КАК ЗАЙКА ЛЕТАЛ НА ВОЗДУШНЫХ ШАРИКАХ (рассказ). Василий Шукшин

Маленькая девочка, ее звали Верочка, тяжело заболела. Папа ее, Федор Кузьмич, мужчина в годах, лишился сна и покоя. Это был его поздний ребенок, последний теперь, он без памяти любил девочку. Такая была игрунья, все играла с папой, с рук не слезала, когда он бывал дома, теребила его волосы, хотела надеть на свой носик-кнопку папины очки... И вот - заболела. Друзья Федора Кузьмича - у него были влиятельные друзья,- видя его горе, нагнали к нему домой докторов... Но там и один участковый все понимал: воспаление легких, лечение одно - уколы. И такую махонькую - кололи и кололи. Когда приходила медсестра, Федор Кузьмич уходил куда-нибудь из квартиры, на лестничную площадку, да еще спускался этажа на два вниз по лестнице, и там пережидал. Курил. Потом приходил, когда девочка уже не плакала, лежала - слабенькая, горячая... Смотрела на него. У Федора все каменело в груди. Он бы и плакал, если б умел, если бы вышли слезы. Но они стояли где-то в горле, не выходили. От беспомощности и горя он тяжко обидел жену, мать девочки, упрекнул, что та недосмотрела за дитем. "Тряпками больше занята, а не ребенком," - сказал он ей на кухне, как камни-валуны на стол бросил.- Все шкафы свои набивают, торопятся". Жена - в слезы... И теперь, если и не ругались,- нелегко было бы теперь ругаться,- то и помощи и утешения не искали друг у друга, страдали каждый в одиночку.

Врач приходил каждый день. И вот он сказал, что наступил тот самый момент, когда... Ну, словом, все маленькие силы девочки восстали на болезнь, и если бы как-нибудь ей еще и помочь, поднять бы как-нибудь ее дух, устремить ее волю к какой-нибудь радостной цели впереди, она бы скорей поправилась. Нет, она и так поправится, но еще лучше, если она, пусть бессознательно, но очень-очень захочет сама скорей выздороветь.

Федор Кузьмич присел перед кроваткой дочери.

- Доченька, чего бы ты вот так хотела бы?.. Ну-ка, подумай. Я все-все сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он все может Хочешь, я наряжу тебе елочку? Помнишь, какая у нас была славная елочка? С огоньками!..

Девочкина ручка шевельнулась на одеяле, она повернула ее ладошкой кверху, горсткой,- так она делала, когда справедливо возражала.

- Еечке зе зимой бывает-то.

- Да, да,- поспешно закивал седеющей головой папа.- Я забыл. А хошь, сходим с тобой, когда ты поправишься, мульти-пульти посмотрим? Много-много!..

- Мне незя много,- сказала умная Верочка.- Папа, - вдруг даже приподнялась она на подушке,- а дядя Игой казочку ясказывай - п'о зайку... Ох, хоесенькая!..

- Так, так, - радостно всполошился Федор Кузьмич - Дядя Егор тебе сказочку рассказывал? Про зайку?

Верочка закивала головой, у нее даже глазки живо заблестели.

- П'о зайку...

- Тебе охота бы послушать?

- Как он етай на сайках...

- Как он летал на шариках? На каких шариках?

- Ну, на сайках!.. Дядя Игой пиедет?

- Дядя Егор? Да нет, дядя Егор далеко живет, в другом городе... Ну-ка, давай, может, мы сами вспомним на каких шариках зайка летал? На воздушных? Катался?

- Да, не-ет!- У Верочки в глазах показались слезы - Вот какой-то... Ветей подуй, он высоко-высоко поетей! Пусть дядя Игой пиедет.

- Дядя Егор-то? Он далеко живет, доченька. Ему надо на поезде ехать... На поезде, ту-ту-у! Или на самолете лететь...

- А ты яскажи?

- Про зайку-то? А ты мне маленько подскажи, я, может, вспомню, как он летал на шариках. Он что, надул их и полетел?

Девочка в досаде большой сдвинула бровки, зажмурилась и отвернулась к стене. Отец видел, как большая слеза выкатилась из уголка ее глаза, росинкой ясной перекатилась через переносье и упала на подушку.

- Доча,- взмолился отец.- Я счас узнаю, не плачь. Счас... мама, наверно, помнит, как он летал на шариках. Счас, доченька... Ладно? Счас я тебе расскажу.

Федор Кузьмин чуть не бегом побежал к жене на кухню. Когда вбежал туда, такой, жена даже испугалась.

- Что?

- Да нет, ничего... Ты не помнишь, как зайка летал на воздушных шариках?

- На шариках?- не поняла жена.- Какой зайка?

Федор Кузьмич опять рассердился.

- Француз-зайка, с рогами!.. Зайка! Сказку такую Егор ей рассказывал. Не слышала?

Жена обиделась, заплакала. Федор Кузьмич опомнился, обнял жену, вытер ладошкой ее слезы.

- Ладно, ладно...

- Прямо как преступница сижу здесь...- выговаривала жена.- Что ни слово, то попрек. Один ты, что ли, переживаешь?

- Ладно, ладно,- говорил Федор.- Ну, прости, не со зла... Голову потерял - ничего не могу придумать.

- Какую сказку-то?

- Про зайку какого-то... Как он летал на воздушных шариках. Егор рассказывал... Э-э!- вдруг спохватился Федор. - А я счас позвоню Егору! Пойду и позвоню с почты.

- Да зачем с почты? Из дома можно.

- Да из дома-то... пока их допросишься из дома-то... Счас я сбегаю.

И Федор Кузьмич пошел на почту. И пока шел, ему пришла в голову совсем такая мысль - вызвать Егора сюда. Приедет, расскажет ей кучу сказок, он мастак на такие дела. Ясно, что он выдумал про этого зайку. И еще навыдумывает всяких... Сегодня четверг, завтра крайний день, отпросится на денек, а в воскресенье вечером улетит. Два с небольшим часа на самолете... Еще так думал Федор: это будет для нее, для девочки, неожиданно и радостно, когда приедет сам "дядя Игой" - она его полюбила, полюбила его сказки, замирала вся, когда слушала.

Не так сразу Федор Кузьмич дозвонился до брата, но все же дозвонился. К счастью, Егор был дома - пришел пообедать. Значит, не надо долго рассказывать и объяснять его жене, что вот - заболела дочка... и так далее.

- Егор!- кричал в трубку Федор.- Я тебя в воскресенье посажу в самолет, и ты улетишь. Все будет в порядке! Ну, хошь, я потом напишу твоему начальнику!..

- Да нет!- тоже кричал оттуда Егор,- Не в этом дело! Мы тут на дачу собрались...

- Ну, Егор, ну отложи дачу, елки зеленые! Я прошу тебя... У нее как раз переломный момент, понимаешь? Она аж заплакала давеча...

- Да я-то рад душой... Слышишь меня?

- Ну, ну.

- Я-то рад бы душой, но...- Егор что-то замялся там, замолчал.

- Егор! Егор!- кричал Федор.

- Погоди, - откликнулся Егор, - решаем тут с женой...

"Э-э!- догадался Федор.- Жена там поперек стала".

- Егор! А Егор!- дозвался он.- Дай-ка трубку жене, я поговорю с ней.

- Здравствуйте, Федор Кузьмич!- донесся далекий вежливый голосок.- Что, у вас доченька заболела?

- Заболела. Валентина...- Федор забыл вдруг, как ее отчество. Знал, и забыл. И переладился на ходу: - Валя, отпусти, пожалуйста, мужа, пусть приедет - на два дня! Всего на два дня! Валенька, я в долгу не останусь, я...- Федор сгоряча не мог сразу придумать, что бы такое посулить.- Я тоже когда-нибудь выручу!

- Да нет, я ничего... Мы, правда, на дачу собрались. Знаете, зиму стояла без присмотра - хотели там...

- Валя, прошу тебя, милая! Долго счас объяснять, но очень нужно. Очень! Валя! Валь!..

- Да, Федор. Я это,- отозвался Егор.- Ладно. Слышь? Ладно, мол, вылечу. Сегодня.

- Ох, Егор...- Федор помолчал.- Ну, спасибо. Жду.

А у Егора, когда он положил трубку, произошел такой разговор с женой.

- Господи!- сказала жена Валя.- Все бросай и вылетай девочке сказку рассказывай.

- Ну болеет ребенок...

- А то дети не болеют! Как это - чтобы ребенок вырос и не болел.

Егору и самому в диковинку было - лететь чуть не за полторы тысячи километров... рассказывать сказки. Но он вспомнил, какой жалкий был у брата голос, у него слезы слышались в голосе - нет, видно, надо. Может, больше надо самому Федору, чем девочке.

- Первый раз собрались съездить... - капала жена Валя. - Большаковы вон ездили, говорят, у них крыша протекла. А у нас крыша-то хуже ихней...

- Ну так бы и сказала ему!- вскипел Егор.- Чего ты ему так не сказала?! Чего ты... Уже ж посулился, нет, давай душу теперь травить!

- Ладно, не ори - душу ему растравили. Что я, голоса лишенная,- свое мнение высказать?

- Да чего ты ему-то не высказала? Высказала бы ему. А то... туда же, посочувствовала "У вас доченька заболела?" - Не злой был человек Егор, но передразнивать умел так до обидного похоже, так у него это талантливо выходило, что люди нервничали и обижались. Тем и оборонялся Егор в жизни. Потому, наверно, и сказки-то мастер был рассказывать, передразнивал всех зверей, злых и добрых, а особенно смешно передразнивал вредную бабу-ягу.

- Ехай, ехай!- махнула рукой жена Валя.- Ехай, ублажай там, если больше делать нечего. Какие ведь господа живут!..

- А случалось, что эти господа и тебе помогали! - Егор с укоризной посмотрел на жену.- Забыла?

Жена Валя ушла в другую комнату, сердито хлопнув дверью. Нет, не забыла! Федор Кузьмич устроил ее дочь в институт. Как тут забудешь! Но и расстроилась она очень, и не показать этого она тоже не могла.

Егор также расстроился. Так сложились их отношения с женой, давно уж и незаметно как-то сложились, что главными в доме были - дела жены. Егор покорился этому, ибо сам не умел ни достать ничего, ни устроить путевки в дом отдыха, ни объясниться с учителями в школе... Умел только работать Но ведь... что же? Кони тоже умеют работать. От работы одной толку мало, это Егор также давно понял и потому смирился. Иногда, правда, бунтовал, но слабо и нерешительно вскипит, посверкает глазом да досыта наматерится в душе, и все. Так-то лучше не бунтовать вовсе, не протестовать, а то эти протесты больше только разжигают хозяйскую похоть людей крепких.

Егор еще немного сердито поторчал в комнате, взял из комода сорок рублей и ушел. "Хорошо,- что не надо чемодан брать... Гостинцев бы захватить? Но... ладно: раз уж так все - с тормозами, какие уж тут гостинцы. Ладно, хоть сам поехал",- думал Егор. Маленькую Верочку стало вдруг очень жалко. Сперва - впопыхах - не совсем понял, сколь нужна, важна эта поездка, а теперь, когда поехал, понял до конца глупо было и раздумывать. А вдруг да... Но эту мысль Егор прогнал из головы, не стал даже додумывать. Позвонил из автомата начальнику цеха (Егор был мастер-краснодеревщик, на работе его ценили), и тот беспрекословно отпустил его: знал, что Егор наверстает эти полтора рабочих дня, и даже больше.

В аэропорту, в кассе, Егору сказали, что билетов в Н-ск нету.

- Ну, может, один как-нибудь...- робко попросил он.

- Что значит "один как-нибудь"? Нет билетов,- повторили в окошечке строго.

Егор постоял, посмотрел на женщину за стеклом... И еще раз сунулся к ней:

- Мне очень нужно, девушка... А? Там это... ребенок...

- Гражданин, я же вам сказала нет билетов. Неужели непонятно? Один ему как-нибудь...

- Да понятно-то понятно...- Егору захотелось передразнить женщину в окошечке, он бы сумел это сделать .. "Э-э!- вдруг вспомнил он.- А этот-то, кому стеллажи-то делал... он же говорил - что будет нужно, обращайтесь ко мне". К счастью, Егор записал телефон того могучего товарища. Поискал в книжечке... Нашел!

Долго, подробно мусолил в трубку про маленькую племянницу, про брата, про сказки...

- Куда билет-то нужен?- вышел из терпения могучий товарищ.

- В Н-ск.

- Сразу и надо было сказать. На сегодня? Один?

- Один. На сегодня. Я уже здесь... понимаете? Я здесь, в аэропорту, а билетов, говорят, нету. Я думаю: да неужели так ни одного билета и нету? Не может же быть, думаю, такого...

- Перезвоните минут через десять,- опять прервал уверенный басок.

Егор понял, что улетит сегодня.

Походил по вокзалу, подождал минут пятнадцать и позвонил.

- Подойдите к кассе номер три и возьмите билет,- сказал басок.

- Вот спасибо-то!- кинулся Егор с благодарностями.- А то я уже стал сомневаться... А брат чуть не со слезами просит. У него, понимаете, это второй брак, ребеночек последний, он поэтому так переживает. Я ее тоже люблю, девочку-то, такая смышленая, все сказками интересуется...

- Ну, до свиданья,- сказали на том конце.- Счастливо долететь.

- До свиданья,- сказал Егор.

Касса номер три - это не та, куда он подходил. Если бы была та, Егор сказал бы той женщине, в окошечке... Сказал бы: "Значит, все же нашелся один билет? Эх, вы... Как же так получается, уважаемая? А сидишь - строгую из себя изображаешь, справедливую. "Вам же сказали: нет билетов!" А один звонок - и билет, оказывается, есть. Значит, так надо и говорить: "Для вас - нету". А вид-то, вид-то - не подступись! А такой же - нуль, только в пилотке". Ну, может, не так бы едко сказал... А может, и не сказал бы вовсе: правда что - нуль, чего и говорить.

...В Н-ск Егор прибыл под утро, часов в пять. А в шесть был уже у брата.

Позвонил... Открыла хозяйка, Надежда Семеновна.

- О-о!- удивилась она.- Так рано?

- С билетом удачно вышло,- радостно сказал Егор.- Прямо сразу улетел... Как Верочка-то?

- Лучше. Она еще спит. Вы потише, пожалуйста...

- Конечно!- тихо воскликнул Егор - А Федор-то дома?

- Дома.

- Ну, мы на кухне пока посидим... Пусть он на кухню придет.

Федор пришел на кухню в халате и в шлепанцах. Сонный, большой и нелепый в этом халате, Егору даже смешно стало.

- Ты прямо как поп в ем,- сказал он, здороваясь. Брат Федор покривил в ухмылке губы.

- Как долетел?

- Хорошо!

- А чего там жена-то? Возражала, что ли?

- Да на дачу собралась... Да ну ее!

- Что это она у тебя, командовать-то любит?

- Та-а... Чего об этом? Как Верочка-то?

- Перелом наступил. Поправится. Трухнул я тут...

- Да я уж понял.

- Давай чего-нибудь? Чаю? Или кофе? А может, что... с дороги-то?..- Смешной Федор начал соваться по шкафам.- Счас мы изобретем... Во, коньяк! Будешь?

- Давай.- Егор с интересом наблюдал за старшим братом. Раза три Федор был у Егора - не то что в гостях - проездом: всех поразил своей деловитостью, этаким волевым напором, избытком сил. "Да,- подумали в провинции,- эта птица может больно клюнуть".- Давай, братка, давай. Смешной ты какой-то,- не удержался и сказал Егор.- Нормальный человек... никакой не деятель.

- Ну!- недовольно молвил Федор.- Чего тут смешного-то? Халат, что ли, никогда не видал? Удобная штука, кстати.

- Да не халат... Ну, давай - со встречей. И чтоб Верочка скорей поправилась.

Братья выпили из маленьких, но каких-то очень тяжеленьких рюмочек... Помолчали.

- Как живешь-то?- спросил Федор.

- Да как...- Егор потянулся к пепельнице и рукавом пиджака свалил хрустальную рюмочку - патрон. Рюмочка пискнулась звонким краешком в гладкий стол и раскололась.- Ах ты, господи!- испугался Егор. И глянул на брата. Тот усмехнулся, прихватил осторожно пальцами рюмочку и отскочивший ее краешек и бросил в мусорную корзинку.

- Видно, с детства живет этот страх в человеке,- сказал Федор.- Вот, знаешь, Верочку же никто никогда не ругал за посуду, а один раз выронила блюдце, да так испугалась!.. Я же ее и успокаивать кинулся: ерунда, мол, чего ты так испугалась-то! Куклу уронит - ничего, а посуду... Есть, наверно, какой-то закон здесь. А?

- Наверно. Рюмка-то дорогая, черт тя возьми,- с сожалением сказал Егор.- Хрустальная.

- Да брось!- недовольно уже сказал Федор.- Хрустальная... Все равно это - вещь, и должна служить человеку. Ну, и отслужила свой век, туда ей и дорога.

Братья, пожалуй, смутно догадывались, что говорить им как-то не о чем. В прошлый приезд другое дело: дочь Егора, Нина, сдавала вступительные экзамены, начала сдавать сразу неважно, должен был вмешаться Федор... Все разговоры крутились вокруг экзаменов, института. Егор жил у Федора, очень переживал за дочь, но особенно не высовывался с советами, все надежды свалил на брата и только со страхом ждал, когда наконец закончатся эти проклятые вступительные экзамены. Тогда-то он и подружился с маленькой Верочкой и вечерами выдумывал ей всякие сказки. Тогда все как-то проще было.

- Как Нина-то?- вспомнил и Федор про Нину; может, тоже подумал, что, когда Нина устраивалась в институт, было хлопотно, но разговоры случались сами собой, не надо было выдумывать, о чем говорить.

- Работает в библиотеке. Я говорю отдохни ты лучше, покупайся вон - успеешь еще, наработаешься! Нет, лучше глянется работать. Практика, говорит, мне будет.

- Ну и пусть работает - полезней. Накупаться тоже еще успеет Сейчас надо этот главный рубеж взять - окончить институт.

- Да ведь устают, поди, от учебы-то! Неуж не устают?

- Да ничего страшного нет в учебе!- напористо и поучительно сказал Федор.- Что за дикость - учебы страшиться. Уж нашему ли народу не учиться - давно и давно пора Нет, помню, бабка Фекла: "Федька, не дочитывай до конца книгу - спятишь!" Вот же понимание-то! Да почему? Черт его в душу знает, откуда этот панический страх перед книгой? Нам-то как раз и не хватает этой книги... И вот извольте не дочитывай до конца, а то с ума сойдешь.

- А что, были же случаи...

- Да от книг, что ли?

- От книг! Парень вон у Гилевых... Игнаху-то Гилева помнишь? Вот сын его, Витька,- зачитался: тихое помешательство.

- С чего вы решили, что от книг-то?

- Читал день и-ночь...

- Ну и что?

- Как же?.. Зачитался.

Федор хмыкнул с досадой, но пока не стал говорить, достал другой хрустальный патрончик, плеснул в него коньяку. И себе тоже плеснул.

- Давай. С ума они, видите ли, сходят от чтения... Ты много за свою жизнь книг прочитал?

- Я не пример.

- А кто пример? Ну, я вот прочитал уйму книг - жив-здоров, чувствую, что мало еще прочитал, надо бы раза в три больше.

- Куда тебе больше-то?- удивился Егор.- Чего не хватает-то? Всего же вдосталь...

- Знаний не хватает!- сердито сказал Федор.- Вот чего. Вот они приходят счас, молодые, на смену - и поджимают. Да как поджимают! Сколько-то еще подержимся, а дальше - извини подвинься: надо уступать. С жизнью, брат не поспоришь.

- Не знаю...- сказал Егор.- Меня, например, никто не поджимает.

- Да тебя-то! Твое дело... не обижайся, конечно, но дело твое каждый сумеет делать. Ну, не каждый - через одного. Есть вещи сложнее...

- Ну, и надо уступать,- тоже чего-то рассердился Егор, наверно, за профессию свою обиделся.- А то и правда-то: смотришь, сидит - пень пнем, только орать умеет.

- Не торопи-ись,- с дрожью в голосе протянул Федор.- Больно прыткие! Есть еще такие понятия, как - опыт. Старшинство ума. Дачи увидели! Машины увидели!.. А не видите, как ночами приходится ворочаться от... Ты в субботу-то купаться пошел, а я сижу в кабинете, звонка жду то ли он позвонит, то ли не позвонит. А и позвонит, да что скажет? Это ведь легче всего в чужом кармане деньги считать. Их заработать труднее...

- Я не считаю твои деньги. Что ты?

- Я не про тебя. Есть... любители. Сам еще ночного горшка не выдумал, сопляк, а уже с претензиями. Не-ет, подожди, пусть сперва материно молоко на губах обсохнет, а потом я выслушаю твои претензии. Свистуны. Мне что, на блюдечке все это поднесли?- Федор неопределенно покачал головой то ли он имел в виду эту большую богатую квартиру, то ли адресовался дальше - дачу с машиной и с гаражом подразумевал, то ли, наконец, показал на шифоньер, где висел его черный костюм с орденами.- Тут уж я самому господу богу могу прямо в глаза смотреть все добыто трудом. Вот так. Сам от работы никогда не бегал, но и другим...- Федор чуть сжал хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном кулаке. Нет, крепок был еще Федор Максимов, не скоро подвинется и даст место другому.- Подняли страну на дыбы?- выходи вперед, не бегай по кустам,- Федор, наверно, чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо подвернулся брат родной - должен понять.- Вот так надергаешься за день-то, наорешься, как ты говоришь,- без этого, к сожалению, тоже не обойдешься,- а ночью лежишь и думаешь: "Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня Родина, вот перед ней я и ответчик, так я живу или не так".

- Кто тебе говорит, что ты не так живешь?- сказал сочувственно Егор.- Что ты? Наоборот, я всегда рад за тебя, всегда думаю: "Молодец Федор, хоть один из родни в большие люди выбился".

- Дело не "в больших людях". Не такой уж я большой... Просто, делаю свое дело, стараюсь хорошо делать. Но нет!..- пристукнул Федор ребром ладони по столу, и даже не спохватился, что шумит,- найдутся... некоторые, будут совать в нос свое... Будут намекать, что крестьянский выходец не в состоянии охватить разумом перспективу развития страны, что крестьянин всегда будет мыслить своим наделом, пашней... Вот еще как рассуждают, Егор!- Федор посмотрел на брата, стараясь взглядом еще донести всю глупость и горечь такого рода рассуждений.- Вот еще с какой стороны приходится отбиваться. А кто ее строил во веки веков? Не крестьянин?

- У тебя неприятности, что ли?- спросил Егор.

- Неприятности...- Федор вроде как вслушался в само это слово. Еще раз сказал в раздумье:- Неприятности.- И вдруг спросил сам себя:- А были они, приятности-то?- И сам же поспешно ответил:- Были, конечно. Да нет, ничего. Так я... Устал за эти дни, изнервничался. Есть, конечно, и неприятности, без этого не проживешь. Ничего! Все хорошо.

А Егору чего-то вдруг так сделалось жалко брата, так жалко! И лицом и повадками Федор походил на отца. Тот тоже был труженик вечный и тоже так же бодрился, когда приходилось худо. Вспомнил Егор, как в 33-м году, в голодуху, отец принес откуда-то пригоршни три пшеницы немолотой, шумно так заявился: "Живем, ребятишки!" Мать сварила жито, а он есть отказался, да тоже весело, бодро. "Вы ешьте, а я уже налупился дорогой - сырой! Аж брюхо пучит". А сам хотел, чтоб ребятишкам больше досталось. Так и Федор теперь... Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно. Но как его утешишь - сам все понимает, сам вон какой...

- Да,- сказал Егор.- Ну, и ладно. Ничего, братка, ничего. Дыши носом.

- Что за сказку ты ей рассказывал?- спросил Федор.- Про зайку-то... Как он летал на воздушных шариках.

Егор задумался. Долго вспоминал... Даже на лице его, крупном, добром, отразилось, как он хочет вспомнить.

И вспомнил, аж просиял.

- Про зайку-то? А вот: пошел раз зайка на базар с отцом. И увидел там воздушные шарики - мно-ого! Да все разноцветные красные, синие, зеленые...- Егор весело смотрел на брата, а рассказывал так, как если бы он рассказывал самой Верочке - не убавлял озорной сказочной тайны, а всячески разукрашивал ее и отодвигал дальше.- Вот. И привязался он к отцу, зайка-то: купи да купи. Отец и купил. Ну, купил и сам же и держит их в руке. А тут увидел: морковку продают! "На-ка, говорит, подержи шарики, я очередь пока займу". Зайка-то, маленький-то, взял их... И надо же - дунул как раз ветер, и зайчишку нашего подняло. И понесло, и понесло! Выше облаков залетел...

Федор с интересом слушал сказку, раза два даже носом шмыгнул в забывчивости.

- Как тут быть?- спросил Егор брата. Тот не понял.

- Чего как быть?

- Как выручать зайку-то?

- Ну... спасай уж как-нибудь,- усмехнулся Федор.- На вертолете, что ли?

- На вертолете нельзя - от винтов струя сильная, все шары раскидает...

- Ну, а как?

- Вот все смотрят вверх и думают: как? А зайка кричит там, бедный, ножками болтает. Отец тут с ума сходит... И вдруг одна маленькая девочка, Верочка, допустим, кричит "Я удумала!" Это у меня Нина, когда маленькая была, говорила - "Я удумала". Надо - я придумала, а она - "Я удумала". Вот Верочка и кричит: "Я удумала!" Побежала в лес, созвала всех пташек - она знала такое одно словечко скажет, и все зверушки, все пташки ее слушаются - вот, значит, созвала она птичек и говорит "Летите, говорит, к зайке и проклевывайте клювиками его шарики, по одному. Все сразу не надо, он упадет. По одному шарику прокалывайте, и зайка станет опускаться. Вот. Так и выручили зайку из беды.

Федор качнул головой, усмехнулся, потянулся к сигаретам. А чтоб не кокнуть еще одну дорогую рюмочку, прихватил другой рукой широкий рукав халата.

- Довольно это современная сказочка. Я думал, ты про каких-нибудь волшебников там, про серого волка...

- Нет, я им нарочно такие - чтоб заранее к жизни привыкали. Пускай знают побольше. А то эти волшебники да царевны... Счас какая-то и жизнь-то не такая. Тут такие есть волшебники, что...

- Да, тут есть волшебники... Целые змеи-горынычи!- засмеялся Федор.

- Не говоря уж про бабу-ягу: что ни бабочка, то баба-яга. Мы твою-то не разбудим? Громко-то...

- Бабу-ягу-то?- хохотнул опять Федор.- Ничего. У меня, Егор, даже не баба-яга,- сбавил он в голосе,- у меня нормальная тряпошница, мещанка. Но так мне, седому дураку, и надо! Знаешь...- Федор заикнулся было про какую-то свою тайну тоже, но безнадежно махнул рукой и не стал говорить.- Ладно, чего там.

Егора опять поразило, как не похож этот Федор на того, напористого, властного, каким он бывал на людях, на своих стройках...

- Что-то все же томит тебя, братец,- сказал Егор.- Давай уж... может, и помогу каким словом.

- Да ничего,- смутился Федор. И чтоб скрыть смущение, потянулся опять к сигаретам.- Я и так что-то сегодня... Размяк что-то с тобой. Все нормально, Егорша. Все хорошо.- Помолчал, глядя в стол, потом тряхнул сивой головой, с усталой улыбкой посмотрел на брата, еще раз сказал:- Все хорошо. Хорошо, что приехал... Правда. Я, знаешь, что-то часто стал отца-покойника во сне видеть. То мы с ним косим, то будто на мельнице... Старею, что ли. Старею, конечно, что же делаю. Коней еще часто вижу... Я любил коней.

- Стареем,- согласился Егор.

- Давай-ка... за память светлую наших родителей.- Федор наполнил два хрустальных патрончика коньяком.- Мы ведь тоже уже завершаем свой круг... А?- Федор, словно пораженный этой мыслью, такой простой, такой понятной, так и остался сидеть некоторое время с рюмкой в руке - смотрел сперва на брата, потом опять в стол, в стол смотрел пристально, даже как будто сердито. Очнулся, качнут рюмочку, приглашая брата, выпил.- Да,- сказал,- разворотил ты мне душу... А чем, не пойму. Наверно, правда, устал за эти дни. Думал, никакая меня беда не согнет, а вот... Ну, ничего. Ничего, вообще то, не жаль!- встряхнулся он и сверкнул из-под нависших бровей своим неломким прямым взглядом.- Жалко дочь малую. Но... подпояшемся потуже и будем жить. Так?- спросил брата, спросил, как спрашивал многих других днем, на работе, на стройках своих - спросил, чтоб не слушать ответа, ибо все ясно.- Так, Егорша, так. Ложись-ка сосни часок-другой, а там и Верунька проснется. А я посижу пока тут с бумажками покумекаю. Да,- вспомнил он,- подскажи мне, чего бы такое жене твоей купить? Подарок какой-нибудь...

- Брось!- сердито воскликнул Егор.

- Чего брось? Мне счас будет звонить один... волшебник один...- Федор искренне, от души засмеялся...- Вот волшебник так волшебник! Всем волшебникам волшебник, у него там всего есть... Чего бы? Говори.

- Да брось ты!- еще раз с сердцем сказал Егор.- Что за глупость такая - подарки какие то! К чему?

Федор с улыбкой посмотрел на брата, кивнул согласно головой.

- Ладно. Иди поспи. Там постель тебе приготовлена... Иди.

Егор тихонько прокрался в одну из комнат, разделся, присел на край дивана, который был застелен свежими простынями... Посидел. Огляделся... Посмотрел на окно - форточка открыта. Достал из кармана папиросы, закурил. Курил и стряхивал пепелок в ладошку. Спать не хотелось.

Вошел в комнату Федор.

- Слушай,- сказал он,- у меня чего-то серьезно душа затревожилась - наговорил тут тебе всякой всячины... Подумаешь бог знает что. А?- Федор улыбнулся. Присел рядом на диван. И даже по спине братца хлопнул весело.- У меня все хорошо. Все хорошо, я тебе говорю! Чего смотришь-то так?

- Как? Ничего. Я ничего не думаю. Что ты?

- Да смотришь как-то... вроде жалеешь.

- Ну, парень!- воскликнул Егор.- Ты что?

- Ну, тогда ладно. Поспи, поспи маленько, а то ведь не спал небось в самолете-то? Поспи.

- Ладно,- сказал Егор.- Посплю. Покурю вот и лягу.

- Мгм.- Федор ушел.

Егор осторожненько стряхнул пепел в ладошку, склонился опять локтями на колени и опять задумался. Спать не хотелось.