АЗОВСКОЕ СИДЕНИЕ. Валерий Шамбаров

На Дону в описываемое время насчитывалось 48 городков, 15 тыс. боеспособных казаков. Зимой 1636/37 гг. у них вызрела идея – брать Азов. Не просто пограбить, а превратить его в центр Войска Донского. Крепость была мощная, каменные стены высотой до 20 м, 200 орудий, трехметровые рвы. Гарнизон - 5,5 тыс., из них 4 тыс. янычар, остальные – ополчение. Такие преграды казаков не смутили, но боеприпасов требовалось много. В Москву отправили зимовую станицу атамана Ивана Каторжного (В XVII в. каторгами назывались галеры – атаман побывал в плену и греб на них).

В столице казаки о своих планах умолчали. Жаловались, что в порубежных городах “целовальники стали брать пошлины с казаков” (еще по приказу Филарета), что «мы помираем голодной смертию, наги, босы и голодны», и “многие орды на нас похваляются, хотят под наши казачьи городки войной приходить и наши нижние городки разорить, а у нас свинцу, ядер и зелья нет”. Но станицу встретили благосклонно. Пошлины Царь отменил, жалованье и боеприпасы дал. Его повез дворянин Степан Чириков. А Каторжный, оценив теплый прием, остался, надеясь выпросить еще и прибавку к жалованью.

Тем временем казаки бросили клич по всем “по всем речкам” – собираться в Монастырском городке. Но оговаривалось, что дело сугубо добровольное, “нетчикам суда и расправы не будет”. На круг прибыло лишь 4 тыс. казаков, самые крутые и отчаянные. Однако через Дон как раз шла тысяча запорожцев – те самые, которые после восстания Сулимы отправились наниматься к иранскому шаху. Донцы пригласили – зачем идти так далеко? Присоединяйтесь к нам. Сечевики подумали и согласились. Круг приговорил “добывать Азов” и избрал атаманом Михаила Татаринова. Стали делать штурмовые лестницы, собирать пушки с валов своих городков и с лодок. Но на Дон по дороге в Москву прибыл турецкий посол Фома Кантакузин со свитой. Казаки встревожились, что он оценил приготовления, арестовали его. От Царя приехал Чириков с жалованьем. Доказывал, что с дипломатами так поступать нельзя, но ему ответили: “Фомка не посол, а лазутчик”, не освободили.

В историческую и художественную литературу внедрилась версия, будто казаки брали Азов сами по себе, вопреки воле Царя и правительства. Фактам она не соответствует. Чириков вернулся в Москву и доложил о замыслах донцов. Но… казакам отпустили дополнительное жалованье, “зелье ружное да пушечное и пушечные ядра”. Повез его тот же Чириков, получив инструкции оставаться на Дону наблюдателем до конца кампании. А Каторжному разрешили вербовать добровольцев. Правительство просило лишь не принимать беглых, да и то не слишком настойчиво. Когда воронежский воевода указал, что к атаману примкнули не только вольные, но и холопы, Каторжный отрезал: “Беглых выдавать не велено!” В чем же дело? Вспомним, что в данный период Россия начинала на юге грандиозное строительство засечных черт. Предприятие донцов как нельзя лучше вписывалось в эти планы! Отвлекало на себя крымцев и турок. И даже попытки казаков схитрить устраивали Москву! Пускай и впрямь действуют самостоятельно. Но их негласно и очень ощутимо поддержали [163].

А между тем на Дону арестованный Кантакузин раскусил, к чему готовятся казаки. Привязывал к чурбакам письма в Азов, пуская их по реке. Послал слуг к татарам и ногайцам, именем султана приказывал идти на выручку Азову. Одного гонца поймали, надзор за послом ужесточили. 19 апреля казаки выступили. Два конных отряда блокировали дороги к Крыму и Тамани, отряд на лодках перекрыл Дон со стороны моря. Но турки успели изготовиться к обороне. Когда подошло казачье войско, насмехались: “Сколько вам под Азовом не стоять, а его вам как ушей своих не видать”. Первый штурм встретили ружейным огнем, артиллерией, лили кипяток и расплавленное олово, атака захлебнулась.

Виновными сочли Кантакузина и его толмача Асана. Обвинили в том, что они предупредили гарнизон, притащили на круг и убили. Но настроение стало неуверенным. Некоторые заговорили, что ничего не получится, предлагали отступить. Но Каторжный привел 1,5 тыс. подмоги, а Чириков привез боеприпасы. Это подняло дух. Нахрапом больше не лезли. Обкладывали крепость шанцами, батареями, приближались к стенам апрошами (зигзагообразными траншеями). Происходили бои в степи. Конные заставы, выставленные на “крымскую” сторону, разгромили татарский загон, возвращавшийся из набега на Русь, освободили 300 пленников. А из Темрюка и Тамани послали на помощь Азову 4 тыс. конницы. Казаки узнали об этом, собрали свою кавалерию на р.Кагальник, внезапно напали на врагов и рассеяли. Других попыток спасти город не было – Турция опять воевала с Ираном, султанская армия осаждала Багдад. Рассчитывали, что Азов сам отобьется, ведь казаки подступали к нему не в первый раз.

Осада длилась 2 месяца. У донцов было 90 орудий, большей частью легких. Но казаки били метко, выигрывали перестрелки с превосходящей турецкой артиллерией: “Башни многи и стены из пушек поразбивали. И окопались… около всего града, и подкоп подвели”. Подкоп предназначался для мины – ее устройством руководил неизвестно откуда взявшийся иностранный инженер, «немчин Иван Арданов». Скорее всего, его тоже прислали из Москвы. 18 июня взрыв снес часть стены, “многих басурман с каменьями пометаша”.Один отряд во главе с Татариновым, ринулся в пролом, другой штурмовал с противоположной стороны, с лестницами и и фашинами для закидывания рва. Опомнившись, турки отбивались. Но казаки уже ворвались в город, на улицах, в облаках дыма и пыли от взрыва, кипела “сеча великая”. К вечеру часть уцелевших янычар заперлась во внутреннем замке и 5 башнях, часть бежала в степь. Казаки подтаскивали к очагам обороны свои и трофейные пушки, и на вторые сутки город пал. Турки милости не просили, дрались до последнего, и пленных не было, кроме женщин и детей. А бежавших перехватили конные заслоны у Кагальника и “всех посекли”.

У казаков погибло 1100 человек. Добычу взяли несметную, освободили 2 тыс. русских рабов. Донцы направили в Москву станицу атамана Потапа Петрова. Просили Царя взять Азов в подданство, но на условиях «автономии» - воеводу не присылать, оставить город в полном владении казаков [23]. Но именно этот вариант устраивал правительство! Чтобы «неофициально», без разрыва и войны с Турцией. Михаил Федорович принял казаков, для порядка попенял за то, что Азов взят “без царского повеления”, и особенно за убийство посла – “ибо того не ведется и тогда, когда государи воюют, а я с султаном состою в мире”. Однако наградил щедрым жалованьем и поручил вести разведку, “что умышляет крымский хан и ногайские мурзы”.

Султан Мурад IV был взбешен. Направил в Москву посольство, обвиняя в нарушении мира. Но турецких дипломатов ткнули носом в татарские набеги: дескать, крымцы – ваши подданные, а казаки – люди вольные. Так кто же мир нарушает? Султан разослал приказы в Крым, Тамань, Темрюк, требуя отбить Азов. Хан отреагировал по-своему и бросил орду не на Дон, а на Русь – полон набрать. Но царские рати уже ждали татар и крепко побили. В 1638 г. султан все же добился, чтобы на Азов выступили рати из Крыма, Темрюка, Тамани, ногайцы, черкесы. Но они действовали разрозненно и состояли из конницы, бесполезной против крепостных стен. Налеты отражались, грабить под Азовом было нечего, и враги уходили не солоно хлебавши. А конные отряды казаков еще и клевали их, набрали много пленных.

Зато донцы, получив столь удобную базу, организовали массированный морской набег. Турки утверждали, будто вышла тысяча лодок. Явное преувеличение – в таком случае экипажи составили бы нереальную цифру в 50 тыс. казаков. Но стаи лодок разошлись по всему морю, захватывали суда, погромили Трапезунд, Синоп, Ризе, появлялись у Босфора. Разгневанный султан писал, что если казаков не унять, они доберутся до его сераля. К Керченскому проливу был выслан флот. Казаки дерзко атаковали его. Но капудан-паша оказался умелым, расстреливал лодки из орудий, не допуская до абордажа. Донскую эскадру разгромил. После этого казаки изменили тактику. Стали выходить в море небольшими группами и избегать боев с османским флотом.

Ну а Азов они провозгласили “вольным христианским городом”. Восстановили старый генуэзский храм св. Иоанна Предтечи, превращенный турками в мечеть – спустя полтора века казаки помнили, какая эта церковь! Хранили чудотворную икону св. Иоанна Крестителя, вероятно, спасенную из этого храма. Теперь ее торжественно возвратили в церковь. Построили и новый храм св. Николая Угодника, покровителя мореходов. К некоторым казакам из донских городков переселились семьи. Потянулись и купцы. Русские, персидские. Да и из Крыма, Тамани – торговля с казаками сулила большие барыши.

Но в 1639 г. Мурад IV одолел персов, заключил мир. Развязались руки для войны на севере. Султана подстрекали и поляки, заверяли, что с запорожскими набегами они покончили, значит, осталось разобраться с Доном. Обещали союз. В таком раскладе турки решили не ограничиваться Азовом – покорить весь Дон, изгнать казаков. А дальше манили перспективы, которые не удалось реализовать в 1569 г. Идти на Астрахань, Казань! Весной 1640 г. Россия собрала на юге все силы – ждали османского вторжения. Но умер Мурад, у турок забурлили интриги вокруг престола. Лишь в 1641 г. новый султан Ибрагим направил на Дон огромное войско Гассана-паши.

К берегу моря в 40 км от Азова подошла эскадра, 43 галеры, сотни мелких судов. Начала высадку. Выгружали 129 тяжелых орудий, 32 мортиры и 674 легких пушки. Сюда же прибыли крымская орда, ополчение черкесов. Вместе с ними войско достигло 180 тыс. человек. 24 июня эти массы заполонили окрестности Азова. В городе было 5367 казаков – из них 800 женщин. Возглавил их атаман Осип Петров. Гассан-паша объявил, что помощи от Царя они все равно не получат и предложил уйти, обещал за сдачу крепости 42 тыс. червонцев. Казаки ответили: “Сами волею своею взяли мы Азов, сами отстаивать его будем; помощи, кроме Бога, ни от кого не ожидаем; прельщений ваших не слушаем, и хотя не орем и не сеем, но так же, как птицы небесные, сыты бываем. Жен же красных и серебро и злато емлем мы у вас за морем, что и вам ведомо. Будем и впредь так же промышлять; и не словами, а саблями готовы принять вас, незваных гостей”.

На следующий день паша бросил на штурм 30 тыс. солдат. Казаки встретили их огнем, яростно рубились, сбрасывали со стен. Потеряв 6 тыс. человек, турки отхлынули. Перешли к осаде. Строили батареи. По образцу взятия Багдада стали насыпать высокий вал вокруг городской стены. Казаки совершали вылазки, мешая работам. Разгоняли врагов, разрушили четыре их укрепления. Захватив 28 бочек пороха, подорвали турецкий вал. Поднялся на войну и весь Дон. Казачьи отряды клевали тылы неприятелей. Нарушили их связи с Крымом, с оставшимся на побережье флотом. Уже вскоре турки стали испытывать недостатки в снабжении.

Но они все же возвели вал выше крепостных стен, установили на нем орудия и начали жесточайшую бомбардировку. Мортиры закидывали город бомбами, сотня “проломных” пушек долбила стены, снося их до самой подошвы. Тем не менее казаки в этом аду держались. А пока враги разбивали укрепления, насыпали позади них второй вал. Артиллерия стала бить по нему. Но казаки позади второго насыпали третий… Видя, что боеприпасы тают, Гассан периодически останавливал бомбардировку и предпринимал штурмы. Но они оборачивались лишь новыми потерями.

На валах Азова храбро дрались и казачки. Отстреливались и рубились наравне с мужчинами, под огнем рыли землю, возводя укрепления. А у крымцев топтание на месте без добычи, нехватка еды и фуража вызывали ропот. Они стали требовать, чтобы их отпустили пограбить русские окраины, собрать продовольствие. Паша разрешил хану отправить нескольких мурз. Но донские разъезды наблюдали за противником. Одни татарские загоны, едва отдалившись от лагеря, попали под удары казачьих отрядов. Других встретили царские войска, своевременно предупрежденные, потрепали и прогнали.

Из-за больших потерь и дефицита пороха Гассан-паша временно прекратил обстрел и атаки. Осажденные получили передышку, а их братья донцы сумели извне прорваться в город, привести обоз с припасами и подкрепление (численность неизвестна). Но уже близилась осень. С августа залили дожди, ночи стали холодными. У турок началась эпидемия, сотнями косившая солдат и рабочих. Гассан стал просить у султана отложить кампанию до весны. Но тот ответил: “Возьми Азов или отдай мне голову”. К Азову кое-как смогли доставить порох и ядра, и сражение возобновилось. Артиллерия разбила третий вал, насыпанный казаками. Но защитники уже построили четвертый. Город был разрушен. Уцелела лишь церковь св. Николая Чудотворца, расположенная за горой, в мертвой зоне обстрела. А казаки зарылись в землю, устроив укрытия от огня. Копали и ходы под валом, по ночам выбирались и резали врагов.

Гассан применил новую тактику. Каждый день посылал на штурм 10 тыс. солдат. Их отбрасывали, но вступали в дело орудия и грохотали всю ночь. А наутро паша бросал в атаку другие 10 тыс. Это продолжалось две недели подряд! Половина казаков погибла. Остальные были переранены или больны. У них была выбита вся артиллерия, кончались боеприпасы и еда. Турки на стрелах посылали предложения заплатить по тысяче талеров каждому, лишь бы ушли. Но за время осады среди казаков не нашлось ни одного изменника. Наконец, 26 сентября не выдержал крымский хан. Несмотря на угрозы командующего, увел свое воинство домой. Гассан в отчаянии продолжил атаки…

Но и силы казаков давно превзошли все человеческие возможности. Становилось ясно – больше обороняться невозможно. Даже тогда о сдаче не заикнулся никто. Решили идти в рукопашную, прорваться или погибнуть. Наступила ночь на 1 октября, канун праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Казачьего праздника. Собравшись в храме св. Николая Чудотворца, защитники написали прощальное письмо Царю и Патриарху. Прощались и друг с другом. Долго молились, целовали крест и Евангелие, “чтоб при смертном часе стоять дружно и жизни не щадить”. Многие дали обет – если уцелеют, постричься в монахи.

Выступили строем. Некоторым казакам было видение – что Сама Богородица идет перед ними и защищает своим Покровом. И действительно, на рассвете землю укрыл густейший туман. Под его прикрытием казаки вышли к позициям врага и… нашли их пустыми. Оказалось, что в эту же ночь паша снял осаду и начал отводить армию к кораблям. Это было чудо. Оно настолько воодушевило казаков, что изможденная и израненная горстка людей, выдержавших 3 месяца осады и 24 штурма, ринулась в погоню! Настигла турок, расстреливая последними зарядами мушкетов, рубя саблями. Среди неприятелей возникла паника. Они смешались и побежали, давя друг друга. Набивались в лодки, переворачивая их, бросались вплавь и тонули… Разгром был полным, по разным оценкам турецкая армия потеряла 60 - 100 тыс. человек, на родину вернулась лишь треть. Казаков в “осадном сидении” полегло 3 тыс.

Но теперь и самым отчаянным было понятно, что в статусе «вольного города» Азову не удержаться. Осип Петров послал в Москву станицу во главе с атаманом Наумом Васильевым и есаулом Федором Порошиным. Они везли доклад и просьбу к Царю – принять город в полное владение, прислать воеводу с войсками. Послов чествовали в столице как героев, наградили “великим жалованьем”. Однако вопрос о принятии Азова был не так прост. Согласиться – означало войну. С большой веростностью, что к туркам присоединятся поляки.

Правительство отправило комиссию Желябинского осмотреть состояние Азова. А для решения столь важного вопроса в январе 1642 г. был созван Земский Собор. На нем мнения разделились. Делегаты от дворян и прочих служилых высказывались, что Азов надо принять. Делегаты от торговых и посадских людей были против. Указывали на неудачи Смоленской войны, на огромные расходы по строительству “засечных черт”. Добавилось заключение комиссии Желябинского: “Город Азов разбит и разорен до основания и вскоре города поделать никоем образом нельзя, а от приходу воинских людей сидети не в чем”. Земский Собор постановил – Азов не брать, но и казаков в обиду не давать, оказать им всемерную помощь [163].

В Турции же разгром на Дону вызвал настоящую бурю. Султан Ибрагим разъярился, бросил Гассана-пашу в тюрьму, учинил массовую резню христиан. На Азов формировали вторую армию, возглавил ее великий визирь Мухаммед-паша. В Москве об этом узнали. Михаил Федорович отправил на Дон дворянина Засецкого и есаула Родионова с 15 казаками, они везли указ: “Ведомо нам учинилось заподлинно, что Ибрагим… отправил сильную рать воевать нашу украину, и всех христиан, находящихся в его владениях, велел побити. Нашей же рати за кратостью времени не успеть притти под Азов, принять его и вооружить… Дабы напрасно не пролить христианской крови, повелеваем вам, атаманам и казакам, и всему Великому Войску Донскому Азов оставить и возвратиться по своим куреням… ”.

Фактически война уже началась. Отряд, везший грамоту, попал у Северского Донца в засаду турок и татар. Засецкий с несколькими казаками сумел прорваться и доставить указ по назначению. Обсудив его на кругу, казаки вывезли из Азова 80 пушек, церковную утварь, иконы. Вырыли даже останки погибших, “да не оставит их братство в басурманской земле”. В июне 1642 г. показался турецкий флот. Тогда последний отряд казаков взорвал остатки крепостных сооружений и ушел вслед за товарищами. Мухаммед-паша нашел на месте города лишь груду развалин и двигаться вглубь Дона не рискнул. Без тыловых баз, каковой мог стать только Азов, удаляться от моря было слишком опасно. Великий визирь предпочел отрапортовать, что “овладел крепостью”, оставил команды для ее восстановления и вернулся в Константинополь.

Казалось бы, героическая казачья эпопея завершилась впустую?… На самом деле – нет! Именно благодаря Азовскому сидению, оттянувшему на себя силы турок и татар, Россия смогла быстро и беспрепятственно построить тысячекилометровую Белгородскую засечную черту! Возникли 25 новых крепостей: Коротояк, Усмань, Козлов и др. Между ними через каждые 20-30 км встали острожки с гарнизонами и дозорами. Таким образом воины Азова помогли России освоить всю черноземную полосу – нынешние Курскую, Белгородскую, Орловскую, Воронежскую, Липецкую, Тамбовскую области.

С этими событиями связан и первый из дошедших до нас памятников казачьей литературы – “Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков”, созданная есаулом Федором Ивановичем Порошиным. Великолепное историческое и поэтическое произведение, своим стилем напоминающее древние былины. Казаки в повести сражаются, будто “впрямь на Руси богатыри святорусские”. Не только за Дон, но и за все “государство Московское”, которое “велико и пространно, сияет светло посреди паче всех иных государств и орды бусурманской аки в небе солнце”. А разве может оставить читателя равнодушным эпизод, где казаки, идя в последний бой, прощаются: “Не бывать уж нам на Святой Руси: смерть наша грешная в пустынях за наши иконы чудотворные, за веру христианскую, за имя государево”. Завершается “Повесть” словами: “Была казакам слава вечная, а туркам укоризна вечная”.

ИЗ КНИГИ В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".