СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА (рассказ). Из цикла «90-е годы». Владимир Крупин

НА ЗАСТАВКЕ: Картина Василия Шульженко "Распятие"

Девяностые. Павелецкий вокзал. Уличная пивная. Подошел, молодой мужчина в телогрейке. Озирается:

- Тут можно постоять?

- А почему нельзя?

- Кто знает. Боюсь. Я, между нами говоря, неделю только, как со срока. Оттянул три года. Три года за ведро яблок. - Оглянулся пугливо, достал четвертинку: - Будете? Нет? Не самопальная. – Отпил, глубоко вздохнул и закурил. – Хоть отдохну.

- Как же так, за ведро яблок?

- Как? Да так. Я сам с Липецкой области. Как пошел этот бардак, как стали коммунисты задницу доллару лизать, всё захирело, сады побросали, дичают. Мы с парнями прошли по полосе, собрали паданцев, вынесли на дорогу, хоть на бутылку продадим. Тут «бобик» милицейский, зондер-команда.

- Откуда яблоки?

Мы по дурости честно:

- С полосы.

- Залезай, садись.

И опять, дураки, сели. И чего сели? Привезли. «Ну, всех оформлять не будем, бери кто-нибудь на себя. Я и высунулся: «Пишите на меня». Записали, отпустили. Через месяц повестка: суд. Ни хрена себе, заявочка. Это ж паданцы, яблоки-то, полоса ничейная. Там и адвокат. «Что ж мне шьют-то?» Он, будто и никто, пришел посидеть, морда утюгом, в зубах ковыряется. «Принеси справку, что яблоки ничьи». А кто мне такую справку даст? Уже ни сельсовета, ни колхоза. Так и заткнули на три года. Будто опять в армии отслужил. Только кормёжка хуже. Сечка и картошка. У кого родственники, легче. Передачу притаранят, охранники сумки перетрясут, что получше – себе, но что-то же и оставят. Еще кому-то нужным сунут, тому-другому, отряднику, конечно, и живут. А туберкулёз там гуляет! Я на вас кашлять не буду. – Он опять немного отпил. – Выпустили, а куда идти? Кантуюсь тут. Прошу денег, но на билет же все равно не собрать, хоть на пузырёк нацыганю, и то. Да и к кому я туда приеду? Родители умерли, дом заняли чужие, меня выписали. Иди, докажи. А что зэк докажет? Мне сейчас главное - к ночи напиться, меня и заберут в ментовку. Хоть отосплюсь. Напинают, конечно. Да ничего, дело привычное. Обшарят, а чего у меня красть? Боюсь, что и забирать не будут. Вывезут на свалку и пристрелят.

- Да ты что?

- А ты не знал? Ну, наивняк. – Мужчина ещё отпил. – Так-то я даже и рисовал, и в художественное хотел поступать. Нет бумажки?

Бумажка нашлась. Мужчина ловко извлёк из телогрейки карандаш и быстро начертал довольно сложный узор.

- Не понял, чего?

- Орнамент какой?

- Кельтская тематика. Для татуировки. Этим и зарабатывал. Может, и тут кого найду, ты не знаешь мастеров?

- Но это же дикость, это ж для дикарей, для уголовников.

- Я и есть уголовник. А дикарей среди пацанвы через одного.

- Что, и у тебя есть татуировка? – Я посмотрел на его руки – чистые, без следов иглы.

- Немножко. Показать? – Он снял телогрейку с одного плеча, закатал клетчатую рубаху. У локтя открылась татуировка – красивая девичья головка. – Я ж любил одну. Вот.

- И поезжай к ней.

Мужчина засунул руку в рукав.

- Нет, - он тяжко вздохнул, - тут не проханже, шансов нет.

- Замуж вышла?

- Да хоть и не вышла. Я ж не гад какой человека делать несчастным. Я ж пью.

Тут и я вздохнул.

- Иди в церковь. В сторожа. Двор подметать.

- Думал уже, думал. У нас и батюшка в зону приходил. Утешал. Верили, молились. Молились, а как же, на свободу рвались. Бог помог, вышли, и про Бога забыли. Ну, пойду я в сторожа, а как выпью, да что сворую?

- Тебя как зовут?

- Дима. Кликуха Димон.

- Чего тебе советовать? Крещёный?

- А ты как думал? Я же русский. В том и дело, что русский, а нас за людей не считают.

- Но ты сам-то себя считаешь человеком?

- Я-то считаю, а всякая сволота на нас тянет.

- Что тебе до них? И не Димон ты, а Митя.

Он достал извнутри телогрейки пузырёк, взболтнул.

- Ну, чего, давай прощаться, - я протянул руку.

- Спасибо, хоть поговорили, - сказал он. – Может, когда и встренемся?

- Может, и встретимся.

- Анекдот хочешь на прощанье? Как мента хоронили?

- Как?

- Три раза на бис.

Нет, не встретились мы больше. И никакой сюжетной закругленности не получается. Да тут и никакая не литература. Пропал ты, Митя? Жив? Убило тебя государство.