ЗА ДРУГИ СВОЯ! Православная военная доктрина

В наше время пошла мода отождествлять христианство с пацифизмом. Ну а как же – заповедь «не убий» из Ветхого Завета не только сохранена, но и усугублена. Новый Завет учит возлюбить врагов своих, если ударили в правую щеку – подставить левую. Казалось бы, дело-то очевидное: сама суть христианства – непротивление злу насилием!

Подобные трактовки давно уже приняли протестанты и прочие секты, выставляют религиозные убеждения как причину отказа служить в армии. Да и в Православной Церкви хватает либеральных «батюшек», поучающих, что любой мир лучше войны. Что долг христианина – избегать конфликтов любой ценой. А воинство, оружие, борьба, чужды Церкви, и благословлять их было бы грехом.

Но это глубокое заблуждение. А часто – подтасованная ложь. Потому что что первым христианским воином был… Сам Христос! Почитайте Евангелия, и вы убедитесь – cам дух боевой, воинский. И где же там непротивление? Наоборот, активная, наступательная борьба со злом! Ударили в одну щеку и подставить другую? Да, это смирение. Но оно распространяется отнюдь не на всех, и не на любые ситуации. Когда оскорбляют храм, Дом Отца, Христос делает из веревки бич и побоями разгоняет торгашей и менял.

«Блаженни миротворцы»… Да, такая заповедь есть. Но ведь и мириться не всегда допустимо. Обратите внимание на духовные схватки Господа с фарисеями, саддукеями, книжниками. На Его атаки против бесовщины, изгоняющие нечисть целыми легионами. А потом Он жертвует Собой – ради людей. Жертвует специально, чтобы проникнуть в ад и взорвать его изнутри!

Ни о каком пацифизме речи нет. Господь открыто предупредил учеников: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Матф, 10, 34). Предупредил, что Его последователей всегда будут ненавидеть, силиться уничтожить. Хотя при этом наставлял их не быть агрессивными, не нападать первыми, ибо поднявший меч от меча и погибнет (Матф. 26, 52).

Воинский характер новой религии отчетливо проявился и в первые века христианства. Среди тех, кто потянулся к Вере, изрядную долю составили именно воины. Римские воины. В ту пору они были лучшими солдатами в мире. Но для них христианство оказывалось близким, родным, понятным. Оно сплачивало и цементировало боевое братство. А сама служба, трудности и опасности, подталкивали их к поискам Правды. Высшей Правды – за которую можно и нужно сражаться. А если потребуется – страдать и умирать. Простые солдаты не разбирались в богословии, но они интуитивно, всей душой ощущали: языческая грязь и химеры не могут быть такой Правдой. Зато в христианстве находили ее.

Разве случайно так много римских воинов – причем лучших, доблестных, становились христианскими мучениками? Сотник Лонгин, распоряжавшийся распятием Христа, сам Понтий Пилат, святые Георгий Победоносец, Феодор Стратилат, Феодор Тирон, Дмитрий Солунский, Сорок мучеников Севастийских, двадцать мучеников в Мелитине и др. А когда св. Константин Великий увидел в небе знак Креста – «Сим победиши», когда христианский символ появился на боевых знаменах, множество солдат противника хлынуло на его сторону. Они уже были христианами, знамя с Крестом было и их знаменем.

Но обосновали и сформулировали православную воинскую доктрину гораздо позже, в IX в., и сделал это не кто иной как один из братьев-просветителей словенских, св. равноапостольный Кирилл.

В ту эпоху в низовьях Волги раскинулся могущественный Хазарский каганат. В 808 г. власть там захватила еврейская купеческая группировка. Статус государственной религии получил иудаизм. Каганат поставлял на внешние рынки меха и рабов, для этого покорил племена Поволжья, Северного Кавказа, несколько славянских княжеств. Выжимали и простых хазар, продавали в рабство. Прибыли хлынули золотыми потоками, успехи кружили головы – и хозяев каганата занесло, они обнаглели. Православную Хазарско-Хорезмийскую епархию разгромили, христианство запретили. Многие рядовые хазары принимали ислам, но и это возмутило иудейского царя. Ислам тоже запретили, казнили мулл и проповедников, многие мусульмане бежали в Закавказье. Однако арабы в вопросах веры шутить не любили, закрыли хазарам доступ на свои рынки. Да и греки оскорбились. Перестали пускать через Босфор корабли с хазарскими товарами. Мало того, подстрекнули против каганата своих союзников – кочевые племена мадьяр. На хазар посыпались разорительные набеги.

Хазарский царь спохватился, что натворил «не то». Его политика оборачивалась слишком крутыми убытками. Перенацелился на уступки. Но решил сделать хорошую мину при плохой игре. Объявил диспут

между христианскими, мусульманскими и еврейскими богословами. А по результатам как бы и скорректировать свою религиозную политику. Греческую миссию возглавил любимый ученик Константинопольского патриарха Фотия Константин Философ — в монашестве Кирилл, выдающийся ученый и дипломат. (Как раз по дороге в Хазарию, в Херсонесе, он увидел две книги, Евангелие и Псалтирь, написанные «русьскими письмены». Общался с хозяином книг, христианином-русичем, освоил его грамоту. Мы не знаем, каким из славянских алфавитов были написаны книги, но он стал основой для будущих разработок кириллицы).

Диспут состоялся в 861 г. в столице каганата Итиле. И здесь-то в ходе споров мусульманский ученый попытался подковырнуть св. Кирилла коварным вопросом. Христианское Писание он знал хорошо и поинтересовался – дескать, ваш Господь требовал возлюбить врагов своих. Мы и есть ваши враги, мы не скрываем этого. Но почему же вы нас не любите? Когда приходит наше войско, встречаете нас копьями и стрелами? Св. Кирилл выслушал, кивнул и спросил: «Скажите, почтеннейший, если в Законе той или иной веры не одна, а две заповеди? Кто глубже и правильнее верит – тот, кто исполняет одну из них? Или обе?» Мусульманин и иудей вынуждены были подтвердить: «Конечно же, соблюдающий обе». Тогда св. Кирилл ответил: «Вот и у нас не одна, а две заповеди. Одна – возлюби врагов своих. А другая – «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин, 15,13). Поэтому мы стараемся прощать личные обиды, отвечать на них любовью. Но если враг угрожает нашим близким, нашей стране, нашей вере – мы сражаемся насмерть».

Кстати, диспут завершился именно так, как заранее предполагали хазары. Царь объявил, что поражен мудростью всех участников и «в знак уважения» к ним дозволил исповедовать в каганате христианство и ислам. Тем самым нормализовал отношения как с Византией, так и с Востоком. Святые Кирилл и Мефодий в скором времени уехали в Моравию, переводить Священое Писаниние для славянских народов и нести им христианское просвещение. Но православная военная доктрина, сформулированная в Итиле, не забылась. Причем особенно полно и глубоко ее восприняли на Руси.

Между прочим, эта специфика отчетливо отразилась не только в воинских, но и в культурных традициях, в народном фольклоре. Давайте, например, сравним эпос разных народов. В западноевропейских эпических поэмах восхваляются рыцари, героически месившиеся медлу собой. Превозносится доблесть ради доблести. Что легко объяснить – авторам и исполнителям поэм платили те же рыцари. А скандинавский эпос славил драки викингов, их успехи на чужеземной службе, количество добычи. Ну а как же иначе, из этой добычи викинги платили певцам-скальдам. Но русские былины воспевали лишь тех воинов, кто защищал свою страну и свой народ. Такими были дядя и воевода св. Владимира Крестителя – Добрыня Никитич. Или участник битвы под Переяславлем Никита Кожемяка. Или дружинник Владимира Мономаха св. Илья Муромец. Или уроженец Ростова Алеша Попович…

Да, появились уже и свои, русские святые воины, страстотерпцы, благоверные князья. А основа воинской доктрины оставалась неизменной. Вспомним, как ее уточнял св. Александр Невский. «Не в силе Бог, а в Правде!» А евангельские слова о мече он конкретно приложил к нашей с вами Родине: «А кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская Земля». Эта же православная доктрина видна в действиях св. Дмитрия Донского перед столкновением с Мамаем. Войска собирались, армия была готова. Отдай команду, и масса людей, друзей, родных, подданных, выступит… куда? Может быть, на смерть, на муки, на увечья. Легко ли было дать ее, такую команду? Великий князь до последней возможности повторял попытки примириться, избежать войны. Не удалось. Но даже тогда государь не стал принимать решения единолично. Он поскакал туда, где внимательно и радушно встречали любого странника, хоть князя, хоть нищего. В Троицкую обитель к св. Сергию Радонежскому.

Источники донесли до нас подробности встречи. Великий князь волновался, и разговор поначалу скомкался. Вроде, даже непонятно было, зачем приезжал. Но преподобный все понимал без слов. Остановил Дмитрия, заспешившего в обратный путь, пригласил к простенькой трапезе с братией. А за столом вдруг сказал, отвечая на незаданный вопрос: «При сей победе тебе еще не носить венца мученического, но многим без числа готовятся венцы с вечной памятью». Скромный, сугубо мирный монах говорил о победе, как о чем-то само собой разумеющемся. Впрочем, переспросил, действительно ли не осталось надежд разойтись без кровопролития? Предложил почтить Мамая «дарами и честью» - может быть, Господь, видя смирение государя, укротит ярость ордынского властителя?

Дмитрий пояснил, что уже делал это, «но он еще с большей гордостью возносится». Игумен кивнул: «Если так, то ждет его конечное погубление». Среди иноков великий князь приметил знакомые лица. Вспомнил их – два брянских боярина, Пересвет и Ослябя. Великолепные бойцы, поступившие на московскую службу, а позже надумавшие удалиться от мира. Дмитрий был окрылен благословением преподобного, и как-то неожиданно для самого себя, по наитию, попросил дать ему бывших бояр «от твоего чернеческого полка». Св. Сергий будто ждал необычной просьбы. Призвал Пересвета и Ослябю, велел принести две схимы. Налагая их на иноков-богатырей, произнес: «Время вашей купли настало». Произнес тихо и просто, а смысл заставлял содрогнуться. Речь-то шла об искуплении души. А путь к искуплению показал Сам Христос. Через смерть «за други своя»… И все русские ратники пошли на Куликово поле «за други своя». В знак высшей любви! Именно так, как указал Господь. Как обосновал воинский подвиг св. равноапостольный Кирилл.

Христианская доктрина России четко работала и в последующие времена. Взять хотя бы Александра Васильевича Суворова. Без учета православного мировоззрения вообще невозможно понять его военный гений, истоки и секреты побед!… Воспоминания современников наперебой сообщают нам, что в легкомысленном XVIII в. полководец сумел сохранить и взращивать в себе глубокую веру. На службах в храме даже сам исполнял обязанности дьячка, читал Апостол, пел на клиросе. Причем относился к взятым на себя церковным обязанностям крайне серьезно. Например, каждое утро после чая он занимался духовным пением по нотам. Постился строго. Среди его современников, просвещенных вельмож екатерининской эпохи, подобные самоограничения даже вызывали насмешки.

Это была не рисовка, не чудачество. Просто вера Суворова оставалась честной и чистой, как у детей. Без мудрствований, шатаний. Такой же, как у русского простонародья, еще не испорченного идеологическими соблазнами. И как раз прочная вера роднила Александра Васильевича с солдатами, с его «чудо-богатырями»! Ведь полководец отнюдь не подстраивался к ним. Не подделывался под необразованного мужика. Но солдаты чувствовали в нем «своего». Духовный стержень у них был общим.

И этот же стержень был фундаментом подготовки, обучения войск. Суворов наставлял доверяться Господу. «Молись Богу, от него победа!» «Бог нас водит, Он наш генерал!» Саму веру он считал определяющим боевым показателем. Говорил: «Безверное войско учить – что перегорелое железо точить». В тетради «капральских бесед» привел краткую, но емкую молитву Пресвятой Богородице, святителю Николаю Чудотворцу, и строго предписывал: «Без сей молитвы оружия не обнажай, ружья не заряжай, ничего не начинай!» «Один десятерых своею силою не одолеешь, помощь Божия нужна! Она в присяге: будешь богатырь в бою, хоть овцой в дому; а овцой в дому так и останешься, чтобы не возгордился…»

Обратим внимание на эту фразу! В суворовской формуле «глазомер, быстрота, натиск» незримо присутствовал еще и четвертый член. Смирение! Александр Васильевич никогда не приписывал достижения себе. Принимал их от Бога. Себя же видел лишь Его служителем. Писал дочери: «Я ничтожный прах и в прах обращусь». «Господь дарует мне жизнь для блага государства. Обязан и не замедлю явиться пред Его судилище и дать за то ответ». Но в этом состоял один из главных секретов суворовских успехов! Действовала не просто хорошо обученная армия, а православное воинство. Идеологически единое. «Глазомером» выбирало слабое место врага, «быстротой» оказывалось в нужной точке, дерзало «натиском» - а в бою отдавалось на Божью волю! Без сомнений, без колебаний! И творило невероятное.

Православная воинская доктрина России сказалась даже в атеистические советские времена. В трагическом 1941 г. миллионы солдат отступали, бросали оружие, сдавались. Но те, кто сдался, все и вымерли в лагерях в первую же зиму. А другим приходилось заново учиться любви к своему Отечеству. Отбивая в контратаках населенные пункты, воочию видели следы нацистских злодеяний. О том же рассказывали бойцы, выходящие из окружений, бежавшие из плена. Об этом широко оповещала советская пропаганда. Оказывалось, что без Отечества-то нельзя. Какое бы ни было, с какими бы недостатками, оно единственное! Солдаты дрались все более упорно. Все чаще жертвовали собой – заслоняли собой товарищей по роте, оставшуюся в тылу маму, невесту. Заслоняли собой незнакомых старушек и детишек в ближайшей деревеньке за спиной.

А тем самым эти безымянные бойцы уже побеждали! Побеждали собственное безверие, упрямство, эгоизм, гордыню. Они менялись. Становились настоящими русскими воинами – такими же, как на Куликовом поле, как суворовские чудо-богатыри. Большинство из них никогда не бывало в храмах Божьих, никогда не читало Евангелий. Но их душам открывалась Высшая Любовь! Открывалась прямо в боях – та самая Любовь, чтобы положить душу «ЗА ДРУГИ СВОЯ». Любовь, в которой приходит САМ ГОСПОДЬ! Отсюда и начинались победы над врагом…