130 ЛЕТ АННЕ АХМАТОВОЙ: КАКОЙ ЦЕНОЙ СОЗДАЛА СЕБЕ БИОГРАФИЮ

Фото: www.globallookpress.com

Сегодня, 23 июня, исполняется 130 лет со дня рождения Анны Ахматовой, поэтессы, переводчика, одной из наиболее значимых фигур русской литературы ХХ века

Событий в жизни Анны Ахматовой хватило бы на несколько биографий: слава литературной суперзвезды 1910-х годов, казнь мужа, аресты сына и друзей, замалчивание, отвратительная травля, предательство. О том, почему не уехала в эмиграцию, а предпочла испить чашу страданий до дна, о загадках сложных отношений с Гумилёвым, об убийственном постановлении товарища Жданова, а также о том, каких открытий ждать в юбилейный год, Царьграду рассказала научный сотрудник Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме Татьяна Позднякова (Санкт-Петербург). Она – автор выходящей к юбилею поэтессы книги «В том доме было…».

Одно из многочисленных имён, которые Ахматовой подарил щедрый на таланты Серебряный век, – Царскосельская Муза. Уже современники чувствовали в её необыкновенно живых стихах нечто пушкинское, а значит – вечное для каждого русского человека.

В Царское Село семья Ани Горенко переехала с юга России, когда девочке был год. Здесь же барышня получила образование в Мариинской женской гимназии.

Излюбленным местом разнообразных встреч обитателей Царского был маленький вокзал, откуда на «паровичке» добирались до Петербурга. В ожидании паровоза знакомились, пили кофе, читали стихи. На вокзале часто назначал свидания Ане Горенко гимназист Коля, в будущем известный поэт Николай Гумилёв. На тот момент ей – 14 лет, ему – 17. Гумилёв запечатлел эти свидания в своих юношеских стихах нежными античными Дафнисом и Хлоей.

Анна Ахматова (Горенко) в детстве. Фото: www.globallookpress.com

Здесь же в сентябре 1921 года на вокзальных тумбах, обклеенных «Петроградской правдой», она прочитает страшную для себя весть: по обвинению в контрреволюционном заговоре расстрелян её муж, Николай Степанович Гумилёв, бывший дворянин, бывший офицер, филолог, поэт…

Царьград: Почему Ахматова не уехала в эмиграцию, прекрасно понимая, какая ей предстоит жизнь при новых властях?

Татьяна Позднякова: Она сама говорит Лукницкому (биографу) о том, что если бы все уехали – что было бы с Эрмитажем, вообще с русской культурой? Она как бы упрекает эмигрантов за то, что они сняли с себя ответственность за будущее культуры вот в этой темноте. Она на себя эту ответственность берёт. И ещё дело в другом: она остро ощущала, что, при всех ужасах жизни, в пространстве русского языка она – поэт. Ахматова ощущала себя поэтом только в стихии русского языка.

Анна Ахматова в 1906 году. Фото: www.globallookpress.com

Гумилёв и Ахматова сознательно не оставили для нас своей ранней переписки: все письма перед венчанием в апреле 1910 года они сожгли. А там были драгоценные свидетельства его бесконечного жениховства, длившегося лет пять, не меньше. «Дафнис» делал предложения – и получал отказы. Заложив последнее у ростовщиков, мотался к ней из Парижа, где учился в Сорбонне, или из Петербурга – в Крым и Киев: там его «Хлоя» заканчивала образование. Лишь бы её увидеть, хоть на 15 минут. Были и попытки самоубийств, не удавшихся, к счастью. О причинах её многочисленных отказов можно догадаться из чудом сохранившихся писем родственнику: девушка страдала от неразделённой любви к другому. И, возможно, Гумилёв это знал.

Много позже Ахматова признавалась в воспоминаниях, записанных Лидией Чуковской:

Путешественником он стал, чтобы излечиться от любви ко мне, и Дон-Жуаном – тоже.

Оба принесли друг другу немало жестоких минут и в личной жизни предпочитали моментально отвечать ударом на удар. Но в творческой жизни Гумилёв был и трепетным редактором, и нежным рецензентом, и первым заботливым издателем её стихов в парижском журнале, изданном на карманные студенческие деньги амбициозного главреда. Через много лет после его гибели Анна Андреевна осознала, что причиной их вечного семейного противоборства был не столько её трудный характер, сколько желание девочки рядом с таким властным и талантливым мастером отстоять свою индивидуальность как поэта.

Ты не только лучшая русская поэтесса, но и просто крупный поэт,

– написал «дорогой Аничке» с фронта 1915 года Гумилёв, подводя черту в этой части их отношений.

Николай Гумилёв и Анна Ахматова с сыном Львом, 1915 год. Фото: www.globallookpress.com

Что чувствовала в этот момент Анна? Любовь и благодарность – несомненно, однако через три года всё-таки потребовала развод.

Царьград: Почему Ахматова практически замолчала после всех событий, связанных с революцией и с новыми властями?

Т. П.: В первой половине 1930-х она молчит в какой-то степени из-за личных обстоятельств. Она сама говорила, что неуютно себя чувствовала в доме (в Фонтанном доме находилась квартира её гражданского мужа, искусствоведа Николая Пунина, в которой Ахматова жила под одной крышей с его бывшей семьёй и первой супругой). Она говорила – «живу за примусом, это мешает мне писать стихи». Потом уже, в 1960-е годы, пишет: «Я молчу, 30 лет молчу». Молчание – это для неё форма сопротивления.

Их с Гумилёвым сын, Лев, проведёт в лагерях в общей сложности 12 лет: ответит и за отца, и за мать. В тюремных очередях Ахматова задумала эпический «Реквием», соотнося материнские страдания истерзанных русских женщин с Евангелием. Это были стихи такой смелости и силы, что вплоть до 1962 года в рукописном виде хранить их было опасно– строфы запоминали самые проверенные люди.

Перед войной, в 1940 году, каким-то чудом власти позволили издать сборник Ахматовой «Из шести книг». Есть легенда, что стихи поэтессы очень нравились дочери вождя, Светлане Аллилуевой. Сама Ахматова эту версию поддерживала. Сборник был раскуплен читателями с восторгом в течение нескольких дней, как замечает Лидия Чуковская в «Записках об Анне Ахматовой». Но, одумавшись, партийное начальство потребовало осудить и изъять книгу, «ввиду отсутствия в ней отклика на советскую действительность и проповедь религии». Перед войной Ахматову не тронули, но сразу после неё чиновники отыгрались: на долгие годы ругательства в адрес поэтессы вошли в экзаменационные билеты вузов страны.

Не шедевры русской лирики сызмальства запоминали наши дети, а сквернословие Жданова,

– сетует в воспоминаниях близкая подруга Ахматовой Чуковская.

Настоящий ХХ век. Фотоверсия. Выставка в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме к юбилею поэтессы. Фото предоставлено Музеем Ахматовой в Фонтанном доме

Ц.: Если вспомнить постановление Жданова 1946 года, за что ленинградские партийные власти ополчились на Ахматову и Зощенко? (Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»)?

Т. П.: Вначале это было связано с большой игрой наверху, когда началась первая послевоенная идеологическая кампания, направленная против интеллигенции. Здесь ещё есть и такой момент – личная ненависть Сталина к Ленинграду. Жданову тогда удалось перенести акцент с обвинения ленинградских партийных лидеров (его ставленников) на обвинение ленинградских писателей.

После войны казалось, что можно будет дышать свободно. Нужно было хорошенько ударить по интеллигенции, чтобы они поняли, что всё вернулось на круги своя, что свободой и не пахнет. И тут подвернулись, что называется, «козлами отпущения» Зощенко и Ахматова.

Ахматова считала, что это наказание за встречу с Берлином (Исайя Берлин, британский дипломат, профессор Оксфорда, историк литературы), но немножко она поторопилась. Наказание непосредственно за их встречу будет в 1949 году: это и «ленинградское дело», и «борьба с космополитизмом», когда её будут обвинять как сотрудничающую с английским шпионом. По этому же поводу будут допрашивать и сына – Льва Гумилёва, и гражданского мужа – Николая Пунина.

Ахматова, естественно, остаётся в заложниках: берут не её, а берут сына. Есть очень большая интересная книга Петра Дружинина «Идеология и филология» о том, как давили гуманитарную науку. На Ахматову тоже ведь было дело заведено. В 1950 году Абакумов подаёт Сталину докладную записку с предложением арестовать поэтессу Ахматову. Сталин не поддерживает, но наблюдение продолжается, с 1929 года она находится под прицелом органов. Когда ещё в конце 30-х было так называемое писательское дело, то она тоже там фигурировала.

Портрет А. Ахматовой. Репродукция с картины Ольги Делла-Вос-Кардовской. Фото: www.globallookpress.com

Ц.: Татьяна Сергеевна, к 130-летию Ахматовой вы с коллегами по музею готовите книгу «В том доме было…». Что нового об Ахматовой смогут узнать из неё читатели?

Татьяна Позднякова: Мы говорим про Фонтанный дом и про круг людей, которые были с ним связаны. Это семья – такая странная, но всё равно семья, в которой живёт Ахматова (речь идёт о семье искусствоведа Николая Пунина. – Прим. Царьграда), соседи по коммуналке, близкие друзья. Отдельная главка посвящена тому, что Ахматова говорила, будто их было одиннадцать человек, памяти которых она доверила «Реквием». И мы, анализируя разные источники, пытаемся определить, кто же эти одиннадцать, кому она доверяла «Реквием». Ахматова говорила – «ни один из них меня не предал», но мы увидели по источникам, что один таки предал.

Ахматова этого, слава богу, не знала. Речь идёт о близком ей молодом человеке, приятеле сына Льва – Николае Давиденкове. Некоторое время он был со Львом Гумилёвым в заключении, но вышел раньше. Его выпустили, когда Ежов с Берией поменялись, а Лев ещё был еще в заключении. Ахматова очень привечала Давиденкова, ей нравились его стихи, он помогал собирать вещи, когда Лёва уходил по этапу. А потом оказалось… Война, плен, уход с власовцами, работа в коллаборационистской прессе, причём такой фашистской, антисемитской направленности, где он, кстати, защищает Ахматову, но цитирует «Реквием», причём в контексте очень фашистском. Для Ахматовой это было бы ужасно.

Также нам подсказал историк Владлен Измозик, мы прочитали в архиве партийных и политических документов материалы проверки Русского музея Смольнинским райкомом партии. Это было в 1933 году. Оказывается, уже там и о Пунине, и об Ахматовой страшные вещи говорятся, она об этом не знала. Николай Пунин в 1935 году будет арестован.

И тут же, в этих документах, – ответная докладная Пунина, где он тоже не на высоте оказывается. Понимаете, такая была общая болезнь, все живут заражённые ею: друг о друге сообщает куда следует. Потом были найдены записные книжки Лукницкого (Павел Лукницкий, русский советский поэт, прозаик, собиратель материалов об Анне Ахматовой и Николае Гумилёве. – Прим. Царьграда), в которых – неожиданная реакция на постановление Жданова, мягко говоря «большевистская» реакция, как он сам говорил. Ахматовой это было бы крайне неприятно. Он был для неё достаточно близким человеком в 20-е годы, он её Эккерман, он её биограф, она давно его знала. Но вот в 1946-м, оказывается, он почти аплодирует постановлению, причём не на трибуне, где можно подумать, что ему страшно, потому он выступает в поддержку, а в своей личной записной книжке пишет об этом. Правда, по поводу Ахматовой пишет, мол, они не правы, но всё остальное в духе: как хорошо, очистится теперь писательская среда.

А. Ахматова на склоне лет. Фото: www.globallookpress.com

… К юбилею Анны Ахматовой в петербургском Музее в Фонтанном доме проходит ряд мероприятий, посетив которые, можно почерпнуть новые сведения о жизни и творчестве поэтессы. Среди них – вечер «Дафнис и Хлоя: Николай Гумилёв и Анна Горенко», а также премьеры документального фильма режиссёра Елены Якович «Анна Ахматова. Вечное присутствие».

Автор:
Трифонова Екатерина