ЖИЗНЬ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА

Трофим Фёдорович Будило – государственный крестьянин, потомок казака, получившего личное дворянство, земле- и домовладелец. Родился в 1864 году в селе Каменском Екатеринославского уезда Екатеринославской губернии Российской империи (с 1936 года – город Днепродзержинск).

План ген. межевания Екатеринославского уезда Екатеринославской губ. Российской Империи, 1792 г.

Несмотря на то, что Трофим Будило состоял в сословии государственных крестьян, его прадед, казак Екатеринославского Казачьего Войска был удостоен личного дворянства. Уйдя на заслуженный отдых, и получив право владеть землёй и свободно распоряжаться собственностью, он предполагал стать помещиком. Однако задуманному сбыться было не суждено. Виной тому стала внезапная кончина казака. А ввиду того что личное дворянство не сообщалось детям, его потомки, оставшись без средств к существованию, лишились возможности нести военную службу и были переведены в разряд государственных крестьян. По этой причине Трофим Будило, вопреки соображениям его некоторых потомков, никак не мог быть дворянином, и соответственно не имел никаких прав писаться оным в официальных документах. Однако из дневниковых записей одной из его дочерей видно, что по отношению к другим односельчанам он занимал более высокое положение, коль скоро был освобождён от многих тягот.

Стоит сказать, что Трофим Фёдорович вырос в небогатой семье, в которой, однако, почиталось за честь обладать умом и разнообразием жизненных взглядов. По счастливой случайности от дальних родственников ему досталась небольшая домашняя библиотека. Таким образом, литература стала главной вдохновляющей силой на пути становления личности потомка запорожских казаков. Быть может поэтому, повзрослев, Трофим Будило почитался человеком неглупым, деловым и находчивым. Своей прозорливостью он порой удивлял даже образованных дворян. Почти всё в жизни Трофиму Фёдоровичу давалось легко благодаря редкой способности принимать верные решения в непростых жизненных ситуациях. Можно с уверенностью сказать, что высокое положение в обществе в немалой степени было его личной заслугой. Значительная часть нажитого им имущества была главным тому подтверждением. Трофиму Будиле принадлежала поместная земля при деревне Андреевке, которую он некоторое время сдавал крестьянам, а также небольшое имение в аристократической части села Каменского. Кроме этого, в его собственности находился особняк, располагавшийся на Нижне-Владимирской улице города Киева (построенный во второй половине XIX века и выполненный в стиле позднего классицизма этот дом, к сожалению, был снесён уже в 30-е годы XX столетия). Помимо того, до 1917 года за семьёй Будилы числился мануфактурный магазин, находившийся в родном селении Трофима Фёдоровича. Юридически он принадлежал его первой жене, происходившей из обедневшего польского шляхетского рода.
Можно сказать, что Будило любил жить «на широкую ногу», ничуть не уступая многим «буржуа» того времени, о чём красноречиво свидетельствуют дневниковые воспоминания его старшей дочери. «Сидя въ высокомъ готическомъ тронномъ креслѣ, отецъ походилъ на какого-то римскаго правителя» – писала она. Кроме того, описывая одну из утерянных в конце XX века фотографических карточек с изображением Трофима Фёдоровича, его правнук предположил, что Трофим Фёдорович был человеком строгих правил. Свободная поза и немного презрительный взгляд, по словам его потомка, не в силах были скрыть в нём презрительное отношение к «миру сему». По словам потомков, не терпел Будило и нищету, в которой пребывала тогда большая часть населения Российской империи. Видимо сказывалась древняя казачья кровь. Ведь известно, что бедность у казаков, живших на своих исконных землях, в старые времена считалась позором, а нищий казак в глазах сотоварищей был едва ли не грешником.

На пикнике, 1911 г.

Быть может, поэтому в имении Трофима Фёдоровича всегда царила торжественная, даже волнующая обстановка. В Воскресные праздники поместье Будил украшалось грациозными павлинами с веерообразными хвостами изумрудно-золотистого цвета. А небольшой яблоневый сад на заднем дворе был излюбленным местом белого попугая, подаренного Трофиму Фёдоровичу Будиле польскими родственниками жены. По словам дочерей, их отец был сильно удивлён, когда узнал, что попугай обучен пению на польском языке. «Lili lili laj, wielki Królewicu, lili lili laj, niebieski Dziedzicu...» – заученно повторяла диковинная птица. Нередко в доме Будил принимали гостей. Инкрустированный дубовый комод в гостиной и стоявшие на нём бронзовые подсвечники нескромно указывали гостям на высокое материальное положение хозяина. При этом небрежно расставленные обитые красным бархатом кресла располагали к лёгкому и незатейливому общению.
Стоит сказать, что и в самом Каменском и в его окрестностях вообще было что-то таинственное. На улицах всегда было много цветов: белые акации, мальвы, георгины. В аристократической части села – дорогие особняки с голубыми витиеватыми фонтанами, изготовленными в Варшаве. В раковине парка играли музыканты, а в красивейшем здании театра труппа давала представления. Неподалёку стояли построенные из жёлтого, так называемого черкасского кирпича, холодный стрельчатый готический костёл, лютеранская кирха, две синагоги и православный Свято-Николаевский собор, и, конечно же, знаменитый яхт-клуб. В гимназиях в то время изучали эсперанто, французский, польский, немецкий, русский и церковно-славянский языки. Также преподавали в гимназиях Закон Божий, естественную историю, математическую географию, математику, педагогику, словесность, гигиену, рукоделие и многое другое.

Представление в народной аудитории, 1914 г.

Вообще говоря, высокий уровень жизни в Каменском был вызван рядом исторических событий. В первую очередь сказывалось бурное экономическое развитие Приднепровья во второй половине XIX века, после сооружения Екатерининской железной дороги. Из истории села известно, что в 1887 году из Праги на берега Днепра было переведено Южно-Русское Днепровское Металлургическое Общество, акционерами которого были бельгийские, польские и французские промышленники, после чего в село стали прибывать квалифицированные и неквалифицированные рабочие из разных губерний, и население села стремительно начало расти. А в феврале 1889 года была приведена в действие первая доменная печь завода, и некоторые цеха начали свою работу.
Безусловно, подобная среда не могла не повлиять на характер и мировоззрение Трофима Фёдоровича. Не зря потомки говорят, что он был человеком незаурядным, с причудами, присущими обыкновенно «богатеям». Не забывал Трофим Фёдорович и о своей любимой супруге. Не приученный отказывать, он нередко баловал её необычными подарками. А ведь она, как истинная аристократка того времени, имела репутацию большой модницы. Однажды, например, он подарил жене небольшую обезьяну, которая с радостью была принята ею в качестве необычного домашнего животного. Этот момент был даже запечатлён специально приглашённым фотографом.

Члены Каменского общества эсперанто на ступенях народной аудитории, 1914 г.

Что же до дел, связанных с прибылью, то по словам потомков, Трофим Будило был всегда непредсказуем, однако на редкость везуч. Известно, что 7/III–1912 года вместе со своим родственником и совладельцем Климентием-Иосифом Осиповичем Стефанским он заложил земли при деревне Андреевке. А на деньги, вырученные от скорой продажи Киевского дома и поместья в Каменском, приобрел акции Бакинского нефтяного общества, которые тогда выпускались номинальной стоимостью 100 рублей. После вложения денег в ценные бумаги чета Будил переехала жить в город Баку.

Кавказский журналист И. Евлахов, описывая особенности Баку тех времён, верно подметил: «Я воображаю Баку коммерческимъ человѣкомъ по призванію, съ серьезной физіономіей, онъ всѣмъ существомъ своимъ погруженъ въ расчеты». Действительно, на капиталистическом рынке в то время шла большая игра за обладание бакинской нефтью, а развивавшаяся промышленность накладывала отпечаток на все сферы деятельности городской жизни, предопределяя территориальное расширение бакинского «амфитеатра».

Вот почему уже в конце XIX столетия плотность населения центральных «буржуазных» кварталов оказалась очень высокой, и резервы свободных земель иссякли. Поэтому те, кто приезжали в Баку в начале XX века, зачастую были вынуждены обживаться в районах с менее развитой инфраструктурой. Одним из районов, где началось бурное развитие лишь с наступлением нового XX столетия, был Завокзальный район. Там и приобрёл неплохой двухэтажный дом Трофим Фёдорович. Так Завокзалье стало основным пристанищем Будил. При этом по рассказам родственников, большую часть времени семья тогда проводила в районе Александровской набережной.
Из статьи К. Ибрагимова «Бакинская набережная» известно, что уже в начале XX века набережная благодаря торговому порту, занимавшему «первое мѣсто среди всѣхъ русскихъ портовъ не только Каспійскаго, но и Чернаго и Балтійскаго морей» являлась наиболее оживленной частью города. Согласно Ш. С. Фаттулаеву, при расширении береговой полосы там был создан великолепный бульвар. Напротив бульвара по проекту гражданского инженера Н. Г. Баева были построены роскошные купальни. С набережной в просветах и сквозь зелень они открывались в виде лёгкого, изящного летнего дворца. В прессе тогда писали: «Такой красивой и обширной постройки на водѣ не имѣется нигдѣ въ Европѣ, если не считать Ниццы».

Акция бакинского нефтяного общества, 1915 г.

Вообще, несмотря на размеренный образ жизни в Каменском, к которому привыкла семья Трофима Фёдоровича, кавказский «город ветров» на удивление всем пришёлся по нраву. Изогнутый полумесяцем солёный берег Каспийского озера радушно принял новых жителей. Трофим Будило за короткий срок даже освоил профессию бухгалтера и некоторое время служил в кредитном банке. Семья строила грандиозные планы, счастливая жизнь миллионера мнилась Трофиму Фёдоровичу. Однако, спустя несколько лет, супруга Трофима Будилы неожиданно и скоропостижно скончалась от чахотки. Отчаянию мужа не было предела... Оправившись со временем от горя, Трофим Фёдорович осознал всю тяжесть семейных забот, которые выпали на долю его супруги. Поэтому чтобы хоть как-то сохранить положение, Трофим Будило взял в жёны бакинскую немку, которая, как ему казалось, могла поддержать порядок, не нарушая привычный семейный уклад. О прислуге же в то время невозможно было и помыслить, ввиду приобретённых нефтяных акций, суливших прибыль лишь в будущем. Тем не менее, новая, ещё более страшная трагедия не заставила себя ждать. Уже в 1917 году Будильский дом был отнят большевиками, состоявшая из 13 человек семья была выселена на улицу, а двухэтажное здание стало общежитием солдат рабоче-крестьянской красной армии.

Так Трофим Будило, наделённый природой недюжинным умом и проницательностью, после революции был почти разорён. А к 1918 году дела его совсем расстроились. И без того незавидное положение усугубило болезненное пристрастие Трофима Фёдоровича к вину. Несколько лет, прожитых им в ожидании перемен в политике новой власти, не принесли должного результата, и однажды он исчез... Дальнейшая судьба его, к сожалению, неизвестна. Лишь семейное предание гласит о том, что он куда-то ушёл с цыганским табором... Тем не менее, из рассказов старшей внучки Трофима Фёдоровича было выяснено, что, несмотря на ярко выраженные качества семьянина, её дед был достаточно свободолюбив, а в принятии решений – стремителен. Поддавшись чувственному порыву, он с лёгкостью мог показать свой буйный нрав и, действительно, способен был уйти с цыганами. Однако не стоит забывать тот факт, что после революции цыгане автоматически приписывались к бедноте. А, как известно, красная армия бедноту не трогала. Именно это во многом позволяло кочевому народу надеяться на эмиграцию в страны Европы, Китай и США. Поэтому иногда к ним примыкали бывшие мещане, представители купечества и даже скрывавшиеся от преследования большевиков вчерашние дворяне. А значит, нет никаких сомнений в том, что Трофим Будило, будучи открытым противником новой власти, ради будущего своих детей мог поступить подобным же образом. При этом из дневниковых записей одной из его дочерей известно, что, будучи немкой, их мачеха обладала достаточно скверным характером и не отличалась особыми манерами и тактом. В детстве маленькие девочки ошибочно полагали, что именно это явилось причиной ухода отца из семьи. Однако повзрослев, они поняли, что отец, скорее всего, просто пытался отвести от них беду. Обвинить же Трофима Фёдоровича в безответственности едва ли можно. По мнению родственников, он не оставил бы своих отпрысков, когда бы доподлинно знал, что они будут не способны вырасти без его непосредственного участия. Но, несмотря на семейное предание о странном и страшном исчезновении Трофима Фёдоровича, не стоит отбрасывать версию о том, что разорённого и угнетённого новым политическим режимом несостоявшегося миллионера просто расстреляли. С исчезновением Трофима Будилы его вторая жена, вопреки мольбам и просьбам ещё надеявшихся на смену власти родственников передать им уцелевшие после революции документы и долговые векселя, наотрез отказалась, тем самым решив судьбу его детей на тот момент не лучшим образом. По непонятным причинам она также отвергла просьбу возвратить основные памятные фотографические карточки семьи, чем опорочила память о себе в глазах всех последующих поколений Будил.

У Трофима Фёдоровича осталось 11 детей. Все они родились в первом браке. Однако из-за того что род в дальнейшем распался на несколько ветвей и стремительно начал терять прямое родство по мужской линии, о судьбах многих из них, к сожалению, ничего не известно. Некоторые потомки Трофима Будилы сегодня носят такие фамилии, как Гордиенко, Мазур, Литовченко, Бурак, Положенцевы (Položenec), Бухтияровы.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФАМИЛИИ БУДИЛО

Не смотря ни на что, фамильное прозвание Трофима Фёдоровича невольно пробуждает в сознании его потомков память о нём и его предках, равно о жизни вольных казаков, запорожских черкасов. Фамилия Будило является отголоском древнейших легенд, связанных с днепровскими речными порогами, которые впервые упоминал ещё Геродот в V веке до н.э. В X столетии византийский император Константин VII Порфирогенет (Багрянородный) в своём историко-географическом трактате «De Administrando Imperio» впервые сообщил названия этих порогов. Позднее один из них под именем «Будильский» или «Будило» был упомянут в так называемой «Книге Большому Чертежу» (XVI–XVII вв.) Ивана Грозного. При этом если в КБЧ этот порог именуется «Будилой», то в трактате Багрянородного он носит название «Эссупи», что, однако, со слов автора, по-русски и по-славянски означает «не спи». То, что название «Эссупи» имеет индоевропейский корень, сомнений нет, однако стоящая впереди гласная, выступающая в роли «отрицания», прямо указывает на иранское происхождение названия. Вероятнее всего, объяснение имени порога или осмысление его Багрянородный принял за самоё название. В любом случае, порог Будило, как и все остальные днепровские пороги, имеет древнюю историю и, безусловно, множество легенд, рождённых временем. «Скифская история» (1692 г.) А. И. Лызлова гласит: «порог Будило назван по тому, яко некий спящий казак, спускающийся в лодке с порога Волнега, на этом месте пробудился». Согласно другой легенде, порог Будило назвали так потому, что он являлся своеобразным маяком. У казаков в том месте был аванпост с башней-вышкой, на которой дозорные при приближении неприятеля зажигали огни, тем самым передавая известие следующим дозорным. Так по цепочке сигнал доходил до основного стана, и врагам не удавалось застать казаков врасплох. Отсюда и название «Будило».

Названия днепровских речных порогов. Фрагмент карты Джона Лоджа, 1769 г.

Тем не менее, это всего лишь легенды, которые не объясняют символичность названия Будильского и остальных порогов, имевших особое значение для самих казаков. Людям современного прогрессивного мира очень трудно понять некоторые реалии мира естественного, традиционного. То, что для сегодняшнего человека не имеет никакого значения, нередко представляло нечто сакральное для его предков. Чтобы это понять, необходимо вспомнить структуру самого воинско-монашеского братства запорожских казаков. Дело в том, что изначально Запорожская Сечь соответствовала не пограничному гарнизону, а религиозному православному ордену с широкими полномочиями. Согласно исследованиям Р. В. Багдасарова, низовое казачество, подобно структуре рыцарских католических орденов, было связано тройными узами: Общины, Веры и Призвания. Но в отличие от Compagnonnage духовно-рыцарских орденов Запада, принявших форму строительного цеха, Запорожская Сечь имела структуру пастушьего кочевья. Поэтому степь для Запорожцев заменила командорию; могилы и фигуры – сторожевые замки; острова и днепровские лиманы заменили скиты и монастыри. Стать же «истинным казаком», по мнению Багдасарова, мог не каждый. Для кандидатов в «степные рыцари» существовала особая система отбора, которая включала в себя различные испытания. Поэтому во времена запорожских казаков существование на Днепре девяти порогов: Кодацкого, Сурского, Лоханского, Звонецкого, Ненасытецкого или Дед-Порога, Волнигского или Внук-Порога, Будильского или Будилы, Лишнего и Вольного, дали повод к возникновению предания об их последовательном преодолении новиком (кандидатом). При этом последний порог иногда называли «Гадючим», что указывает на древний инициатический символ Змея, которого должен был одолеть рыцарь. Кроме того цифра 9, соответствующая числу ангельских сил в Небесной иерархии, обозначала девять стадий Богоуподобления, которые проходил сечевик на своей воинской стезе. Однако смысловой акцент ставился не столько на спуске вниз по Днепру, сколько на усмирении собственных страстей и преодолении двойственности сознания посредством участия в боевых действиях против врагов Православной Веры, ради чего запорожцы, собственно, и выходили в Чёрное море. «Чтобы кандидату быть признанным за истинного казака ему должно было переплыть Днепровские Пороги и, следственно, побывать на Чёрном море, подобно тому, как мальтийские кавалеры для достижения высшего звания в своём ордене обязаны участвовать в своих караванах, т.е. сражаться на галерах против неверных» – рассказывал Пьер Шевалье ещё в 1663 году.
В этой связи становится понятным самое главное – символическое смысловое значение прозвища Будило, видимо, неслучайно доставшееся предку Трофима Фёдоровича. Дело в том, что в роду существует предание о некоем запорожце, преодолевавшем днепровские пороги. Возможно, древнее родовое прозвание действительно связано с подвигами сечевика, однако об этом, к сожалению, невозможно найти какие-либо документальные сведения. В любом случае, потомки Трофима Будилы невольно осознают свою принадлежность к древнему казачеству, что, безусловно, накладывает своеобразный отпечаток ответственности за жизнь будущих поколений. Именно поэтому в некоторых семьях до сих пор развито домашнее образование, по программе которого детям с малых лет прививается чувство уважения к предкам, а изучение истории Отечества начинается с изучения истории своего рода.

Из готовящейся книги Бухтияровъ Родословецъ, глава «ЖИЗНЬ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА»

С. Бухтияров-Орловский

руку приложил