов и противу прежних времен несравненно их более случается”. А генерал Кнорринг докладывал Государю: “Со времени служения моего инспектором Кавказской линии всего наиболее озабочен я был хищными граблениями, злодейскими разбоями и похищениями людей…”. По сути это был фронт. Кавказский наместник являлся главнокомандующим Отдельного Кавказского корпуса. Вторым лицом в здешней иерархии был командующий войсками Кавказской линии [59].

В 1804 г. началась война с персами – и горцы еще больше активизировались. Шли серьезные бои с чеченцами и кабардинцами на реках Чегем, Малка, Баксан. Лишь неимоверными усилиями казаков и солдат удалось расчистить Военно-грузинскую дорогу, чтобы провести в Закавказье подкрепления. В 1806 г. в ответ на набеги командующий Кавказской линией Г.И. Глазенап предпринял поход в Дагестан, разбил и изгнал Сурхай-хана, взял штурмом Дербент. В 1807 г. полки генералов Булгакова и Лихачева с терскими казаками совершили рейд в Чечню. Но нападения не прекращались. О них сообщали скупые строки донесений. В селе Богоявленском вырезано более 30 жителей… из станицы Воровсколесской угнано в горы 200 человек… уничтожено Каменнобродское, 100 человек чеченцы зарезали в церкви, 350 угнали в рабство [148]…

А черноморцы, недавно переселившиеся в здешние края, жили чрезвычайно бедно. Но все равно каждую зиму черкесы по льду переходили Кубань, грабили последнее, убивали, уводили в плен. Спасала только взаимовыручка. По первому же сигналу опасности, выстрелу, крику прискакавшего гонца все казаки бросали дела, хватали оружие и мчались туда, где худо.

18 января 1810 г. на Ольгинском кордоне находилось 150 черноморцев с командиром полка Львом Лукьяновичем Тиховским. Узнав о приближении черкесов, он приказал поджечь сигнальную “фигуру” и выслал к переправе через Кубань сотню зауряд-хорунжего Григория Жировского. Она столкнулась с 8 тыс. горцев. Пешие черкесы вступили в бой, а конная лавина обошла казаков и устремилась на север. Банды разграбили хутора, напали на Стеблиевскую и Ивановскую. А на помощь Ольгинскому кордону из соседнего, Новоекатериновского, по сигналу тревоги прорвался есаул Гаджанов с полусотней казаков. Получив подкрепление, Тиховский выступил к переправе, выручать сотню Жировского. Здесь их окружили черкесы. Дрались 4 часа, осаживая врагов из ружей и единственной пушки, ждали подмоги. Но первыми подошли горцы, отбитые от Стеблиевской и Ивановской. Когда у черноморцев кончились заряды, Тиховский, уже дважды раненый, скомандовал: “Хлопцы! В ратища! Коли!” В рукопашной пробились только Гаджанов и 17 казаков – все раненые, большинство вскоре умерло. Опоздавшая подмога насчитала на месте боя 500 тел неприятелей. В братскую могилу у Ольгинского кордона опустили 148 казаков [141].

За зимние набеги черноморцы расплачивались каждое лето. Войсковой атаман Федор Яковлевич Бурсак водил их за Кубань. Он был сыном священника, бежал из киевской бурсы на Сечь, брал Очаков и Измаил. В 1799 г. Царь назначил его атаманом Черноморского Войска. В отличие от Платова, Бурсак не был администратором, хозяйственником. Он оставался воином-запорожцем. Походы всегда возглавлял сам. (В 1816 г., когда Бурсак почувствовал, что больше не может лично водить в бой казаков, он добровольно оставил свой пост). За Кубанью поднимались по одному из притоков – Афипсу, Пшишу, Псекупсу, Супу, разоряли аулы, угоняли скот, если встречали сопротивление – пощады не было.

Особенно тяжко пришлось на Кавказе в 1812 г. В главную армию забрали несколько черноморских полков, туда снимали войска с линии, переводились лучшие офицеры и генералы. Пользуясь этим, перешли в наступление персы. В Грузии поднял очередной мятеж царевич Александр, возбудил на войну лезгин, хевсуров, чеченцев. Нашим войскам удалось отбиться лишь усилиями, уже превышающими все возможные пределы. Генерал П.С. Котляревский, имея всего 2200 штыков и сабель, отчаянными рукопашными атаками наголову разгромил на Араксе 30-тысячную иранскую армию Аббаса-Мирзы. А разгром Наполеона лишил персов надежды, что он сокрушит Росию. В 1813 г. они предпочли заключить мир, отдали Карабах и территории нынешнего Азербайджана. В этом же году казаки и регулярные части Кавказской линии дважды крепко побили черкесов и ногайцев – у Невинномысской, и в двухдневном сражении на Лабе.

Когда с французами окончательно разобрались, на Кавказ стали прибывать свежие силы. К 1816 г. здесь было 2,5 пехотных дивизии, 3 гренадерских и 1 кавалерийский полк, 10 полков донских и 3 полка астраханских казаков. Ну и местные - черноморцы, линейцы, терцы. А наместником был назначен Алексей Петрович Ермолов, ученик Суворова, начальник штаба Кутузова. Он оценил общую обстановку: “Кавказ – это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо или штурмовать ее или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого. Так поведем же осаду”. Он установил два главных принципа. Первый – неизбежность наказания за любую враждебную акцию. Второй – наступать систематически. Не рваться вперед, не закрепившись на предшествующих рубежах – крепостями, прокладкой дорог.

Самым опасным эпицентром Ермолов определил Чечню. В 1817 г. началось строительство Сунженской линии, чтобы прикрыть терские поселения и оттеснить чеченцев в горы. В верховьях Сунжи заложили укрепление Преградный Стан, в 1818 г. войска Ермолова выступили в урочише Ханкала, основали крепость Грозная. За ней появились Внезапная и на берегу Каспия – Бурная. Между крепостями прорубались просеки в лесах, ставились форпосты. Горцы нападали на рабочие команды, обозы. Нередко стычки перерастали в большие бои. Но с этим справлялись. Причем русские потери были небольшими – войск на Кавказе было немного, однако это были отборные, профессиональные воины.

В ермоловском корпусе сложились особые традиции. Без телесных наказаний, вместо шагистики учили стрельбе, рукопашной. Поощрялась и развивалась инициатива каждого солдата. Он был мастером на все руки – топор, лопата, кирка строителя здесь тоже были оружием. Даже форма была особой. Еще в 1804 г. генерал Лихачев ввел для своих “зеленых егерей” одежду по подобию казачьей: папахи вместо киверов, просторные куртки и шаровары, холщевые сумки вместо ранцев. Ермолов распространил этот опыт на весь корпус. А вот местных казаков он сперва недооценил. По прежним войнам генерал знал только донцов, а тут встретил каких-то оборванцев, не имеющих понятия об армейских порядках. Но прошло немного времени, и генерал был потрясен боевым искусством казаков Кавказской линии, писал, что им нет равных [148].

Кстати, после войны, в 1816 г., Царь ввел форму и для Черноморского Войска: кивера, тесные куртки и шаровары из синего сукна с декоративными “наворотами” вроде ложных рукавов. Из Петербурга прислали образцы. В Екатеринодар были вызваны портные от полков, войсковой атаман Матвеев приказал казакам обмундироваться к августу 1817 г. Но на Кубани эта форма не прижилась вообще. Ее пошив стоил около 100 руб. (цена 2 – 3 лошадей), рядовым и даже офицерам это было не по карману. В Войсковую канцелярию посыпались отговорки. Срок перенесли на январь 1818 г. Потом снова перенесли. Приказы “сильнейше понуждать казаков” к пошиву формы спускались куренным атаманам, командирам полков, полиции. Был издан даже приказ “продавцам питья отпускать не более как на 5 руб.”, чтобы казаки экономили на форму. Централизованно закупалось сукно. Но ничего не помогало. Полковники в донесениях разводили руками, что в их полках обмундировалось по 30-50 человек, да и те не полностью, кто куртку пошил, кто шаровары. Да и образцов не соблюдали. Делали так, чтоб было удобнее. В результате еще и в 1830 г. для встречи знатных особ собирали по 20 казаков в форме от каждого полка! С разъяснениями - если в целом полку не наберется 20 обмундированных, то хотя бы прилично одетых.

А вот линейцы и терцы привыкли носить черкески. С 1824 г. было официально разрешено надевать их на службу. У линейцев Ермолов отменил пики, бесполезные в горной войне. Ввел такое же вооружение, как у горцев – длинные винтовки вместо карабинов, легкие шашки вместо кавалерийских сабель. Черноморцы тоже стали перенимать эту одежду и оружие. Да и на Дону в то время многие казаки предпочитали носить черкески. Кавказское происхождение имеет и казачья фуражка. В тогдашней армии фуражки разрешалось носить только вне строя. Но в Кавказском корпусе их носили и в строю. Казакам они понравились. Их, в отличие от киверов, шили охотно.

Последним Казачьим Войском в России, сохранявшим полное внутреннее самоуправление, было Гребенское. Но Ермолов обратил внимание на ссоры и хай на кругах, на то, что выборные начальники не обладают никаким авторитетом. В 1819 г. он упразднил войсковые круги, выборные должности войскового атамана, есаула, знаменщика и дьяка. Гребенцов он реорганизовал в полк – такой же, как Моздокский, Хоперский и прочие полки линии. Первым командиром Гребенского полка был назначен ротмистр Е.П. Ефимович.

А с горцами предшественники Ермолова играли в “дипломатию”, склоняя к покорности князей и старшин. Они приносили присягу, получали офицерские и генеральские чины, большое жалованье. Но при удобном случае грабили и резали русских, а потом снова присягали, и им снова давали чины и жалованье. Ермолов эту практику пресек. Нарушивших присягу стал “возвышать” иным образом – вешать. Селения, откуда совершались набеги, навлекали на себя карательные рейды “в наставления прочим народам, на коих одни примеры ужаса удобны наложить обуздание”. Если при этом селение пыталось драться, подводились на 50 шагов пушки и открывали огонь. Дома сжигались, скот забирался – все равно большая его часть была угнана у русских. Если же селение выражало желание замириться, на слово уже не верили, брали аманатов. Обманули, возобновили нападения – их отправляли их в Сибирь или казнили. А из “мирных” горцев Ермолов стал формировать отряды чеченской, дагестанской, кабардинской милиции. Если ты подданный России, так и воюй на ее стороне.

Земли по новым линиям и укреплениям Ермолов стал заселять казаками и для этого пополнял их ряды. В казачье состояние он разрешил записывать всех желающих. Многие старые солдаты были не против поселиться на Кавказе. Куда им было деваться после 25 лет службы? Возвращаться в деревню, где их забыли? Ермолов поощрял их стремление остаться, выписал из России несколько тысяч вдов с детьми и девушек для женитьбы воинам. Они заводили хозяйства и “оказачивались”.

Главнокомандующий привлек на Кавказ и прекрасных военачальников. Ближайшими его помощниками стали И.А. Вельяминов 1-й, и его брат, начальник штаба корпуса А.А. Вельяминов 3-й. Именно они спланировали расчленить “крепость” Кавказа на части укрепленными линиями. Кроме Сунженской линии, стало строиться ответвление Кубанской – от Невинномысской до Баталпашинской. Генерал В.Г. Мадатов, которого называли “хитрейшим из храбрых”, с частями казаков, регулярных войск и местным ополчением смирил большую часть Дагестана. Через Дербент стали проклыдывать новую дорогу в Закавказье.

А начальником Черноморской линии стал Максим Григорьевич Власов 3-й. Он был из простых донских казаков, воспитанник Киево-Печерской лавры. Впервые попал на войну в 1794 г., в Польше, и за год дослужился от рядового до есаула. Войну с Наполеоном завершил генерал-майором. На Кубани он разделил участки по степени опасности, перераспределил силы, перекрывая угрожающие направления. А в 1821 г. на правый берег вторглись большие массы черкесов. Власов стремительным маршем обошел их, прижал к Калаусскому лиману и учинил страшное побоище, загнав их в топь и расстреливая из пушек. Горцы тонули в болоте, гибли под картечью и пулями.

К середине 1820-х обстановка на Кавказе, казалось, успокоилась. Но затишье было обманчивым. Горцев подстрекали турки, присоединились и англичане. До сих пор «немирные» роды и селения были разобщенными. Теперь вдруг появился центр организации, проповедник Кази-Мухаммед, призывал к газавату, “священной войне”. Полыхнуло по всей Чечне, перекинулось в Кабарду, к черкесам. В отчаянных схватках гибли гарнизоны постов и хуторов. Ответные удары не заставили себя ждать. Вельяминов 3-й предпринял в 1825 г. походы по Лабе и Белой. Истребил аулы мятежников и заложил передовое укрепление Майкоп.

В Чечне руководил сам Ермолов, были взяты и разрушены базы налетчиков в Атагах, Шали, Гехи, Дауд-Мартане, Урус-Мартане, Рошни-Чу. Горцы согласились на переговоры. 16 июля 1825 г. в Герзель-ауле съехались командующий войсками Кавказской линии Лисаневич, комендант Грозной Греков и 318 местных старейшин. Но во время встречи бросился фанатик с кинжалом и убил обоих генералов. Увидев это, солдаты разъярились, перекололи штыками старейшин, хотя многие из них были сторонниками мира. Война разгорелась с новой силой. Только в 1826 г. Ермолову удалось пригасить пожар, разгромив Кази-Мухаммеда под Чахкери и уничтожив ряд сел.

Но… столичная верхушка была заражена масонством, западными влияниями. Николай I спас Россию от грандиозной катастрофы, подавил декабристов, когда они обманом вывели на восстание солдат нескольких гвардейских полков. Но многие сообщники и единомышленники смутьянов затаились, занимали высокие посты в государстве. А высший свет еще при Александре I привык ориентироваться на европейские взгляды, оценки из английских и французских газет – в том числе о “зверствах русских на Кавказе”. Когда Пушкин воспел Ермолова, П.А. Вяземский возмущенно писал ему: “Ермолов! Что тут хорошего? Что он, как черная зараза, губил, ничтожил племена? От такой славы кровь стынет в жилах и волосы дыбом становятся. Если бы мы просвещали племена, то было бы, что воспеть. Поэзия – не союзница палачей…”

Против Ермолова заварились интриги. Царю клеветали, будто он сочувствовал декабристам – чего и в помине не было. Нашлись советники, настраивавшие Государя, что жесткая политика Ермолова только злит горцев, делает войну бесконечной. Когда наместник публично повесил одного из предводителей чеченских набегов, то получил строгий выговор из Петербурга и вскоре был заменен генералом И.Ф. Паскевичем. Были отозваны с Кавказа братья Вельяминовы, Мадатов, а Власов 3-й за “излишнюю жестокость” в походах на черкесов отдан под суд. Новая администрация получила инструкции вернуться к мягким мерам.

Из книги В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".