Конкурс "Воскресающая Русь"
В последние пятнадцать лет в России распространяется такое явление, как русские мусульмане. Я знаком с ним не по наслышке. Один из моих бывших учеников-соратников, Вадим Сидоров, захотевший в свое время «отвязаться» и жить своим умом (для этого у него, признаю, были все данные), остался без моего присмотра, попал затем под влияние Гейдара Джемаля и стал одним из руководителей НОРМа (Национальной организации русских мусульман) Харуном Ар-Руси. Я скорблю об этом, но хорошо, как мне кажется, понимаю мотивы, приведшие его к такому противоестественному и вместе с тем закономерному выбору. Моя личная оценка происходящего такова.
Эти мотивы кроются, конечно же, не в мнимых вероисповедных преимуществах ислама, а в противоестественном же положении, когда православное большинство русских впервые в истории оказалось несостоятельным в столкновении с мусульманским меньшинством в России, потерпело поражение. Что выразилось как в итогах чеченской войны и бегстве русских из мусульманских республик бывшего СССР, так и в массированной экспансии этнических мусульман в русские области. Это во-первых.
Во-вторых, совершенно аналогичным образом дело обстоит повсеместно во всем мире, где белые христианские народы пасуют перед экспансией исламистов.
В-третьих, кризис христианства как социальной системы во всем мире (на Западе, где не взрывали храмов и не расстреливали священников, этот кризис еще страшнее и очевиднее, чем у нас), наложился у нас на кризис РПЦ, вставшей на путь пособничества антирусской власти и отказавшейся от защиты прав и интересов русского народа, от своей исторической роли сплачивающей русских силы. В то время как люди ислама неуклонно и методично проявляют солидарность и заботу об этнических мусульманах во всем мире.
В-четвертых, нравственное и физическое вырождение (это вещи взаимообусловленные) белых христианских народов, русского в том числе, их тотальное самопредательство в самых основах бытия настолько очевидно и настолько далеко зашло, что вызывает у людей неиспорченных естественное желание стереть эти народы грязной тряпкой с лица Земли, что по мере своих сил и делают мусульмане. Дело тут не просто в традиционных пороках (пьянство, нарокотики, разврат), которым, пусть в меньшей мере, не чужды и мусульмане. Дело в том, что бешеный бунт индивидуализма под лозунгами борьбы за права человека привел европейцев к извращению всех основ нравственности и к моральному оправданию порока. Отношения между полами, между членами семьи, между поколениями, между классами и сословиями, между этажами иерархии – буквально все это на современном растленном Западе поставлено с ног на голову, вопреки опыту десятков тысяч лет.
Никакого желания ассоциировать себя с нравственно вывернутой наизнанку Европой, с этой расой вырожденцев, никакого стремления идентифицировать себя как европейца-христианина нормальный человек сегодня не имеет и иметь не может. А потому, следуя требованиям элементарной моральной гигиены, он ищет альтернативу и порой находит ее в исламе.
В случае с Вадимом-Харуном сыграли свою роль и личные обстоятельства. Сын русского и армянки, он провел всю юность в Баку, откуда семья была вынуждена бежать стремглав в 1990 году, спасая жизнь. Вадим своими глазами увидел наглядную силу исламской нации в действии, пострадав от нее. Первая реакция была – противопоставить этой агрессивной силе свою такую же силу, русскую и православную. Поэтому свой путь в политике Вадим начал как русский суперправославный националист, активный и сознательный, создав из молодых юристов-единомышленников Союз русской молодежи. Однако быстрого и эффективного решения русских проблем ему найти не удалось, а инстинктивное желание стать частью большой силы, способной направить и защитить, дать верную основу для личной жизни, осталось. Наиболее простым и близким показался в этих условиях путь принятия ислама, чья практическая жизненная сила была для него очевидна вполне. Но кратчайший путь, путь наименьшего сопротивления не всегда дает в жизни правильный результат.
Сыграла, думаю, свою роль и агрессивная, атакующая, напористая пропаганда ислама, выигрышно смотрящаяся на фоне упадка христианских народов и пассивной, слабой, оборонительной и непоследовательной пропаганды христианства. Убедительной могла показаться очевидная зависимость: «истинная религия – здоровая нация; религия сомнительной истинности – больная, вырождающаяся нация». Убедительна она, конечно, только для тех, кто не понимает, что любая религия претендует на всю полноту истины, но ни одна ею не обладает. Но чтобы понять это, следует, по крайней мере, избегать поспешных решений.
Поспешишь – людей насмешишь… Смешного, однако, мало. Скорее печально, если человек, отчаявшись исправить, улучшить, спасти свою природную общность, бросает ее, как ненужную, отслужившую ветошь, и влегкую переходит в другую, неродную, неорганичную, подойдя к этому «объективно», как при выборе модной шляпы в магазине. В этом нет подвига, нет достоинства, нет заслуги. В такого рода делах никакая «объективность» неуместна, она бесчеловечна. Это все равно что загадив свой дом – сбежать в другой вместо того, чтобы навести в родном гнезде порядок. Или поменять старых, больных, даже опустившихся родителей – на новых, молодых, здоровых и успешных. (Насколько прочен и морально обоснован успех ислама, я здесь не распространяюсь.)
Печален данный пример еще и потому, что он обретает определенную массовость. (О чем свидетельствуют очень многие материалы в прессе, к примеру, такой: http://vatslav-rus.livejournal.com/2053.html). Фильм Владимира Хотиненко «Мусульманин», вышедший на экраны в 1995 году и предваривший года на четыре переход Вадима Сидорова в ислам, казался в свое время парадоксом, казусом, но сегодня смотрится, скорее, как зловещее пророчество, предупреждение.
Беда не только в том, что переход русских в мусульманство стал статистическим явлением. Беда еще и в том, что пропаганда такого перехода таит в себе гнилую основу, подлую ложь. Пропагандисты (я сам это не раз слышал и читал) говорят о том, что ими движет любовь к русским, забота о них, желание улучшить их нравственный мир, их статус, образ жизни, идейную и моральную основу их бытия. Русские мусульмане-де – это тоже русские, только выше качеством и с «более лучшей» жизненной перспективой. А переход максимального числа русских в ислам соответствует, якобы, целям и задачам русского национализма. Пусть-де будет среди отрядов русских национал-патриотов еще и такой отряд, как русские мусульмане: они – чистые, беспорочные, сильные духом, телом и традицией – станут ударной силой русского преображения, русского триумфа.
На деле, как показывает практика, все это не что иное как добросовестное заблуждение, самообман, но чаще – наглое вранье.
Суть в том, что ислам не имеет исторических корней в русском народе. И наоборот, беспощадная борьба с нерусскими народами – этническими мусульманами являет собой существенную часть общей истории всего нашего народа, навсегда отраженную в русских письменных источниках и фольклоре. Но ведь не только в русских! Воспоминания и легенды о жертвах, подвигах, пролитой крови, о приобретениях и потерях живы у многих народов, чьи интересы сталкивались с русскими и чья память вовсе не стерта. Даже если забудем мы, что вряд ли, – не забудут они…
Что это значит? Однозначно, следующее.
Исторически сложилось так, что русскому человеку, перешедшему в ислам, рано или поздно придется делать выбор, с кем и против кого он.
С братьями по крови – или с братьями по вере?
Хроника наших дней свидетельствует: вероятность второго выбора слишком высока. Особенно убедительны нередкие уже примеры того, как русские (вариант: полукровки) мусульмане становятся воинами джихада, поднимают оружие против своих соплеменников, в одночасье ставших для них врагами. Еще более красноречивы примеры русских дур, вышедших замуж за исламистов, а затем, поддавшись дурману, ставших смертницами, одевших на себя пояс шахида.
Можно понять русского человека, думающего над выбором между русским православием и русским родноверием: тот и другой выбор исторически оправдан, обусловлен, он не грозит русскому народу гражданской войной.
Но человек, выбирающий иную, неродную для нас религию, в первую очередь – ислам, должен понимать, что он делает шаг в бездну национального предательства.
Русские мусульмане и ширма русского национализма:
Ответ Александру Севастьянову
Давно мы не общались с моим давним знакомым, политическим учителем времен моего студенчества и моим соратником по русскому национальному движению Александром Севастьяновым. Поэтому было приятно, что на днях он вспомнил о моей скромной персоне и решил высказаться о русских мусульманах, благо, его критическая публикация, столь же жесткая по сути, сколь и интеллигентная по форме делает возможной корректную полемику между нами.
Так получилось, что большую часть своих размышлений о причинах принятия русскими Ислама, Александр Никитич посвятил моей личности и биографии. Вот как, если вкратце, он описывает причины принятия мною Ислама в своей статье:
"...сыграли свою роль и личные обстоятельства. Сын русского и армянки, он провел всю юность в Баку, откуда семья была вынуждена бежать стремглав в 1990 году, спасая жизнь. Вадим своими глазами увидел наглядную силу исламской нации в действии, пострадав от нее. Первая реакция была противопоставить этой агрессивной силе свою такую же силу, русскую и православную. Поэтому свой путь в политике Вадим начал как русский суперправославный националист, активный и сознательный, создав из молодых юристов-единомышленников Союз русской молодежи. Однако быстрого и эффективного решения русских проблем ему найти не удалось, а инстинктивное желание стать частью большой силы, способной направить и защитить, дать верную основу для личной жизни, осталось. Наиболее простым и близким показался в этих условиях путь принятия ислама, чья практическая жизненная сила была для него очевидна вполне".
К сожалению или к счастью, Александр Никитич, но в Вашей оценке неверно почти все. И вот почему.
Возможно, Вы плохо себе представляете, что такое Баку, особенно позднесоветских времен, но исламским этот город можно было назвать в последнюю очередь. Хотя у русских и христианских колонистов, в среде которых я рос (а мой прадед переехал в Баку из Рязанщины еще при Российской империи) культивировалось враждебное отношение ко всему исламскому, самого Ислама мы не только не знали, но и почти не видели. Ведь тогдашний Баку был чем-то вроде кавказской Одессы - космополитическим русскоязычным городом, где разве что соотношение ведущих элементов было иным: если Одесса была славяно-еврейско-греческим котлом, то Баку - кавказско-славянским с гораздо меньшим присутствием еврейского, более изолированного или закамуфлированного . Сами бакинские азербайджанцы были в своей массе воспитаны советской властью на антиисламских ценностях, поэтому встретить реальных соблюдающих мусульман (это, если относить к таковым шиитов, что было бы большой натяжкой) мне, живущему в европейском центре города (дом моего детства был построен русским купцом Митрофановым) и учащемуся в русскоязычной школе, было почти невозможно. Разве что во время редких прогулок по старому городу, где снимали "Бриллиантовую руку", или мимоходом проезжая на машине с родителями по районам, где располагались мечети, можно было встретить мужчин и женщин, похожих на соблюдающих мусульман.
Да, Вы правы в том, что именно пробудившаяся национальная стихия азербайджанского народа вынудила мою семью, как это почти всегда бывает в таких случаях с колонистами, "бежать стемглав", оставляя родину нескольких поколений предков, квартиры, имущество, друзей, положение в обществе. Однако была ли она исламской? Тогда нам, закомплексованным колонистам, казалось, что да - отсюда закономерно, что именно из подобных регионов выходили русские националисты-исламофобы, такие как в прошлом я сам, моя землячка Оксана Вельва или Игорь Артемов из Ашхабада.
Но уже изнутри мне как человеку реального Ислама, а не выдаваемых за него небольших этнокультурных декораций, сегодня видно, что и теперь Баку, увы, далек от исламскости. Так, за то время, что у меня был аккаунт в сети Одноклассники, меня нашли почти все мои бакинские одноклассники, внешний вид, образ жизни и манеру общения которых я имел возможность там наблюдать. Ни одной покрытой как мусульманка женщины, ни одного мужчины не то, что в одежде с исламской атрибутикой, но просто с легкой бородкой мне не удалось там найти, но зато десятки фотографий с бокалами в руках, полураздетых женщин и прочих атрибутов джахилии (доисламского невежества). Немногие из тех, с кем мне довелось общаться на эту тему, отскакивали от меня, как ошпаренные, когда узнавали, что я принял Ислам - в них не чувствовалось не то, что радости, которую я встречал даже у не соблюдающих турок или албанцев при виде нового мусульманина, но хорошо ощущалось, что они боятся всего, что связано с настоящим Исламом.
Когда мы переехали в Москву, как пишет Александр Никитич, моей первой реакцией было "противопоставить этой агрессивной силе свою такую же силу, русскую и православную. Поэтому свой путь в политике Вадим начал как русский суперправославный националист, активный и сознательный, создав из молодых юристов-единомышленников Союз русской молодежи".
Да, азербайджанский "мусульманский" национализм, действительно, пробудил во мне русский "суперправославный". Однако можно ли сказать, что я был действительно православным? Оглядываясь назад, теперь я прекрасно понимаю, что мое тогдашнее "суперправославие" было такой же фикцией, как и "декоративный ислам" многих этнических мусульман, абсолютно не знающих и не соблюдающих свою религию. Сейчас-то мне понятно, что я абсолютно не знал православной теологии и мои религиозные воззрения (а естественная религиозность проявилась во мне еще с детства) представляли собой дикое многобожие в виде поклонения пантеону "Бога Отца", "Святого Духа", "Бога Сына", "Богородицы" и "Святого Георгия Победоносца" в культурном и эмоционально близком обрамлении родной религии. Религии, чьего богословского учения о Троице, иконопочитании и т.п. я тогда просто не знал, относясь ко всему этому как чистый многобожник (впрочем, как 90% православных русских).
Чем было для меня такое "православие"? Правильно, формой национализма как духовной мобилизации для борьбы за интересы нации и активного соотнесения себя с ней. Стоит ли удивляться тому, что я достаточно быстро отринул эту внешнюю скорлупу, когда - да, да, Александр Никитич, благодаря в том числе Вам и другим моим учителям-соратникам по русскому национализму: А.М.Иванову, П.М.Хомякову, В.Б.Авдееву, в итоге осознал как нелепость своих сумбурных религиозных воззрений, так и их необязательность для соотнесения себя с русским этносом, которое у меня уже было естественным и необратимым.
И что же, Вы думаете, что с такими воззрениями я вдруг захотел ни с того, ни с сего принять Ислам, чтобы "стать частью большой силы"? Дорогой Вы мой Александр Никитич, да на тот момент, когда я внезапно столкнулся с Исламом в подаче нашего общего знакомого Джемаля, мне и дела не было до "большой силы". В двухтысячном году, отойдя от политики и национального движения (моим дембельским аккордом был манифест "Новая Нация", на несколько лет предвосхитивший идеи Гильома Фея, после которого Вы сказали про меня А.М.Иванову: "он уже не наш"), я целиком погрузился в духовные поиски для самого себя и стоял на позициях позднего эволаизма, то есть, антиколлективизма и правого персонализма.
Мои интересы на тот момент были персоналистски ориентированными и меня интересовали метафизические доктрины и практики, труды сперва Ницше и Шопенгауэра, потом Генона и Эволы, а в определенный момент - учение и традиция кашмирского шиваизма. Думаю, излишне утверждать, что за этим стояло не ""инстинктивное желание стать частью большой силы" чумазого индуистского мира, а исключительно личные духовные потребности.
В этот момент я и наткнулся сперва на редкие по тем временам лекции Джемаля, нанесшие жесткий удар по формировавшимся у меня ведическим установкам, а потом и на него самого. Хотите верьте, хотите нет, но никакого этнополитического преклонения перед Востоком или Югом в этом интересе не было. Более того, как глубоко укорененный в европейском расиализме человек я боролся со сформировавшимися у меня ксенофобскими представлениями, мешавшими воспринимать Ислам как духовную доктрину, а не нечто, неразрывно связанное с несимпатичными мне тогда народами.
Метафизическая оптика Джемаля, благодаря которому я открыл для себя христианский экзистенциализм (Шестов, Кьеркегор), помогла мне впервые понять реальное Христианство, его теологию, которую я до этого не видел в упор. Почти два года - с осени 2001 года до лета 2003 года - я находился в болезненном, жестком диалоге с самим собой, понимая, что мне предстоит сделать однозначный духовный выбор между Исламом и Христианством. В итоге, как известно, Всевышний открыл мне сердце для Его религии.
В этом не было ничего от желания примазаться к какой-то чужой, усыновляющей тебя как беспризорного сиротку силе, что Вы мне приписываете. Напротив, с этой точки зрения, Христианство было для меня более предпочтительным выбором, потому что не требовало идти на разрыв с моей привычной средой, которая может быть сама фальшиво-православной, может совершенно терпимо относиться к атеизму, язычеству, разным экзотическим восточным доктринам, но тут же становится нетерпимой, когда речь заходит об Исламе, воспринимаемом уже не как баловство, а как радикальный мировоззренческий выбор, влекущий за собой серьезные последствия.
Больше того, Александр Никитич, не вяжутся с действительностью Ваши, Вы уж простите меня, фантазии, хотя бы по той простой причине, что, придя в Ислам, я в отличие от многих и многих русских мусульман (чей типаж Вы, возможно, и описываете), не влился ни в кавказские, ни в какие-то другие уже существующие этномусульманские круги, а стал искать и организовывать себе подобных - русских мусульман. Почему? Да, именно потому, что воспринимал принятие Ислама не как смену своей этничности, а как сугубо мировоззренческий выбор универсальной, наднациональной религии, в которой можно и нужно оставаться в органичной для себя этнической среде.
Так что, не соответствуют действительности Ваши утверждения и когда Вы пишите: "печально, если человек, отчаявшись исправить, улучшить, спасти свою природную общность, бросает ее, как ненужную, отслужившую ветошь, и влегкую переходит в другую, неродную, неорганичную, подойдя к этому «объективно», как при выборе модной шляпы в магазине. В этом нет подвига, нет достоинства, нет заслуги. В такого рода делах никакая «объективность» неуместна, она бесчеловечна. Это все равно что загадив свой дом – сбежать в другой вместо того, чтобы навести в родном гнезде порядок. Или поменять старых, больных, даже опустившихся родителей – на новых, молодых, здоровых и успешных".
Мимо, Александр Никитич, мимо. Придя в Ислам как в религию своего личного выбора, я при этом начал и собирать внутри нее представителей "своей природной общности", и пытаться "исправить, улучшить" как можно больше ее представителей, призывая их к тому, что было открыто мне свыше как Истина. В том числе, показывая им нашим примером, что принимая Ислам, не требуется переходить в "неродные, неорганические" общности, а можно творить в рамках Ислама свою - так же, как это делают другие мусульманские народы.
Да простит мне читатель за этот длинный экскурс в личную историю, но он был необходим, чтобы показать, что принятие мною Ислама как не было обусловлено желанием примкнуть к "поразившей меня своим превосходством" в детстве силе, так и не влекло за собой смену одной "природной общности" на другую.
Однако кое что оно, действительно, за собой влекло, и весьма принципиальное, с точки зрения тех мыслей, которые Вы высказываете в заключительной части своей статьи про русских мусульман. Так, Вы пишите: "Исторически сложилось так, что русскому человеку, перешедшему в ислам, рано или поздно придется делать выбор, с кем и против кого он. С братьями по крови – или с братьями по вере?"
Здесь, Александр Никитьевич, Вы как человек, обожествивший кровь и наделивший ее теми качествами, которыми она не обладает, явно пытаетесь загнать куда более сложные реалии наших дней в прокрустово ложе вашей религии нациепоклонничества. Правда же заключается в том, что стремительная глобализация и одновременно поляризация человечества, действительно, делает неизбежным выбор и противостояние между верой и неверием, исламом и куфром. Но этот выбор уже давно и не обусловлен кровью, не привязан к ней, а является актуальным и императивным для любого современного человека, вне зависимости от его национальной или расовой принадлежности.
Я уже приводил в пример своих азербайджанских одноклассников из Баку, которые не просто далеки от Ислама, но и шарахаются от тех, кто выбрал его сознательно. Галерея подобных типажей среди коренных мусульманских народов, с одной стороны, и представителей многих народов (не только русского!), у которых Ислам не имеет исторических корней, но которые при этом стойко придерживаются его, несут его Истину окружающим и защищают его интересы, поверьте мне, впечатлительна. И чем дальше, тем больше примеров того, как азербайджанцы, турки, узбеки, арабы и другие этнические мусульмане могут оказываться на стороне куфра, а русские, немцы, шведы, англичане, евреи, греки, армяне, корейцы или буряты - на стороне Ислама.
В принципе, нравится Вам это или нет, но кровь никогда и не была субъектом мировой политики, особенно русская кровь. Православные были таким субъектом, коммунисты были, а просто русские, кровь - только материалом для этого. Более того, всегда было так, что в подобных идеологических и политических поляризациях эта кровь, то есть этнические русские оказывались по разные линии фронта. Так было и в царские времена - со старообрядцами, переходившими на сторону Австрийской короны и встречавшими Наполеона с хлебом-солью в Москве, или некрасовцами, которые сражались на стороне османского султана, поколениями оставаясь при этом не только русскими по крови, но и православными особого исповедания по вере. Так, тем более было при коммунистах, когда одна часть русской крови, отвергшая организовавший ее большинство коммунистический проект, билась против ее носителей, зачастую в союзе с представителями других народов, нисколько не переставая быть от этого этническими русскими.
Я прекрасно понимаю, что для Вас как для религиозного националиста, для которого этнос это отнюдь не естественная общность, как Вы это преподносите, а мифологическая церковь, все эти люди, не вписавшиеся в основной проект кровного большинства - "власовцы" и "национал-предатели". Вне зависимости от того, что на деле они не переставали быть этническими русскими, из вашей мифологической "церкви русского народа" вы их фактически выписываете в "бездну национального предательства", подвергая своеобразной этно-идеологической анафеме.
Что же, это стандартная идолопоклонническая позиция, ведь, с точки зрения Единобожия, подобный патриотизм и национализм являются ничем иным как формой идолопоклонничества. Единственное, что вызывает удивление, это то, что Вы, называя себя прежде всего этническим националистом, на деле давно признали данность "русской исторической парадигмы", точнее, парадигмы "исторической России", которая всегда была, есть и будет не национальной, а имперской. Фактически вы признали ее, поддержав Сталина, а с недавних пор и Путина. И это было бы честно и по-своему даже заслуживало бы уважения, если бы не "добросовестное заблуждение, самообман, но чаще – наглое вранье" о том, что оба этих деятеля действуют в интересах русской нации.
На самом деле, для всех этих имперских правителей, лишенные своей национальной субъектности русские, были и остаются цементом, призванным скреплять их наднациональные домены. Так было и так будет, поэтому любой русский национал-патриотизм есть не более, чем инструмент мобилизации бессубъектного русского этнического материала в рамках наднациональных проектов.
Происходит это и сейчас, с чем, на мой взгляд, так или иначе связано и Ваше нарочитое дистанцирование от русских мусульман. Да, я прекрасно помню, что на словах Вы всегда были за союз русских и мусульман и против того, чтобы русский национализм был использован иудео-христианской цивилизацией как таран против Ислама (Вашу главную любовь - Китай, я сейчас вывожу за скобки). Однако как бы Вы ни пытались сопротивляться попыткам внешних сил взять под контроль русский национализм, концептуально это уже произошло по той простой причине, что ни он, ни "русская нация" (концепт должного, выдаваемого за сущее) не обладают самодостаточной субъектностью. Доминирующая идеология в очередной раз для России определена, определена, как всегда, для русских нерусскими, и Вам как чинному национал-патриоту ничего не остается, как признать ее, даже если эта идея заключается в противопоставлении "русской нации как части иудеохристианского мира" пресловутому "исламизму".
Ну что же, ничего личного, Ваша позиция понятна. Но тогда я бы хотел, чтобы и Вы понимали нашу. Для нас, русских идентаристов (это не идеология, а просто определение тех, кто не собирается отказываться от своей идентичности), принявших Ислам, в том, что касается взаимоотношения веры и крови, верным является утверждение Шпенглера: "Человек не принадлежит расе, но обладает ею". Мы, Александр Никитич, обладаем национальностью как тем, с чем мы родились и/или воспитаны, но мы ей не принадлежим. Поэтому принцип: если кто-то сумеет навязать большинству нашего народа неприемлемые для нас ценности, все равно надо быть на стороне народа, не для нас.
Вы в одном из своих комментариев пишете: "Если бы Владимир в Х веке сделал выбор в пользу ислама, то и проблемы бы не было", мол, были бы мы сейчас мусульманами. То есть, будут ли русские мусульманами, православными или язычниками Вам не принципиально (так и хочется спросить, а если большинство русских завтра захотят стать педерастами - тоже примете этот выбор?), принципиально только то, чтобы они были едиными.
Извините, но для меня принципиально, кем буду лично я и кем будут мои дети. Почему? Потому, что я верю в Бога и поклоняюсь Ему Одному, а для Вас земным богом является нация. Этим и отличается Таухид (Единобожие) от ширка (многобожия), то есть поклонения кому-то или чему-то вместо Бога или наряду с Ним. Ваш национализм для нас это форма ширка, поэтому увольте нас даже от гипотетического определения в качестве "отряда русского национал-патриотизма". Единственный национализм, который мы признаем, это естественный этнический национализм, идентаризм, который заключается в том, чтобы, будучи мусульманами, сохранять при этом свою национальность, передавать ее своим детям, иметь свой родовой круг с верующими из ее числа.
Возможно ли столкновение между неверующими из нашего народа и нами в одних рядах с другими мусульманами? Мы со своей стороны не испытываем агрессии к обычным русским людям, которые не враждебны нашей религии. Равно и не поддерживаем мы бандитизм и беспредел против русского населения со стороны некоторых этнических мусульман, как правило, далеких от Ислама. Но, если будут посягать на нашу религию, на Ислам как таковой, мы, безусловно, будем против тех, кто это делает, какой бы национальности они ни были и заодно с мусульманами любых национальностей. Это не значит, что внутри Исламской уммы у нашей национальной группы (каум) нет своих интересов - они есть, но когда дело касается Ислама, все мусульмане должны выступать как единая политическая нация (милляти-исламийя).
Так как Вы сами пишете, что "переход русских в мусульманство стал статистическим явлением", формирование такой русской мусульманской общности есть исторически неизбежный процесс, как бы этому ни мешали и как бы к этому не относились Вы или кто-то другой. Уже сейчас растет второе, а кое где и третье поколение людей, которые являются и мусульманами, и русскими одновременно.
Как к ним относиться русскому националисту? На мой взгляд, это и есть безошибочный тест, позволяющий отличить этнического националиста от национал-патриота (имперца или идеократа). Вот, уважаемые Вами (и есть за что) китайцы взяли и признали в качестве защищенного законом меньшинства мусульман из числа этнических китайцев (хуэй), гарантировав им широкую религиозную автономию в обмен на лояльность Китаю. И всем хорошо - и обычным китайцам, и китайцам-мусульманам. А для русского националиста даже сохраняющий этническую идентичность русский мусульманин все равно враг, потому что русский национализм есть не прагматическая доктрина защиты собственных этнических интересов, а орудие в руках того или иного внеположенного идеологического проекта.
Если бы Вы, Александр Никитич, были действительно этническим националистом, каковым себя позиционируете, Вы подобно китайцам попытались бы сохранить в едином пространстве этнической общности новый ее подвид, субэтнос русских мусульман (русские хуэй). Но вместо этого Вы в очередной раз наглядно показали, что русский этнический национализм - это миф, ширма, призванная скрывать интересы тех или иных интернациональных идеологических проектов.
Ну что же, тогда не обессудьте на соответствующее к нему отношение со стороны тех, кто выбрал другой идеологический проект. Достаточно нам Аллаха - Он лучший Покровитель.
Вадим Сидоров (Харун ар-Руси)
НА ФОТО: А.Н. Севастьянов
Без ширм и шор мусульманских и иных:
Ответ Вадиму Сидорову
Дорогой Вадим!
Я, наверное, должен принести Вам извинения за то, что воспользовался личным знакомством и привел Вас в качестве примера в статье, посвященной давно волнующей меня проблеме. Согласитесь однако, что если бы Вы были серенькой мышкой, тихонько исповедующей ислам в своей норке, Вы не стали бы героем моего текста. Но вы фигура яркая, харизматичная, с активной жизненной позицией и к тому же не чуждая поползновений прозелитических, так что я подумал, что не обижу Вас, использовав Вашу биографию как аргумент. Простите, если ошибся в этом.
Я, конечно, предполагал, что Вы ответите, но не ожидал, что при этом в ход пойдут аргументы вероисповедные, в принципе не подлежащие верификации (в мире живых, во всяком случае). Ну, ведь нас, теоретиков, хлебом не корми – дай порассуждать на отвлеченные темы, так что я попробую поддержать дискуссию в меру своих силенок.
1. Я выразил предположение, что к выбору ислама Вас склонило, в частности, воспоминание о той силе, которая, в обличье его приверженцев, проявилась в 1990 г. в Баку. Молодым свойственно тянуться к силе, вот Вы и потянулись. И не только Вы. Это моя гипотеза.
Вы попытались ее опровергнуть («в Вашей оценке неверно почти все»), но по-моему неубедительно, ибо сами признались: «Вы правы в том, что именно пробудившаяся национальная стихия азербайджанского народа вынудила мою семью, как это почти всегда бывает в таких случаях с колонистами, "бежать стемглав", оставляя родину нескольких поколений предков, квартиры, имущество, друзей, положение в обществе. Однако была ли она исламской? Тогда нам, закомплексованным колонистам, казалось, что да – отсюда закономерно, что именно из подобных регионов выходили русские националисты-исламофобы, такие как в прошлом я сам…».
Что же в моей оценке неверного? От того, что в те годы да «и теперь Баку, увы, далек от исламскости», ничего не меняется, ведь хорошо известно, что бакинские эксцессы, главным образом, творились сельскими, провинциальными жителями, наводнившими в те дни город, а их исламизм не подлежит сомнению. Напомню также, что эти акции были возмездием за то, что христиане-армяне творили в Нагорном Карабахе; естественно, что встречное насилие творилось под знаменем пророка. Так что «закомплексованность колонистов» тут не при чем. Вам ведь действительно показали силу, и эта сила была окрашена в зеленые тона ислама.
Нас не интересует в данном случае, как обстоят дела с исламом в Азербайджане или где бы то ни было еще, кроме русской среды. Нас интересует типология воисламления – и ничего более. Витальная слабость народов Запада и витальная сила народов Востока – бросающаяся сегодня в глаза очевидность, решительно влияющая на подобный выбор, вряд ли Вы станете это отрицать. Вы эту силу и эту слабость увидели воочию, в отличие от многих. Испытали, что называется, на своей шкуре. Хотели Вы или нет, осознавали или нет, но увиденное Вас убедило.
Сегодня Вам кажется (и должно так казаться), что Ваш выбор был обусловлен исключительно духовными исканиями. Я бы принял подобное объяснение, если бы думал, что может существовать религия, обладающая всей или хотя бы максимальной полнотой истины. И что можно придти в некий виртуальный магазин, сознательно выбрать лучшую из всех религий, заплатить, снять ее с полки, сунуть подмышку и пойти с ней домой. С гордой мыслью о том, что не вы выбрали веру, а она (а через нее сам Бог) выбрала вас.
Но для тех, кто знает, что каждый наш шаг мотивирован исключительно инстинктами и аффектами, такой подход недопустим. Мы ведь понимаем, что наши интеллектуальные, «духовные» искания лишь обслуживают эти истинные мотивации.
Да и вообще для любого детерминиста (а я, вслед за Джозефом Пристли, убежденный детерминист) вполне понятно, что субъективные мотивы и предпосылки не получают значения, если не совпадают с объективными.
2. Судьбе было угодно свести Вас с людьми, русскими интеллектуалами (Вы их называете), скептически воспринимающими христианство, от которого Вы довольно поспешно отвернулись, не освоив как следует эту доктрину, не переболев ею всерьез, как некоторые старшие товарищи. А вот таких же старших товарищей, скептически настроенных в отношении ислама, Вам своевременно не встретилось (хотя в них нет недостатка), а встретился, напротив, умный, глубоко знающий и убежденный апологет ислама, прекрасно образованный и красноречивый – Гейдар Джемаль. Я как-то был на его лекции в Баку и сам восхитился той легкостью, простотой и эрудицией, с которыми он блестяще излагал сложнейшие вещи. Что же удивляться, если в условиях такого «перепада давления» Вас затянуло в ислам!
Непонятно мне здесь другое: почему и для чего Вадим Сидоров «как глубоко укорененный в европейском расиализме человек... боролся… с ксенофобскими представлениями, мешавшими воспринимать Ислам как духовную доктрину, а не нечто, неразрывно связанное с несимпатичными мне тогда народами». Зачем же было бороться? В этом признании между строк ясно читается Ваш отрыв от национальной и расовой идентичности во имя идентичности религиозной. То есть, как раз именно то, против чего я предостерегаю русских людей, задумывающихся о вере. Быть с братьями по крови – или с братьями по вере; прислушаться к голосу крови – или подчинить его вероисповедным мотивам: вот как встанет с абсолютной неизбежностью выбор перед русским неофитом во исламе. И выбор, скорее всего, ляжет в пользу веры: Вы показали это против воли на собственном примере. Quod erat demonstrandum…
3. Вы пишете: «Почти два года – с осени 2001 года до лета 2003 года – я находился в болезненном, жестком диалоге с самим собой, понимая, что мне предстоит сделать однозначный духовный выбор между Исламом и Христианством. В итоге, как известно, Всевышний открыл мне сердце для Его религии».
Что творит наше жестокое время с людьми! Как ожесточает сердца! Как ограничивает выбор и свободу мысли! В этом признании я не увидел, не узнал того юношу с быстрым и тонким, подвижным, ищущим умом, каким Вы были когда-то. Что за странная, бедная выбором дилемма! Кто навязал Вам ее?
Напомню, что в мире насчитывается около 170 религий, каждая из которых претендует на всю полноту истины, но ни одна ею не обладает. Между тем как Бог один на всех. Нелепо думать, что приверженцы какой-то одной веры будут Ему угодны, а все остальные (к примеру 1,5 млрд китайцев плюс 1 млрд индусов) прямиком отправятся в геенну огненную или иное столь же малосимпатичное место.
Однозначно предпочесть одну из этих 170 религий человек разумный не имеет, на мой взгляд, морального, интеллектуального права. В противном случае он неизбежно канонизирует заблуждения, и мало того – еще и присягнет им на верность. Ибо абсолютное не постигается относительным, Бог – человеком (даже пророком, будь то Христос, Магомет, Ману, Зороастр, Будда или кто-то еще). Это очевидно всякому, кто читал хотя бы Канта. Мы не можем иметь суждение о Боге, о Его природе, Его морали, Его резонах, Его предпочтениях, Его делах, это было бы непростительной самонадеянностью. У нас просто нет ни в голове, ни в сердце такого инструмента, с помощью которого мы могли бы это делать. Мы можем лишь приблизительно догадываться о чем-то. И действовать, как Бог на душу положит, при этом не воображая себя исполняющими Его волю и не боясь греха. Слушать Бога мы можем (или воображаем, что можем); понимать умом – нет.
Но ведь нельзя же догадки выдавать за догматы! Это ведь будет обман; в лучшем случае – самообман.
В этом смысле я разделяю позицию исмаилитов, полагающих, что единственный достоверный атрибут Бога – его принципиальная непознаваемость. Это означает, ни много ни мало, что никогда и никакой «истинной религии» не может быть в принципе. И общая картина религий мира в точности напоминает старинную басню о пятерых слепцах, которым досталось наощупь описать слона; при этом один описал ногу, другой – хвост, третий – бивень, четвертый – хобот, пятый – бок… Каждый слепец был субъективно честен и объективен, он жизнь бы отдал в подтверждение своей правоты, но слон-то как целое при этом ни одним из них осмыслен, конечно же, не был. И пазл не сложился. Так и религии, в каждой из которых может находиться та или иная часть истины, но никоим образом не вся истина целиком.
Конечно, есть набор представлений, являющих собой квинтэссенцию «религии вообще»: о высшем существе, курирующем нашу земную жизнь; о бессмертной душе человека и ее загробных путешествиях; о потустороннем мире, взаимодействующем с нашим, земным; и т.д. Но в своем признании этих общих практических положений, вполне, кстати, эмпирических, добытых опытным путем, все религии более или менее равны. К тому же, весь этот комплекс, на мой взгляд, подлежит области знания, а не области веры.
Разговор об «истинной религии» поэтому априори лишен смысла.
Но это лишь одна сторона вопроса.
Вторая, к сожалению, состоит в том, что подлинная религиозная вера в принципе исключает веротерпимость. Выбрав для себя конфессию, человек, натурально, должен быть уверен в ее исключительности, ее абсолютности. Нельзя верить по-настоящему, если не уверен, что твоя вера – единственно истинная. Нельзя верить – и при этом допускать, что может быть более истинная вера. Поэтому окончательный выбор любой веры, на мой взгляд, – самая ужасная ошибка, какую может в жизни совершить человек. Постоянный поиск истинной веры, поиск, в котором нет и быть не может остановки, – вот достойный путь.
Но Вы свой выбор сделали и остановились на этом. И все, что Вы написали в своих возражениях мне, обусловлено этим обстоятельством. Вот, чего я, по правде говоря, уже не ждал от Вас (я думал, за десять лет Вы подостыли, поотрезвели, повзрослели); вот что делает в принципе невозможным спор между нами по существу религиозных воззрений. Вот что не позволит нам придти к консенсусу в оценке исламизации русских людей. Ибо Вы уверены, что за Вашими словами стоит абсолютная истина религии (неважно какой), стоит Аллах; мне же сама подобная мысль кажется дикой, самонадеянной и несбыточной, лишающей почвы всякую полемику.
4. Ужасно, с моей точки зрения, не столько то, что конкретный Вадим Сидоров, которого я знал и высоко ценил как борца за Русское дело, принял ислам и из наших рядов выбыл. Конечно, я предпочел бы, чтобы этого не случилось, и воспринял данный факт с сожалением как досадную потерю.
Но куда печальнее то, в чем Вы сами, с Вашим бойцовским темпераментом, признаетесь – в худшем из грехов интеллектуала, в миссионерстве: «Придя в Ислам как в религию своего личного выбора, я при этом начал и собирать внутри нее представителей "своей природной общности", и пытаться "исправить, улучшить" как можно больше ее представителей, призывая их к тому, что было открыто мне свыше как Истина. В том числе, показывая им нашим примером, что принимая Ислам, не требуется переходить в "неродные, неорганические" общности, а можно творить в рамках Ислама свою – так же, как это делают другие мусульманские народы».
Русские, однако, никогда не были «мусульманским народом». И творить внутри русского народа «свою общность», исламскую, – значит идти путем боснийских сербов (в переписях населения Югославии в 1960-70-е годы вместо термина «боснийцы» употреблялся термин «славяне-мусульмане»), которые начали с того, что под гнетом Османской империи перешли в ислам, а кончили тем, что в 1994 году подняли оружие против своих кровных братьев-сербов из большой Сербии.
Приведу и другой выразительный пример. Как известно, два чеченских тейпа – это казаки, перешедшие некогда в ислам. Мне мало дела, что они приобрели в религиозном смысле, «для души», но русские их для себя потеряли навсегда, а заполучили, в ходе нескончаемой русско-чеченской войны, врага в их лице.
Я не хочу для русских подобных вариантов. А между тем мы уже имеем, как известно, немало случаев, когда перешедшие в ислам русские или полукровки вливаются в ряды воинов джихада и даже становятся смертниками.
Это не случайные эпизоды. Мы должны рассматривать их в контексте извечной битвы расовых мегацивилизаций за мировое господство. В этой битве сегодня белые европеоиды, принявшие некогда на вооружение христианство, не имеют победных перспектив. Вопрос об их духовном перевооружении действительно стоит остро, это вопрос жизни и смерти. Но только не вопрос истины и заблуждения. И надо ясно понимать: если выбор падет на религию наших могильщиков, это будет лишь означать не восхождение к свету, а просто бесславную капитуляцию, ничего более. Не только победы, но даже пощады не получим мы, как и положено побежденным.
Я давно проповедую союз русских и мусульман, как Вам известно. Но до сих пор, тысячу лет, русские и мусульмане были друг для друга чужаками, со всеми вытекающими из этого последствиями, часто весьма кровавыми. Вода не смешивалась с маслом. И для того, чтобы такой союз реально был – и был честным и сознательным, каждый должен оставаться самим собой. Русский – русским, мусульманин – мусульманином. Иначе будет не союз, а поглощение. Сопровождающееся самопредательством и предательством русского народа, какими бы возвышенными соображениями оно ни прикрывалось.
Нельзя предавать ни свою семью (малый народ), ни свой народ (большую семью). Нельзя переходить на сторону чужака ни в чем и никогда. Так учу я своих детей и внуков, учу своих учеников. Мне жаль, что Вы выросли – и учить Вас, по-видимому, поздно.
Религиозное расчленение нации не проходит для нее даром. Даже разночтения (толки) внутри одной религии чреваты кровопролитными конфликтами, пусть они и происходят внутри одного народа. Вы сами приводите такие примеры: никонианцы и староверы, некрасовцы и т.д., когда «в подобных идеологических и политических поляризациях эта кровь, то есть этнические русские оказывались по разные линии фронта».
Что ж, мы, этнические националисты, давно проповедуем тезис: идеологии и религии разделяют нацию, а объединяет – кровь. Но в этом случае тем более небезопасно образовывать в теле русской нации, в целом не имеющей отношения к исламу, – исламский анклав.
5. Вы утверждаете: «Принятие мною Ислама как не было обусловлено желанием примкнуть к "поразившей меня своим превосходством" в детстве силе, так и не влекло за собой смену одной "природной общности" на другую».
Возможно, Вы искренне так считаете.
Со стороны это смотрится совсем по-другому, поверьте.
6. Вы пишете: «В принципе, нравится Вам это или нет, но кровь никогда и не была субъектом мировой политики, особенно русская кровь».
Это, конечно, неверно. Любая национально-освободительная (и вообще этническая) война этой опровергнет. А, скажем, немцы 1930-х годов на эту реплику просто рассмеялись бы Вам в лицо.
Что до русских, то причина всех наших неурядиц действительно, на мой взгляд, в том, что мы никогда до сего времени не объединялись по принципу крови, находя другие, чисто внешние, а потому ложные основания для объединения. Из этого порочного круга пора выходить. Сегодня, когда нас не объединяет ни служение династии, ни территория, ни вера, ни идеология, именно сегодня в этих условиях пора, наконец, осознать, что кроме крови у нас, русских нет ничего общего, нас ничто не объединяет и объединить не может. Пора поставить принцип крови во главу угла и неуклонно ему следовать. Если мы хотим, конечно, уцелеть в веках, а не сгинуть, «аки обре».
Возможно, Вам, наполовину армянину, такой подход неорганичен, но что делать!
7. Вы почему-то записали меня в какие-то «религиозные националисты» и в сторонники имперского устройства России. Да заодно представили меня чуть ли не безбожником, атеистом. Моя персона и мои воззрения не являются предметом настоящего разбирательства, поэтому я ограничусь заявлением, что ни то, ни другое, ни третье не соответствует действительности. И это, в общем, всем хорошо известно. Но себя обсуждать мне не интересно.
8. Вы упрекаете меня в нетерпимости к русским, перешедшим в ислам: «Вне зависимости от того, что на деле они не переставали быть этническими русскими, из вашей мифологической "церкви русского народа" вы их фактически выписываете в "бездну национального предательства", подвергая своеобразной этно-идеологической анафеме».
Свою заметку я написал не для выяснения, чья религия лучше: это разговор пустой. Я лишь настаиваю, что русским надо либо создать, наконец, свою религию, в центре которой будет сам русский народ и его предки, либо придерживаться одной из своих национальных религий, а не пытаться позаимствовать в очередной раз чужую. Переход в чужую религию, даже из лучших побуждений, неизбежно ведет к национальному предательству. Вот и вся моя идея.
Осмелюсь заметить, что предают всегда только свои. Чужой предать не может по определению. Переход русского в ислам и означает, как раз, переход в чужие, предательство своей национальной идентичности. Выше я привел некоторые причины, почему это так. Здесь добавлю еще кое-что.
Во-первых. Я высокого мнения об исламской цивилизации, поскольку с давних пор увлекаюсь восточными культурами не меньше, чем западной. Рекомендую Вам ознакомиться с моей книгой: «Битва цивилизаций: секрет победы», там об этом много написано.
Но то, что религия ислама нам всегда была расово и ментально чужда – это факт. Особенно подчеркну: расово чужда. То есть – органически. Это важно.
Дело в том, что мозги человека, как давно отмечено антропологами и расологами, имеют не только расовые, но даже и этнические (племенные) особенности, что отражается в основных этнических эпифеноменах: языке, культуре, вере. К чему это приводит?
Национальное своеобразие всегда ищет способа выражения, и религия есть один из наиболее наглядных и убедительных таких способов. Как очевидно и то, что пересадка веры от расы к расе или от этноса к этносу так же небезопасна, как пересадка органов (если негру, к примеру, пересадить почки белого, они отвалятся и тот умрет). Помимо всего прочего, это и отказ от национального своеобразия, принятие устоев, образа мыслей и жизни чужого, а часто и враждебного народа.
Для краткого разъяснения приведу цитату из своей книги «Основы этнополитики»:
«Часто приходится слышать, что религиозная принадлежность, наряду с социальной и национальной, является платформой самоопределения человека и центром консолидации людских общностей. В силу своей, якобы, абсолютной изначальности, имманентности. Но так ли это на самом деле?
Возьмем, к примеру, основные мировые религии: христианство, мусульманство и буддизм. Что мы увидим сразу же, взглянув на карту их распространения? Мы увидим, что все они жестко привязаны каждая к определенной расе.
Так, христианство (если оставить в стороне поздние результаты католического миссионерства в Латинской Америке, Африке и Южной Азии), распространилось преимущественно среди народов большой изначальной расы европеоидов. Именно европеоиды решительно выбрали христианство для себя, стали для него основной биологической базой. Хотя христианство и зародилось у представителей вторичной расы (евреев-семитов), но было ими отвергнуто как девиация, а укоренилось – у белых европеоидов.
Буддизм еще в средние века распространился на большинство народов другой расы – монголоидной. Хотя буддизм возник у индоариев (европеоидов) как контроверза индуизму, но не смог вытеснить индуизм и сегодня утрачивает свои позиции на Индостане, но зато безраздельно господствует в Юго-Восточной, а отчасти и Центральной Азии, населенной монголоидами. Повторив в чем-то судьбу христианства, зародившегося как девиация религии одной расы, но затем подчинившего себе другую расу.
Мусульманство – и зародилось, и распространилось среди народов вторичной расы, расселенной в Передней Азии и Северной Африке (семитов и тюрков), хотя затем, в результате политики агрессивного, вооруженного прозелитизма, захватило и часть монголоидов, негроидов и разнообразных метисов.
Таким образом, расологическая проекция на религиозные предпочтения четко проявляется уже в первом приближении. Три большие религии в целом соответствуют трем большим расам – двум изначальным и одной вторичной».
Поменять одну мировую религию на другую – изнасиловать свою биологическую идентичность, это очевидно. У меня как этнического националиста, биологиста, это вызывает отвращение.
Один респондент, защищая Вас, написал, что видит в переходе Сидорова и его единомышленников в мусульманство – стремление «выразить свою русскость в исламском порядке»... Я не могу судить, насколько он проник в Вашу душу. Но на мой взгляд, им сформулирована мечта шизофреника, раздвоенной личности.
Надеюсь, он не прав, и с Вами все в порядке.
Во-вторых. Переход отдельных отщепенцев в иную веру всегда вызывал у основной массы их соплеменников резко негативную реакцию. И это, конечно, оправдано и справедливо.
Так, евреи, если кто-то из них обращался в христианство, читали по такому заупокойные молитвы, как по умершему.
Известно, как татары-мусульмане относятся к кряшенам (татарам-христианам), как эти отношения проявляли себя в истории (кряшены, к примеру, помогали русским при взятии Казани). Среди мусульман, переселившихся в последние полвека в Европу, бывали случаи перехода в христианство, но таким людям всегда грозило отлучение от семьи, от общины, настоящий остракизм, а то и смерть. Какая судьба ждет чеченца, жителя Грозного, если он публично перекинется в христиане? Среди осетин мусульман относительно немного, и они живут сами по себе, не смешиваясь.
У русских чье-то окатоличивание всегда вызывало в обществе настороженность и отторжение, было проявлением фрондерства, вызовом обществу и власти.
Христиане, образовавшиеся в среде буддийских народов, как правило, пользуются безграничной веротерпимостью последних, однако не везде: в Японии в XVII веке, к примеру, сегуны-националисты решили покончить с «христианской заразой»: были распяты 23 католических священника и всех крестившихся неофитов вырезали...
Такое отношение возникает на самом глубинном, инстинктивном уровне. Здоровые, сплоченные народы ощущают именно национальное предательство вероотступников, разрыв глубинной связи с ними, ощущают угрозу разложения, разъединения этноса, исходящую от таких людей.
В-третьих. Нация это кровь и история. Не только связь с живыми соплеменниками, но и связь с предками, с отцами-дедами-прадедами, непоправимо разрушается при перемене веры. Между тем, фактор связи с предками основополагающ для любого нациегенеза.
Сегодня русский нациегенез в очередной раз, после крещения Руси и петровских реформ, вступил в начальную фазу. Пользу или вред этому процессу несет с собой исламизация части русских?
Русский христианин связь с предками имеет априори; русский, принявший родноверие, такую связь также обретает. Понятно, что вероотступником не могут назвать друг друга ни родновер, ни православный христианин, ибо перед нами варианты исторических (для нашего времени) религий нашего народа.
А русский, принявший ислам? Нет, наоборот, он рвет все связи с предками, закладывает основу для новой идентичности, которая вовсе не обязательно станет русской.
Еще раз повторю: исторические отношения русских и мусульман омрачены веками кровавого противостояния. С татарами, с турками, с персами, с народами Кавказа. Сегодня это противостояние продолжается в виде борьбы с волной мусульманской иммиграции, с экспансией, захлестнувшей Европу и Россию. Борьбы, кстати, тоже не бескровной: сотни приезжих и десятки русских юношей уже лежат в сырой земле.
Если кто-то надеется исправить «заблудший» русский народ силой, навязав ему массовым порядком нормы шариата, то окрестные инородцы-мусульмане, конечно, скажут ему спасибо и всячески поддержат. И когда русских мужчин в результате максимально выбьют, наши земли, наше имущество, наши женщины, наши дети перейдут в инородческие руки.
Если же вы лично и персонально меняете свою религиозную идентичность с присущей русским на присущую мусульманам, вы тем самым меняете в себе и вокруг себя вектор вековечной русской этнополитики. Что с точки зрения русской истории, в том числе современной, представляется по меньшей мере противоестественным. Сами же вы при этом переходите в чужой лагерь. Разве это не очевидно?
Самое убедительное подтверждение этому, повторюсь, – многочисленные факты вербовки русских мужчин и женщин, принявших ислам, под знамена джихада. Смертники и смертницы, русские шахидки: вот феномен, наставивший меня на правильное понимание проблемы. Заставивший высказаться на резко обострившуюся тему.
И Вам, Вадим, тут возразить нечего, извините. Да Вы и не возражаете…
9. Вы привели аргумент, который, при ближайшем рассмотрении, работает, по-моему, против Вас: «Вот, уважаемые Вами (и есть за что) китайцы взяли и признали в качестве защищенного законом меньшинства мусульман из числа этнических китайцев (хуэй), гарантировав им широкую религиозную автономию в обмен на лояльность Китаю. И всем хорошо – и обычным китайцам, и китайцам-мусульманам. А для русского националиста даже сохраняющий этническую идентичность русский мусульманин все равно враг, потому что русский национализм есть не прагматическая доктрина защиты собственных этнических интересов, а орудие в руках того или иного внеположенного идеологического проекта… Если бы Вы, Александр Никитич, были действительно этническим националистом, каковым себя позиционируете, Вы подобно китайцам попытались бы сохранить в едином пространстве этнической общности новый ее подвид, субэтнос русских мусульман (русские хуэй). Но вместо этого Вы в очередной раз наглядно показали, что русский этнический национализм – это миф, ширма, призванная скрывать интересы тех или иных интернациональных идеологических проектов».
Ну, что ж, охотно отвечу русскому хуэю.
Обвинение националистов в том, что ими играют/прикрываются интернационалисты, столь же неново, сколь и бездоказательно, на этой демагогии я не стану задерживаться.
А вот насчет китайской политики поговорим. Как Вам известно, в своих религиозных воззрениях, да и во всем своем мировоззрении вообще, китайцы исходят из одного-единственного принципа: принципа пользы. В мире нет более прагматичного народа. Именно в поиске пользы они стремятся обрести (и обретают, на мой взгляд) истину. Должно быть, поэтому их основная религиозная основа – конфуцианство – не является собственно религией, это свод философских и этических правил. Отсюда и их повышенная веротерпимость: большинство ханьцев склонно к буддизму, но есть христиане, есть мусульмане, были когда-то даже иудеи (после революции все сбежали, кто в Гонконг, кто в Израиль) и т.д.
Однако эта веротерпимость строго дозируется в зависимости от политической ситуации и государственных, опять-таки прагматических, интересов.
Позвольте напомнить Вам печальную судьбу Синцьзяно-Уйгурского региона, который де-факто перестал существовать как мусульманский анклав. В результате удельный вес мусульман в Китае резко снизился.
Позвольте напомнить и о тысячелетней экспансии китайцев в Среднюю Азию, резко активизировавшейся с 1990-х гг. Не узбекские и таджикские иммигранты угрожают сегодня ханьцам и их идентичности, а строго наоборот: происходит обвальная китайская иммиграция в Казахстан, республики Средней Азии.
Итак, говорить сегодня о какой-либо мусульманской угрозе для Китая и китайцев не приходится. Могут ли на этом политическом фоне правители Поднебесной позволить крайне незначительной части китайцев принять ислам на условиях абсолютной лояльности? Почему бы и нет… К сему замечу, что коммунистические правители Китая, все получившие свою долю интернационалистский закваски, являются скорее патриотами, чем националистами, и исходят из приоритета государственных, а не национальных интересов, хотя неуклонно ведут политику ассимиляции меньшинств и наращивания удельного веса ханьцев.
Признаюсь Вам, что будь я правителем России, то с государственнических позиций относился бы к русским мусульманам точно так же. Лояльны? Вот и ладушки! Не требуем же мы большего от татар или ингушей и прочих этнических мусульман, не приглашаем их податься в русские или креститься. (При этом я самым жестким образом покончил бы с нашествием мусульман на русские земли и не допустил бы политизации исламистов в России.) Разумеется, я не поощрял бы переход русских в ислам, но и не отталкивал бы их от себя.
Но я не простоватый патриот-государственник, а русский националист. Для меня права и интересы нации первичны, приоритетны, а интересы государства – вторичны. Я понимаю: любой ущерб, понесенный русской нацией, в конечном счете обернется ущербом для России. Этим пониманием и продиктована моя позиция.
Я хорошо отношусь к мусульманам в целом. Я жил среди них полгода и пришел к выводу о том, что в их жизни очень многое устроено правильно, хорошо, и что с мусульманами можно и нужно дружить, искать взаимопонимания, союзничать против общего врага.
Я хорошо отношусь и к исламу, как одной из многих религий. Не идеализирую, но и не демонизирую его. Я считаю, что любая религиозность лучше атеизма.
Но я плохо отношусь к переходу русских людей в ислам. Потому что вижу в этом вполне реальную угрозу для моего русского народа, вижу предательство его интересов. Я говорю об этом прямо, не лукавя из прагматических соображений. Никто не выталкивает вас, русских мусульман, из состава русского народа (на мой взгляд, вы делаете это сами), но оценку вашего выбора извольте выслушать глаза в глаза.
10. Вместо заключения.
Национализация религий, на мой взгляд, это неизбежный мировой тренд. В основе же национальной религии необходимо и всегда должен лежать культ предков. Которые у русских – одни, у евреев – другие, у чеченцев – третьи и т.д. У каждого народа – свои, в общем. Без этого главного правила никакая национальная религия невозможна...
Думаю, нам многому следует научиться в этом смысле у помянутых Вами китайцев с их конфуцианством – мудростью, возведенной в ранг религии. Прежде всего – именно отработанному в тысячелетиях культу предков, приоритету семейности. Уже этим одним они заслужили грядущее величие.
Надо следовать примеру лучших, победителей. Реванш Китая неизбежен, ergo…
Исламскому же миру, по моим прогнозам, победы не видать, кроме, разве что, пирровой и временной, за счет чисто этнодемографического фактора. Соответственно, русским не стоит заботиться о том, чтобы примкнуть к этому миру, слиться с ним. Союз – да: но не слияние!
Надо искать свой путь.
Александр Севастьянов
30.09.2013 г.
Вадим Сидоров (Харун ар-Руси)
За ширмой куфра
Ответ на статью Александра Севастьянова
Дорогой Александр Никитич!
С признательностью, а не обидой отношусь к тому, что Вы освежили в моей памяти времена жарких идеологических дискуссий, в коих мы с Вами от души участвовали. Соблазн взяться за былое и драться ради хорошей драки был бы велик, да, вот беда, сами по себе подобные пике уже давно не тешат мое самолюбие. Любой человек, минимум пять раз в день символически уничижающий свой интеллект, указывая голове на ее место в земных поклонах, не сомневается в том, что он не обладает знанием, кроме того, которым его наделил Знающий, видением, кроме того, которым его наделил Видящий, и, тем более, славой, кроме той, которой его наделил Славный. Мы знаем, что у нас нет ничего, а все, что есть, дано взаймы и придется возвращать, посему превозноситься перед такими же Божьими тварями дело неблагодарное. Пишу это не ради красного словца, а для того, чтобы обозначить на будущее свой подход – дискуссию я продолжаю исключительно потому, что вижу в этом пользу для религии, и прекращу со своей стороны тогда, когда перестану ее видеть, как бы это ни смотрелось со стороны.
К счастью или к сожалению, все высказанные Вами по существу доводы (не думаю, что есть смысл размениваться по мелочам, чтобы деревья не заслонили от нас леса) мне понятны и известны наперед, ведь за двадцать без малого лет, прошедших с момента нашего знакомства, в них не появилось ничего, чего бы я не знал. Поэтому, смею утверждать, что хорошо понимаю Вашу логику, и объяснять мне ее вряд ли стоит, если только не ставится задача самоутвердиться перед читателями. С моей стороны, спорить, чтобы помешать Вам в этом, не имело бы смысла – я достаточно признателен Вам за моральное наставничество моего юношеского периода, чтобы позволить потешить Ваше самолюбие за мой счет. Но мною движет другой мотив – желание, по крайней мере, донести до Вас свою логику, которой Вы пока, очевидно, не понимаете.
С позиций религии
Вы пишите: «Поэтому окончательный выбор любой веры, на мой взгляд, – самая ужасная ошибка, какую может в жизни совершить человек. Постоянный поиск истинной веры, поиск, в котором нет и быть не может остановки, – вот достойный путь.
Но Вы свой выбор сделали и остановились на этом. И все, что Вы написали в своих возражениях мне, обусловлено этим обстоятельством. Вот, чего я, по правде говоря, уже не ждал от Вас (я думал, за десять лет Вы подостыли, поотрезвели, повзрослели); вот что делает в принципе невозможным спор между нами по существу религиозных воззрений. Вот что не позволит нам придти к консенсусу в оценке исламизации русских людей. Ибо Вы уверены, что за Вашими словами стоит абсолютная истина религии (неважно какой), стоит Аллах; мне же сама подобная мысль кажется дикой, самонадеянной и несбыточной, лишающей почвы всякую полемику».
Если бы дискуссия между нами шла как между верующим и релятивистом, я бы не стал оспаривать Ваши слова, да, мне бы было и неинтересно спорить. Но я утверждаю, что позиционируя наш спор таким образом, Вы глубоко заблуждаетесь и пытаетесь ввести в заблуждение читателей, потому что спор между нами – это спор между двумя «верующими», но верующими в двух разных богов, адептами двух разных религий.
Конечно, Вы с этим не согласитесь. Для Вас как для «диалектического материалиста» религия, надо полагать, это «особая форма осознания мира, обусловленная верой в сверхъестественное, включающая в себя свод моральных норм и типов поведения, обрядов, культовых действий». В принципе, это не только марксистский взгляд – подобное представление о религии как «одной из форм общественного сознания» наряду с моралью, нравственностью, наукой и идеологией, отличающейся от них, является преобладающим у «современных людей». Отсюда и представление о религии, призванной существовать в закуточке «духовности», вмешательство которой в сферу не то, что науки и идеологии, но даже и морали и нравственности, воспринимается «современным», то есть, секулярным человеком как мракобесие и анахронизм.
Однако у меня для Вас есть плохие новости – эта мудреная конструкция не кажется убедительной нам, тем, кто руководствуется исламским пониманием религии. С нашей точки зрения, религия (дин) это любая система воззрений (акъыда), определяющая смысл жизни и принципы мироустройства, равно как и божество (илях) это любой объект поклонения, то, ради чего человек живет и что наделяет его жизнь смыслом.
Ваша религия очевидна – это национализм, ибо нация является вашим божеством, объектом поклонения (тъагут), с точки зрения которого Вы оцениваете добро и зло, пользу или вред, счастье или несчастье. «Все для нации, ничего кроме нации, нация превыше всего!» - разве не это кредо последовательного националиста? И разве это «кредо» не является таким же религиозным, как «нет бога кроме Аллаха и Мухаммад Его раб и посланник»? Для нас, безусловно, для нас это такая же религия, как и коммунизм или либерализм, поклоняющиеся своим богам и пророкам, но почему-то, как и ваш национализм, считающие себя «формами научного мировоззрения» или «идеологиями», признающими за «религией» исключительно нишу обрядово-суеверного гетто.
Поэтому, когда я пишу о том, что для современного думающего человека нет выбора из пресловутых «170 религий, каждая из которых претендует на всю полноту истины, но ни одна ею не обладает», я имею в виду нечто, чего Вы не хотите или не можете понять. Все эти религии как «примитивные формы общественного сознания», в отношении которых Вы с легкостью рассуждаете, как их «национализировать» или изобрести очередную из них, уже давно никому не интересны. Все они были подрублены – сперва клерикализацией, потом секуляризацией (на самом деле, это две стороны одной медали), а затем сметены современными религиями, в отличие от попов оказавшимися в состоянии мобилизовывать миллионы под своими лозунгами: демократией, социализмом, национализмом.
Все это происходило на Западе, чья цивилизация (в шпенглеровском понимании ее различения от культуры) с определенного момента фактически становится планетарной, покрывая собой и незападные культуры. Это был Модерн, апофеозом которого становится XX век, но он же оборачивается и «гибелью богов». Классовые, национальные, политические, то есть, основанные на земных интересах, связи остаются, но после века горения, самоотверженности, невероятных жертв думающий западный человек уже не может воспринимать их как смысл своей жизни, тем более, то, за что стоило бы умирать. Теперь «научное мышление» делает шаг вперед, осуществляя «деконструкцию» всех политических категорий эпохи Модерна как «мифов». Постмодерн вытесняет Модерн, несмотря на продолжающиеся локальные восстания последнего – с начала эпохи демократических революций то и дело так же происходили феодальные реставрации, но логика истории уже была неумолима.
Вы, Александр Никитич, конечно, детище Модерна, причем его весьма специфической формы – марксистской методологии, пытающейся оседлать национализм, но при этом не чуждой религиозного сантимента (в жестко лимитированной, как и положено для материалиста, форме). Это нынешняя молодежь может воспринимать Вас как патриарха ортодоксального национализма («олдскул», как принято говорить сейчас), но автор этих строк хорошо помнит, как происходило превращение в националистического идеолога человека с нестандартным для «олдскульного» национализма «бэкграундом». Бывший магистр Ордена Куртуазных Маньеристов, певец противопоставляемой народу интеллигенции, женатый первым браком на еврейке, Вы смотрелись в этом качестве, мягко говоря, нестандартно. Но куда более странными выглядели Ваши попытки посадить националистическую идеологию на фундамент фактически марксистско-ленинского мировоззрения с диалектическим и историческим материализмом, но при этом замещением класса в качестве движущей силы истории нацией (этносом).
Такая мешанина из науки и идеологии, догмы которой носят характер религиозного верования, могла находить своих юных адептов в эпоху «до интернета». Однако сейчас такой модернистский догматизм смотрится анахронизмом, а востребованными оказываются куда менее затейливые авторы, покачивающиеся на волнах постмодерна: Просвирнин, Крылов, Галковский и т.п. Тем не менее, и они остаются в рамках модернистской повестки дня, что в принципе объяснимо для страны - периферии западной цивилизации, остро переживающей крах своего модернистского проекта.
Почему эти модернистские игры не вдохновляют нас? Потому что мы осознали наступление «конца истории» планетарного Запада – приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит, даже если еще не приведен в исполнение.
«Гибель богов» - свершившийся факт, но эти боги не культы религий прошлого, а идолы Модерна, такие как класс, нация, государство, ни один из которых больше не способен иметь сакрального значения для человека наступившего Конца Истории. Так мы воспринимаем вашу религию – национализм, в ряду ей подобных религий Модерна вроде марксизма, либерализма, консерватизма (консервативного модерна) и других.
А что же такое Единобожие? Конечно, это не одна из почивших «170 религий». Это вообще не религия в западном смысле, но Дин – всеохватывающее единство мировоззрения, методологии и закона как фундамента существования цивилизации, но в понимании не Тойнби и Леонтьева, а Шпенглера, именно как мировой цивилизации, разрастающейся поверх культур и этносов.
С чего начинается этот Дин? Он начинается с отрицания: «Ля илляха…», то есть, «нет божества достойного поклонения». Можно подумать, что речь идет о вызове одним культам и замещении их другим, но нет же, описание истории пророка Ибрахима (Авраама), да пребудет с ним мир, содержит в себе куда более глубокую мудрость, актуальную и сейчас:
«Вот Ибрахим (Авраам) сказал своему отцу Азару: "Неужели ты считаешь идолов богами? Я вижу, что ты и твой народ находитесь в очевидном заблуждении". Мы показали Ибрахиму (Аврааму) царство небес и земли, дабы он стал одним из убежденных. Когда ночь покрыла его своим мраком, он увидел звезду и сказал: "Вот мой Господь!" Когда же она закатилась, он сказал: "Я не люблю тех, кто закатывается". Когда он увидел восходящую луну, то сказал: "Вот мой Господь!" Когда же она закатилась, он сказал: "Если мой Господь не наставит меня на прямой путь, то я стану одним из заблудших людей". Когда он увидел восходящее солнце, то сказал: "Вот мой Господь! Оно больше других". Когда же оно зашло, он сказал: "О мой народ! Я непричастен к тому, что вы приобщаете в сотоварищи. Я искренне обратил свой лик к Тому, Кто сотворил небеса и землю, и Я не принадлежу к многобожникам!" Его народ стал препираться с ним, и тогда он сказал: "Неужели вы станете препираться со мной относительно Аллаха, в то время как Он наставил меня на прямой путь? И я не боюсь тех, кого вы приобщаете в сотоварищи к Нему, если только мой Господь не пожелает чего-либо. Мой Господь объемлет знанием всякую вещь. Неужели вы не помяните назидание?» (перевод смыслов Корана, сура 6, аяты 74-80).
Разве это не восхитительная история, на все времена, Александр Никитич? Где Ваш бог, которому Вы призываете нас поклониться, жить ради него, мерить его мерой добро и зло, пользу и вред? Нация? Разве она не «закатывается», как сказано в Книге Аллаха? Кто-то скажет: нации приходят и уходят, но их переживает раса, на которой они произрастают. Но разве не «закатится» раса? Разве не придет конец человечеству? Земле? Вселенной?
Кто-то скажет, что это не масштаб жизни человека. Но если не прятать голову в песок, миллион, сто лет или десять лет, год, месяц или час – не имеет принципиального значения, разница сугубо относительная. Мы знаем, что живем в «здесь и сейчас», которое упирается в смерть. Мы знаем, что мы умрем, и мы знаем, что умрут эти боги – не только государства и нации, которым поклоняются патриоты и националисты, но звезды и небесные светила, о которых размышляет пророк Ибрахим (Авраам), мир ему. Почему тогда мы должны поклоняться им, если своей относительностью, смертностью, конечностью они ничем не превосходят нас?
Нет, конечное и относительное не может быть смыслом нашего бытия и служения, будь то семья, род, нация или другая вещь (феномен), превращенная в идола (объект для поклонения). Мы можем признать своим богом только абсолютно неподобное, абсолютно противоположное им (танзих), производящее их и упраздняющее, существующее без начала и конца, вне пространства и времени. И Им является Сущность, Которая в арабском языке называется Именем «Аллах», смысл которого в полной мере раскрыть невозможно, но которое в контексте этого разговора может быть понято как Единый и Единственный Бог, Господь, Творец, Вседержитель.
Вы скажите, что я опять ушел в религию, но дело в том, что для нас это не только религиозный, но и научный, идеологический и политический императив. Однако этот императив действительно находится за ширмой, имя которой в арабском языке – куфр, который переводится как «завеса». Есть завеса, которой покрыты человеческие умы, глаза и сердца, и как только эта завеса (куфр) срывается по милости Всевышнего, глаза, интеллект и сердце человека открываются для особого вида метафизического знания (сирр), которое позволяет ему видеть суть вещей сквозь шелуху идолопоклоннических химер.
С позиций науки
Очертив разделяющий нас идеологический водораздел со своей стороны, что для меня является главным, я бы к тому же хотел показать, что толкование вашей новодельной религией «расовой сущности» тех или иных «традиционных религий» не выдерживают серьезной критики. Вы пишите:
«Возьмем, к примеру, основные мировые религии: христианство, мусульманство и буддизм. Что мы увидим сразу же, взглянув на карту их распространения? Мы увидим, что все они жестко привязаны каждая к определенной расе.
Так, христианство (если оставить в стороне поздние результаты католического миссионерства в Латинской Америке, Африке и Южной Азии), распространилось преимущественно среди народов большой изначальной расы европеоидов. Именно европеоиды решительно выбрали христианство для себя, стали для него основной биологической базой. Хотя христианство и зародилось у представителей вторичной расы (евреев-семитов), но было ими отвергнуто как девиация, а укоренилось – у белых европеоидов.
Буддизм еще в средние века распространился на большинство народов другой расы – монголоидной. Хотя буддизм возник у индоариев (европеоидов) как контроверза индуизму, но не смог вытеснить индуизм и сегодня утрачивает свои позиции на Индостане, но зато безраздельно господствует в Юго-Восточной, а отчасти и Центральной Азии, населенной монголоидами. Повторив в чем-то судьбу христианства, зародившегося как девиация религии одной расы, но затем подчинившего себе другую расу.
Мусульманство – и зародилось, и распространилось среди народов вторичной расы, расселенной в Передней Азии и Северной Африке (семитов и тюрков), хотя затем, в результате политики агрессивного, вооруженного прозелитизма, захватило и часть монголоидов, негроидов и разнообразных метисов».
На мой взгляд, эта цитата представляет собой просто-таки концентрат логических противоречий и самоопровержений. Если религии жестко расово детерминированы, как объяснить то, что переднеазиатское христианство распространяется у европеоидов (и что это, кстати, за абстрактные «европеоиды», из которых по политически конъюнктурным соображениям середины прошлого века исключались переднеазиаты?), а европеоидный буддизм у монголоидов? Какой такой расой можно объяснить отторжение евреями христианства, если она у них совпадает с расой ближневосточных (левантийских) христиан, прекрасно его принявших? Какими расовыми соображениями определяется огромный интерес к буддизму на современном Западе, включая конверсию в него множества видных представителей западной элиты, главным образом европеоидов? Что общего в расовом отношении у «семитов» (которые представляют собой множество рас) и «тюрков» (то же самое)? Что общего в расовом отношении у тех же «семитов» и монголоидов, а у тех в свою очередь с негроидами? И какой такой вооруженный прозелитизм объясняет распространение Ислама среди народов Юго-Восточной Азии, никак с семитами расово не связанных, если почти повсеместно там он распространялся мирной проповедью суфийских тарикатов и мусульманских купцов?
Схема жесткой привязки мировых религий к строго определенным расам трещит по швам уже изначально. В наши дни о ней и вовсе абсурдно говорить: главным резервуаром Христианства становятся Латинская Америка и Африка, Буддизм усиливается за счет западной элиты, а население одной только Индонезии превышает численность всех мусульман-арабов. Поэтому, наверное, Александр Никитич и мечтает о вытеснении мировых религий национальными, однако, глобальная религиозная статистика абсолютно не подтверждает его надежд: двумя конкурирующими религиями (в принятом на Западе понимании) во всем мире остаются Христианство и Ислам, тогда как национальные религии вроде синтоизма или африканских культов существуют как изоляты на периферии мировой цивилизации. Несколько особняком стоят Китай и Индия, однако, если смотреть на вещи без иллюзий, то они представляют собой продукт иудеохристианского культуртрегерства с исламскими анклавами внутри: марксистская идеология (по сути, политическая теология каббализма), по-прежнему господствует в Китае, а химерический «индуизм» это всего лишь конструкт, с помощью которого английская масонская ложа «Арья Самандж» создала из разрозненных местных культов религиозно-политический противовес местному же Исламу.
Но нас больше всего интересует Ислам, потому что антиисламская пропаганда с расистским душком сплошь и рядом пытается доказать, что кому-кому, а белому человеку Ислам расово чужд. Вопрос, кого считать «белыми людьми»? Если строго нордическую расу, то тогда из них придется выписывать значительную часть населения континентальной Европы как разного рода «помеси»: альпийскую, динарскую, средиземноморскую. Если их оставлять, тогда непонятно, чем антропологически в «худшую» сторону турки или боснийцы с албанцами отличаются от балканских и других южноевропейских христиан, а, например, черкесы от венгров?
Наряду с народами других рас в Исламе уже много веков как пребывают народы, по всем основным научным классификациям относящиеся к европеоидной расе. Не был Ислам чужд и представителям ее нордической ветви, ибо история раннего Средневековья знает прецеденты целых пиратских республик ее отпрысков, принявших Ислам, уже не говоря о массовых явлениях мувалядов (потомки вандалов и иберийцев) и сакалиба (славян), так же создававших свои автономные образования.
Проблема, а точнее данность момента, заключалась лишь в жестком территориальном разграничении, относительно (!) совпадавшем с расовыми границами, которое в наши дни стремительно теряет актуальность. Вот почему к большому для себя удивлению Александр Никитич мог бы увидеть в наши дни сотни тысяч мусульман из числа не только русских и украинцев, но и шведов, датчан, норвежцев, немцев, швейцарцев (всех трех национальностей), итальянцев, испанцев, французов, англичан, голландцев и буров. Десятки таких людей я знаю лично. Хотел бы я посмотреть на лица некоторых из них, например, моего друга, в прошлом немецкого национал-социалиста из запрещенной ныне организации, восходящей к «Гитлерюгенд», или бурского террориста, воевавшего с боевиками АНК, если бы Вы стали им объяснять, что выбор ими Ислама обусловлен их «расовой неполноценностью».
К слову сказать, не хотелось бы Вас сильно расстраивать, но Ислам в конце своей жизни принял и один из классиков расологии Третьего Рейха Людвиг Клаусс, опровергнув приписываемые ему (на самом деле, просто ложно понятые) идеи о расовой сущности Ислама. Ибо в реальности Ислам – это религия, открытая абсолютно всем народам и расам, в которой органично чувствует себя любой человек, сумевший отбросить ширму куфра и открыть для себя Таухид (Единобожие).
С позиций нации
Вы пишите: «Какая судьба ждет чеченца, жителя Грозного, если он публично перекинется в христиане?» Задаваясь таким вопросом, стоило бы прежде поинтересоваться, сколько среди современных чеченцев существует кришнаитов, мормонов, саентологов, баптистов, харизматиков и т.д. Понятно, что Вам бы хотелось, чтоб русские были, как чеченцы, но русские не как чеченцы, поэтому подобные желания скорее напоминают мне Ваш любимый анекдот про ежиков и дядьку филина. Потому что русские уже лет двадцать как сотнями тысяч, если не миллионами принимают самые разные религии, нетрадиционные для русского народа.
Показательно – в одном из хорошо знакомых мне городов в центре ЕС со значительным присутствием русских и украинцев, количество прихожан организованной ими неопротестантской церкви среди наших соотечественников немногим уступает давно существующему православному приходу. На третьем месте – русские мусульмане, которых я там и по соседству насчитал около десяти человек, причем, это получилось не специально, это не одна община, а случайно обнаруженные люди. При этом чтимых Вами родноверов за все эти годы мною там найдено не было.
О чем это говорит? О том, что на практике живые русские люди как-то не очень вписываются в Ваш квазитрадиционный модернистский конструкт: «…либо создать, наконец, свою религию, в центре которой будет сам русский народ и его предки, либо придерживаться одной из своих национальных религий, а не пытаться позаимствовать в очередной раз чужую». Причем, совершенно очевидно, что это искусственный – потому, что должное, не стыкуется с сущим – идеологический конструкт вступает в конфликт с другим Вашим постулатом: «Сегодня, когда нас не объединяет ни служение династии, ни территория, ни вера, ни идеология, именно сегодня в этих условиях пора, наконец, осознать, что кроме крови у нас, русских нет ничего». Странно, но в данном случае не наполовину армянин Сидоров, а потомок поморов, казаков и половцев Севастьянов отрицает эту истину, требуя для принадлежности к русской нации помимо происхождения еще и следования или не следования тем или иным религиям.
Пора признать – русские как представители народа, одной ногой уже стоящего в постмодерне, принимают и будут принимать Ислам наряду с другими религиями, нравится это Севастьянову и кому-то еще или нет. Это не вопрос – вопрос в том, как будут складываться их отношения с остальными русскими. Если иметь в виду перспективу более-менее массовой мусульманской прослойки среди русских, то возможных вариантов, на мой взгляд, два: приведенный мною хуэйский и приведенный Вами боснийский.
Хуэйский, я так понял, у Вас восторга не вызывает, то ли потому, что Китаем правят не националисты, а коммунисты, то ли потому, что китайцы в отличие от русских слишком сильны. Однако хуэи (на самом деле, hui, но мы-то понимаем, какие ассоциации вызывает такой оригинал) прекрасно живут и в националистическом Тайване. А основоположник китайского национализма Сунь Ятсен изначально решил заручиться их поддержкой как раз тогда, когда китайцы вели национально-освободительную борьбу, несмотря на то, что в предшествующие десятилетия манчжурский режим направлял на них наряду с другими мусульманскими меньшинствами ханьский этнический протест. Впрочем, допускаю, что Вам как профессиональному синофилу позволительно ценить китайский опыт избирательно.
В отсутствии в России «хуэйского проекта», который, учитывая инерционную и нагнетаемую в наши дни исламофобию, имеет шансы только при признании и поддержке сверху, которой нет (есть, напротив, ширящиеся репрессии против общин русских мусульман), все идет к тому, что остается только вариант боснийский. Для нас и это не самый плохой вариант, учитывая то, что основную опасность мы видим в другом – в альтернативе растворения русских неофитов в других мусульманских народах или невнятном городском интернационале. Тогда как для возглавляемой мною НОРМ принципиально именно «образовывать в теле русской нации, в целом не имеющей отношения к исламу, – исламский анклав».
Впрочем, вопреки лубочному национализму, мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что нация – это не только этническое, но и политическом самоопределение. Вы пишите: «…я плохо отношусь к переходу русских людей в ислам. Потому что вижу в этом вполне реальную угрозу для моего русского народа, вижу предательство его интересов. Я говорю об этом прямо, не лукавя из прагматических соображений. Никто не выталкивает вас, русских мусульман, из состава русского народа (на мой взгляд, вы делаете это сами), но оценку вашего выбора извольте выслушать глаза в глаза».
Позвольте, а чем же, как не таким выталкиванием являются постоянные обвинения в национальном предательстве – в Вашем случае еще в достаточно корректной форме? И если мы еще готовы по старой дружбе слушать это и вести подобные полемики, то у нас уже подрастают дети, а кое-где и внуки, для которых их этноконфессиональная идентичность является априорной, и у которых никакого желания обсуждать ее просто нет. Если на них от рождения вешается ярлык предателей, может быть, действительно стоит осознавать себя отдельным народом по аналогии с боснийцами?
В православной историософии последних принято изображать эдакими конформистами-вероотступниками, переметнувшимися к туркам. Меж тем, истоком боснийского этногенеза являются не «потурченцы», а христианские диссиденты – ариане и богумилы, не желавшие примыкать ни к православным, ни к католикам, для которых приход Ислама стал искомой альтернативой. У «русских боснийцев» тоже есть прототип своих «богумилов»: русские ветхозаветные, законнические секты, которые принято называть «иудействующими», но которые теологически ближе к Исламу, учитывая признание пророком Исуса Христа, мир ему. В XV веке они являлись вполне реальной альтернативой Православию, повсеместно распространяющейся по Руси, но были задушены усилиями Софии Палеолог и ее греческого десанта – это к вопросу, о национальном религиозном выборе русских, который отстаивают наши националисты, к слову сказать…
Ну что же, боснийский, так боснийский сценарий. Мы бы, конечно, предпочли быть «русскими хуэй», но, как говорится, насильно мил не будешь. И, хотя Вы «пророчите», что «Исламскому … миру… победы не видать, кроме, разве что, пирровой и временной», для нас победа заключается уже в том, что мы выбрали Аллаха и Его посланника, да благословит Он и его и приветствует.
Все остальное приложится. Ибо нет Победителя кроме Него, и к Нему мы все будем возвращены.
«Входящие, оставьте упованья!..»
Итоговое письмо о русских мусульманах
Вадиму Сидорову (Харуну ар-Руси)
Боюсь, наша переписка уже утомила читателей, которым вряд ли так уж интересно препирательство по вероисповедным основаниям.
Но трудно остановиться. Мне давно хотелось поговорить о серьезном (пора, ведь через полгода мне уже шестьдесят), да все как-то повода не было. Да и не с кем, особо, поговорить-то.
Вот, понадеялся на Вас, да вижу, что напрасно, не готовы Вы пока что. Ведь своего интереса в таком разговоре у Вас, как я понял, нет, мотивы переписки иные. Однако, так или иначе, а итог разговору пора подводить.
1. Вы пишете: «Дискуссию я продолжаю исключительно потому, что вижу в этом пользу для религии, и прекращу со своей стороны тогда, когда перестану ее видеть, как бы это ни смотрелось со стороны».
Такой мотив – «польза для религии» – указывает как минимум на два обстоятельства:
1) Вы полагаете, что у религии может быть своя польза и что Вы знаете, в чем она заключена. Но разве это может быть так? Ведь Бог, как метко замечено не нами, поругаем не бывает. А религия не обладает, в отличие от Него, субъектностью и никакой «своей пользы» (как и «своего вреда») иметь, конечно, не может – ведь не считать же за таковую механический прирост числа верующих. Это во-первых. А во-вторых, я не думаю, что человеку ведомы пути Бога и что он может точно знать, что пойдет на пользу религии, а что нет. Вот, христиане когда-то считали, что эта польза – в крестовых походах, в инквизиции, в иезуитском ордене и т.д., а что вышло?
2) Вы открыто и ясно признаетесь в своей ангажированности религией, конкретно –исламом. Вы руководствуетесь в своем поведении не личными побуждениями, к примеру, поиском истины, и не интересами нации (то и другое было бы естественно). Но нет, Вы выступаете как олицетворение стандартной социальной роли – воин ислама, ведущий свой персональный джихад. Персонаж известен до тривиальности, сценарий тоже.
Опасная, кстати, позиция: «Сильный воин падет от меча», – как заметил Лао Цзы.
В силу всего этого мне кажется, что Вы беретесь за задачу, не имеющую решения вообще, и беретесь, к тому же, с заведомо негодными средствами.
2. Я, однако, как встарь, стремлюсь к взаимному пониманию, но оно ускользает, увы!
Вы заверяете меня: «Все высказанные Вами по существу доводы… мне понятны и известны наперед... Смею утверждать, что хорошо понимаю Вашу логику, и объяснять мне ее вряд ли стоит».
А потом излагаете позицию, которую почему-то считаете моей, показывая этим, как далеки на самом деле мы друг от друга – настолько, что не слышим и не понимаем один другого. Как там Гамлет говорил? «Вы приписываете себе знание моих клапанов»… Но может ли быть успешной попытка домысливать за меня, а потом еще и спорить с этой вымышленной позицией?
3. «Спор между нами – это спор между двумя “верующими”, но верующими в двух разных богов, адептами двух разных религий», – пишете Вы.
Не думаю; до этой высоты мы пока еще не добирались, я во всяком случае старался оставаться на платформе земной и диалектико-материалистической. Не потому что мне недоступно иное, а потому, что изначальная тема и жанр нашей переписки носят вполне профанический характер, в хорошем смысле слова. А для обсуждения земных проблем более совершенного инструмента, чем диамат, человек пока не создал.
Вы это почувствовали – но не поняли, принявшись от моего лица накручивать версию моих религиозных представлений, не имеющую ничего общего с действительностью. Потеряв меня пятнадцать лет назад, Вы вырастили на пустом месте «своего Севастьянова», – случай вполне типовой.
Позвольте же мне не обсуждать Вашу версию моего мировоззрения.
Свою биографию – согласитесь, я знаю ее лучше кого-либо другого – мне тоже обсуждать не интересно, по этой самой причине. Я вновь позволю себе уклониться от этой Вашей стратегии и перейти к существенному. Замечу только, что Вы зафиксировали некоторые поверхностные факты моей биографии, показавшиеся Вам экзотичными (с кем я водился, на ком женился и проч.). Но упустили то главное обстоятельство, что я с восемнадцати лет упорно и самостоятельно трудился, как проклятый, над гуманитарными дисциплинами, благодаря чему и стал в итоге, не делав официальной карьеры и вообще нигде не служа уже более четверти века, и кандидатом филологии, и членом Ассоциации искусствоведов, Союза писателей и Союза журналистов России, и академиком Петровской академии наук и искусств, автором почти семисот статей, шестисерийного документального фильма и двадцати книг и т.д., и т.п.
Меня всегда, как выражалась Зинаида Гиппиус, «интересовало интересное» – литература и искусство, религия и философия, история и политика, которыми я занимался на свой страх и риск. Поэтому обычно я не раскрываю рта, если на данную тему мной ничего не написано, если она не осмыслялась с максимально доступной мне глубиной. Накопилось у меня за двадцать лет немало наработок и по вопросу религий, хотя не все опубликовано.
4. Но к делу. Вы спрашиваете меня: «Где Ваш бог, которому Вы призываете нас поклониться, жить ради него, мерить его мерой добро и зло, пользу и вред?».
И тут же охотно сами за меня отвечаете: это-де нация.
Но я, во-первых, не думаю, что следует жить «ради Бога» – это не нужно ни Ему, ни нам. Я что-то не помню, чтобы Бог обращался с таким требованием к людям… Если говорить о тех, кто верит по Библии, этой главной основе всех авраамических религий, то для них непреложным является факт: Бог дважды непосредственно обращался к роду человеческому, сам, без каких-либо посредников, пророков. Один раз Он это сделал при создании людей – Адама и Евы, а второй раз, уничтожив «неудачное» первое человечество, – обратившись к тем, кому суждено было повторить эксперимент: к Ною и его семье. И оба раза Он вообще ничего не сказал о том, как надо вести себя по отношению к Нему. Оба раза он потребовал от родоначальников человеческого рода и их потомков лишь одного: «Плодитесь и размножайтесь, и населяйте Землю, и обладайте ею». Все. Альфа и Омега. Это достаточно, повторю, известно всем, кто придерживается одной из авраамических религий. Должно быть – и Вам.
Любить Бога, Создателя и Хранителя, быть Ему благодарным – можно и нужно, тут спора нет. Даже если исходить из чисто рациональных, прагматических соображений (для меня это просто теплое естественное чувство). Но «жить ради Него» – такого долга за человеком не числится.
Во-вторых, осмелюсь заметить, что надежда «мерить Его мерой», мягко говоря, самонадеянна до последнего предела. Какая у Вас (у меня, у нас) может быть общая мера с Богом?!! Ни меры общей, ни логики общей, ни общей справедливости у нас с Ним нет и быть не может, недаром Он говорит «Кого хочу помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею». Нет никаких резонов в подвластном Ему мире, кроме Его воли. Но если Вы вообразили, что способны эту волю понять, то это уж, извините… Неужели Вы не видите в этом не слишком приличную претензию на богоподобие? Впрочем, Бердяев, помнится, называл такое «понимание» Бога, как раз наоборот, – дурным антропоморфизмом.
В-третьих, что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь подменял Бога нацией. Для меня и то и другое – вполне конкретные понятия, и каждое на своем месте, в своем ряду, одно в неземном, другое в земном. Возможно, впрочем, Вам всюду чудится «мерзкое Многобожие» и «идолопоклонство», но этот иллюзион не имеет ничего общего с действительностью, поверьте.
Между тем, Вы упрекаете меня: «Ваша религия очевидна – это национализм, ибо нация является вашим божеством, объектом поклонения (тъагут), с точки зрения которого Вы оцениваете добро и зло, пользу или вред, счастье или несчастье».
Не знаю, как Вы, а я дал себе труд досконально разобраться в понятии «нация». Для меня это, прежде всего, биологическая категория, как и семья. И мне кристалльно ясна взаимная связь благоденствия моей семьи, в ее прошлом, настоящем и будущем, с благоденствием русской нации, к которой мы имеем честь и удовольствие принадлежать. Вот с чем связан мой национализм, если говорить о поверхностных резонах, не касаясь всевластных и вечно безошибочных инстинктов. Такова моя земная доля – строить дом для своих потомков, хороших русских детей, которых я нарожал, сколько смог. Этим домом я вижу русскую нацию, Русское национальное государство. Причем тут что-то божественное?
Мы с Вами, пока что, земные люди, и должны думать о земном, земным заниматься. Такова наша доля. Каждому свое. Как говорится, живой живое думает.
Вас, кстати, увлекает идея «заката» наций – как образ тщеты человеческих устремлений. Пример китайцев, индоариев, евреев (возможно, многих других) эту идею успешно опровергает, она не универсальна. Так что следует сосредоточиться на разгадывании загадки этнического долгожительства. Возможно, вечно жить моя русская нация не будет, но она могла бы жить долго, дольше, чем другие нации. Я бы хотел научить свою нацию именно этому. И не хотел бы стать свидетелем ее смерти. Только и всего. Дело есть дело.
А отвечая на Ваш вопрос («Где Ваш Бог?»), отвечу кратко: там же, где и Ваш, хотя все люди понимают Его по-разному. Что Ему, по-видимому, вполне безразлично, поскольку все люди – Его дети, и важно на самом деле не наше отношение к Нему, а Его отношение к нам, мотивы которого нам понять не дано.
5. То ли долгое отсутствие в России, то ли остановка в духовных исканиях (которые, на мой взгляд, никогда не должны прерываться) привели к тому, что Вы стали неправильно читать простые тексты. Так, Вы почему-то решили, что упомянутые мною 170 религий, каждая из которых претендует на всю полноту истины, но ни одна ею не обладает, «были подрублены – сперва клерикализацией, потом секуляризацией (на самом деле, это две стороны одной медали), а затем сметены современными религиями, в отличие от попов оказавшимися в состоянии мобилизовывать миллионы под своими лозунгами: демократией, социализмом, национализмом». И при этом, «все это происходило на Западе».
Но я-то имел в виду совершенно иное – множество вполне конкретных культов, в основном, как раз-таки, неевропейского происхождения, типа вуду, шаманизма и мн. др., отраженных в спецкурсе «Религии мира». Все они, как я писал, говорят об одном: о Боге (богах), о душе, о потустороннем мире и наших с ним отношениях, но говорят каждая по-своему, своим языком и с помощью своего набора понятий о высшем.
А Вы тут – «Модерн, Постмодерн»… Дугина, наверное, на ночь глядя читали?
Но меня расстроило не это непонимание, а то, что Вы, как видно, воспринимаете религию «как смысл своей жизни, тем более то, за что стоило бы умирать».
По моим представлениям, если что-то и способно огорчить Бога, так это смерть человека за его религиозные убеждения. Этого делать не надо никогда. Небо есть Небо, Земля есть Земля, и им никогда не сойтись. Будем на Небе – умрем там за небесное. На Земле надо умирать за земное. А Небо сумеет, уверяю Вас, постоять за себя.
6. Вы почему-то решили меня убедить с помощью художественного текста, убедительностью не обладающего априори (аргументация ad hominem вообще в нашей среде не должна использоваться, на мой взгляд):
«Вот Ибрахим (Авраам) сказал своему отцу Азару: "Неужели ты считаешь идолов богами? Я вижу, что ты и твой народ находитесь в очевидном заблуждении". Мы показали Ибрахиму (Аврааму) царство небес и земли, дабы он стал одним из убежденных. Когда ночь покрыла его своим мраком, он увидел звезду и сказал: "Вот мой Господь!" Когда же она закатилась, он сказал: "Я не люблю тех, кто закатывается". Когда он увидел восходящую луну, то сказал: "Вот мой Господь!" Когда же она закатилась, он сказал: "Если мой Господь не наставит меня на прямой путь, то я стану одним из заблудших людей". Когда он увидел восходящее солнце, то сказал: "Вот мой Господь! Оно больше других". Когда же оно зашло, он сказал: "О мой народ! Я непричастен к тому, что вы приобщаете в сотоварищи. Я искренне обратил свой лик к Тому, Кто сотворил небеса и землю, и Я не принадлежу к многобожникам!" Его народ стал препираться с ним, и тогда он сказал: "Неужели вы станете препираться со мной относительно Аллаха, в то время как Он наставил меня на прямой путь? И я не боюсь тех, кого вы приобщаете в сотоварищи к Нему, если только мой Господь не пожелает чего-либо. Мой Господь объемлет знанием всякую вещь. Неужели вы не помяните назидание?” (перевод смыслов Корана, сура 6, аяты 74-80).
Разве это не восхитительная история, на все времена, Александр Никитич?»
Вот так вопрос! Как будто мы в кружке любителей изящной словесности.
А что тут восхитительного, если смотреть в корень? Смешно, право, такое восхищение! От того, что некто догадался, что ни звезда, ни луна, ни солнце не есть Бог, весьма далеко еще до понимания того, чем Он является. Апофатические (идущие от отрицания «это не есть то») определения вообще не учитываются ни наукой, ни философией, ни религией, поскольку таких апофатических определений можно не сходя с места выдать тысячу и одно. О природе Бога они нам поведать ничего не могут, как и выражение «сотворивший небо и землю». (Гипотеза, не более того, одна из многих. И не самая убедительная.)
7. Не хотел я вдаваться в богословие, чтобы ненароком не задеть чьих-либо религиозных чувств, но Вы меня втягиваете в это дело.
Вы пишете, стараясь меня убедить в очевидном: «Мы можем признать своим богом только абсолютно неподобное, абсолютно противоположное им (танзих), производящее их и упраздняющее, существующее без начала и конца, вне пространства и времени. И Им является Сущность, Которая в арабском языке называется Именем “Аллах”, смысл которого в полной мере раскрыть невозможно, но которое в контексте этого разговора может быть понято как Единый и Единственный Бог, Господь, Творец, Вседержитель».
Против этого возразить ничего невозможно. Очевидное – очевидно. Я и не возражаю, поскольку тоже считаю, что есть такой Бог – Творец и Вседержитель. Приходя в разные храмы (обряды я совершаю только православные, но не считаю зазорным посещать и другие храмы в поисках красоты и душевного мира: на Западе – костелы и соборы, на Востоке – мечети, пагоды и др.), я прихожу именно к Нему.
На этом пункте наши позиции сходятся. Но не более того. Потому что дальше Вы делаете выводы – и меня к ним склоняете – которые вовсе не следуют из признания такого Бога. Более того, противоречат Вашему же пониманию Того, «смысл которого в полной мере раскрыть невозможно».
Мне кажется, даже первокурснику философского факультета ясно и понятно, что в том случае, когда речь идет о Боге, наше относительное непонимание Его («в полной мере.. невозможно») с неизбежностью оборачивается непониманием абсолютным. В силу масштабов самого объекта. Если Он хотя бы немного не такой, как мы представляем (а это наверняка так и есть), значит Он – совсем не такой. Со всеми вытекающими последствиями, в том числе практического свойства.
И все дальнейшие отношения с Богом могут строиться только на экспериментальной основе по принципу: действие – гарантированный результат. Подобный опыт в огромном количестве накоплен всеми религиями, в т.ч. самыми экзотическими, что и является единственной мерой их истинности. Мы многое знаем, вполне достоверно, о потустороннем мире, но все эти знания – принципиально внедоктринальны.
Вы же не только не знаете, как я догадываюсь, что именно представляет собой Бог, но и не пытаетесь это понять. А при этом настаиваете на поклонении, служении, личном джихаде и т.д., как если бы Вам достоверно было известно, что все это с необходимостью вытекает из бытия, свойств и функций не познанного Вами Бога (непознанного за принципиальной невозможностью Его познать, которую и Вы признаете). Таким образом, Вы противоречите сами себе, мой друг.
Вы агитируете читателя: «Ислам – это религия, открытая абсолютно всем народам и расам, в которой органично чувствует себя любой человек, сумевший отбросить ширму куфра и открыть для себя Таухид (Единобожие)».
Оставим в стороне кодовые словечки, не имеющие смысла вне исламского контекста («куфр» и проч.). Но как можно «открыть для себя Таухид», если не знаешь, что такое Бог? Просто какое-то «принеси то, не знаю что»…
8. Как всякий горячий, а не «теплохладный» адепт своей веры, Вы в конечном итоге обращаетесь к аргументам неверифицируемым: «Есть завеса, которой покрыты человеческие умы, глаза и сердца, и как только эта завеса (куфр) срывается по милости Всевышнего, глаза, интеллект и сердце человека открываются для особого вида метафизического знания (сирр), которое позволяет ему видеть суть вещей сквозь шелуху идолопоклоннических химер».
Слова, слова, слова… Обсуждать подобные горделивые заявления уважающий себя мыслитель не станет, как Вы сами понимаете. Но об этом я уже писал.
Хотелось бы только узнать, как человек с подобной позицией оценивает политические, военные и научно-технические успехи всемирной уммы. Глядя на то, что происходит сегодня в мире мусульман, нелегко вообразить себе, мне кажется, что «глаза, интеллект и сердце» этих людей «открываются для особого вида метафизического знания», которое позволяет «видеть суть вещей». Что-то существенное, по-видимому, от них скрыто, ибо в мире этнических мусульман, как мы видим воочию, нет ни мира, ни порядка, ни процветания. (Если не считать того, что покупается на Западе за бешеные нефтегазовые деньги.) Нет даже вероисповедного единства, вместо этого – кровавые распри различных толков. А главная беда в том, что сегодня под угрозой оказывается самое ценное достояние всемирного мусульманства – неизменность традиций, регулирующих отношения между полами, поколениями, стратами. И винить в этом только Запад (как некоторые винят его в крушении СССР) несправедливо, невозможно.
9. Вам не нравится та вполне очевидная привязка религий к расам, на которую я указал. Она вызывает у Вас вопросы. Это неплохо: вдумываться в суть вещей полезно. Плохо другое: Ваши категорические оценки (неважно, хорошие или плохие) того, чего Вы не поняли. Я постараюсь Вам помочь.
Вы спрашиваете: «Если религии жестко расово детерминированы, как объяснить то, что переднеазиатское христианство распространяется у европеоидов (и что это, кстати, за абстрактные “европеоиды”, из которых по политически конъюнктурным соображениям середины прошлого века исключались переднеазиаты?), а европеоидный буддизм у монголоидов? Какой такой расой можно объяснить отторжение евреями христианства, если она у них совпадает с расой ближневосточных (левантийских) христиан, прекрасно его принявших? Какими расовыми соображениями определяется огромный интерес к буддизму на современном Западе, включая конверсию в него множества видных представителей западной элиты, главным образом европеоидов?». И т.д.
Детально отвечать здесь нет места. Многое Вам станет понятнее, если удастся прочесть мою книжку «Основы этнополитики» (в печати), где максимальное внимание уделено проблеме расо- и этногенеза (не в гумилевском смысле, разумеется). Здесь скажу только кратенько:
1) переднеазиаты выключаются из европеоидов не по «политически конъюнктурным соображениям», а по той причине, что Средиземноморье, Ближний Восток, Средняя Азия есть зона наиболее длительного и интенсивного смешения проторас (кроманьонца и неандертальца) и образования одной из наиболее ранних вторичных рас, к представителям которой относятся в т.ч. семиты (на расовой периферии возникают и такие феномены, к примеру, как балкано-кавказская субраса). У автохтонов этого региона неандертальские расовые рудиментарные маркеры встречаются относительно чаще, чем у других народов Центральной, Западной и, тем более, Северной Европы. Собственно, наличие сих автохтонов, в частности, и позволяет говорить о существовании рас первичных и вторичных;
2) отторжение евреями христианства, в отличие от левантинцев, объясняется тем, что евреи вполне уникальный этнос, недаром говорящий о себе так: «Вот народ, живет отдельно и среди народов не числится». Строго говоря, это нация-религия, в отличие от большинства известных наций и этносов. Левантинцы (и другие представители вторичной расы, принявшие христианство, например, эфиопы) никогда не были иудеями, а евреи были и остаются ими, христианство всегда воспринималось ими как порча, в том числе национальная, как внутренняя диверсия. А что могли испортить в себе левантинцы, приняв христианство?
3) самое интересное, действительно: почему христианство перешло от семитов к европеоидам, а буддизм от индоариев к монголоидам?
Ведь никуда не уйти от того факта, что христианство основано евреем, буддизм – индоарием, мусульманство – арабом. Но только ислам пришел, по сути, на пустое место, не занятое сколько-нибудь развитой религией, почему и прижился среди того же контингента, где зародился. А христианство и буддизм, вначале завоевав определенный плацдарм в своей среде, в скором времени стали восприниматься как опасная девиация мощных исконных религий и начали выдавливаться вовне. Иудеями – очень успешно, индусами – не очень успешно поначалу, но сейчас уже вполне.
Выдавливаемые из ареала своего зарождения, христианство и буддизм обратились к народам, чьи религиозные представления переживали кризис и не могли конкурировать с «внебрачными детьми» очень цельных и совершенных религий, из которых было взято многое наиболее жизнеспособное.
Но нам важно отметить, что христианство утверждалось у европеоидов в жесткой конкурентной борьбе буквально со всеми популярными религиями – вспомните Рим того времени, с его культами богов всех покоренных народов, или Древнюю Русь, где состязание приняло открытый характер. Да и буддизм у монголоидов не раз подвергался испытанию конкуренцией, хоть бы и с христианством. А это однозначное свидетельство в пользу того, что религии, воспринимавшиеся родившей их расой как «порченые», как девиация, духовная отрава, нашли у представителей другой расы внутреннее соответствие. Еще раз подчеркну: язык, вера, культура – есть эпифеномены такого феномена, как раса и этнос. Они соотносятся с расой и этносом, как вторичное – с первичным, производное – с исходным. Не вера порождает расу и этнос, а наоборот – раса и/или этнос порождает или принимает веру в соответствии с внутренними своими интенциями (отчасти исключение евреи, см. выше).
10. Вы уловили, несмотря ни на что, основное: «Проблема, а точнее данность момента, заключалась лишь в жестком территориальном разграничении, относительно (!) совпадавшем с расовыми границами, которое в наши дни стремительно теряет актуальность».
Ну, в наши дни много чего теряет актуальность. А точнее, наш век – век вавилонского всесмешения в масштабах планеты, век всесторонней деградации белой расы и тотального умственного блуда – непрерывно порождает «в промышленных масштабах» всевозможных химер и ублюдков духовного свойства. Как подметил поэт, «Неладно что-то с нашим Зодиаком: Лев – Козерогом стал, а Дева стала Раком». Человек стал себе слишком много позволять такого, чего не мог и не должен был себе позволять в ходе десятков тысячелетий. Ведь природа, как было известно еще Дарвину, создает только чистые формы, всевозможная гибридизация противоречит ее установкам на соответствие среде и вообще на совершенство. Как только сложившиеся биологические формы срываются со своих мест, из своих тысячелетних экологических ниш, и начинают жить вперемежку (как живут уже сейчас), наступает эра глобального эксперимента, судьбу которого предсказать нельзя. И это немедленно отражается и в духовной сфере.
В ХХ веке все константы стали съезжать с привычных позиций, а многоразличные аберрации и девиации приобрели массовый характер. Особенно у «продвинутых» белых народов. Взять хоть перемену на свою противоположность основного закона, по которому жили представители всех рас: «Бабы еще нарожают»…
Что же удивляться, что в наши дни насоздавались «сотни тысяч мусульман из числа не только русских и украинцев, но и шведов, датчан, норвежцев, немцев, швейцарцев (всех трех национальностей), итальянцев, испанцев, французов, англичан, голландцев и буров». Это лишь один фактик из множества, свидетельствующих о нашем плачевном вырождении, об утрате духовной идентичности европеоида, вслед за утратой идентичности физической. То, что раньше было явлением случайным и периферийным, маргинальным (пираты-мусульмане, муваляды и т.д.), в эпоху разложения и упадка становится, естественно, мейнстримом. И наоборот, все, что веками считалось нормой, подвергается маргинализации (очень хорошо это видно в области секса).
Европа обречена, это видно невооруженным глазом, фиксирующим цветных «французов», «шотландцев», «англичан» и т.д. А духовная оптика фиксирует аналогичное явление в своей сфере соответственно. Европа ставит на себе эксперименты, в том числе религиозные, судорожно пытаясь нащупать путь к спасению, но, как говаривал Шатобриан, «нет счастья вне проторенных путей». Сойдя с них, о спасении думать нелепо.
11. Выполняя свой долг воина джихада, Вы пишете: «Александр Никитич мечтает о вытеснении мировых религий национальными, однако, глобальная религиозная статистика абсолютно не подтверждает его надежд: двумя конкурирующими религиями (в принятом на Западе понимании) во всем мире остаются Христианство и Ислам, тогда как национальные религии вроде синтоизма или африканских культов существуют как изоляты на периферии мировой цивилизации».
Вам бы хотелось, понятное дело, так видеть перспективу, поскольку христианство явно теряет позиции в странах первого и второго мира, все более перетекая в третий, самый слабый, но и там уступая поле битвы исламу (яркий пример Индонезия или «нация ислама» афро-американцев). Но странно, что Вы не видите очевидного: никуда не делся ни индуизм, ни конфуцианство, ни иудаизм, ни вуду, во всей Европе заметен рост неоязычества, процветает неошаманизм и т.д. (Кстати, написать, будто «химерический “индуизм” это всего лишь конструкт», созданный под диктовку англичан, может только человек, не читавший Законов Ману, я бы очень просил Вас восполнить этот пробел.)
Я душевно равноудален от ислама и христианства, а также и от буддизма. Все это религии молодые, поздние, глубоко человеческие и глубоко вторичные. А такие, по моему мнению, априорно далеки от потусторонних реалий, оторваны от настоящего положения дел и для меня большого интереса не представляют. Взять хоть такую вещь, как переселение душ, являющееся медицинским фактом, многократно удостоверенным документально. На мой взгляд, кстати, признание этого факта является одним из важных критериев истинности той или иной религии. И что же мы видим? В иудаизме переселение душ – одна из неоспоримых религиозных констант, как и во всех вообще древнейших религиях. А в христианстве и мусульманстве, отпочковавшихся от иудаизма и непредставимых без его основы, данное знание наглухо заблокировано, отвергается. Что свидетельствует о сознательной или несознательной деградации религиозных представлений, о роковой погрешности, возникшей при филиации изначальной авраамической религии. И т.д.
Мне думается, моя позиция, в силу сказанного, более объективна, свободна от злобы дня, поскольку это позиция «над схваткой». И в этой связи я должен еще раз обозначить наши с Вами отличия в подходах.
Нация первичнее, а потому выше религии, для меня это аксиома. Поэтому я абсолютно отрицательно отношусь к любым попыткам поставить перед русской нацией религиозные цели выше национальных, от кого бы такие попытки ни исходили – от мусульман вроде полуармянина Сидорова или от христиан вроде полуеврея Фролова.
Так что мы вряд ли договоримся, вряд ли поймем друг друга вполне. Но мне и тут процесс дороже результата. Тем более, что мы подошли к главной теме: в чем наш, русский, национальный интерес в религиозном аспекте.
12. Вы пишите: «Русские уже лет двадцать как сотнями тысяч, если не миллионами принимают самые разные религии, нетрадиционные для русского народа». И приводите в пример русских протестантов и русских мусульман, найденных Вами «в одном из хорошо знакомых мне городов в центре ЕС», в отличие от родноверов, которых «за все эти годы мною там найдено не было».
Меня не удивляет массовый переход русских в протестантизм: это религия интеллигенции, максимально рациональная, по сравнению с католицизмом и православием, стоящим более на эмоциях. По мере роста удельного веса и значения интеллигенции позиции протестантов будут крепнуть, это понятно. Меня не удивляет и отсутствие родноверов среди эмигрантов: это наиболее привязанный к Родине контингент, который палкой не выгнать за рубеж на ПМЖ.
Меня удивляет, что Вы не замечаете очевидного. Да, подобная практика налицо, и она не вписывается, как Вы говорите, в мою рекомендацию «…либо создать, наконец, свою религию, в центре которой будет сам русский народ и его предки, либо придерживаться одной из своих национальных религий, а не пытаться позаимствовать в очередной раз чужую». Это так.
Но ведь мало констатировать факт, надо его еще и оценить. Оценка же, на мой взгляд, может быть только негативной (а политическая практика по отношению к нему соответственной). Или русский народ еще недостаточно раздроблен, чтобы предлагать ему все новые и новые водоразделы? Или он не переживает кризис идентичности, чтобы предлагать ему все новые и новые идентичности? Или религиозный фактор вообще мало проявил себя в истории как конфликтогенный?
Да, «сегодня, когда нас не объединяет ни служение династии, ни территория, ни вера, ни идеология, именно сегодня в этих условиях пора, наконец, осознать, что кроме крови у нас, русских нет ничего». Я не откажусь от этих своих слов. Но их не следует понимать в том смысле, что коли все так, то нам все равно, во что верить, где жить, кому служить и какой идеологии придерживаться. Несмотря на то, что возврат к монархии я не считаю возможным; что нынешние границы России, отрезавшие миллионы русских от материнской нации, меня не удовлетворяют; несмотря на то, что православие уже утратило роль всеобщей русской скрепы, а идеология русского национализма ее еще не приобрела; несмотря на все это и многое другое, я считаю, что задача единства русской нации стоит на повестке дня. И она должна быть выполнена, если мы не хотим разделить участь эллинов, римлян и египтян, а хотим жить в веках и тысячелетиях, как евреи, индоарии и китайцы (ханьцы).
С этой точки зрения число и влияние всех факторов, способствующих русскому единству, должно быть максимизировано, а факторов, разделяющих русский народ, минимизировано. Последнее относится и к переходу русских в ислам.
Что тут не так? Что не логично?
Может быть, мои предложения расходятся с мощной тенденцией времени. Но я всегда чувствовал в себе силы противостоять своему веку. И делал это, как Вы знаете, весьма успешно.
Время бросает вызов? Что ж, значит мы должны найти в себе силы этот вызов принять и адекватно ответить на него.
13. Вы умный человек и прекрасно понимаете, какие угрозы несет в себе религиозное «умножение сущностей» русского народа. Выставляя открыто вперед религиозные задачи, свое служение исламу, Вы честно открываете свое лицо.
Но кое-что для соплеменников надо бы прочеканить почетче (раз уж Вы сами по-прежнему относите себя к русским).
Видит единый на всех Бог, да и Вы должны это помнить: я никогда не хотел конфликта с миром ислама. Напротив, всегда мечтал о союзе с ним русского народа как политического субъекта в будущем. Но события в мире и в России развиваются, похоже, не совсем в соответствии с моими желаниями. И перспектива нашего столкновения с этническими мусульманами уже не кажется мне такой призрачной, как десять лет тому назад. Тревожные сигналы поступают со всех сторон, как из-за рубежа (Катар, Саудовская Аравия), так и изнутри России (Северный Кавказ, Поволжье). Российский институт стратегических исследований (РИСИ) недавно выпустил сборник докладов "Состояние и тенденции развития ситуации на Ближнем Востоке", часть которых посвящена инвазии идей радикального исламизма в регионах России. С одним из компетентных материалов сборника, где речь идет о намерениях российских исламистов, можно познакомиться здесь: http://www.regnum.ru/news/fd-volga/tatarstan/1713815.html#ixzz2gUQImd1d. РИСИ организация серьезная, готовит аналитику на стол Путину, к сигналу стоит прислушаться.
Отслеживая хронику террористических преступлений на нашей земле, я склонился к предположению, что в этих условиях братство по вере неизбежно пересилит у руссских мусульман братство по крови. И примеров тому уже полно.
Вы пишете, что для возглавляемой Вами НОРМ принципиально именно «образовывать в теле русской нации, в целом не имеющей отношения к исламу, – исламский анклав», а не раствориться «в других мусульманских народах». Но такая постановка задачи, откровенно говоря, представляется мне утопической. И Ваша пропозиция «хуэйского варианта» не показалась мне ни искренней, ни убедительной, ни имеющей реальную почву под собой. А скорее напоминающей легкий шантаж: мол, признавайте нас, пригревайте нас, а не то… боснийский вариант.
Впрочем, Вы ведь открыто считаете, что боснийский вариант для вас «не самый плохой». А по-моему – хуже некуда. Поэтому я хочу прямо спросить Вас лично, Ваших близких, да и всех Ваших русских единоверцев: с кем будете вы в случае столь ужасного поворота в русской судьбе? На чьей стороне будете воевать, если события будут развиваться по боснийскому варианту?
Однако, Вы ответ уже дали, по сути, подтвердив все мои опасения: «Ну что же, боснийский, так боснийский сценарий... Для нас победа заключается уже в том, что мы выбрали Аллаха и Его посланника».
Спасибо за откровенность.
14. Для благосклонного читателя – пара слов в завершение темы.
Я не думаю, что продолжение переписки имеет общественный смысл, ведь все позиции проявлены и обозначены, все нужные слова сказаны, все признания сделаны. Ответы на вопросы, заставившие меня поднять тему русских мусульман, все получены.
Как видно, я не зря катнул пробный шар. Как говорится, всем спасибо, все свободны. Напоследок несколько общих соображений, кратко.
1. Национальная идентичность самоценна, это важнейший из приоритетов человека и народа. Она изменчива и хрупка, нуждается в поддержке и сохранении, сбережении.
2. Важнейшие параметры национальной идентичности – язык, вера, культура. Они все вторичны по отношению к крови, к происхождению, но зато в первую очередь бросаются в глаза, воспринимаются на уровне сознания. Закрепление национальной идентичности требует культивирования родного языка, родной веры и культуры. Все это невозможно вне исторического подхода.
3. Исторический подход обнаруживает, что язык, вера и культура не являются чем-то неизменным в веках, это продукты развития. Иногда по восходящей – через усложнение, рост и расхождение признаков, а иногда по нисходящей – через упрощение, опошление, утрату силы.
4. Мы, русские, сегодня в фазе инволюции (противоположной эволюции), наш язык, культура, вера деградируют под воздействием ряда неблагоприятных факторов. В частности, православие, не защитившее русских ни в 1917, ни в 1991 гг., подорванное семидесятилетием официального атеизма, сотрудничеством со всеми бывшими и действующими властями, триумфом массовой культуры, коррупцией иерархов и т.д., теряет авторитет в массах, хотя те по-прежнему нуждаются в религии и тянутся к РПЦ за неимением чего-то лучшего. Надо отметить, что и все христианские народы сегодня находятся в вероисповедном кризисе.
5. Убежден, что на подходе время всеобщего религиозного обновления, возвращения к наиболее древним, изначальным, близким к реальности представлениям о Боге, душе, загробной жизни, переселении душ и др. При этом, скорее всего, произойдет тотальное крушение всех мировых религий и приход им на смену национальных верований, которые все, однако, будут иметь общую базу указанных основных представлений.
6. Национализация религий, на мой взгляд, это неизбежный мировой тренд в недалеком будущем. В основе же национальной религии, убежден, должен лежать культ предков. Которые у всех свои: у русских – одни, у евреев – другие, у чеченцев – третьи и т.д. Без этого главного правила никакая национальная религия невозможна...
Думаю, нам многому следует поучиться в этом смысле у китайцев с их конфуцианством – мудростью, возведенной в ранг религии. Прежде всего – именно отработанному в тысячелетиях культу предков. Уже этим одним они заслужили грядущее величие. Надо следовать примеру лучших, примеру победителей. Тогда и сами овладеем Победой.
Александр Севастьянов
Видео-материалы в дополнение:
От редакции сайта "Литературно-Исторический Клуб РусичЪ": Русские братья и сестры, помните, как бы сладко не щебетали христопродавцы в своих интервью, если случится конфликт с мусульманами, ОНИ будут в стане наших врагов, помните и никогда об этом не забывайте.
Дмитрий Юдкин
Андрей Черноморский
Иван Жук
Николай Боголюбов
Олег Зарубин
Станислав Воробьев
Евгений Шевцов
Игорь Горбачев
Валерий Шамбаров
Анатолий Евсеенко
Сергей Рассказов
Игорь Гревцев
Николай Зиновьев
Владимир Крупин
Марина Хомякова
Павел Рыков
Олег Кашицин
Никита Брагин
Владимир Хомяков
Андрей Сошенко
Леонид Петухов
Сергей Моисеев
Георгий Боровиков
Олег Платонов
Александр Ананичев
Юрий Кравцов
Виталий Даренский